22
В конечном итоге, несмотря на все бесчисленные препятствия, я собираюсь осуществить величайшую мечту всех альпинистов: взойти на «крышу мира». Однако, только оказавшись наверху, понимаешь реальный размер труда, что тебе еще предстоит, я имею в виду спуск. Сама по себе вершина – это только половина пути. Для многих покорить Эверест означает водрузить флажок на самой высокой точке планеты. Но это не так. Покорить Эверест означает вернуться оттуда живым.
Жонатан Тувье. Журнал «Внешний мир», № 121, сентябрь 1986
Определенно, наступило утро.
Я закинул руку назад, чтобы вытянуть затекшее тело, и опрокинул стакан с Желанным Гостем. Паук не отреагировал. Я наклонился и осторожно потрогал его пальцем. Он съежился в маленький черный комочек. Умер. Может, от голода. А может, его отравил кусочек апельсиновой корки. Я положил его на ладонь, слегка размахнулся и забросил паука к стенке палатки.
Почему он покинул меня так быстро?
Совершив это неприятное открытие, я вдруг заметил, что рядом со мной пусто. Не хватало еще одного существа.
Я сразу проснулся и сел.
– Пок! Пок!
У входа в палатку неподвижно стоял Мишель. Ноги раздвинуты, руки висят вдоль бедер.
– В том-то вся и проблема. Пок…
Он протянул «о», а на звуке «к» язык его прищелкнул по нёбу.
Я вскочил:
– Что? Что?!
– Случилось то, что должно было случиться. Твой пес оккупировал пещеру, где находятся запасы газа. Я пытался подойти, но он чуть не отгрыз мне руку. И знаешь что?
Я боялся услышать ответ, который через несколько секунд слетел с его закованных в железо губ.
– Он устроил себе пиршество, какого, несомненно, уже никогда больше не будет в его заурядной собачьей жизни.
Я оделся на четвертой скорости, надел ботинки и помчался к красной линии. Цепь тянула меня назад за правую руку, а все тело рвалось вперед. Я метался по доступной мне территории и непрерывно кричал:
– Пок! Пок! Ко мне! Иди сюда!
Мишель предусмотрительно положил каску с налобным фонарем и баллон у входа в пещеру, за изгибом скалы. То, что мы увидели на внутренней стене пещеры, нас напугало. Там двигалась огромная вытянутая тень, похожая на наскальные рисунки доисторических людей. Перспектива, положение источника света и расстояние позволяли видеть четыре длинные лапы и на них круглое, покрытое шерстью тело, похожее на гигантского паука из фильма ужасов. Мой пес склонился над какой-то массой, возможно над трупом. Тень выгнула лапы, вцепилась в верхнюю часть трупа и резко дернулась назад.
– Похоже, ему нелегко, – прошептал подошедший к нам Фарид. – Глядите, как тащит… Как думаешь, что он отгрызет раньше: ноги? живот?
Губы меня не слушались. Ответ пришел из уст Мишеля:
– Прежде всего, я думаю, что он постарается оттащить тело в другое место. Подальше от света, вглубь своей новой территории. Там, где я положил фонарь, он оставил обильные метки мочой. Теперь пещера принадлежит ему. И он ее не уступит ни за что.
Над скалой раскатилось отдаленное рычание Пока. Он был в ярости, – видимо, мертвец доставлял ему немало хлопот. Горелка возле наших ног была поставлена на минимум и еле-еле нас освещала. Я постарался обрести голос и проследить, чтобы он звучал уверенно:
– Он быстро вернется.
Мишель очень нервничал. Скрестив руки и опустив голову, он непрерывно вышагивал взад-вперед. Я знал, о чем он думает, и видел, куда он смотрит: на револьвер, лежавший между пещерой и красной линией. Я загородил ему дорогу:
– Он вернется, нет никаких оснований беспокоиться. А когда он снова будет с нами, я его привяжу к себе цепью, и он никому больше не будет надоедать.
Я лихорадочно соображал, что делать. Времени было в обрез, дело шло к развязке, о которой я боялся даже подумать.
– Вы уверены, что не сможете забрать баллоны с газом?
– Конечно. Они в глубине галереи, за трупом. И потом, я не смогу больше копать. Это стало опасным.
Я наклонился и встряхнул маленький газовый баллончик, прикрепленный к горелке:
– Он наполовину полон. Мы…
– А я бы сказал, что он наполовину пуст.
– Ничего страшного, подождем. Я подсчитал, можно вскипятить еще десять кастрюль для питья и накрошить туда цедру, а для экономии не будем пока мыться.
– Пока – это сколько дней? И ты думаешь, мы продержимся без еды еще несколько дней? Уже пять проклятущих черных ночей, как у нас в брюхе пусто!
Мишель подошел к Фариду и положил ему руку на плечо:
– Решение очень простое. Спроси у Фарида.
Фарид старался не смотреть мне в глаза.
– И правда, очень простое, – сказал он. – И оно позволит нам справиться сразу с несколькими проблемами. Газ… разборка завала… Питание…
– И еще холод, – добавил Мишель. – Лично я думаю о руках и ногах Фарида. Если сейчас ничего не сделать, то будет очень плохо. И у тебя ноги без носков. А теперь представь себе теплые меховые рукавицы и носки, их вполне можно скроить и…
Я бросился на него и вцепился в его пуховик:
– Ты с самого начала думал только о себе! Ты не тронешь мою собаку!
Мы сцепились. Мишель с силой оттолкнул меня и поправил рукава.
– Предлагаю проголосовать. У нас ведь демократия, даже в подземелье, правда? Нас трое, подсчет голосов будет простым. Никаких отступлений от правил. Кто за то, чтобы прикончить собаку?
У него не выйдет отобрать у меня Пока, моего всегдашнего товарища. Когда-то я боролся за его жизнь вопреки всему. В последнем проблеске надежды я бросился к Фариду и принялся его умолять на коленях. Никогда бы не подумал, что способен на такое. Я был в Гималаях, на Килиманджаро, я видел мир сверху, мне все было нипочем… И я стоял на коленях перед двадцатилетним мальчишкой, которого почти не знал.
– Не надо, пожалуйста. Ведь ты же знаешь нашу историю. Ты знаешь, как много он для меня значит. Я должен вернуть его дочери. Умоляю тебя. Давай подождем хотя бы, пока не кончится баллон с газом.
Фарид отступил на два шага, мотая головой. Я ослаб и выпустил его руки из своих, покорившись неизбежному. Он зашелся нутряным кашлем, глаза его лихорадочно заблестели, и он выпалил:
– Ты, педик, ты вчера дрочил об мою спину. Я голосую за.