105
4 часа утра
Телефонный звонок.
Голос Фуко:
– Я нашел твою дамочку. Улица Труа-Фонтано в Нантере.
Это был адрес важного подразделения Министерства внутренних дел.
– Ты туда поедешь, да?
– Я оттуда возвращаюсь.
– Ты достал то, что я тебя просил?
– Все досье отсканировано, дружище. Часть, которая касается Манон.
– Ты где сейчас?
– Я подъезжаю к своему дому. Я бы хотел несколько часов поспать, если ты не возражаешь.
Фуко жил в Пятнадцатом округе, позади квартала Богренель.
– Я на площади Республики, – сказал я, поворачивая ключ зажигания. – Внизу у твоего дома через десять минут?
– Я тебя жду.
Я ехал по набережной. Дождь прекратился. Над блестящим от влаги Парижем парила предрассветная тишь. Никого на улицах и во всем мире. Мне нравилось это ощущение. Чувство взломщика, одинокого и свободного. Налетчика, живущего наперекор всем остальным, на оси времени и пространства.
Я миновал Богренель и, свернув налево, проехал по проспекту Эмиля Золя до перекрестка с Театральной улицей. Я увидел машину Фуко с погашенными фарами. Заметив меня, он выскочил из машины и пересел ко мне.
Он сразу же кинул мне флешку.
– Здесь все. В заархивированном виде.
– В Маке откроется?
– Никаких проблем.
Я смотрел на серебристый прямоугольник на своей ладони:
– Как ты ухитрился попасть в кабинет Маньян?
– Я показал удостоверение. Всегда выбирай самый простой путь – ты же сам меня учил. Дежурный был полусонный. Я сказал ему, что судебному следователю срочно понадобились материалы дела, и даже побренчал у него перед носом своей связкой ключей в доказательство того, что меня послали отпереть кабинет. Я быстренько все просмотрел. Никаких доказательств ее вины у них нет.
– Спасибо.
Фуко открыл дверцу машины. Я его задержал:
– Я хочу видеть вас всех завтра утром: тебя, Мейера, Маласпе. В девять часов.
– В Конторе?
– В «Апсаре».
– Военный совет? – улыбнулся он.
В ответ я подмигнул ему:
– Передай это остальным.
Он кивнул и захлопнул дверцу. Через десять минут я был на улице Тюренн. Измотанный, раздерганный, но горящий желанием прочитать материалы Маньян.
Я припарковался на углу моей улицы. Я уже набрал код на входной двери, когда мой взгляд упал на машину бригады наружного наблюдения. Шестое чувство подсказало мне, что дозорные дрыхнут. Я постучал в стекло. Малый внутри подскочил, ударился о потолок.
– Это так вы наблюдаете за зданием?
– Простите, я…
Я не ждал его объяснений. Я влетел по лестнице, перепрыгивая через ступени, охваченный внезапной паникой. Отпер дверь, пробежал через гостиную. Тяжело дыша, вошел в комнату: Манон была там, она спала.
Прислонившись к косяку, чтобы отдышаться, я залюбовался ею. Меня вновь переполнило странное, будоражащее чувство, впервые испытанное мною в Польше. Полулихорадка, полуоцепенение.
Я вернулся в прихожую, снял плащ и отстегнул кобуру. По крыше, окнам, стенам стучал бешеный ливень.
Я устроился за письменным столом и вставил флешку в Макинтош.
Фуко был прав: Корина Маньян не собрала никакого компромата.
Ни на Манон, ни на кого бы то ни было.
Я прочитал показания Манон, снятые в Лозанне через два дня после того, как было найдено тело ее матери. Другие свидетельства, собранные в Швейцарии. Беседы с ректором университета в Лозанне, с соседями Манон, с владельцами магазинов и кафе в ее районе… Была некоторая неразбериха с передвижениями Манон, но отсутствие алиби – не основание для обвинения. Что касается профессиональных навыков, то это никак не улика.
Ободренный, я закрыл компьютер. Даже если эта рыжая еще раз допросит Манон в Париже, она не выудит из нее больше, чем в Лозанне. И свидетельство Люка не внесет изменения в расклад.
5 часов 30 минут утра
Я потянулся и поднялся, направляясь в ванную. В этот момент из комнаты послышались какие-то звуки. Я подошел к двери и улыбнулся. Манон бормотала во сне. Легкий шепот, лепет спящей красавицы…
Я прислушался, и внезапно железные тиски сдавили мне сердце.
Манон говорила не по-французски.
Она говорила на латыни.
Я вынужден был вцепиться в раму, чтобы не завыть.
Манон твердила как заведенная:
– Lex est quod facimus… lex est quod facimus… lex est quod facimus… lex est quod facimus… Она повторяла клятву присягнувших Тьме.
Как Агостина. Как Люк.
Как все «лишенные света»!
Построенное мной здание рухнуло. Мои теории, мои гипотезы, мои попытки оправдать Манон – и любой ценой найти другого убийцу.
Прижавшись спиной к стене, я съехал на пол. Меня охватило отчаяние. Люк был прав. Манон точно испытала негативный предсмертный опыт. Это злосчастное воспоминание сидело в глубине ее существа, как зараженная сердцевина. Выходит, она убила свою мать…
Я выпрямился. Нет. Это было бы слишком просто. Если Пришелец из Тьмы вторгался в сознание Манон, это еще не доказывало ее виновности. Именно он, манипулятор, убийца из тени, принес в жертву Сильви Симонис и задурил голову Манон без ее ведома!
Я поднялся на ноги и вытер глаза.
Нужно установить личность Пришельца.
Это единственный способ спасти Манон.
От нее самой и от других.
