Часть IX
51
Матильда Вилькро никогда не подходила так близко к позитронной камере.
Внешне прибор напоминал обычный томограф: широкая белая труба с вмонтированным оцинкованным столом, оборудованным инструментарием для различных анализов и измерений. Рядом находились стойка для капельницы и столик на колесах с одноразовыми шприцами и пластиковыми бутылочками. В полумраке комнаты вся эта конструкция выглядела очень странно, напоминая гигантский иероглиф.
Ради этой машины беглецам пришлось отправиться в Университетскую больницу Реймса в ста километрах от Парижа. Эрик Акерманн был знаком с главным рентгенологом. Он позвонил ему домой, тот немедленно приехал, выказав при встрече восторг и глубочайшее уважение. Он напоминал офицера заштатного гарнизона на далекой границе, куда приехал с инспекцией легендарный генерал.
С шести вечера Акерманн суетился вокруг машины. Матильда наблюдала за ним из кабины управления. Анна лежала на столе, голова ее находилась внутри трубы. Эрик, склонившись над ней, поправлял капельницу, вводил внутривенно какие-то препараты. Он говорил, не умолкая, его рыжая шевелюра языком пламени отражалась в наклонном зеркале, укрепленном на верхнем своде цилиндра.
Матильда, наблюдавшая за Акерманном из-за стекла, чувствовала себя почти загипнотизированной. Этот верзила, похожий на мальчишку-переростка, которому она ни за что на свете не доверила бы свою машину, сумел осуществить уникальный эксперимент с мозгом в до предела обострившейся политической обстановке. Он сделал решающий шаг в разработке программы контроля над сознанием.
При других обстоятельствах этот прорыв помог бы создать новые направления и методики терапевтического лечения, вписал бы имя Акерманна во все учебники по невропатологии и психиатрии. Будет ли второй шанс у метода Эрика?
А рыжий великан продолжал свои манипуляции, движения его были дергаными, нервными, и дело было не только в напряжении момента: Эрик "под завязку" загрузился наркотиками – амфетаминами либо каким-то другим возбуждающим средством. Как только они приехали в клинику, он совершил "набег" на аптеку – "подзаправиться", по его собственным словам. Синтетические наркотики как нельзя лучше подходили этому человеку с выжженными мозгами, который и существовал-то во имя химической науки и с ее помощью...
Шесть часов.
Убаюканная жужжанием и щелканьем аппаратуры, Матильда несколько раз засыпала, а приходя в себя, безуспешно пыталась собраться с мыслями. Она, как мотылек у лампы, была зациклена на единственной мысли.
Метаморфоза Анны.
Накануне к ней в дом явилось ничего о себе не помнящее, уязвимое и беззащитное, как младенец, существо. Как только Вейнерди нашел на ногте Анны хну, все переменилось: она приняла в себя истину и застыла, превратилась в кристалл. Казалось, в это мгновение Анна поняла: худшего можно больше не бояться, к нему нужно готовиться, ему можно противостоять. Именно Анна захотела отправиться навстречу врагу и, несмотря на огромный риск, "взять его за жабры".
Теперь у руля расследования стояла она.
После допроса на стоянке появилась Зема Гокальп. Загадочная работница со множеством противоречий в характере. Нелегалка из Анатолии, безупречно говорящая по-французски. Пленница, найденная в состоянии шока, скрывающая за своим молчанием и переделанным лицом иное прошлое...
Кто же прятался за этим новым именем? Что за создание было способно измениться настолько, чтобы стать другим человеком?
Ответ Матильда узнает, когда память окончательно вернется... к Анне Геймз. Или к Земе Гокальп?.. Молодая женщина являла собой типичную "русскую матрешку": внутри одной личности скрывалась другая, каждое имя, каждый силуэт таили в себе тайну.
Эрик Акерманн встал, вынул катетер из руки Анны, отодвинул капельницу и поднял зеркало. Эксперимент закончился. Матильда потянулась и в последний раз попыталась собраться с мыслями. У нее ничего не вышло, потому что думать она могла об одном.
Хна.
Красные линии на руках женщин-мусульманок проводили невидимую, но непреодолимую границу между ее парижским миром и далекой вселенной Земы Гокальп. Зема жила в мире пустынь и древних обычаев, где девочка с детства знает, кто станет ее мужем. Вселенная Земы – дикий, пугающий мир, обдуваемый сухими ветрами, где бегают хищники.
Матильда закрыла глаза.
Татуированные руки; коричневые узоры на мозолистых ладонях, вокруг смуглых запястий и сильных пальцев; каждый сантиметр кожи изукрашен; красная линия ни разу не прерывается: она стремится вперед, разворачивается, возвращается назад, превращаясь в круги и восьмерки; странная карта притягивает к себе взгляд, завораживает...
– Она уснула.
Матильда чуть не подскочила: перед ней стоял Акерманн. Халат болтался на его плечах, как белый флаг, лоб покрывали бисеринки пота. По телу Эрика то и дело пробегали судороги, руки-ноги дергались, но одновременно от него исходило ощущение надежности, под нервным тиком наркомана таилась уверенность знания.
– Как все прошло?
Он схватил сигареты и закурил, сделал глубокую затяжку, выдохнул дым и наконец ответил:
– Сначала я ввел ей флюмазенил – антидот валиума, после чего "стер" мое собственное "перепрограммирование", обработал все зоны Кислородом-15, то есть вернулся назад той же дорогой. – Он прочертил сигаретой вертикальную линию. – Я использовал те же слова и символы. Жаль, у меня больше нет фотографий и видеоматериалов Геймза, но я думаю, что основная работа выполнена. Сейчас все ее мысли путаются. Подлинные воспоминания будут постепенно возвращаться. Анна Геймз исчезнет, уступив место первой – настоящей – личности. Но не забудь, – он снова взмахнул сигаретой, – это чистой воды эксперимент!
"Законченный псих, – подумала Матильда, – ледяной и восторженный одновременно". Она уже хотела задать следующий вопрос, но ее словно током ударило, перед мысленным взором встало видение: снова хна. Линии на руках оживают; петли, жгуты, завитки сбегают вдоль вен, обвиваются вокруг пальцев, стекают к черным от пигмента ногтям...
– Сначала придется нелегко, – продолжил Акерманн, затягиваясь дымом. – Разные уровни сознания будут сталкиваться, моментами ей будет трудно различить, где правда, а где вымысел, но постепенно изначальная память возьмет вверх. Флюмазенил может спровоцировать судороги, но я ввел лекарство, чтобы облегчить побочное действие...
Матильда откинула назад волосы, подумав, что вид у нее, наверное, тот еще!
– А лица?
Она махнула рукой, отгоняя дым.
– Это тоже наладится. Ориентиры вернутся. Воспоминания прояснятся, реакции станут нормальными. Но не забудь, это совершенно новая область исследований...
Матильда заметила движение по другую сторону стекла и вернулась в рентгеновский кабинет. Анна сидела на столе, свесив ноги и опираясь на отведенные за спину руки.
– Как ты себя чувствуешь?
На бледных губах Анны блуждала улыбка.
Вошедший Акерманн выключил оборудование.
Анна бросила на него короткий взгляд. И в это мгновение Матильда поняла: перед ними другая женщина, серо-синие глаза улыбаются ей из глубины иного сознания.
– Есть сигаретка? – спросила она, не отвечая на вопрос. Ее голос звучал неуверенно – так, словно она только примеривалась к нему.
Матильда протянула ей пачку "Мальборо", проследив взглядом за хрупкой рукой Анны. Ей показалось, что на коже вновь проступили сделанные хной рисунки. Цветы, горные вершины, змеи, обвивающиеся вокруг сжатого кулака. Вокруг татуированного кулака, сжимающего автоматический пистолет...
Женщина с черной челкой прошептала, выдохнув колечко дыма:
– Я бы предпочла остаться Анной Геймз.
