Глава двадцать седьмая
Поля раскрошились под напором скал, дороги внезапно стали извилистыми, на горизонте, пугая в ночи своей чернотой, выросла исполинская острозубая челюсть. А потом занялся рассвет, выволок за собой на востоке тяжелое солнце, поднимавшаяся над городом белая дымка порозовела в его лучах, и Гренобль, поеживаясь, заворочался в гигантской колыбели гор.
Девочка на заднем сиденье. На месте Элоизы. В темноте достаточно было дать волю воображению. Там лежит моя спящая дочь. Я бы ласково ее разбудил, поцеловав в щечку, а она бы захотела молока – большой стакан с накрошенным в него печеньем.
Хватит об этом… Просто воображение разыгралось.
Больница, расположившаяся на склоне холма Бастилия, смотрелась в беспокойные воды Изера. Громадный космический корабль, сверкающий ослепительной белизной на фоне серо-голубого альпийского гранита.
Охранник у ворот объяснил мне, в каком из нескольких ультрасовременных зданий находится педиатрическая клиника. Его голос выдернул из сна мою маленькую пассажирку. Девочка долго терла глаза, потом прижалась лбом к стеклу:
– Горы!
– Они самые! Похоже, ты основательно вздремнула?
– Мы приехали сюда на каникулы?
– Еще чего!
Я припарковался у длинного низкого здания. Затылок давило, мышцы окаменели. Налил себе из термоса кофе, девчонке протянул через плечо пачку печенья:
– Будешь?
Она помотала головой.
– А попить хочешь? А банан?
Тот же безмолвный ответ.
– Ну как знаешь, я все оставлю здесь, вдруг соблазнишься… Сиди в машине, не вылезай, дел у меня там самое большее на час.
– Я хочу с тобой! – тонким голоском пропищала она.
– Еще чего! Вспомни, что ты мне обещала. Я же согласился взять тебя с собой только при условии, что не будешь мешать!
Смирившись, она устроилась поудобнее на заднем сиденье и разложила на коленях «Фантометту».
Я тем временем достал из сумки чистую рубашку, наскоро переоделся, плеснул водой в лицо и одернул куртку: более или менее подправил старого, но не совсем еще пришедшего в негодность Шарко.
Быстро отыскать в больнице адекватного собеседника – для обычного человека задача непосильная, а потому пришлось действовать твердо и решительно: остановив первый же попавшийся мне на пути белый халат (в нем оказалась медсестра), потребовать, чтобы меня немедленно проводили к главному врачу клиники. Я говорил самым грубым голосом, на какой способен, – голосом сурового полицейского, показывал удостоверение, и бедная медсестричка, прочитав на нем «Управление судебной полиции Парижа», а главное – увидев пистолет в кобуре, почти совсем увяла.
Дальше меня отсылали от одного к другому, и каждому я рассказывал все с самого начала. Старшей медсестре, дежурному врачу, заведующему каким-то отделением и, наконец, главному врачу, который прикидывался доктором Магу. Череп с редкими волосенками, блестящие глаза, обут в кеды. На беджике значилось: «Доктор Кросс».
– Должен признаться, ваше появление… несколько меня удивляет, – сняв очки, заявил он. – Нам иногда приходится иметь дело с местными полицейскими, к этому мы более или менее привыкли, но – парижское управление? Да еще в семь утра?
В конце коридора собралась щебечущая стайка медсестер, но Кросс разогнал их свирепым взглядом. Я одернул куртку и объяснил:
– У нас есть основания предполагать, что человек, которого мы ищем, лечился в вашей больнице, и я приехал сюда это проверить.
– В таком случае давайте сразу и разберемся: работы у меня очень много, а времени на нее очень мало. – Предложив мне следовать за ним, врач строевым шагом направился к стойке сестринского поста и уселся перед компьютером. – Так! Поехали. Его фамилия?
– К сожалению, все не так просто. Я знаю только имя пациента… И… он был госпитализирован двадцать пять лет тому назад…
Доктор длинно присвистнул:
– Ничего себе! Тогда… чего, собственно, вы от меня ждете?
– Чтобы вы заглянули в свои архивы. Ребенок, вернее, подросток, о котором идет речь, несколько недель оставался в коме. Он…
– Сразу вас прерву. – Кросс выключил компьютер. – Этих историй болезни у нас уже нет.
Как обухом по голове. Доктор Магу сунул руки в карманы халата.
– В подвалах больницы сотни и сотни квадратных метров архивов со старыми историями болезни. В каждой – запись о госпитализации, о проведенном лечении и о выписке, подробный анамнез, протоколы хирургических операций, если они были. Бо́льшая часть документов, созданных задолго до того, как компьютеры стали обычным делом, сейчас цифруется, но гражданским кодексом разрешено уничтожать те их них, которым больше двадцати лет, и должен признаться, мы себе в этом не отказываем…
Наматывать километры шесть часов, чтобы такое услышать? Я сжал кулаки так, что на руках вздулись вены.
– А врачи, а медсестры, которые работали с пациентом? У вас же есть возможность их найти, правда? Это тысяча девятьсот восьмидесятый год. Назовите мне имена, хотя бы только их имена!
Влетела женщина с младенцем на руках. Мать вопила еще громче ребенка:
– Прошу вас! Кто-нибудь! Доктор! Доктор!
– В отделение неотложной помощи! – бросил врач, едва взглянув на нее. – Вам надо было для начала обратиться в педиатрическую неотложку. Это в другом крыле здания, налево.
– Но у него была температура за сорок! Всю ночь! Доктор!
Кросс нахмурился, и медсестра увела перепуганную мать.
– Все температурят, всех лихорадит! Отделения забиты тепловыми ударами! И так уже несколько дней! Молодые, старики, дети – всех накрыло. Проклятая жара! – Подышав и успокоившись, он скептически посмотрел на меня. – Так на чем мы остановились? Ах да! Кома четверть века назад… И вы хотели бы встретиться с лечащим персоналом того времени… Знаете, комиссар, сколько пациентов проходит через нас за год? Больше тысячи… Надеяться вытащить на свет воспоминания двадцатипятилетней давности – чистейшая утопия!
– Это мое дело. Есть такая возможность – да или нет?
Врач пожал плечами, раздраженно отмахнулся:
– Попробуйте обратиться в администрацию. Здание с затемненными стеклами сразу за нашим, напротив кардиологии. Кадрами занимаются они. Так! Извините, комиссар, но я занят. Привет Эйфелевой башне…
Я в последнюю секунду успел схватить Кросса за халат, и ему это явно не понравилось.
– Погодите, последний вопрос! Эти имена ничего вам не говорят?
Он с разъяренным видом выхватил у меня из рук список с репродукции «Потопа»:
– Какие еще имена? Смеетесь, что ли?
– Это очень важно… Посмотрите, пожалуйста.
Доктор посмотрел, помолчал, подумал и ответил:
– Ничего не совпадает. Я знаю немало людей по имени Оливье, Паскаль, Жан. Но… первая буква фамилии всегда другая… Извините…
На этом он меня покинул, и я остался стоять с открытым ртом.
Что ж, вперед! Курс на административный корпус…
Выйдя из клиники, я издали глянул на свою машину. Девочка спокойно читала на заднем сиденье. Проехать пятьсот километров, чтобы сотый раз перечитывать «Фантометту»! А если ее мать волнуется? Если она обратилась в полицию, когда малышка пропала, не вернулась домой? Во что я вляпался?
Административный корпус. Тот же сценарий. Полицейское удостоверение, начальник начальника начальника. Бесконечное ожидание, телефонные звонки. В конце концов я оказался в кабинете милой толстухи с щеками саксофониста.
– Уголовная полиция из Парижа! – проговорила она, неспешно тюкая по клавишам пухлыми пальцами. – Мне очень нравится комиссар Мулен. Знаете?
– Сидит как раз через стенку от меня.
Я был удостоен самой что ни на есть лучезарной улыбки.
– Вы говорите, восьмидесятый… Педиатрия… С семьдесят первого по восемьдесят третий педиатрией заведовал доктор Рейналь. Значит… – Пощелкав мышкой, она протянула мне распечатку. – Вот вам список всех врачей, работавших там в восьмидесятом… Всего четырнадцать человек… Это не считая медсестер, их сорок семь, список я вам сейчас тоже распечатаю… Только имейте в виду, что адреса тогдашние…
– Разберусь, большое спасибо. Могу я воспользоваться вашим факсом?
– Конечно! – Толстуха перешла на шепот: – Скажите, а что вы расследуете? Ловите убийцу-садиста, как в детективных романах? Обожаю детективы.
– Садиста, да, только еще хуже тех. Он помещает в раны своих жертв личинки насекомых и зашивает сверху. И этих несчастных едят изнутри…
Она отшатнулась, прикрыв рукой рот, замолчала, и ее щеки раздулись, как два маленьких воздушных шарика.
Я передал Леклерку факсом оба списка, сопроводив их просьбой дозвониться до этих людей и попросить вспомнить мальчика с обратным расположением органов, возможно госпитализированного в педиатрическую клинику четверть века назад. Я так и видел, как он корчится от смеха. Ну, от смеха… Это я так…
Поблагодарив любительницу детективов, я вернулся к машине. Малышка в красных ботинках разулыбалась до ушей:
– Мой Франк!
– Видишь, я не задержался, – произнес я, стараясь говорить сурово. – Не хочешь ноги размять? В холле есть автомат с вкусным горячим шоколадом.
– Не люблю я больниц, – кутаясь в халат, проворчала девчонка. – Там полно микробов.
– Ах да, я и забыл, что мадам у нас глуповата! Но все-таки, может, чего-нибудь поешь? Или попьешь?
– Нет, нет и нет! Перестань ко мне с этим приставать!
Я пожал плечами, разложил перед собой на капоте список имен с репродукции «Потопа» и стал перечитывать. Куча неизвестных, живших, должно быть, по соседству с Венсаном, когда мальчишке еще не было пятнадцати. Больница в Гренобле… Вполне возможно, он провел где-то здесь детские годы. И эти люди, несомненно, тоже местные. Надо забыть о Париже и искать здесь, вокруг, в кольце этих гор… Разгадка приближалась, я чувствовал, как она проступает между строк на странице списка. Пятьдесят два имени… Общее прошлое двадцать пять лет назад… Ребенок в больнице… Раздробленная память… Гренобль…
Железо капота под руками раскалилось. Я глянул на солнце, льющее туманный жар из-за гранитной стены, – оно уже палило вовсю.
Из дверей неотложки вылетела та самая мамаша с младенцем, она что-то истерически орала в мобильник. На стоянке теснились автомобили, нагруженные больными с несвежими лицами…
«Тепловые удары», сказал Кросс. Тепловые удары… Первые проявления малярии и симптомы теплового удара похожи… А что, если убийца сознательно нанес удар сейчас, когда температура бьет все рекорды? Воспользовался погодой, при которой легко проглядеть болезнь в море случаев повышения температуры, вызванных жарой? Для того, чтобы малярия могла развернуться в полную силу и… убить?
Конечно, в парижском регионе бдительность органов санитарного надзора усилена на всех уровнях. Пациентам будут задавать правильные вопросы, проведут необходимые исследования. А во всех остальных местах? Везде, как здесь, в Гренобле? Стакан воды, добрые советы – и пока? Отделение неотложной помощи… Большая красно-белая вывеска манила меня к себе, и я сунул этот несчастный список в карман. Надо проверить… Всего лишь проверить… Я наклонился к окну:
– Подожди еще немножко…
– Поторопись, Франк, – не поднимая головы, ответила девчонка, – я уже почти дочитала «Фантометту».
– Только и делаю, что поторапливаюсь… – пробормотал я сквозь зубы.
Крыло, занятое отделением неотложной помощи, изнутри представляло собой лабиринт длинных, пропахших лекарствами коридоров, забитых людьми. Откуда-то издалека слышались стоны. Врачи вели прием в зале с прозрачными стенками, туда пропускали через приемный покой, где уже выросла очередь. Я, не извиняясь и не слушая ворчания и слабых протестов, протолкался вперед и сунул под нос сидевшей за столиком медсестре свое полицейское удостоверение:
– Доктора, и побыстрее!
Через минуту появилась женщина в белом халате, под глазами у нее были темные круги. Я еще раз прокрутил свою пластинку, объяснил, что мне непременно нужен список недавних пациентов.
Женщина отвела меня по коридору в кабинет, закрыла дверь и глубоко вздохнула:
– Как хорошо… хоть минутка покоя…
Вывела на экран данные:
– …Знаете, этому конца не видно! В последнее время мы принимаем за день больше сотни пациентов…
– Можете распечатать мне списки по дням?
– Не хотелось бы, профессиональная тайна… Но я могу ответить на ваши вопросы. Что именно вам требуется?
Я развернул свой листок:
– В моем распоряжении есть ряд имен, фамилия в каждом случае обозначена первой буквой. Мне надо знать, появлялись ли здесь у вас эти люди.
– Хорошо… Скажите только, с какого времени начиная.
– Давайте… за последние две недели.
– Значит, начнем поиск с пятого июля… Слушаю вас…
– Одетта Ф…
– Нет…
– Жерар Г… Моника Л…
– Нет… Нет…
– Фредерик Т… Жанна П… Давид О…
Я называл имя за именем.
– Нет… Нет… Нет… – Она устало махнула рукой. – Много у вас там еще осталось?
Я тоже был сыт по горло, да и последние силы, заставлявшие меня действовать, закончились. Проехать пятьсот километров, чтобы ворошить прошлое, о котором никто даже и вспоминать не хочет! Я в ярости сжал кулаки, смяв края листка, и резко ответил:
– Много или мало, а надо закончить! Алексис У… Натали Р… Ролан Д…
Докторша устало вздохнула:
– Нет… Нет… и… Подождите! Есть Ролан Дюмортье! Обратился позавчера во второй половине дня!
У меня сердце бешено заколотилось.
– С чем… Что с ним?
– Жар и сильное потоотделение. Обычный тепловой удар…
Крутой поворот в расследовании из уст ничего не подозревающей тетки в белом халате.
– Это… это, может быть, всего лишь случайность, простая случайность… Пошли дальше! Тьерри Г… Арно П… Валери У…
Она перестала стучать по клавишам:
– Да что вы, собственно, ищете?
– Не отвлекайтесь, пожалуйста, ищите дальше. Повторяю: Тьерри Г… Арно П… Валери У…
– Помедленнее, комиссар… Нет… Нет… и нет…
– Рене Ж… Ивонна Ж…
Теперь она вытаращила глаза от удивления:
– С ума сойти! Они оба вчера здесь побывали… тоже с тепловым ударом! – Она провела пальцем по экрану, сдвинула брови. – Но… это довольно странно… минутку!
– Что? Ну что!
У нее на лбу залегли складки.
– А есть ли в вашем списке… Кристиан Валантен… Лоретта Буден и… Мишель Вортре?
Кристиан В… Лоретта Б… Мишель В… Я быстро закивал, чувствуя, что вот-вот задохнусь. Докторша поманила меня к себе.
– Как вы догадались? – выдохнул я.
– Смотрите! Все эти люди живут в одной и той же местности, в горах, километрах в пятнадцати отсюда…
– Господи! Этого не может быть! Скажите, что мне это привиделось!
– Извините, комиссар, но я не понимаю… В чем проблема? Я…
– Белая Труба… Все эти люди там живут!
– И что?
Я прижал ладони к щекам. Мне показалось, что у меня всю кровь из тела высосали. И тогда бедствие под трубные звуки распространится... Белая Труба…
– Комиссар! Комиссар?
Боль обожгла меня, резанула где-то глубоко внутри. Имена, эти слепые чернила на бумаге, внезапно ожили. Может быть, эти мужчины и женщины как раз сейчас умирают. Я снова увидел перед собой тело Вивианы Тиссеран – голое, сраженное подлой болезнью. Миллионы паразитов в ее организме разрушали один красный кровяной шарик за другим, карабкались по внутренностям, пока не добрались до мозга… Я машинально прижал руку к животу – а вдруг там уже размножается эта мерзость? – и тошнота подкатила к горлу, лоб покрылся потом, в глазах все поплыло. Я сложился вдвое, докторша схватила меня за плечо:
– Комиссар, что с вами? Комиссар!
– Надо… проверить прямо сейчас… Прямо сейчас…
– Что проверить?
– На малярию!
– Вы о чем?
– Способ! Есть быстрый способ узнать, заражен ли человек малярией?
Она внезапно возмутилась:
– Да что вы ко мне пристали? Что на вас нашло?
Я поднял вверх трясущиеся руки:
– Из… извините! Дело в том, что люди в опасности! Скажите мне, есть ли способ узнать, заражен человек этой проклятой болезнью или нет!!!
Я никак не мог справиться с руками. Моя перепуганная собеседница, ничего не понимая, попятилась к двери:
– Надо… спросить в инфекционном отделении. Я сей…
– Давайте! Пусть принесут сюда все, что надо. Быстрее! Быстрее!
Она закусила губу:
– Не знаю, что вы затеяли, но… Ладно, подождите здесь.
Я не мог усидеть на месте. Меня колотило, кровь распирала стенки сосудов. Пятьдесят два имени выстроились на бумаге, словно пятьдесят два надгробных камня. Бойня. Чудовищная бойня.
Она вернулась с каким-то здоровенным типом, похожим на смотрителя маяка, в руках он держал алюминиевый чемоданчик. Доктор Фламан.
– Что за бардак? – первым делом осведомился он.
– Комиссар Шарко, из Парижского управления судебной полиции. У вас есть все для проверки?
Он, сделав над собой некоторое усилие, кивнул:
– У меня с собой наборы, которыми пользуются мобильные бригады, когда отправляются в…
– Отлично. Поехали! – Я ринулся к выходу.
Но Фламан не сдвинулся с места и на миллиметр. Его поджатые губы совсем скрылись за большими черными усами.
– Я никуда не поеду, пока вы не объясните, что происходит, – очень серьезно заявил он. – Вы вваливаетесь в больницу, требуете выдать вам кучу сведений, чуть ли не нападаете на врача, заставляете меня ехать с вами… чтобы проверить, не больны ли наши пациенты малярией? Полный бред! Где ваши коллеги?
Я схватил его за рукав:
– Клянусь, вы сейчас все поймете! Только, пожалуйста, поедем скорее! Жизнь людей под угрозой!
Колосс немного помялся, потом обратился к докторше:
– Если что, звоните мне на мобильный!
Та в полном недоумении кивнула.
Мы выскочили на асфальтовую дорожку, пробежали вдоль длинного здания педиатрической клиники к моей машине. Усевшись рядом со мной, Фламан поставил чемоданчик на колени, я, задыхаясь, положил на него распечатку:
– Вот… адреса, которые… дала мне ваша коллега… Мы сейчас… поедем в Белую Трубу… проверять… реакцию этих людей… на ваш малярийный тест…
Девочка подтянула коленки к груди.
– Это доктор! Ты зачем привел доктора? Хочешь подстроить мне какую-нибудь гадость?
– Мне сейчас не до тебя, понятно? – рявкнул я, обернувшись. – Доктор не за тобой пришел, он всего лишь хочет мне помочь!
Я сдал назад, шины взвизгнули.
– Не обращайте внимания на… мою племянницу… – глядя в зеркало заднего обзора, стал оправдываться я. – Попросили с ней посидеть, мы, вообще-то, не должны были никуда ехать… но тут случилось непредвиденное… Я и не думал, что день получится настолько… беспокойный…
Врач так крепко вцепился в свой чемоданчик, что у него побелели суставы пальцев, и смертельно побледнел:
– Она… совершенно… прелестная…
– Что с вами? – спросил я, искоса взглянув на своего пассажира. – Руки у вас… так сильно дрожат…
– Вы… вы не могли бы остановиться у ворот? Мне надо… отметиться… сказать, что я уезжаю…
Я нахмурился. По голосу великана было понятно, что его охватила паника.
– Отметиться? Это еще зачем?
Он отвечал, не глядя на меня, губы у него испуганно кривились.
– Это… так полагается…
– Почему вы мне врете?
– Я… я вам не вру…
Когда я сбавил скорость у будки охранника, Фламан кинул мне в лицо чемоданчик, потом одной рукой схватил меня за волосы, другой вцепился в горло. Я инстинктивно нажал на педаль тормоза:
– Вы что? Прекратите!
Он, не слушая, навалился на меня всей своей тяжестью, вмял мою щеку в стекло. Мне удалось сбоку врезать ему башкой, послышался хруст сломанной кости, он хрипло заорал, но продолжал давить мне на адамово яблоко все сильнее и сильнее. Снаружи уже поднялся шум. Я резко выгнулся, он вмазался головой в потолок и наконец, наполовину оглушенный, обмяк на сиденье.
Перед нами уже опускался шлагбаум, к машине бежали двое.
Я резко рванул с места, проскочил на красный свет, вырулил на проспект, оставив большой белый корабль позади, и тогда дернул врача за халат:
– Что на вас нашло?
Фламан заслонился локтем, другой рукой приложил к носу развернутый платок.
– Вы… вы больны… Вам… надо лечиться…
– Мне?! Это вам надо лечиться! Какого черта вы ни с того ни с сего на меня напали? Я комиссар полиции, слышите? Комиссар полиции!
Он съежился у своего окна:
– Отпустите меня… Пожалуйста… Что… что вы собираетесь со мной сделать?
– Да ничего я вам не сделаю! Что за чушь! За кого вы меня принимаете?
– Вы… вы создали себе безумный мир… У этих людей нет… малярии… Вы не… не комиссар полиции…
– А, понятно! Наверное, мне надо было сначала ввести вас в курс дела, ведь ситуация и правда…
– И на заднем сиденье вашей машины никого нет… Никакой девочки… Все… все это существует только в вашем воображении!
Я тормознул и сгреб его за шиворот. Машины вокруг загудели.
– Вы начинаете всерьез меня доставать, понятно?
Девчонка на заднем сиденье кривлялась вовсю – тянула себя за нос, выворачивала веки, а доктор был уже близок к истерике.
– Никого! Здесь никого, кроме нас, нет! – заорал он, обводя широким жестом салон. – Это все у вас в голове!
Девчонка просунула между нами мордашку.
– Он просто не может меня увидеть, – зашептала она мне на ухо. – Не всем это дано, он не воспринимает… Он не такой, как ты… ему никогда не понять… Не трать на него время, хорошо? Зря ты вообще его сюда притащил… Он ученый, а ученые – люди опасные!
Я схватился за голову:
– Что ты болтаешь? Нет, не может быть… Доктор, скажите мне, что вы ее видите! Она же здесь, у вас за спиной! Голубой домашний халат! Красные ботинки! Мой сосед Вилли тоже ее знает!
Фламан покачал головой:
– Там никого и ничего нет… Совсем ничего…
Тело вышло из повиновения, руки-ноги больше меня не слушались. И такое странное чувство, будто я испаряюсь.
– Я… я больше не могу вести машину… Доктор, смените меня, пожалуйста… Надо ехать…
– Хорошо, но пообещайте, что… что отпустите меня, как только я осмотрю этих людей…
Я, шатаясь, выбрался из машины, и он сел на водительское место.
Девочка глаз с меня не сводила – глубоких черных глаз, блестящих, словно живой камень, а едва я оказался на сиденье, она тут же сунулась вперед и приложила мне палец к губам. Тепла от ее пальца я почему-то не почувствовал.
– Тише, Франк… Тише! Я тебе все объясню потом – когда время придет… Но с этой минуты никому про меня ни слова! Ради нашей с тобой безопасности…
Призрак… Невероятно: в моей машине призрак девочки!
К счастью, Вилли тоже ее видел. Единственная зацепка, единственное доказательство того, что я не свихнулся.
