Все они были здесь.

Он узнавал их по одежде. Шишки с площади Бово в черных плащах и до блеска начищенных ботинках носили траур, как вторую кожу; комиссары и руководители отделов уголовной полиции в зеленом камуфляже или в осенней форме из ткани "пе-пита", похожие на охотников в засаде; офицеры уголовной полиции в кожаных куртках с красными повязками на рукавах, похожие на бандитов, переквалифицировавшихся в стражей порядка. Большинство – независимо от чинов и званий – носило усы. Это был опознавательный знак принадлежности к некоему особому сообществу, как печать на официальном удостоверении.

Поль прошел через заграждение из фургонов и патрульных машин с бесшумно вращающимися мигалками – они стояли крэгом у подножия колумбария – и скользнул под желтую ленту ограждения.

Оказавшись внутри, он свернул налево, в аркаду, и остановился за колонной. Ему некогда было любоваться красотой места – длинными мраморными галереями со стенами, исписанными именами мертвых, где над водой витала атмосфера священного почтения, – он внимательно вглядывался в группу стоявших посреди парка сыщиков, ища знакомые лица.

Первым, кого он узнал, был Филипп Шарлье. Закутанный в твидовое пальто, Зеленый Исполин более чем когда бы то ни было соответствовал своему прозвищу. Рядом с ним стоял Кристоф Бованье, одетый в кожаную куртку, на голове у него была бейсбольная кепка. Двое сыщиков, которых допрашивал этой ночью Шиффер, напоминали шакалов, явившихся лично удостовериться, что их преследователь действительно мертв. Чуть в стороне стояли прокурор Республики Жан-Пьер Гишар, дивизионный комиссар района Луи-Блан Клод Монестье и судья Тьери Бомарзо – один из немногих, кому была известна их с Шиффером роль во всем этом дерьмовом запутанном деле. Поль мгновенно понял, что означает официальный расклад для него лично: его карьера окончена.

Но самым удивительным было присутствие на кладбище Моренну, главы Центрального бюро по борьбе с незаконным распространением наркотиков, и главы Бригады по борьбе с наркотиками Полле. Слишком много важных персон забеспокоились из-за гибели отставного полицейского. Полю пришло на ум сравнение с бомбой, чья убойная сила выясняется только после взрыва.

Он подошел ближе, держась за колоннами. По логике вещей, голова у него должна была пухнуть от вопросов, но его поразило одно: процессия темных фигур под сводами святилища удивительным образом напоминала похороны Альпаслана Тюркеша. Та же пышность, та же торжественность, даже усы те же. На свой особый манер, Жан-Луи Шиффер удостоился общенациональных похорон.

Он заметил стоявшую у подземного входа в глубине парка "скорую помощь". Санитары в белых халатах курили, болтая с агентами в форме. Они ждали, когда эксперты из научно-технического отдела закончат работу, чтобы увезти тело. Значит, тело Шиффера все еще внутри.

Поль вышел из своего укрытия и направился ко входу, скрытому за живой изгородью из бирючины. Он уже ступил на первую ступеньку лестницы, но тут его окликнули:

– Эй вы! Проход запрещен.

Обернувшись, он махнул удостоверением. Полицейский подобрался, только что под козырек не взял. Поль, не говоря ни слова, оставил его приходить в себя и пошел дальше.

В первый момент ему показалось, что он попал в галереи подземной шахты, но когда глаза привыкли к темноте, распознал топографию места. Белые и черные дорожки отходили от тысяч ниш с именами и букетами цветов в узких стеклянных колбах. Пещерный город, выбитый прямо в скале.

Он наклонился над колодцем, соединявшим уходящие вниз этажи. На втором уровне суетились белые тени: люди из полицейской лаборатории делали свою работу. Он шел к свету, но воздух темнел и как будто сгущался. В воздухе витал странный запах: сухой, едкий, минеральный.

Добравшись до второго уровня, Поль свернул направо, ориентируясь по запаху. На первом повороте он увидел техников в белых комбинезонах и бумажных колпаках. Они расположились на пересечении нескольких галерей. Их металлические чемоданчики, расставленные на пластиковых ящиках, были до отказа забиты пузырьками и тюбиками... Поль бесшумно подошел – двое инопланетян в белом стояли к нему спиной.

Ему едва удалось кашлянуть – воздух насквозь пропитался пылью. "Космонавты" обернулись – оба были в масках. Поль предъявил удостоверение, один из экспертов с головой насекомого произнес "нет", подняв вверх ладони в резиновых перчатках.

Раздался приглушенный маской голос – Поль не знал, который из двоих снизошел до объяснений:

– Сожалею. Мы начинаем снимать отпечатки.

– Всего на минутку. Он был моим напарником. Черт, да люди вы или нет?

Эксперты переглянулись. Прошло несколько долгих секунд. Наконец один из них вынул из чемоданчика маску.

– Третья аллея, – отрывисто бросил он. – Под прожекторами. Идите по доскам. Ни шага в сторону.

Не взяв маску, Поль пошел в указанном направлении. Медик остановил его:

– Возьми. Без нее дышать там не сможешь.

Поль выругался сквозь зубы, прилаживая на лицо намордник. Он прошел по левой стороне первого прохода, перешагивая через кабели расставленных на каждом перекрестке прожекторов. Стены, завешанные табличками с именами и датами, казались ему бесконечно длинными, серая пыль в воздухе становилась все плотнее.

Дойдя до очередного поворота, он наконец понял смысл предупреждения эксперта, все-таки заставившего его надеть маску.

В свете галоидных ламп все вокруг было серым: пол, стены, потолок. Пули изрешетили подземный склеп, и прах извергся наружу. Десятки урн валялись на земле, их содержимое перемешалось с кусками штукатурки и гипса.

Приглядевшись к отверстиям в стене, Поль определил, что стреляли из оружия двух типов: крупный калибр, типа "шотган", и полуавтоматическое ручное оружие – 9-й либо 45-й калибр.

Он шагнул вперед, завороженный лунным пейзажем. Однажды ему показали фотографии филиппинских городов, погребенных под вулканическими извержениями. Мертвые улицы под остывшей лавой. Выжившие лунатики, держащие на руках каменных детей. Сейчас перед ним простирался тот же пейзаж.

Он преодолел очередную желтую ленту и внезапно в конце прохода увидел его.

Шиффер жил как мерзавец.

И умер как мерзавец – в последнем пароксизме насилия.

Тело, засыпанное серым пеплом, лежало на боку, правая нога подогнута и прикрыта полой плаща, правая рука вскинута вверх и скрючена предсмертной судорогой, как петушья лапа. Лужа застывшей крови растеклась под тем, что осталось от черепной коробки, как будто голова Шиффера разлетелась на куски из-за взорвавшегося в ней темного кошмара.

Ужаснее всего выглядело лицо. Покрывавший его прах не мог скрыть страшных увечий. Один глаз был вырван, вернее – вырезан вместе с державшими его мышцами, горло, лоб и щеки располосованы в лапшу.

Одна из ран, самая длинная и глубокая, рассекла десну до кости, так что губы сложились в жестокий оскал, а в уголке рта застыла серебристо-розовая пена.

Согнувшись пополам от резкого позыва к рвоте, Поль сорвал с лица маску, но его желудок был пуст. На поверхность сознания всплыл единственный вопрос: зачем Шиффер пришел сюда? Кто его убил? Что за существо способно дойти до подобной степени варварства?

В это мгновение он рухнул на колени и разрыдался. Слезы текли по щекам, но он не сдерживал их, не вытирал размазавшуюся по лицу грязь. Он плакал не о Шиффере.

И не об убитых женщинах, ни даже о той единственной, что получила отсрочку и находилась сейчас в бегах.

Он оплакивал себя.

Он рыдал над собственным одиночеством и тупиком, в котором оказался.

– Кажется, нам пора поговорить?

Поль резко обернулся.

Ему улыбался незнакомый мужчина в очках – он был без маски, длинное, посиневшее от пыли лицо напоминало сталактит.