43
Школа находилась в северной части города возле супермаркетов – Леклерка или Лидла – и закусочной «Макдоналдс». На домофоне было две кнопки: «Школа» и «Мадам Бон». Директриса или консьержка? Я нажал на кнопку с именем. Через несколько секунд ответил женский голос. Я представился, назвавшись полицейским. Последовало молчание, потом микрофон каркнул:
– Сейчас выйду.
Мадам Бон выкатилась на крыльцо. Именно выкатилась, потому что она скорее перекатывалась, чем шла. Она весила килограммов сто и в своем пальто из плотной шерсти была похожа на чудовищный фетровый колокол. Могу себе представить, какие прозвища ей давали ученики.
– Я директор школы.
Руки спрятаны в рукава, как принято в Тибете, лицо широкое, слишком сильно накрашенное, в ореоле светлых кудряшек, закрепленных лаком.
– Вы по делу Симонис? – добавила она, поджав губы.
– Да, именно так.
– Мне жаль, но я ничем не могу вам помочь. Манон не училась в нашей школе. Вы не первый, кто так ошибается.
– А где же она училась?
– Не знаю. Может быть, в Морто или в частной школе по ту сторону границы.
Ложь была чрезмерной. Все знали хронологию событий в день убийства, но никто не упоминал, будто из школы в поселок Король пришлось добираться на машине. Я, не отрываясь, смотрел в ее светлые, сильно навыкате, глаза. Она хранила молчание. Я откланялся.
– Простите, что побеспокоил.
– Ничего страшного, я привыкла. До свидания, месье.
Она помахала мне пухлой кукольной ручкой и ушла в дом. Я подождал, пока она переступит порог, и шагнул через перегородку. Придется добывать информацию самому. Найти и вскрыть архивы, отыскать табели Манон Симонис. Сколько у меня шансов на успех? Скажем, пятьдесят на пятьдесят.
Когда я пересекал школьный двор, то заметил справа, как раз в том месте, где основное здание соединялось со спортивным залом, кабинки с открытым верхом. Туалеты. У меня мелькнула идея.
Я пошел по центральному проходу, вдоль которого тянулись умывальники. В глубине был садик, заросший бамбуком и тополями. Эта деталь меняла все. Передо мной был уже не обычный школьный туалет, а затененный листвой китайский пейзаж. Я ощупал двери и цементные стены, пытаясь определить степень их ветхости.
Сколько у меня шансов обнаружить здесь то, что я надеялся найти? Я бы поставил один к тысяче. Открыв первую дверь, я внимательно осмотрел стены цвета хаки. Трещины, грязные пятна, надписи. Некоторые сделаны фломастером, другие выцарапаны в штукатурке. «УЧИЛКА – ДУРА», «Я ЛЮБЛЮ КЕВИНА».
Я прошел во вторую кабинку. Звук сочившейся откуда-то воды смешивался с шелестом листьев. Здесь были другие иероглифы: «САБИНА ЦЕЛУЕТСЯ С КАРИМОМ», «ТРАХАТЬСЯ!»… Рисунки членов и женских грудей перекрывали надписи. Очевидно, туалеты, помимо прочего, помогали школьникам избавиться от комплексов.
Третья кабинка. Выходя из нее, я думал, что моя идея была абсурдной. Но, толкнув следующую Дверь, я остолбенел. Между двумя трубами чьей-то неловкой рукой было нацарапано:
МАНОН СИМОНИС, ЗА ТОБОЙ ГОНИТСЯ ДЬЯВОЛ!
Такого я не ожидал. Я надеялся найти хотя бы имя, намек. Я бегом пересек площадку и поднялся на второй этаж. Директриса была в своем кабинете.
– Вы меня за дурака держите?
Она так и подскочила. С опрыскивателем в руках она ухаживала за комнатными растениями.
– Я только что был в туалете во дворе. Там на стене написано имя Манон Симонис.
– Написано? В туалете?
– Почему вы мне солгали?
– Представьте себе, вот уже десять лет я прошу выделить средства на ремонт этих…
– К чему эта ложь?
– Я… Мне позвонили. И предупредили о вашем приходе.
– Кто?
– Жандарм. Сначала я не поняла, но он сказал, что придет полицейский высокого роста и будет спрашивать о Манон. Он велел мне отослать вас как можно решительнее и без разговоров.
Такой ответ меня успокоил. Сарразен, как я и предполагал, предупреждал мои действия.
– Садитесь, – приказал я. – Я отниму у вас всего несколько минут.
– Мне надо полить цветы. Я могу отвечать стоя.
– Я не осуждаю капитана Сарразена, – сказал я. – Дело Симонис – деликатное дело.
– Вы приехали из Парижа?
Я чувствовал, что она готова поверить тем небылицам, которые я уже испробовал на Марилине Розариас.
– К нам обращаются, если расследование приобретает религиозный оттенок. Секты, ритуальные убийства. Обычные следователи не любят, когда мы вмешиваемся в их работу. У нас свои методы.
– Понимаю. Так Сильви Симонис была убита? Это официальное заключение?
– Ее гибель привлекла внимание к первому расследованию, – уклонился я от прямого ответа. – Когда Манон здесь училась, вы уже руководили этой школой?
Мадам Бон нажала на ручку опрыскивателя и выпустила целое облако водяных брызг. Я повторил свой вопрос.
– В то время я работала здесь простой учительницей, – сказала она. – Манон даже училась в моем классе.
– Какой она была?
– Живой, озорной. Даже слишком. Ее характер никак не сочетался с ангельским личиком.
– А я считал, что это была застенчивая, замкнутая девочка.
– Так все думали. А на самом деле она была легкомысленной. Всегда готова выкинуть шалость. Иногда даже опасную.
– Вы говорите – опасную?
– Она не знала удержу. Настоящая сорвиголова.
Такое откровение меняло всю картину похищения.
– Она могла пойти с незнакомым человеком?
– Этого я не говорила. Вместе с тем она была пугливой.
– Как бы вы охарактеризовали ее отношения с Тома Лонгини?
– Они были неразлучны.
– Но ведь он был старше ее на пять лет!
– Дети из начальной школы и коллежа играли в одном дворе. А потом они встречались на игровой площадке в Короле.
– Следователи считали, что в тот вечер Манон могла уйти только с Тома. Вы с этим согласны?
Она замялась, потом снова принялась за опрыскивание. От растений поднимался запах влажной земли, одновременно свежий и зловещий. Я подумал о кладбищенской земле, в которую когда-нибудь ляжет каждый из нас.
– Они были не разлей вода, что правда, то правда. С Тома Манон пошла бы без колебаний.
– Вы придерживаетесь этой гипотезы?
– Они могли пойти на очистные сооружения, затеять игру, которая плохо кончилась…
Я должен найти этого Тома Лонгини во что бы то ни стало!
– Если предположить несчастный случай, – продолжал я, – то как объяснить анонимные угрозы?
– Может, совпадение. У Сильви Симонис было много врагов. Только к чему ворошить все это четырнадцать лет спустя?
– А здесь, в школе, вы не получали странных звонков?
– Да, однажды. Звонил мужчина. И сказал, что у него самый большой в мире член и он мне его засунет глубже некуда.
Я чуть язык не проглотил: мадам Бон произнесла это совершенно нейтральным тоном. И добавила с явным разочарованием:
– Но что-то он не торопится.
Я опешил. Она взглянула на меня исподтишка и улыбнулась:
– Простите меня. Это была шутка.
Я сменил тему:
– Вы знаете «дом с часами»?
– Конечно. Сильви тогда туда только переехала.
– А вам известна его история? Легенда, которую о нем рассказывают?
– Да, как и всем.
– В школьном туалете на стене вырезана надпись: «Манон Симонис, за тобой гонится дьявол!» Как вы считаете, почему?
– Среди учеников ходили слухи.
– Какого рода?
– Поговаривали, что дьявол преследует Манон.
– Какой дьявол?
– Понятия не имею.
– А почему так говорили?
– Детские россказни. Не знаю, ни с чего это началось, ни что это значило.
Она сконфуженно улыбнулась. Я догадался, что эта женщина, как и все, кто так или иначе сталкивался с Манон, жила с постоянным чувством вины. Можно ли было предотвратить убийство? Избежать его? Она прошептала:
– Задним числом судить легко, не так ли?
Я вспомнил коттедж «Сирень» и допущенную мною ошибку, которая стоила жизни двум девочкам, а третью сделала сиротой. Но в жизни, полной событий, нет места сожалениям. И вместо того чтобы по-христиански выразить ей сочувствие, я просто поблагодарил ее и удалился.
На лестнице я первым делом проверил автоответчик мобильного. Ни одного сообщения. Чем там занимаются Фуко, Свендсен и Счетчик? О чем они только думают?
11 часов
Стефан Сарразен и не ждал меня на пороге школы, но я шкурой чувствовал его незримое присутствие в городе: казалось, он того и гляди вышвырнет меня прямо на шоссе. Я бросился к своей машине и с места рванул в направлении Короля.
