Четверг, 25 декабря 2003 года

Мы ужинали в полном молчании. Если честно, это здорово действовало мне на нервы. Ли сам приготовил ужин: ломтики жареной индейки, печеный картофель, подливка, даже достал откуда-то банку клюквенного соуса. Он надел на голову бумажную шляпу, которая вывалилась из его хлопушки, и весь ужин не сводил с меня глаз, не забывая подливать себе в бокал. А я тихо злилась. Все шло как-то не так. Нет, конечно, я мечтала встретить Рождество вместе с ним, но теперь даже не очень расстроилась бы, если бы он куда-нибудь делся. И выискивала подходящий повод, чтобы выпроводить его из дома, но так, чтобы не обидеть.

Что же настолько задело меня? То, с каким пренебрежением он сказал, что все женщины любят, когда их насилуют? Я прокрутила эти слова в голове еще раз, но сейчас они не вызвали ни злости, ни обиды. Кто знает, может быть, он отчасти прав. Меня возмутила его грубость, но при других обстоятельствах я могла бы, наоборот, еще сильнее завестись.

Нет, не в этом дело. Просто несколько напрягало, что Ли слишком уж ретиво стал хозяйничать в моей жизни.

Ну, например, это: я пошла в спальню переодеться, а когда вернулась обратно, Ли не пустил меня на кухню, сказал, что мы откроем подарки только после ужина, и ни минутой раньше. Сунул мне бокал с шампанским и велел ждать на диване. А что, скажите, плохого в том, если бы я помогла бы ему готовить? Не очень-то приятно чувствовать себя гостьей в собственном доме, согласитесь.

Чтобы не разозлиться окончательно, я так накачалась шампанским, что к ужину пришла пошатываясь.

— Очень вкусно, — сказала я наконец, просто чтобы нарушить молчание.

Ли кивнул:

— Рад, что тебе понравилось. — Он долил в мой бокал.

— А теперь можно открыть подарки? — спросила я, как только мы встали из-за стола.

Я выпила так много, что ему пришлось довести меня до гостиной, где я с истерическим хохотом уселась на ковер под елкой и выгребла подарки себе на колени. Ли уселся рядом.

— Наверное, придется тебе помочь? — спросил он, передавая мне прямоугольную коробочку, обернутую цветной бумагой и украшенную бантиком.

— Нет! — отрезала я, несколько уже раздраженно срывая обертку. — Сама справлюсь, спасибо большое!

Подарки мы распаковывали целую вечность, так как попутно я выпила еще несколько бокалов. Я получила пару дисков с исполнителями, которых вообще никогда не слышала, сверкающий ослепительный блеском браслет, кожаную сумочку и серебряную ручку с моим именем, выгравированным на колпачке. Ли зажег свечи и тоже потягивал вино из бокала, правда не с такой скоростью, как я. Он получил от меня рубашку, еще какую-то одежду, одеколон после бритья и новый мобильный телефон. Мне казалось, он очень доволен подарками… Правда, из-за серьезной дозы спиртного мое мнение могло быть не очень объективным.

Открыв очередную коробку, я нашла там чудесное белье и, конечно, сразу же решила примерить его. Ли помог мне раздеться, но, разумеется, до белья мы так и не добрались — так и остались лежать на ковре рядом с моей скромной елочкой, украшенной одной-единственной гирляндой из белых лампочек и несколькими старыми игрушками.

Сотрясаясь в такт мерным толчкам Ли, я закрыла глаза, чтобы комната перестала качаться и трястись, и постаралась глубоко дышать. Меня тошнило так сильно, что я боялась не сдержаться, и еще эта наша возня на ковре почему-то напомнила мне былые вечера, когда я приводила домой случайных знакомцев, таких же пьяных, как и я, и трахалась с ними в гостиной. И сейчас неприятная мысль вновь полоснула по сердцу: а кто, собственно, этот человек? Что он собой представляет? Люблю ли я его? А если люблю, то почему так сильно напилась и мечтаю, чтобы он быстрее кончил и оставил меня в покое? Ни почему. Очень хочется лечь в кровать и хорошенько выспаться. Без него. Но сначала надо как следует проблеваться в туалете.

Должно быть, Ли почувствовал, что мне нехорошо, потому что вдруг замер и погладил меня по щеке. Я с трудом открыла глаза. Он навис надо мной, и выражение его лица было непроницаемым. Волосы потемнели от пота, неровный свет свечей бросал прыгающие тени на его щеки.

— Кэтрин, — прошептал он и замолчал.

— Мм?

Я думала, сейчас спросит меня, хорошо ли мне и все такое, и уже приготовила самую счастливую из своих улыбок — пусть уж кончит поскорее, и я смогу подняться и выпить холодной водички, а потом свалиться в тихую постель, и стены комнаты уже не будут больше ходить ходуном…

— Ты выйдешь за меня, Кэтрин?

Этого я никак не ожидала. И растерялась, конечно.

— А?

— Ты выйдешь за меня?

Много часов спустя, ворочаясь в постели, я обдумывала этот момент, кляла себя за дурость. Конечно, я должна была просиять, ахнуть, поцеловать, вернуть его к прерванному процессу, ну, чтобы выгадать время. Но мой несчастный мозг был затуманен алкоголем, поэтому я глупо ухмыльнулась и… ничего не сказала. Неловкое молчание затянулось.

Ли оторвался от меня и сел, прислонившись спиной к дивану.

Я тоже поднялась и села рядом. В глазах мельтешили черные точки.

— А можно подумать? — запоздало спросила я.

Ли посмотрел на меня, и — о ужас! — я увидела слезы в его глазах. Боже мой, этот крутой парень, которому приходится разбираться с уголовниками в темных переулках, самец, рвущий мне волосы, — и плачет оттого, что я не сказала ему «да»!

— Господи, Ли, не надо, не плачь! — Я перекинула ногу через его бедра и села верхом, вытирая слезы руками, целуя мокрые щеки. — Что с тобой? Зачем? Пойми, я просто растерялась, не ожидала такого вопроса.

Но я не оценила всей глубины своей вины, не поняла, насколько сильно ранила его самолюбие. Отодвинув меня, он поднялся, молча оделся и пошел к двери.

— Я завтра работаю, — сказал он, целуя меня на прощание. — Пока. Скоро увидимся.

— Постой! Не уходи. Ты же пил, тебе нельзя садиться за руль!

— Ничего, поймаю такси, — сказал Ли, захлопывая дверь.

Вроде бы я сама этого хотела — чтобы он поскорее ушел, но теперь стояла посреди прихожей такая растерянная и несчастная, так мне было одиноко.

«Осторожнее в своих желаниях, Кэтрин, — сказала я себе. — Будь осторожнее!»