Книга: Крестики-нолики
Назад: 26
Дальше: Эпилог

27

От его дома на Марчмонт-стрит до библиотеки можно было совершить приятную прогулку, полюбовавшись главными достопримечательностями города.
Он прошел через зеленеющие луга и лужайки, именуемые Медоуз, а впереди высился на фоне неба сложенный из серого камня огромный Эдинбургский замок, над крепостными валами которого развевался под мелким дождиком флаг. Прошел мимо Королевского лазарета, колыбели открытий и прославленных имен, мимо Университета, мимо францисканского кладбища и крошечной мраморной собачьей фигурки. Сколько лет лежит этот щенок, по кличке Бобби рядом с могилой своего хозяина?
Сколько лет Гордон Рив засыпает по ночам, одолеваемый жгучими мыслями о Джоне Ребусе? Он вздрогнул. Сэмми, Сэмми, Сэмми. Он надеялся получше узнать свою дочь. Надеялся, что еще сможет сказать ей, как она красива, сказать, что у нее в жизни непременно будет большая любовь. Боже милостивый, он надеялся, что она жива.
Идя по мосту Георга Четвертого, нависшему над городским зеленым рынком, по мосту, на котором туристы и добропорядочные горожане чувствуют себя в безопасном удалении от тамошних бродяг и изгоев, новых бедняков, не знавших, куда податься, Джон Ребус обдумывал кое-какие факты. Во-первых, Рив наверняка вооружен. Во-вторых, он мог изменить внешность. Ребус вспомнил, как Сэмми рассказывала о пропащих людях, которые сидят целыми днями в библиотеке. Не был ли Рив одним из них? Ребус спрашивал себя, как он поступит, столкнувшись лицом к лицу с Ривом. Что скажет? Его тревожили особенно страшные фрагменты разбуженных Майклом воспоминаний, они пугали его почти так же, как осознание того, что смерть Сэмми от руки Рива будет медленной и мучительной. Но дочь была ему дороже памяти: она – это будущее. И потому, когда он зашагал по направлению к готическому фасаду библиотеки, лицо его выражало не страх, а решимость.
Стоявший у входа продавец газет, кутаясь в пальто, больше напоминавшее влажную оберточную бумагу, выкрикивал последние новости – на сей раз не о Душителе, а о какой-то морской катастрофе. Новости недолговечны.
Ребус прошел мимо, бросив внимательный взгляд на лицо продавца. Заметив, что у него самого, как обычно, промокают ботинки, он вошел в дубовые вращающиеся двери.
За главной конторкой лениво просматривал газету охранник.
Он вовсе не был похож на Гордона Рива, ничуть. Ребус глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь.
– Мы закрываемся, сэр, – проворчал охранник из-за газеты.
– Я в этом не сомневаюсь. – Охраннику, по-видимому, не понравилось то, как звучал голос Ребуса: это был резкий, ледяной голос – особое оружие в его арсенале. – Моя фамилия Ребус. Сержант сыскной полиции Ребус. Я ищу человека по фамилии Рив, который здесь работает. Он на месте?
Ребус старался, чтобы голос его звучал спокойно, но в душе у него бушевала буря. Охранник оставил газету на стуле, подошел к нему. Он разглядывал Ребуса с некоторой опаской. Отлично: этого Ребус и добивался.
– Можно взглянуть на ваши документы?
Неуклюжими, одеревенелыми пальцами Ребус вытащил свое удостоверение. Охранник некоторое время рассматривал фотографию, то и дело поднимая взгляд на Ребуса.
– Как вы сказали? Рив? – Он вернул Ребусу удостоверение и достал список фамилий, прикрепленный зажимом к желтой пластмассовой дощечке. – Рив, Рив, Рив, Рив. Нет, человек по фамилии Рив здесь не работает.
– Вы уверены? Возможно, он не библиотекарь. Он может быть и уборщиком, и кем угодно.
– Нет, в моем списке есть все, от директора до привратника. Смотрите, вот моя фамилия, Симпсон. В этом списке есть все. Он был бы в этом списке, если бы здесь работал. Вы, наверно, ошиблись.
Сотрудники уже покидали здание, выкрикивая «до свидания» и «пока». Надо было спешить, иначе он мог упустить Рива. Все это время он исходил из того, что Рив по-прежнему здесь работает. Это была столь тонкая соломинка, столь слабая надежда, что Ребуса вновь охватила паника.
– Можно посмотреть список? – Он протянул руку, устремив на охранника властный взгляд. Тот, поколебавшись, отдал ему дощечку. Ребус принялся с бешеной скоростью изучать список в поисках хоть какой-нибудь зацепки, подсказки: анаграммы либо фамилии, имеющей второй смысл.
Долго искать не пришлось.
– Иэн Уззел, – прошептал он еле слышно. Иэн Уззел. Гордиев узел. Рифовый узел. Гордиев риф. Почти как мои имя и фамилия. Ему стало интересно, почуял ли его присутствие Гордон Рив. Он-то присутствие Рива почуял. Свершилось: Рив был где-то рядом, всего в нескольких шагах от него – возможно, на расстоянии одного лестничного марша.
– Где работает Иэн Уззел?
– Мистер Уззел? В детском отделе. Он занят неполный рабочий день. На редкость порядочный человек. А что? Он что-нибудь натворил?
– Он сегодня на службе?
– По-моему, да. Кажется, он приходит на два часа в конце дня. Послушайте, в чем все-таки дело?
– Детский отдел, говорите? Это внизу, да?
– Так точно. – Охранник разнервничался. Неприятности он чуял за версту. – Я только позвоню вниз и скажу ему…
Ребус навалился на конторку, очутившись нос к носу с охранником:
– Только попробуй! Если ты ему звякнешь, я вернусь и запихну этот телефон тебе в задницу так глубоко, что ты и вправду научишься звонить по внутренней связи! Понял намек?
Охранник нерешительно и робко закивал, но Ребус, повернувшись к нему спиной, уже направлялся к тускло освещенной лестнице.
В библиотеке пахло потрепанными книгами, сыростью, медью и политурой. Для Ребусова обоняния это был запах противоборства, запах, который он вряд ли забудет. Он спускался вниз, в самое сердце библиотеки, и этот запах постепенно превращался в зловоние его камеры, аромат вересковой пустоши во время ночных марш-бросков, стойкую хлорную вонь солдатских душевых – всего пережитого им кошмара. Он стал различать запахи цветов, звуков, ощущений. У этого чувства было название, но в тот момент Ребус не смог его вспомнить.
Он принялся считать ведущие вниз ступеньки и при помощи этого упражнения немного успокоился.
Двенадцать ступенек, потом поворот за угол и еще двенадцать. Тут он оказался перед стеклянной дверью с нарисованной картинкой: плюшевый медвежонок со скакалкой. Медвежонок улыбался во весь рот. Ребусу показалось, что он улыбается, насмехаясь над ним. Входите, входите, кто бы вы ни были! Ребус заглянул сквозь стекло внутрь помещения. Поблизости не было ни души. Он бесшумно открыл дверь. Ни детей, ни библиотекарей. Но он услышал, как кто-то ставит книги на полку. Звук доносился со стороны перегородки, перед которой стоял стол выдачи книг. Ребус на цыпочках подошел к столу и нажал кнопку маленького звонка.
Из-за перегородки, мурлыча что-то себе под нос, смахивая с ладоней невидимую пыль, вышел постаревший, располневший, улыбающийся Гордон Рив.
Он и сам был немного похож па плюшевого медвежонка. Ребус крепко ухватился руками за край стола.
Завидев Ребуса, Гордон Рив перестал мурлыкать, но улыбка продолжала блуждать у него на лице, придавая ему вид безобидного, нормального, внушающего доверие человека.
– Рад тебя видеть, Джон, – сказал он. – Значит, все-таки выследил меня, старый черт! Как поживаешь?
Он протянул Ребусу руку. Но Джон Ребус знал, что если он оторвет пальцы от края стола, то сразу же рухнет на пол.
В один миг он вспомнил Гордона Рива, восстановил в памяти все подробности их совместного заточения. Вспомнил жесты этого человека, его насмешки и помыслы. Они были кровными братьями, вместе стоявшими насмерть, почти научившимися читать мысли друг друга. И вновь им предстояло стать братьями по крови. Ребус увидел это в безумных, ясных глазах своего улыбающегося мучителя.
Он почувствовал, как волна ярости захлестывает его так, что заломило в висках, загудели барабанные перепонки. Ну что ж, отлично. Именно это ему сейчас необходимо.
– Мне нужна Саманта, – заявил он. – Живая, причем немедленно. Потом мы сможем все уладить любым способом, который ты предложишь. Где она, Гордон?
– Знаешь, как давно никто меня так не называл? Я так долго пробыл Иэном Уззелом, что уже почти перестал считать себя каким-то Гордоном Ривом. – Он улыбнулся, заглянув Ребусу за спину. – А где же кавалерия, Джон? Только не говори, что ты пришел один. Это ведь, кажется, нарушение процедуры?
Ребус прекрасно понимал, что правду говорить нельзя.
– Не волнуйся, все за дверью. Я зашел поговорить, но там у меня полно друзей. Твоя песенка спета, Гордон. А теперь скажи мне, где Саманта.
Но Гордон, посмеиваясь, медленно покачал головой:
– Брось, Джон! Не в твоем стиле кого-то приводить с собой. Ты забываешь, что я тебя знаю. – Он говорил с трудом, словно на него вдруг навалилась усталость. – Я тебя отлично знаю. – Маска добродушия, почти приросшая к его лицу за эти годы, постепенно исчезала. – Нет, ты наверняка один. Совсем один. Так же, как я когда-то, помнишь?
– Где она?
– Не скажу.
Не могло быть никаких сомнений в том, что этот человек безумен – возможно, он был таким всегда. Он выглядел так же, как тогда, перед тяжким испытанием в камере, на краю бездны, разверзшейся в его собственном рассудке. Бездны, особенно страшной тем, что даже он сам не мог ее контролировать. Улыбавшийся, окруженный яркими плакатами, глянцевыми рисунками и книжками с картинками, он был самым опасным человеком, какого только Ребус встречал за всю свою жизнь.
– Почему?
Рив посмотрел на Ребуса с изумлением. «Никогда не слышал более наивного вопроса», – читалось в его взгляде. Он покачал головой, по-прежнему улыбаясь – это была улыбка шлюхи, холодная, профессиональная улыбка убийцы.
– Ты знаешь почему, – сказал он. – Ты все знаешь. Потому что ты покинул меня в беде – а ведь мы были в руках врага. Ты дезертировал, Джон. Дезертировал, бросив меня на произвол судьбы. Ты знаешь, какое наказание за это полагается? Знаешь, какое наказание полагается за дезертирство?
В голосе Рива звенели истерические нотки. Пытаясь успокоиться, он снова захихикал. Ребус копил в себе ярость, разгоняя по телу адреналин, сжимая кулаки, напрягая мышцы.
– Я знаю твоего брата.
– Что?
– Твоего брата Майкла – я его знаю. Ты в курсе, что он торгует наркотиками? Скорее, правда, посредничает. Как бы там ни было, у него куча неприятностей, Джон. Одно время я был его поставщиком. Достаточно долго, чтобы разузнать все о тебе. Майклу страшно хотелось убедить меня в том, что он не подсадная утка, не полицейский осведомитель. Он готов был все про тебя выболтать, Джон, лишь бы мы ему поверили. Он всегда считал, что за моей спиной стоит целая организация, а на самом деле эти «мы» были представлены моей скромной персоной. Ну, ловко я это обстряпал? С твоим братом я разделался. Он уже залез в петлю, не правда ли? Можно назвать это дополнительной страховкой.
В его сети попался брат Джона Ребуса, попалась и дочь. Но Риву был нужен только один человек, и Ребус угодил прямиком в его западню. Черт, как же выиграть хоть немного времени, чтобы все обдумать?
– И долго ты все это планировал?
– Точно не помню. – Он рассмеялся, обретя уверенность. – Наверно, с тех пор, как ты дезертировал. По правде говоря, Майкл оказался самой легкой добычей. Он хотел получать шальные деньги. Было нетрудно убедить его, что лучшее решение проблемы – это наркотики. Да, по уши увяз твой братец. – Последнее слово он выплюнул будто брызнул в Ребуса ядовитой слюной. – Благодаря ему я чуть больше узнал о тебе, Джон. К тому же он упростил мою задачу. – Рив пожал плечами. – Ты же понимаешь: если ты сдашь полиции меня, я сдам его.
– Это тебе не поможет. Я все равно тебя достану.
– Значит, пускай родной брат гниет в тюрьме? Справедливо. Но это дела не меняет, все равно я выиграл. Неужели ты не понимаешь?
Да, Ребус это понимал, но смутно: так школьник пытается постичь трудное уравнение в жарко натопленном классе.
– И все-таки, что с тобой случилось? – спросил он, сам не зная, для чего тянет время. Он ворвался сюда, не подумав о самозащите, не имея в голове никакого плана. И вот, поставленный в тупик, он ждал хода, который обязательно должен был сделать Рив. – То есть что случилось после того, как я… дезертировал?
– О, после этого меня очень быстро сломали. – Рив был бесстрастен. Он мог себе это позволить. – Я просто взбеленился. На некоторое время меня положили в госпиталь, потом отпустили восвояси. Мне сказали, что ты спятил. Это меня немного утешило. Но потом до меня дошли слухи, что ты поступил на службу в полицию. Мне была невыносима сама мысль о том, что ты живешь припеваючи. Невыносима – после того, что нам пришлось испытать, и того, что ты сделал.
Лицо Рива судорожно подергивалось. Руки, лежащие на столе, дрожали, и Ребус почувствовал исходящий от него едкий запах пота. Речь Рива замедлялась, как будто его постепенно одолевал сон, однако Ребус знал, что с каждым словом тот становится все опаснее, – знал, но не мог заставить себя пошевелиться, пока еще не мог.
– Ты чертовски долго дожидался своего часа, Гордон.
– Я ждал не напрасно. – Рив потер щеку.- Иногда мне казалось, что я помру раньше, чем доберусь до тебя, но на самом-то деле я всегда знал, что доживу. – Он улыбнулся. – Идем, Джон, я хочу тебе кое-что показать.
– Сэмми?
– Не будь таким тупицей, черт подери! – Улыбка Рива исчезла, но лишь на мгновение. – Неужели ты думаешь, что я стал бы держать ее здесь? Нет, у меня есть кое-что другое. Тебе будет интересно. Идем.
Он повел Ребуса за перегородку. Ребус, трепеща от ненависти, разглядывал спину Рива, мускулистую, заплывшую жирком праздной жизни. Библиотекарь. Детский библиотекарь. И пресловутый эдинбургский серийный убийца.
За перегородкой стояло множество стеллажей с книгами, кое-где сваленными на полки как попало, кое-где расставленными аккуратно, корешок к корешку.
– Все эти книги еще предстоит снова расставить,- сказал Рив, по-хозяйски обведя вокруг рукой. – Это ведь благодаря тебе я стал интересоваться книгами – помнишь?
– Да, я рассказывал тебе сюжеты. – Ребус почему-то задумался о Майкле. Это он сумел вытащить из глубин подсознания Джона. Иначе убийцу Рива никогда не нашли бы, даже вряд ли стали бы подозревать. А теперь его посадят в тюрьму. Бедный Мики.
– Куда же я ее задевал? Я уверен, что она где-то здесь. Все хотел показать ее тебе, если ты когда-нибудь меня найдешь. Видит бог, на это тебе понадобилось много времени. Туго соображаешь, да, Джон?
Сейчас почти не верилось, что этот человек безумен, что он играючи убил четырех девочек, а пятая у него в руках.
Почти… почти не верилось.
– Да, – сказал Ребус, – я туго соображаю.
Он весь напрягся. Казалось, даже воздух вокруг него вибрирует. Что-то вот-вот случится. Он это чувствовал. А чтобы это предотвратить, ему надо всего лишь ударить Рива кулаком по почкам, рубануть сзади по шее, лишить его возможности двигаться и вытащить из хранилища.
Почему же он этого не сделал? Он и сам не знал. Он знал лишь, что ему бесполезно пытаться сделать ход: сегодняшний день был предопределен много лет назад. Игру начал Рив. Это ставило Ребуса в безнадежное положение. Но он не мог не доиграть эту партию. Он должен был позволить Риву рыться на полках, позволить ему найти то, что тот искал.
– А, вот она! Это книга, которую я читаю…
Однако, смекнул Ребус, если Рив эту книгу читает, почему же она так надежно спрятана?
– «Преступление и наказание». Ты рассказывал мне сюжет, помнишь?
– Да, помню. Причем рассказывал не один раз.
– Верно, Джон, не один.
Это было солидное издание в кожаном переплете, довольно старое. Книга совсем не походила на библиотечную. Рив взял ее в руки благоговейно, как берут деньги или бриллианты, как прикасаются к редкостным сокровищам.
– Здесь есть одна иллюстрация, которую я хочу тебе показать, Джон. Помнишь, что я говорил насчет старины Раскольникова?
– Ты сказал, что ему надо было всех перестрелять…
Ребус на мгновение опоздал уловить скрытый смысл, не успел истолковать эту подсказку, как и многие другие подсказки Рива. Глаза Гордона Рива угрожающе блеснули, он стремительно откинул обложку и выхватил из прорезанного внутри углубления маленький короткоствольный револьвер. Пока оружие поднималось на уровень его груди, Ребус ринулся вперед и ударил Рива головой в лицо. Он действовал не рассуждая, повинуясь почти животному инстинкту выживания. Из сломанного носа Рива хлынули кровь и слизь, и он разинул рот от изумления и боли. Ребус оттолкнул в сторону руку Гордона, державшую револьвер. И тут Рив закричал – это был крик из прошлого, из многочисленных кошмаров наяву. Этот крик вывел Ребуса из равновесия – он вновь перенесся в миг своего предательства. Он увидел охранников, открытую дверь и себя, отвернувшегося от кричащего человека, угодившего в ловушку. Потом картина, возникшая у него перед глазами, начала расплываться и вдруг взорвалась оглушительным выстрелом.
От мягкого удара плечо поначалу онемело, а затем по всему телу Ребуса расплылась обжигающая боль. Он прижал к плечу руку и почувствовал, как сквозь подкладку пиджака, сквозь тонкую материю сочится кровь. Боже милостивый, вот, значит, как чувствует себя человек, в которого попала пуля! Ребуса затошнило, он почти потерял сознание, но его поддержал могучий прилив силы, рожденной в глубине души, – силы слепящей ярости. Тратить эту силу понапрасну он не собирался. Он увидел, как Рив вытирает перепачканное лицо, пытаясь сдержать слезы, увидел, что он по-прежнему держит дрожащими пальцами револьвер. Ребус здоровой рукой сорвал с полки тяжеленный том и вышиб у Рива оружие. Револьвер завалился глубоко в груду книг.
С трудом Рив двинулся прочь, шатаясь и опрокидывая стеллажи. Ребус бегом вернулся к столу и вызвал по телефону подмогу, с опаской поглядывая в ту сторону, куда удалился Рив. В помещении воцарилась тишина. Ребус, слабея, сполз на пол.
Внезапно дверь отворилась, и на пороге показался Уильям Андерсон, одетый в черное, как и положено ангелу мщения. Ребус улыбнулся:
– Как вы ухитрились меня разыскать?
– Я довольно долго следил за вами. – Андерсон наклонился осмотреть руку Ребуса. – Я слышал выстрел. Насколько я понимаю, вы нашли того, кого мы искали?
– Он все еще где-то здесь, без оружия. Револьвер валяется вон там, сзади.
Андерсон перевязал Ребусу плечо носовым платком:
– Вам нужна «скорая», Джон.
Но Ребус уже поднимался на ноги.
– Не сейчас. Сначала покончим с этим делом. Почему же я не заметил, что вы все время за мной следите?
Тут уж и Андерсон позволил себе улыбнуться.
– Только очень хороший полицейский может заметить мою слежку, а вы не очень хороший, Джон. Вы просто хороший.
Они миновали перегородку и начали осторожно пробираться среди стеллажей. Ребус подобрал револьвер и сунул его в карман. Гордона Рива нигде не было.
– Смотрите! – Андерсон показал на приоткрытую дверь в самой глубине книгохранилища.
Они направились туда, по-прежнему медленно, и Ребус толкнул дверь, открыв ее пошире. Он очутился перед крутой металлической винтовой лестницей, плохо освещенной. Она вела вниз, в непроглядную даль.
– По-моему, я что-то об этом слышал, – прошептал Андерсон, когда они начали спускаться, и глубокий лестничный колодец отозвался эхом на его шепот. – Библиотека была построена на месте бывшего Верховного суда графства, и тюремные камеры, находившиеся под зданием суда, существуют до сих пор. Сейчас там хранятся старые библиотечные книги. Это целый лабиринт каморок и коридоров, расположенный под современными домами и улицами.
Довольно скоро гладкие оштукатуренные стены сменились старинной кирпичной кладкой. Ребус почувствовал запах плесени, древний горький запах минувших эпох.
– Значит, он может прятаться где угодно.
Андерсон пожал плечами. Они уже добрались до нижней площадки лестницы и оказались в широком коридоре.
В стенах коридора виднелись ниши – вероятно, бывшие камеры, – в которых беспорядочно, бессистемно были свалены целые штабеля старых книг.
– Он вполне мог отсюда выбраться, – проговорил Андерсон. – Мне помнится, из лабиринта есть выходы к подвалам современного здания суда и собора Святого Эгидия.
Ребус испытывал благоговейный страх. Перед ним была часть старого Эдинбурга, нетронутая, неоскверненная.
– Потрясающе! – сказал он. – Я об этом ничего не знал.
– Это еще не все. Предполагается, что под зданием муниципального совета сохранились целые улицы старого города, прямо над которыми велось новое строительство. Целые улицы – магазины, дома, мостовые. Им уже сотни лет. – Андерсон покачал головой. Его посетила мысль, давно уже мучившая Ребуса: нельзя полагаться на собственные знания и ощущения, коль скоро у тебя под ногами может обнаружиться некая реальность, вторгнуться в которую удается не всегда.
Они медленно и осторожно шли по коридору, благодаря судьбу за горевшие слабым светом лампочки на потолке, безрезультатно осматривая каждую камеру.
– Кто же он такой? – шепотом спросил Андерсон.
– Мой старый друг, – ответил Ребус, чувствуя легкое головокружение. Ему казалось, что здесь, внизу, очень мало кислорода. Он обливался потом. Он знал, что причиной тому – потеря крови и что ему вообще не следовало спускаться вниз, но остановить его не смогла бы никакая сила. Он лишь теперь вспомнил, что должен был узнать у охранника адрес Рива и послать туда полицейскую машину на поиски Сэмми. Черт, слишком поздно!
– Вон он!
Андерсон заметил Рива далеко впереди, в такой глубокой тени, что Ребус не мог различить его силуэт до тех пор, пока Рив не побежал. Андерсон бросился за ним, а Ребус из последних сил старался не отставать.
– Осторожно, он опасен! – Ребус пытался крикнуть, но сам не услышал своего голоса. Силы его стремительно убывали.
Вдруг все пошло наперекосяк. Он увидел, как Андерсон догоняет Рива, но Рив, внезапно развернувшись, наносит старику почти безупречный удар ногой, которому научился много лет назад и который еще не забыл. Когда удар достиг цели, голова Андерсона как-то неестественно свернулась набок, и он полетел прямо на стену. Ребус, тяжело дыша, опустился на колени, и перед глазами у него поплыло. Поспать, ему нужно поспать. Холодная неровная земля казалась ему удобней самой лучшей, самой мягкой постели. Он пошатнулся, краем глаза замечая идущего по направлению к нему Рива и Андерсона, соскальзывавшего вниз по стене. Еще не выйдя из тени, Рив уже казался огромным и с каждым шагом становился все больше, пока полностью не завладел вниманием Ребуса, и тогда Ребус увидел, что тот улыбается во весь рот.
– А теперь ты! – заорал Рив. – Теперь твоя очередь!
Ребус знал, что где-то над ними спокойно движется по мосту Георга Четвертого транспорт, люди торопятся домой, чтобы уютно устроиться вечером перед телевизором в кругу семьи, а он стоит на коленях у ног этого страшилища – несчастный загнанный зверь в конце охоты. Не было смысла ни кричать, ни сопротивляться. Словно в тумане, он увидел перед собой наклонившегося Гордона Рива, его распухшую, перекошенную физиономию. Ребус вспомнил, что ему удалось сломать Риву нос.
Не забыл этого и Рив. Он отошел назад и нанес Джону Ребусу резкий боковой удар ногой, целясь ему в челюсть. Ребус, собрав остатки силы, ухитрился слегка отклониться, и удар прошел вскользь по щеке. Он повалился набок. Свернувшись калачиком в надежде хоть как-то защититься, он услышал смех Рива и ощутил у себя на горле постепенно смыкающиеся пальцы. Ему вспомнилась та женщина и его собственные руки у нее на шее. Значит, это справедливое возмездие. Быть посему. А потом он вспомнил о Сэмми, о Джилл, об Андерсоне и его убитом сыне, обо всех погибших девочках. Нет, он не мог позволить Гордону Риву одержать победу. Это было бы неправильно. Несправедливо. Он уже чувствовал, как распухает у него язык и лезут из орбит глаза. Движимый чем-то большим, чем страх смерти, он сумел сунуть руку в карман, а Гордон Рив в это мгновение шептал ему:
– Ты ведь рад, что все кончено, правда, Джон? Ты даже испытываешь облегчение.
И тут коридор огласился выстрелом, от которого у Ребуса до боли зазвенело в ушах. Его руку сильно дернуло отдачей, и он вновь почувствовал сладковатый запах, слегка напоминавший запах печеных яблок. Рив, потрясенный, на миг остолбенел, потом согнулся пополам, как лист бумаги, и упал, навалившись на Ребуса. Ребус, не в силах пошевелиться, решил, что теперь можно спокойно поспать…
Назад: 26
Дальше: Эпилог