36
Шопар ждал меня на террасе перед дымящимся барбекю: прекрасная розовая форель потрескивала на углях. Мне вспомнились его пустые корзины. Он расхохотался, словно увидев мое выражение лица у себя за спиной:
– Да я их только что купил тут рядом, в ресторане. Я всегда так делаю.
Он указал на пластмассовый столик, окруженный садовыми стульями. Стол был уже накрыт: бумажная скатерть, картонные тарелки, пластиковые стаканчики, ножи и вилки. Слава богу, металлического скрежета и лязга бояться не приходится.
– Наливай себе сам. Склад боеприпасов под столом, в теньке.
Я обнаружил бутылку «Рикара» и «шабли». Выбрав белое вино, я закурил.
– Садись. Через минуту все будет готово.
Я уселся за стол. Солнце окутывало каждый предмет тонкой горячей пленкой. Закрыв глаза, я постарался собраться с мыслями. В голове кружились тысячи только что прочитанных слов.
– Ну, что скажешь?
Шопар положил мне на тарелку хрустящую форель с быстрозамороженной жареной картошкой.
– Хорошо написано.
– Не болтай глупостей. Какое у тебя впечатление?
– Многовато воды.
Он взял свою вилку.
– Я работал с тем, что у меня было! Жандармы просто свихнулись на секретности. Дело в том, что у них ничего и не было. Ну, совсем ничего…
Он положил себе в тарелку форель и уселся напротив меня:
– Ну а что ты скажешь о расследовании? Ты же полицейский.
– Что-то такое мелькнуло, но я сам не знаю что. Шопар хлопнул себя по ладони:
– То-то и оно! – Допив стакан, он наклонился ко мне: – Есть там какая-то дымка… Дымка виновности, которая нависла над всей этой историей.
– А виновный – один из трех?
– Все трое – вот мое мнение.
– Как это?!
– Печенкой чую. Мне удалось добраться до каждого из этих типчиков. Двоих я даже сумел допросить по-своему. Точно тебе говорю: у них у всех рыльце в пушку.
– По-вашему, они совершили убийство… вместе?
Он проглотил кусок белой рыбы:
– Я такого не говорил. И вообще я не уверен, что убийца – один из трех.
– Что-то я вас не пойму.
– Ешь, а то остынет. – Он наполнил свой стакан и выпил его залпом. – Каждый из них несет свою долю ответственности. Вроде как… свою часть вины. Скажем, треть. А втроем они составляют идеального убийцу.
Я попробовал рыбу: восхитительно!
– И все-таки я не понимаю.
– Разве у тебя никогда не было таких расследований? Вина витает над каждым из подозреваемых, но ни к одному не пристает. И даже если ты обнаружил настоящего убийцу, тень вины не покидает остальных…
– И не раз. Но в своей работе я должен опираться на факты. Арестовать того, кто держал в руках оружие. Вернемся к убийце Манон. Если бы вам пришлось выбирать одного из них, на ком бы вы остановились?
Шопар снова наполнил стаканы. Его тарелка уже опустела.
– На Тома Лонгини, подростке.
– Почему?
– Только за ним бы девочка и пошла. Взрослых Манон боялась. Я так и вижу, как они в тот вечер потихоньку сбежали вдвоем, держась за руки. Прошли через пожарный выход или через подвал.
– Значит, вы склоняетесь к версии Судебной полиции?
– Игра, которая привела к несчастному случаю? Не уверен… Но Тома несет свою долю ответственности, это ясно как день.
– Если это классическое преступление, какой мотив мог быть у подростка?
– Как знать, что творится в голове у мальчишки?
– Вы его допрашивали?
– Нет. Когда его выпустили, он с родителями уехал из Сартуи. Парень был не в себе.
– Полицейские здорово его прижали?
– Комиссар Сеттон миндальничать не будет.
– А где Тома сейчас, вы не знаете?
– Нет. Я даже думаю, что семья сменила фамилию.
Я отпил еще глоток. Меня подташнивало все сильнее.
– А двое других, Мораз и Казвьель? Где их можно найти?
– Мораз никуда не уезжал. Так и остался в Ле-Локле. Казвьель тоже здесь. Он работает в детском лагере отдыха возле Морто.
Я достал блокнот и записал их координаты.
– Ну а остальные? Те, кто вел расследование? С ними можно встретиться?
– Нет. Сеттон стал где-то префектом. Де Витт умер.
Чтобы перебить вкус вина, я вытащил свой «кэмел».
– А Ламбертон?
– Умирает от рака горла. В больнице Жан-Менжоз в Безансоне.
Шопар щелкнул зажигалкой, давая мне прикурить, и в очередной раз наполнил мой стакан. У меня все плыло перед глазами.
– А родители ее мужа?
– Живут во французской Швейцарии, но звонить им бесполезно. Я уже пытался. Они об этой истории слышать больше не хотят.
– Последний вопрос: на месте преступления не было сатанинских знаков?
– Перевернутых крестов и тому подобного?
– Ну да, чего-нибудь в этом роде.
Я допил свой стакан, но когда запрокинул голову, меня качнуло назад. Хорошо еще, что успел ухватиться за стол, как за борт корабля. Меня чуть не вырвало прямо на ботинки.
– О таком никто не упоминал. – Шопар с заинтригованным видом наклонился ко мне: – Ты вышел на след?
– Нет. А что вы думаете об убийстве Сильви?
Он опять наполнил стаканы.
– Я тебе уже говорил: убийца тот же.
– Но какой у него мотив?
– Месть, отложенная на четырнадцать лет.
– За что же он мстит?
– Вот в этом и есть ключ к разгадке. Это и нужно узнать.
– Но зачем ждать столько лет, прежде чем снова нанести удар?
– Вот и ищи ответ. Ты же за этим сюда приехал, разве не так?
Я сделал неопределенный жест и чуть было опять не потерял равновесие. Все вокруг стало вязким, неустойчивым, колеблющимся. Я проглотил кусок рыбы, чтобы как-то задержать наступающее опьянение.
– Выходит, Лонгини тоже может быть убийцей Сильви?
– Сам подумай. Почему эти два убийства такие разные? Да потому, что убийца изменился. Его преступные наклонности определились. В восемьдесят восьмом году Тома Лонгини было тринадцать лет, сейчас ему двадцать семь. Для убийцы это решающий возраст. Тот период, когда проявляются его преступные наклонности. В первый раз это мог быть и несчастный случай, связанный с опасными играми. Но во второй раз – уже убийство, совершенное с хладнокровием зрелого человека.
– Где он сейчас?
– Говорю тебе, не знаю. И найти его будет очень непросто. Он сменил фамилию и живет где-то в другом месте.
Солнце скрылось. Наши посиделки окончились. Я едва встал.
– Вы могли бы распечатать для меня свои статьи?
– Уже сделано, приятель. У меня есть готовый комплект.
Он вскочил и исчез в доме. Я уставился на серое небо, отражавшееся в стеклянных блоках над террасой. Их матовая поверхность колыхалась, как волны.
– Вот они!
Шопар принес мне пачку бумаг, скрепленных черным зажимом. Внутрь был засунут крафтовский конверт. Чтобы не упасть, я прислонился к стене. Мне казалось, что мой мозг и внутренности плавают в алкоголе, как петух в винном маринаде.
– Я тебе еще положил фотографии. Из личного архива.
Я поблагодарил его, просматривая документы. Звук льющегося в стакан вина заставил меня поднять глаза.
– Ты же не уедешь, не выпив на посошок?
