— Я видел их. Один раз. Было похоже на похоронную процессию.

Большая грязная рука Като по-прежнему лежала на плече Харри.

Харри слышал собственное хриплое дыхание и чувствовал, как легкие прижимаются к ребрам.

— Кого?

— Я стоял и разговаривал с одним из тех, кто продает дьявольскую отраву. Его звали Псиной, и на нем был кожаный ошейник. Он пришел ко мне, потому что боялся. Полиция повязала его с героином, и он рассказал Кепарику, где живет Дубай. Кепарик пообещал ему защиту и амнистию, если он даст показания в суде. Но на следующий вечер Кепарик причалил к берегу у Оперы, а в полиции никто не слышал ни о какой сделке. И вот, пока я стоял с Псиной, приехали они. На черной машине, в черных костюмах и черных перчатках. Он старый. С широким лицом. Похож на белого аборигена.

— Кто?

— Он был невидим. Я видел его, но… его там не было. Как призрак. А когда Псина его заметил, то просто остался стоять на месте, даже не пытался убежать или оказать сопротивление, когда его забирали. После того как они уехали, у меня было впечатление, что все это мне приснилось.

— Почему ты не рассказал раньше?

— Потому что я трус. Сигаретки не найдется?

Харри протянул ему пачку, и Като уселся на стул.

— Ты охотишься за призраком, и я не хочу вмешиваться.

— Но сейчас?

Като пожал плечами и протянул руку. Харри дал ему зажигалку.

— Я умирающий старик. Мне нечего терять.

— Ты умираешь?

Като прикурил.

— Прямо сейчас, наверное, не умру, но мы все смертны, Харри. Я просто хочу тебе помочь.

— Чем?

— Не знаю. А какие у тебя планы?

— Ты хочешь сказать, что я могу на тебя положиться?

— Нет, полагаться на меня ты не можешь. Но я шаман. Я тоже могу сделаться невидимым. Я могу приходить и уходить так, что никто не заметит.

Харри почесал подбородок.

— Почему?

— Я уже сказал.

— Я слышал, но спрашиваю еще раз.

Като укоризненно посмотрел на Харри. Это не помогло, и тогда он тяжело вздохнул:

— Возможно, у меня самого когда-то был сын, для которого я не сделал то, что должен был. Возможно, мне представился еще один шанс. Ты не веришь в новые шансы, Харри?

Харри посмотрел на старика. Морщины на его лице в темноте казались еще глубже, они стали похожи на овраги, на ножевые шрамы. Харри протянул руку, и Като неохотно вынул из кармана пачку сигарет и отдал ее.

— Я ценю это, Като. Я скажу, если мне понадобится твоя помощь. И я собираюсь позаботиться о том, чтобы привязать Дубая к убийству Густо. А потом следы выведут нас прямо на сжигателя в полиции и на убийство агента, утонувшего дома у Дубая.

Като медленно качал головой.

— У тебя чистое и мужественное сердце, Харри. Может быть, ты окажешься на небесах.

Харри засунул в рот сигарету.

— Ну, значит, у истории все-таки будет счастливый конец.

— А это надо отметить. Могу я пригласить тебя на стаканчик, Харри Холе?

— Кто платит?

— Я, конечно. Если ты будешь участвовать. Ты поздороваешься со своим «Джимом», я — с моим «Джонни».

— Уйди от меня.

— Давай! В глубине души «Джим» очень хороший.

— Спокойной ночи, сладких снов.

— Спокойной ночи, и не спи слишком крепко, на случай…

— Спокойной ночи.

Она была с ним все это время, но Харри удавалось подавлять ее. До этого самого момента, до предложения выпить. Сил не оставалось, игнорировать жажду и дальше было невозможно. Все началось после укола «скрипки», он пробудил эту жажду, снова спустил собак с цепи. И теперь они кусались и царапались, лаяли до хрипоты и выкручивали внутренности. Харри лег на кровать с закрытыми глазами и прислушался к звукам дождя в надежде, что сон придет и заберет его с собой.

Но сон не приходил.

В телефонной записной книжке Харри был один номер, для обозначения которого он выделил целых две буквы. АА. Анонимные Алкоголики. Трюгве, член АА и куратор, с которым Харри иногда общался, когда ситуация становилась критической. Три года. Зачем снова начинать сейчас, сейчас, когда на кону стояло все и ему больше, чем когда-либо, следовало сохранять трезвость? Сумасшествие. Он услышал крик с улицы. Потом смех.

В десять минут двенадцатого он поднялся и вышел из гостиницы. Едва замечая капающий на голову дождь, Харри пересек улицу и вошел в открытые двери. На этот раз он не слышал шагов позади себя, потому что уши его наполнял голос Курта Кобейна, музыка обнимала его, он уселся на стул у барной стойки и, указывая на бутылку, прокричал бармену заказ:

— Вис — ки. «Джим — Бим».

Бармен перестал протирать стойку, положил тряпку рядом со штопором и снял бутылку с зеркальной полки. Налил. Поставил стакан на стойку. Харри положил локти по обе стороны от стакана и уставился на золотисто-коричневую жидкость. И в тот момент ничего другого для него не существовало.

Ни «Nirvana», ни Олега, ни Ракели, ни Густо, ни Дубая. Ни лица Турда Шульца. Ни типа, который на мгновение приглушил звуки улицы, заходя в двери бара. Ни того, что он продолжал двигаться за спиной у Харри. Ни звона пружины, выпускающей лезвие. Ни тяжелого дыхания Сергея Иванова, который стоял в метре от него, опустив руки.

Сергей смотрел на спину мужчины. Тот положил оба локтя на барную стойку. Лучше и быть не могло. Момент настал. Сердце стучало. Стучало быстро и бодро, как поначалу в то время, когда он забирал пакеты героина из кабины. Весь страх исчез. Потому что сейчас он чувствовал, что живет. Он живой, и он убьет мужчину, сидящего перед ним. Заберет его жизнь, сделает ее частью своей. Одна мысль об этом заставляла его расти, ему казалось, что он уже съел сердце своего врага. Сергей сделал вдох, шагнул вперед и положил левую руку на голову Харри. Как для благословления. Как будто собирался окрестить его.