Глава четырнадцатая, в которой придворного мага сваливает простуда
К кингсберийскому входу в замок Софи добралась в одной из королевских карет, запряженной четверкой коней. При карете состояли кучер, лакей и грум. Сопровождали ее шесть королевских пехотинцев с сержантом во главе. Дело было в принцессе Валерии. Она забралась Софи на колени. Весь короткий путь к замку, пока карета тряслась по булыжной мостовой, на платье Софи отцветали мокрые символы высочайшего благоволения. Софи бледно улыбалась. Она думала о том, что у Марты есть свои причины хотеть столько детишек, хотя десять Валерий — это все-таки многовато. Там, во дворце, придерживая Валерию, которая ползала по ней туда-сюда, Софи вдруг вспомнила, что Ведьма грозила чем-то и королевской дочери тоже — ведь в Маркет-Чиппинге ходили и такие слухи,— и услышала собственный голос, ворковавший:
— Не бойся злую Ведьму! Я тебя в обиду не дам!
Король ничего об этом не сказал, а просто приказал доставить Софи домой в своей карете.
Экипаж с грохотом затормозил у входа в пустую конюшню. Дверь конюшни распахнулась, и оттуда выскочил Майкл, едва не сбив с ног лакея, который помогал Софи сойти.
— Куда же вы подевались? — закричал он. — Я чуть с ума не сошел! Хоул жутко расстроен…
— Ну еще бы, — боязливо согласилась Софи.
— …смертью миссис Пентстеммон, — закончил Майкл.
Хоул тоже вышел на порог. Вид у него был бледный и подавленный. В руках он держал свиток, с которого свисали красно-голубые королевские печати. Софи виновато глянула на свиток и отвела глаза. Хоул дал сержанту золотой и не раскрывал рта, пока карета и пехотинцы, грохоча по булыжнику, не скрылись вдали. Тогда он заговорил:
— Четыре лошади и десять человек — и все ради того, чтобы избавиться от старой дамы. Софи, что вы сделали с королем?
Софи вместе с Майклом и Хоулом вошла в замок, ожидая по колено увязнуть в зеленой слизи. Но никакой слизи не было, в очаге полыхал Кальцифер, усмехаясь лиловой усмешкой. Софи упала в кресло.
— Наверное, короля уже просто тошнит — столько я у него проторчала и так усердно чернила ваше имя. Два раза у него была, — сказала она. — И все пошло наперекосяк. И еще я встретила Ведьму, когда она только что убила миссис Пентстеммон. Ну денек!
Софи попыталась описать, что с ней было, а Хоул слушал, облокотясь на каминную полку и помахивая свитком так, словно собирался скормить его Кальциферу.
— Перед вами новый придворный маг, — произнес он наконец. — Имя мое чернее ночи. — И вдруг он расхохотался — Софи с Майклом даже вздрогнули от неожиданности. — А что она сотворила с графом Каттеракским! — хохотал Хоул. — Нет, ее нельзя было подпускать к королю и на милю!
— Я же чернила ваше имя, как могла! — возмутилась Софи.
— Знаю, знаю. Это я ошибся в расчетах, — отмахнулся Хоул. — А теперь вот задачка: как пойти на похороны бедной миссис Пентстеммон, чтобы Ведьма про это не прознала? Какие будут предложения, Кальцифер?
Было ясно, что смерть миссис Пентстеммон расстроила Хоула куда больше всего остального.
А вот Майкла тревожила в основном Ведьма. На следующее утро он признался, что всю ночь его мучили кошмары. Ему снилось, будто она входит во все двери замка разом.
— Где же Хоул? — допытывался мальчик.
Хоул ушел очень рано, оставив, как обычно, после себя в ванной облака душистого пара. Гитару он не взял, а ручка над дверью была повернута вниз зеленым. Кроме этого, никто ничего не знал, даже Кальцифер.
— Двери никому не открывать, — велел Кальцифер. — Ведьма знает обо всех входах, кроме портхавенского.
Майкл так перепугался, что принес со двора какие-то жерди и заколотил двери крест-накрест. Затем он наконец приступил к исследованию заклятья, которое им вернула мисс Ангориан.
Полчаса спустя дверная ручка резко повернулась вниз черным. Дверь начала трястись. Майкл вцепился в Софи.
— Не бойтесь, — дрожащим голосом проговорил он. — Я вас прикрою.
Некоторое время дверь сотрясали мощные толчки. Потом все стихло. Но не успел Майкл с великим облегчением отпустить Софи, как раздался громкий взрыв. Жерди с грохотом попадали на пол. Кальцифер вжался в дно очага, Майкл — в кладовку, а Софи, оставшись в одиночестве, застыла посреди комнаты, и тут дверь распахнулась и ворвался Хоул.
— Софи, это уж слишком! — прохрипел он. — Я здесь, знаете ли, живу! — Он промок до нитки. Серый с алым костюм превратился в черный с коричневым. С рукавов и волос текло.
Софи поглядела на дверную ручку, по-прежнему повернутую вниз черным. Мисс Ангориан, подумала она. И он ходил к ней в заговоренном костюме.
— Где вы были? — спросила она.
Хоул чихнул.
— Стоял под дождем. Не важно. Не ваше дело, — сипло ответил он. — А какой цели служат эти жердины?
— Я заколотил двери, — объяснил Майкл, бочком выбираясь из кладовки. — Ведьма…
— Вы что, всерьез полагаете, будто я не знаю своего ремесла? — раздраженно поинтересовался Хоул. — Я наложил на замок столько заклятий, сбивающих с пути, что большинству людей нас просто не найти! Даже Ведьме я дам на это дня три, не меньше! Кальцифер, мне надо попить горячего.
Кальцифер выбрался из-под поленьев, но стоило Хоулу шагнуть к очагу, как он снова вжался в пол.
— Не подходи! Ты же весь мокрый! — зашипел он.
— Софи! — взмолился Хоул.
Софи безжалостно скрестила руки на груди.
— А Летти что? — спросила она.
— Я насквозь промок! — возмутился Хоул. — Мне надо попить горячего!
— Я спрашиваю, что Летти Хаттер? — повторила Софи.
— А чтоб вас, — процедил Хоул сквозь зубы. Он отряхнулся. Брызги очертили на полу ровное кольцо. Хоул вышел из него, пригладив совершенно сухие волосы, костюм его снова стал серым с алым и даже не влажным, — вышел и направился за кастрюлей.
— Ах, Майкл, этот мир битком набит жестокосердными женщинами, — заметил он. — Трех могу назвать, не задумываясь.
— И одна из них мисс Ангориан? — уточнила Софи.
Хоул не ответил. Полдня он высокомерно делал вид, будто не замечает Софи, и обсуждал с Майклом и Кальцифером тонкости переезда. А ведь Хоул и вправду собирается дать деру, думала Софи, сшивая голубые с серебром треугольнички. Что ж, короля она предупреждала. А Хоула надо как можно скорее переодеть из серого с алым костюма во что-нибудь другое.
— Портхавенский вход можно оставить на месте, — говорил между тем Хоул. Он вынул из воздуха носовой платок и трубно высморкался, отчего Кальцифер боязливо замерцал. — Но сам замок надо передвинуть как можно дальше от всех мест, где мы бывали, а кингсберийскую дверь закрыть.
Тут кто-то постучал в дверь. Софи заметила, что Хоул вскочил и обернулся так же испуганно, как и Майкл. Трус, презрительно подумала Софи. И стоило вчера так ради него стараться!
— Наверно, у меня от жары совсем мозги отшибло, — шепнула она голубому с серебром костюму.
— А дверь с черной пометкой? — спросил Майкл, когда стучавший удалился.
— Остается, — ответил Хоул и, обессилено прищелкнув пальцами, раздобыл себе еще один носовой платок.
Ну еще бы, зло думала Софи. Там же мисс Ангориан! Бедная Летти!
К полудню Хоул таскал платки из воздуха уже парами и тройками. Софи обнаружила, что это были квадраты мягкой бумаги. Чародей чихал. Голос у него сел. Вскоре счет платкам пошел на полудюжины. Очаг вокруг Кальцифера был усыпан их пеплом.
— Ну почему стоит наведаться в Уэльс — и сразу простуда! — прохрипел Хоул и вынул из воздуха целую кипу салфеток.
Софи фыркнула.
— Вы что-то сказали? — прокаркал Хоул.
— Нет, просто подумала, что те, кто от всего бегает, заслуживают всяческой простуды, — бросила Софи. — Если обещал королю что-то сделать, а вместо этого пошел приударять за барышней под дождем — так кого же винить, кроме себя самого?
— Откуда вам знать, что я делал, госпожа Моралистка? — окрысился Хоул. — Мне что, перед каждым выходом из дома подавать вам список моих дел?! Я искал принца Джастина! Я выхожу не только для того, чтобы за кем-то приударить!
— Когда это вы его искали? — поинтересовалась Софи.
— Нет, уши так и хлопают, а длинный нос весь извертелся! — просипел Хоул. — Как только он исчез, само собой! Мне было любопытно, чего хочет добиться принц Джастин, когда всем известно, что Салиман отправился на Болота. Думаю, ему подсунули фальшивое заклятье поиска, потому что он поехал прямиком в Верхние Горки и купил у миссис Ферфакс другое. А оно, что совершенно естественно, потащило Джастина сюда, к замку, и Майкл продал ему другое заклятье поиска и еще заклинание преображения… Майкл зажал рукой рот.
— Так тот человек в зеленом мундире был принц Джастин?!
— Да, конечно, просто раньше я об этом не упоминал, поскольку королю могло прийти в голову, что у тебя должно было хватить сообразительности тоже продать принцу подделку, — объяснил Хоул. — И меня мучила совесть. Совесть. Обратите внимание на это слово, миссис Проныра. Меня мучила совесть. — Хоул вытащил еще одну кипу платков и бросил на Софи поверх них сердитый взгляд. Глаза у него покраснели и слезились. Затем чародей поднялся. — Мне плохо, — возвестил он. — Пойду лягу. Возможно, умру. — Он побрел к лестнице, жалостно ссутулившись. — Похороните меня рядом с миссис Пентстеммон, — прохрипел он и отправился в постель.
Софи принялась яростно шить. У нее наконец появилась возможность вытряхнуть Хоула из серого с алым костюма, пока он не произвел сокрушительного воздействия на сердце мисс Ангориан, — если, конечно, чародей не отправился спать в одежде, с него станется, шипела про себя Софи. Значит, Хоул как раз искал принца Джастина, когда отправился в Верхние Горки и познакомился там с Летти. Бедная Летти, думала Софи, накладывая крошечные быстрые стежочки вокруг пятьдесят седьмого голубого треугольника. Осталось всего-то штук сорок.
Спустя недолгое время сверху раздался слабый крик Хоула:
— Помогите! Кто-нибудь! Я умираю, всеми покинутый!
Софи фыркнула. Майкл бросил новое заклятье и ринулся наверх. Жизнь стала на редкость беспокойной. Пока Софи вшивала на место десять треугольничков, Майкл успел сбегать наверх с медом, лимоном, какой-то особенной книжкой, микстурой от кашля, ложкой, чтобы принимать эту самую микстуру, потом еще с каплями от насморка, леденцами для горла, полосканием, пером, бумагой, еще тремя книгами и настоем ивовой коры. При этом в дверь постоянно колотили, отчего Софи подпрыгивала, а Кальцифер рассыпал искры. Поскольку никто не открывал, в дверь иной раз колотили по пять минут кряду, возмущаясь подобным пренебрежением и имея на это полное право.
К этому времени голубой с серебром костюм стал тревожить Софи. Он становился все меньше и меньше. Нельзя же вшить столько треугольничков, не забрав изрядное количество ткани в швы.
— Майкл, — окликнула она, когда Майкл в очередной раз ссыпался с лестницы, потому что Хоулу взбрело в голову пожелать на обед сандвич с беконом. — Майкл, а можно сделать маленькую одежду большой?
— Конечно, — кивнул Майкл. — Мое новое заклятье как раз для этого — если, конечно, мне представится случай с ним поработать. Хоул хочет сандвич с шестью кусками бекона. Попросите Кальцифера, ладно?
Софи и Кальцифер обменялись красноречивыми взглядами.
— Сдается мне, он не то чтобы умирает, — заметил Кальцифер.
— Склонишь голову — отдам тебе шкурки, — пообещала Софи, отложив шитье. Кальцифера было легче подкупить, чем запугать.
Они тоже пообедали сандвичами с беконом, только Майкл так и не сумел толком поесть — пришлось бежать наверх. Вернулся он с сообщением, что Хоул велел ему отправиться в Маркет-Чиппинг — купить кое-каких мелочей, необходимых для переезда.
— А как же Ведьма? Это же опасно! — ахнула Софи.
Майкл облизал жирные пальцы и нырнул в кладовку. Вышел он оттуда, набросив на плечи один из пыльных бархатных плащей. То есть вышел-то из кладовки рыжебородый здоровяк, который облизывал пальцы и говорил голосом Майкла:
— Хоул считает, что так мне ничто не грозит. И потом этот плащ не только преображает, но и сбивает других с пути. Вот интересно, Летти меня узнает?
Здоровяк повернул ручку вниз зеленым и легко спрыгнул на медленно проплывавший внизу вереск.
В замке воцарился покой. Кальцифер успокоился и мирно потрескивал. Хоул, очевидно, уразумел, что Софи к нему бегать не будет. Наверху было тихо. Софи поднялась и тихонько заковыляла к кладовке. Наконец-то можно пойти повидаться с Летти. Наверное, Летти сейчас невесело. Софи была уверена, что с того дня в яблоневом саду Хоул к ней и близко не подходил. Наверное, ей станет легче, если Софи придет и расскажет, что причиной вспышки ее чувств был всего-навсего заговоренный наряд. Так или иначе, сказать об этом Летти нужно обязательно.
Однако семимильных сапог в кладовке не оказалось. Софи глазам своим не поверила. Она все перерыла, но не нашла ничего, кроме обычных ведер, веников и второго пыльного плаща.
— Да чтоб он провалился! — воскликнула Софи. Наверняка Хоул позаботился о том, чтобы Софи больше не могла везде за ним ходить.
Она убирала все добро обратно в кладовку, и тут в дверь постучали. Софи, как обычно, подпрыгнула, надеясь, что посетитель не достучится и уйдет. Однако гость оказался из целеустремленных. Кто бы там ни был, он продолжал стучать — или, возможно, бросаться с разбегу на дверь, потому что вместо обычного стука раздавались мерные глухие удары — тум, тум, тум. Прошло минут пять, а стук не унимался.
Софи посмотрела на беспокойные зеленые искры — все, что виднелось на месте Кальцифера.
— Ведьма?
— Нет, — приглушенно отозвался Кальцифер из-под поленьев. — Это дверь замка. Кто-то бежит с нами вровень. Хорошо бежит — движемся довольно быстро.
— Пугало?! — спросила Софи, чувствуя, как от одной этой мысли в груди сделалось нехорошо.
— Плоть и кровь, — сказал Кальцифер. Озадаченное голубое лицо колыхалось под самой трубой. — Понятия не имею, что это, но войти жаждет страстно. Вроде бы оно безвредное.
Поскольку тум, тум, тум не прекращалось, что Софи несказанно раздражало, она решила открыть дверь и положить этому конец. Да и вообще ей было любопытно, кто там такой. Повесить второй пыльный плащ на место она так и не успела, поэтому набросила его на плечи и заковыляла к двери. Кальцифер вытаращился на нее. Потом впервые за все время их знакомства — он склонил голову по доброй воле. Из-под кудрявых зеленых языков пламени послышались трескучие раскаты хохота. Мимоходом задумавшись, во что же такое ее превратил плащ, Софи открыла дверь.
Большая гибкая борзая оттолкнулась от склона холма под скрежещущей кладкой замка и приземлилась прямо посреди комнаты. Софи уронила плащ и поспешно попятилась. Собак она всегда побаивалась, а вид у борзых достаточно грозный. Псина встала между ней и дверью и уставилась на нее. Софи тоскливо поглядела на проплывавшие мимо валуны и вереск, не зная, стоит ли звать Хоула на помощь.
Пес выгнул и без того выгнутую спину и с трудом встал на длинные задние лапы. Ростом он стал почти с Софи. Он напряженно вытянул передние лапы и еще сильнее потянулся вверх. А когда Софи уже открыла рот, чтобы позвать Хоула, пес сделал немыслимое усилие и выпрямился во весь рост, превратившись в человека в жестком коричневом костюме. У него были рыжеватые волосы и бледное несчастное лицо.
— Из Верхних Горок! — простонал человек-пес. — Люблю Летти… Летти послала… Летти плачет, горюет… послала к вам… сказала остаться… — Не успев договорить, он согнулся и сжался и взвыл по-собачьи от отчаяния и досады. — Чародею не говорить…— проскулил он и снова покрылся волнистой рыжей собачьей шерстью. Он стал другой собакой. Теперь это был рыжий сеттер. Рыжий сеттер завилял косматым хвостом и серьезно посмотрел на Софи несчастными влажными глазами.
— Ой, мамочки, — сказала Софи, закрывая дверь. — Кажется, ты влип, дружочек. Это ведь ты был тем колли, да? Теперь я понимаю, о чем нам твердила миссис Ферфакс. Эта Ведьма просто напрашивается, чтобы ее прихлопнули! Но зачем же Летти послала тебя сюда? Если ты не хочешь, чтобы я говорила о тебе Хоулу…
При звуке этого имени пес тихо зарычал. При этом он продолжал вилять хвостом и умильно глядеть на Софи.
— Ладно, не скажу, — пообещала Софи. Пес явно приободрился. Он протопал к очагу, с опаской косясь на Калыгифера, и тощим рыжим клубком свернулся у решетки.
— Что скажешь, Кальцифер? — спросила Софи.
— Это заколдованный человек, — сообщил Кальцифер, как будто это была новость.
— Сама знаю, а снять заклятье ты можешь? — Софи подумала, что Летти, как и многие другие, наверное, слышала, что у Хоула работает ведьма. Надо бы поскорее превратить пса обратно в человека и отправить его в Верхние Горки, пока Хоул не встал с постели и не увидел его, решила Софи.
— Нет. Для этого мне надо объединиться со Хоулом, — заявил Кальцифер.
— Тогда сама попробую, — сказала Софи. Бедняжка Летти! Терзается из-за Хоула, а при этом ее второй и единственный теперь поклонник превратился в собаку и почти все время пребывает в этом обличье! Софи положила руку на мягкую круглую голову пса.
— Превращайся обратно в того человека, которым ты был, — сказала она. Повторять это пришлось долго, но пес только уснул еще крепче. Он всхрапнул и привалился к ногам Софи.
Тут сверху послышалось некоторое количество томительных стенаний, охов и вздохов. Софи не обратила внимания: она говорила с собакой. За охами и вздохами последовал долгий заливистый кашель, сменившийся еще более томительными стенаниями. Софи снова не обратила на это внимания. Тогда вместо кашля послышалось душераздирающее чихание, от которого затряслись и окно, и все двери. Пропустить подобное мимо ушей было трудновато, но Софи это удалось. Ту-ту-пруууууууууууууу! — высморкался чародей. Прямо как фагот в туннеле. Снова послышался кашель, перемежаемый стенаниями. Затем вступил громоподобный чих, прекрасно сочетавшийся со стенаниями и кашлем, и вскоре симфония достигла крещендо, в котором Хоул умудрялся одновременно чихать, кашлять, сморкаться, стенать и тихонько подвывать. Двери тряслись, балки под потолком дрожали, а одно Кальциферово полено выкатилось из очага.
— Ладно, ладно, поняла намек! — пробурчала Софи, швыряя полено обратно в огонь. — На очереди зеленая слизь. Кальцифер, не отпускай, пожалуйста, собаку никуда. — И она поплелась вверх по лестнице, громко ворча: — Одна беда с этими чародеями! Можно подумать, до него никто не простужался! Ну что, что стряслось? — спросила она, проковыляв в открытую дверь спальни Хоула по засаленному ковру.
— Умираю от скуки, — жалостно объявил Хоул. — А может, просто умираю.
Он распростерся на грязных серых подушках самого нищенского вида, укрывшись чем-то вроде лоскутного одеяла — только все лоскутки были одного пыльного цвета. В складках полога над кроватью сновали его обожаемые паучки.
Софи пощупала ему лоб.
— Ну да, жар у вас есть, — неохотно признала она.
— Я в беспамятстве, — сообщил Хоул. — Перед глазами у меня плавают пятна.
— Это пауки, — вздохнула Софи. — А чего вы колдовством не вылечитесь?
— Потому что от простуды заклятий нет, — горестно ответствовал Хоул. — У меня все в голове так и кружится — или это у меня голова кругом идет вокруг всего. Никак не могу разобраться в условиях Ведьминого проклятья. Вот уж не думал, что она так ловко меня подловит. Скверно, когда подлавливают, хотя до сих пор все, что случилось на самом деле, я совершил сам. Теперь вот жду, когда произойдет все остальное.
Софи вспомнила загадочные стихи.
— Что остальное? — уточнила она. «Как мне прошлое вернуть»?
— Тоже мне вопрос, — отозвался Хоул. — И мое собственное, и чье угодно — оно ведь никуда не девается. При желании я мог бы сыграть злую фею на собственных крестинах. Может быть, я так и поступил, в этом-то и беда. Нет, теперь я жду всего трех вещей: сирен, мандрагоры и ветра в поле, который подгоняет добру волю. И еще седины, наверное, — только вот не стану я снимать заклятье и смотреть, не начал ли я седеть. Осталось всего три недели до того, как все это должно сбыться, и тогда Ведьма получит меня с потрохами. Между прочим, в канун Середины лета собирается регбийный клуб, и уж туда-то я попаду. А все остальное давно уже произошло.
— Вы имеете в виду падучую звезду и что честных женщин в мире нет? — спросила Софи. — Вы так себя ведете, что ничего удивительного. Миссис Пентстеммон говорила мне, что вас влечет на пути зла. И она была права, так ведь?
— Непременно надо пойти на ее похороны, чего бы это мне ни стоило, — грустно сказал Хоул. — Миссис Пентстеммон всегда думала обо мне слишком хорошо. Ее ослепило мое обаяние. — Софи не знала, слезы ли льются у него из глаз, но не могла не заметить — он опять увиливает.
— Я говорила о том, что вы все время бросаете дам, стоит им вас полюбить, — напомнила она. — Зачем вы так поступаете?
Хоул протянул трясущуюся руку к пологу над кроватью.
— За это я и люблю паучков, — заявил он. — Раз не получилось — пробуй еще, и еще, и еще… Вот я и пробую, — сказал он очень горько. — Сам виноват — несколько лет назад я заключил одну сделку и теперь вряд ли способен на настоящую любовь.
Тут уж у Софи не осталось сомнений, что из глаз у Хоула льются настоящие слезы. Ей стало его жалко.
— Ладно вам, не плачьте… — Снаружи заскреблись. Софи обернулась и увидела, что человек-пес, изогнувшись дугой, просачивается в дверь. Она вскочила и ухватила его за рыжую шкуру — ведь он наверняка пришел покусать Хоула. Но пес всего-навсего прижался к ее ногам, отчего Софи пришлось ухватиться за облезлую стену. — Это еще что такое? — поразился Хоул. — Моя новая собака, — сказала Софи, вцепившись в курчавую шерсть.
От стены ей было хорошо видно окно. Оно должно было выходить во двор, но вместо груд всякого хлама за ним виднелся аккуратный зеленый садик с металлическими качельками. Заходящее солнце алым и синим вспыхивало в каплях дождя на качелях. Софи увидела, как по мокрой траве бежит Мари, племянница Хоула. Сестра Хоула, Меган, бежала за дочерью. Она наверняка кричала, что Мари нельзя садиться на мокрые качели, но слышно не было ни звука.
— Это и есть страна под названием Уэльс? — спросила Софи.
Хоул рассмеялся и хлопнул по одеялу. Пыль поднялась, как дым от костра.
— А чтоб эту псину! — прохрипел он. — Я дал себе слово, что не позволю вам глазеть в это окно, пока вы тут!
— Да что вы говорите? — произнесла Софи и отпустила пса — вдруг он таки укусит Хоула? Однако пес тут же стал тереться о ее ноги, уговаривая выйти прочь. — Так что же, все эти песни и пляски были просто так, придурь? Могла бы и сама догадаться.
Хоул откинулся на подушки. Вид у него был униженный и оскорбленный.
— Иногда, — протянул он укоризненно, — вы говорите совсем как Меган.
— Иногда, — отозвалась Софи, выгоняя собаку из комнаты и удаляясь, — я понимаю, как Меган дошла до жизни такой.
И она захлопнула д�ерь к паукам, пыли и качелям — захлопнула с оглушительным грохотом.
