Ник Данн
Спустя десять дней.
Я совершил ошибку, позволив себе чрезмерную самоуверенность. Клянусь адом, этот дневник был призван растоптать меня. Я уже практически видел обложку детективного романа — наша черно-белая свадебная фотография на кроваво-красном фоне и аннотация на клапане суперобложки: «Шестнадцать фотографий Эми Эллиот-Данн, ранее никогда не демонстрировавшихся, и страницы ее дневника — голос с того света». Я должен был догадаться, в чем причина странных и на первый взгляд невинных развлечений Эми. Все эти дрянные детективы, которые я часто находил то здесь, то там в нашем доме. Я-то думал, она просто время убивала за легким чтением.
Но нет. Оказывается, она училась.
Джилпин развернул стул, уселся на него верхом, положив скрещенные руки на спинку и глядя на меня в упор, как копы из кинофильмов. Время перевалило за полночь, и это ощущалось.
— Скажите, ваша жена испытывала недомогание в последние месяцы?
— Недомогание? Нет, Эми никогда не болела. Ну, может, простужалась раз в год.
Бони взяла со стола дневник и раскрыла на закладке:
— В прошлом месяце вы смешивали коктейли для себя и Эми на веранде, субботним вечером. Здесь она упоминает, что напитки получились до невозможности сладкими, и описывает, как ей показалось, аллергическую реакцию. «Мое сердце колотилось в груди, язык онемел и почти не ворочался во рту. Ноги отнимались, поэтому Ник помог мне подняться по ступенькам». — Бони ткнула в страницу пальцем, поглядывая на меня, как будто я мог отвлечься и не слушать. — Когда она проснулась утром: «Голова болела, живот крутило непонятным образом, ногти были светло-голубыми, а заглянув в зеркало, я обнаружила, что и губы посинели тоже. После этого я не могла мочиться почти два дня и испытывала постоянную слабость».
Я с отвращением покачал головой. О Бони я был лучшего мнения, даже успел к ней привязаться.
— Это почерк вашей жены? — спросила детектив, поворачивая тетрадь, чтобы я мог разглядеть рукописные строки — неровные, как кардиограмма.
— Да. Думаю, да.
— Наши эксперты по почерку того же мнения.
Вдруг я осознал: Бони произнесла фразу с оттенком гордости. Эти двое впервые получили повод обратиться к экспертам, расследуя дело, прибегли к помощи профессионалов, да еще таких экзотических, как почерковеды.
— Ник, когда мы показали этот текст медицинскому эксперту, знаете, что он нам ответил?
— Отравление, — брякнул я, а Таннер нахмурился: «Спокойнее».
В течение секунды Бони не знала, что сказать, поскольку не эти слова рассчитывала от меня услышать.
— Точно, Ник. Спасибо. Это отравление антифризом. Классика. Эми повезло, что она выжила.
— Она выжила потому, что этого просто не было. Вы же сами сказали — классика. Симптомы с легкостью находятся в Интернете.
Детектив нахмурилась, но не стала спорить.
— При чтении дневника складывается не слишком хорошее впечатление о вас, Ник, — сказала она, водя пальцем по закладке. — Насилие — однажды вы толкнули ее. Ссоры — вы очень вспыльчивый. Сексуальные отношения, граничащие с изнасилованием. В конечном итоге она стала вас бояться. Читать это весьма неприятно. Последняя ее запись: «Этот мужчина, я думаю, способен меня убить». Ее собственные слова: «Этот мужчина способен меня убить».
Горло сжалось, захотелось вскочить. Накативший сперва страх сменился волной ярости. «Проклятая сука, проклятая сука, мать твою, мать твою, мать твою…»
— Какое удобное замечание, чтобы поставить финальную точку в дневнике, — сказал я.
Адвокат снова взял меня за руку, призывая успокоиться.
— Похоже, что вы готовы убить ее опять, прямо сейчас, — заявила Бони.
— Вы все время лжете нам, Ник, — добавил Джилпин. — Например, сказали, что провели все утро на пляже, но опрос свидетелей показал: вы терпеть не можете пляжи. Потом говорили, что понятия не имеете, кто совершал покупки при помощи вашей кредитной карточки, и вдруг мы находим сарай, битком набитый покупками, и на каждой ваши отпечатки. Добавим к этому жену, страдающую от симптомов, идентичных отравлению антифризом, за несколько недель до своего исчезновения. Давайте выкладывайте правду. — Он сделал паузу для пущего эффекта.
— Что-нибудь еще у вас есть? — спросил Таннер Болт. — Достойное внимания?
— Кое-что есть. Ник ездил в Ганнибал, а мы через несколько дней нашли там сумочку его пропавшей жены, — вступила Бони. — Прибавим соседей, которые слышали, как вы ругались в ночь перед исчезновением Эми. Нежелательная для вас беременность. Бар куплен на деньги вашей жены, и в случае развода она забрала бы его. Ну и конечно, тайная любовница, с которой вы встречались больше года.
— Пока еще мы способны помочь вам, Ник, — сказал Джилпин. — Но когда получим ордер на арест, будет поздно.
— Где вы нашли дневник? — спросил Болт. — В доме Билла Данна?
— Да, — кивнула Бони.
Адвокат покосился на меня — вот, а мы не сумели отыскать.
— Позвольте догадаться… анонимный звонок?
Полицейские промолчали.
— Могу я узнать, где именно в доме вы его нашли? — поинтересовался я.
— В отопительном котле. Вы, наверное, думали, что сожгли его. Да, дневник обгорел по краям, но, к счастью, пламя оказалось слишком слабым, чтобы его уничтожить, — пояснил Джилпин.
Котел — это еще одна наша с Эми «внутренняя» шутка! Она всегда изумлялась, каким профаном я оказывался в вопросах, в которых мужчины, по ее мнению, должны разбираться лучше женщин. Сколько мы ни искали, но я даже не глянул в сторону старого котла в доме моего папы, с его трубами, проводами и кранами. И мысли не возникло!
— Дело тут вовсе не в счастье. Дневник положили нарочно, так чтобы вы его нашли, — заявил я.
Бони скривила в подобии улыбки левый уголок рта, откинулась на спинку стула и замерла, как звезда рекламы холодного чая. Я сердито мотнул головой Таннеру — давайте уже, работайте.
— Эми Эллиот-Данн жива. Она имитирует свое убийство Ником Данном! — торжественно произнес он.
Я крепко сплел пальцы и выпрямил спину, пытаясь произвести впечатление, будто полностью с ним согласен. Бони не отрываясь смотрела на меня. Я остро нуждался в трубке, очках, которые мог бы эффектно снять, и стопке энциклопедий под рукой. На меня накатило веселье. Только бы не расхохотаться.
— Что вы говорите? — переспросила Бони.
— Эми жива-здорова и пытается создать впечатление, будто Ник ее убил, — повторил мой поверенный.
Копы обменялись взглядами над столом — можем ли мы доверять словам этого парня?
— Зачем ей это надо? — Джилпин устало потер глаза.
— Это очевидно. Она ненавидит его. Ник был дрянным мужем.
— С этим утверждением я могу согласиться, — вздохнула Бони, потупившись.
— Ну конечно, — буркнул Джилпин.
— Она сошла с ума, Ник? — доверительно поинтересовалась Бони. — Ведь если то, что вы говорите, правда, налицо признаки безумия. Вы слышите меня? Ей потребовалось полгода, а то и год, чтобы все подготовить. Она ненавидела вас, желала вам наказания — неотвратимого, жестокого наказания на протяжении целого года! Знаете, как тяжело скрывать в течение длительного срока такую жгучую ненависть?
«Эми могла это сделать. Она могла…»
— Ну, почему бы просто не развестись? — спросила Бони.
— Это не соответствует ее понятиям о… справедливости, — ответил я.
Таннер покосился на меня.
— Боже! Ник, вы не устали от всего этого? — удивился Джилпин. — Ведь мы ясно читали слова вашей жены: «Этот мужчина способен меня убить».
Наверное, один из пунктов их инструкции требует почаще называть подозреваемого по имени. Это льстит ему, позволяет чувствовать собственную значимость. Таким приемом часто пользуются торговцы.
— Ник, ведь вы недавно были в доме своего отца, так? — расспрашивала Бони. — Девятого июля, скажем.
Мать вашу! Вот зачем Эми изменила код сигнализации. Меня накрыла новая волна отвращения к себе — жена переиграла меня дважды. Я не только купился на ложь, что она все еще любит меня. Эми и в остальном водила меня за нос. Ну сущая ведьма. Я захохотал в душе. Господь всеблагой, я ненавидел эту суку, но не мог не восхищаться ею.
— Эми расставляла подсказки в охоте за сокровищами, вынуждая моего клиента посещать определенные места, — заговорил Таннер Болт. — В этих местах она разместила улики против него. В Ганнибале, в доме Билла Данна. Таким образом, складывается впечатление, что Ник виновен. Мы принесли эти ключи для вас. В знак нашей готовности сотрудничать.
Он вынул «подсказки» и «любовные» записки Эми и разложил их перед детективами, будто карты. Пока они читали, пытаясь разгадать тайный смысл, давно ставший понятным для меня, я взмок от пота.
— Значит, вы утверждаете, что Эми ненавидела вас так сильно, что несколько месяцев подряд фабриковала улики, которые позволили бы обвинить вас в ее смерти? — голосом разочарованного родителя спросила Бони в полной тишине.
Я ответил ей невозмутимым выражением лица.
— Ник, но ведь непохоже, что это писала озлобленная женщина. Она находит в себе силы попросить у вас прощения, выразить желание начать все сначала, рассказать, как она любит вас. «Ты теплый, ты мое солнце, ты великолепный, ты остроумный».
— Да уж, мать ее так!
— Хм… довольно странное замечание для невиновного человека, — уколола меня Бони. — Мы сидим здесь, зачитывая вслух ласковые слова вашей жены — возможно, ее последние слова, а вы кажетесь весьма сердитым. Я хорошо помню тот самый первый вечер. Эми пропала, вы приходите в участок, и мы беседуем в этой комнате почти сорок пять минут, а у вас такой вид, будто скучаете. Мы просматривали запись — складывается впечатление, будто вы сейчас ляжете и уснете.
— Это не имеет никакого отношения к делу… — начал адвокат.
— Я пытался сохранять спокойствие.
— Вы казались даже чересчур спокойным, — сказала Бони. — И действовали… неуместно, можно сказать. Бесстрастно и легкомысленно.
— А вы не думали, что я такой и есть? Я флегматик даже слишком. К несчастью, Эми об этом знает… Вечно попрекала меня. Что я не открыт для общения, замкнут в себе, стараюсь не показывать сложные эмоции — печаль, стыд… Она знала, что я буду выглядеть чертовски подозрительным. Срань господня! Поговорите с Хилари Хэнди! Что может быть проще? Поговорите с Томми О'Хара. Я же сумел с ними связаться! Они расскажут вам, на что способна моя жена.
— Мы с ними беседовали, — сказал Джилпин.
— И что?
— Хилари Хэнди совершила две попытки самоубийства уже после окончания школы. Томми О'Хара дважды прошел курс реабилитации.
— Скорее всего, из-за Эми.
— Или из-за того, что они люди с расшатанной психикой, снедаемые чувством вины, — возразила Бони. — Давайте вернемся к охоте за сокровищами.
Джилпин нарочито монотонно прочитал вслух подсказку номер два:
Сюда привел меня ты, чтобы поболтать,
О детстве в кепке с козырьком повспоминать.
Все остальные за чертой отныне,
Целуй меня, как будто встретились впервые.
— И вы утверждаете, эти строки подсказали вам, что нужно ехать в Ганнибал? — удивилась Бони.
Я кивнул.
— Но тут нет ни слова о Ганнибале. Даже никаких намеков.
— Кепка с козырьком — наша «внутренняя» шутка…
— О, «внутренняя» шутка! — перебил Джилпин.
— А в следующей подсказке упомянут коричневый дом, — продолжала Бони.
— Дом моего отца.
— Ник, но ведь дом вашего отца синий! — Она повернулась к Таннеру, закатывая глаза: «Что вы мне подсунули?» — Со стороны выглядит, будто вы сами придумываете «внутренние» шутки в этих подсказках. Я имею в виду, когда вам выгодно. Мы узнаём, что вы съездили в Ганнибал, и оказывается, туда вас привела разгадка ключа.
— А вот итог охоты за сокровищами. — Адвокат поставил на стол коробку. — Довольно прозрачный намек. Куклы. Панч и Джуди. Уверен, вы знаете, в спектакле Панч убивает Джуди и ее ребенка. Эти вещи обнаружены моим клиентом. Мы передаем их вам.
Бони подтянула коробку к себе, надела латексные перчатки и подняла одну из марионеток:
— Тяжелая…
Осмотрела платье женщины и пестрый наряд мужчины. Подняв Панча, потрогала толстую деревянную рукоятку с углублениями для пальцев.
Помедлила с марионеткой в руках, потом взяла куклу Джуди, перевернула так, чтобы юбка задралась.
— В ней нет рукоятки. — Бони повернулась ко мне. — Ведь тут была рукоятка?
— Откуда мне знать?
— Это как дважды два — четыре. Толстая и тяжелая рукоятка с удобными желобками для надежного захвата, — с нажимом проговорила она. — Рукоятка похожа на дубинку. — Бони, не отрывая глаз, смотрела на меня, и я догадывался, что она думает: «Прохвост. Социопат. Убийца».