Пятница, 14 марта 2008 года
На следующем приеме я сказала Алистеру, что у меня наступил тяжелый период. Я рассказала о привычке Ли тайком переставлять вещи, менять их местами или прятать, а также о клочке алой материи с пуговицей, которую я нашла у себя в кармане. По выражению его лица я поняла, что с таким случаем в своей практике он еще не сталкивался. Наверное, он решил, что я сама подложила себе в карман пуговицу, и пытался вспомнить, в какой из методичек читал про похожие симптомы острого психоза.
Но надо отдать ему должное — он не вызвал санитаров со смирительной рубашкой, а попытался меня успокоить и одновременно приструнить. В мире полно вещей красного цвета, сказал он. Все они совершенно безобидны. Маленькая пуговка не могла причинить мне вреда. Конечно, она напомнила мне страшные вещи, но сама она не кусалась и не царапалась.
Я готова была наорать на него. Ведь что толку в пятидесятый раз твердить, что дело не в пуговице, а в том, каким образом она попала в мой карман?! Он все равно не верил мне и, значит, не мог помочь. Что же, не он первый, не он последний. Я ждала звонка из полиции — вот это действительно было важно, — чтобы знать, что Ли находится там, где должен, — за тысячу миль от меня. Однако, напомнила я себе, независимо от того, сама я сунула пуговицу в карман или это Ли ее подсунул, Алистер учит меня спасаться. И от самой себя и своих бредовых фантазий, и от реальных преследователей. Мне надо стать сильной, чтобы не быть бессловесной жертвой в следующий раз, кем бы мой мучитель ни оказался. Мне действительно требовалась помощь Алистера.
Он сказал, что нам надо сосредоточиться на симптомах ПТСС. Работа с посттравматическим стрессовым синдромом имеет свои особенности, сказал он. Например, когда я вспоминаю про Ли или про то, что он сделал, мне не следует сопротивляться эмоциям, пусть выплеснутся.
Я вспомнила, как Стюарт когда-то посоветовал нечто подобное в кафе, где я испугалась похожего на Ли человека. Суть приема заключается в том, что свои страхи ты рассматриваешь не как часть своей личности, а как симптом болезни.
— Да я вообще не желаю думать о нем! — вспылила я. — А ты говоришь: пусть выплеснутся эмоции!
Алистер сцепил пальцы в замок; у него была привычка крутить большими пальцами — это действовало на меня гипнотически.
— Кэти, главное, что ты обязана понять: все эти мысли должны найти выход. Когда ты подавляешь эмоции, они оседают в подсознании. А ты не гони их. Мозг не успевает их переварить, поэтому они все равно вернутся. Дай им спокойно побродить в голове, и они уйдут. Утекут, как вода в песок. Это же просто мысли.
— Тебе легко говорить: просто мысли! Я живу как в фильме ужасов.
— Вот-вот, прекрасное сравнение. Пусть они будут частью этого фильма ужасов. Любой фильм рано или поздно заканчивается, если только ты не нажимаешь каждую секунду на кнопку «пауза». Дай им прокрутиться, и ты избавишься от них.
А если он и дальше будет вертеть чертовыми пальцами, я просто засну. Я подумала о Стюарте: он тоже целыми днями выслушивает пациентов, они вываливают на него свое горе, страх одиночества, растерянность оттого, что мир их больше не понимает и не принимает, желание покончить с бессмысленной штукой по имени жизнь.
Я отправилась домой переваривать услышанное.
Открою секрет: лучше всего бороться с фобиями (и маниями) в одиночку. Теперь, когда Стюарт уходил на работу, я проводила проверки по-новому. Алистер научил меня приемам, которые помогали ослабить стресс от неправильно проведенных проверок: я уже умела дышать, а также давать своим страхам объяснения и названия. Раньше страх и отчаяние поглощали меня целиком, теперь я могла дистанцироваться от них, они обретали статус симптомов моей болезни. Действительно, возьмем, к примеру, насморк, ведь он не часть человека, а всего лишь один из симптомов простуды!
По дороге домой в сумке запел телефон. Я думала, что это звонит Стюарт, но на определителе высветился незнакомый номер. Сэм Холланд! Сердце привычно подпрыгнуло к горлу — неужели Ли сбежал? Кто-то из полицейских выдал ему мой адрес? Он уже ждет меня в темном парадном?
— Я только хотела сказать вам, что говорила с коллегой из Ланкаширского отделения.
— Да? И что?
— Они послали человека проверить, дома ли мистер Брайтман, в то утро, когда вы звонили. Не могу гарантировать, конечно, что он не был у вас ночью, но мне это кажется маловероятным. Утром он был в постели, а накануне ночью работал в одном из баров. Это проверили точно. То есть теоретически у него была возможность доехать до Лондона и вернуться обратно, но, повторяю, это довольно проблематично. А вы уверены, что он знает, где вы живете?
Я вздохнула:
— Не представляю. Просто я очень хорошо знаю, на что способен этот человек. А разве ему разрешено работать охранником — ведь на это нужна лицензия?
— А он не охранник, он числится там простым уборщиком. Не волнуйтесь, мои коллеги из Ланкастера проверят, чем он занимается. Несмотря на то что его освободили без дополнительных ограничений, они присматривают за ним.
Ха! Могу себе представить, как веселился бы Ли, услышав такое.
— Кэти, прошу вас, не волнуйтесь. Если бы он хотел найти вас, он бы уже давно это сделал. У вас есть мой телефон?
— Да. Да, спасибо.
— Если только вам покажется, что у вас в квартире находится посторонний, сразу же звоните. Три девятки. Договорились?
— Да.
Не волнуйтесь, гм, легко сказать. Я не стала ничего говорить этой милой женщине по имени Сэм Холланд. Я не сомневалась, что Ли захочет найти меня. И найдет — это лишь вопрос времени. Но если предположить, что занавески я все же сама забыла сдвинуть и что красную пуговицу тоже сама где-то машинально подобрала, то Ли действительно пока не пронюхал, где я живу.
Но как только пронюхает, явится незамедлительно.
