Он избавился от малыша, а это немало само по себе.

После корриды на вокзале и сделанных ими открытий Жан-Луи Шиффер привел Поля Нерто в Страсбургскую пивную напротив Западного вокзала, где снова объяснил цель расследования: "искать и найти женщину". Все остальное значения не имело – ни жертвы, ни убийцы. Они должны были обнаружить мишень Серых Волков – ту, кого пять месяцев безуспешно искали в турецком квартале и до сих пор не нашли.

Наконец, после часа напряженного разговора, Поль Нерто сдался, изменив позицию на сто восемьдесят градусов. Его гибкий, цепкий ум не переставал удивлять Шиффера – парень сам определил их новую стратегию.

Пункт первый: сделать фоторобот Добычи, основываясь на фотографиях трех жертв, и распространить его в турецком квартале.

Пункт второй: увеличить количество патрулей, ужесточив проверку документов в Маленькой Турции. Такое прочесывание скорее всего ничего не даст, но Нерто полагал, что на женщину могут выйти случайно. Подобное в истории действительно происходило: Тото Рина, глава Cosa Nostra, 25 лет был в бегах, а задержали его в центре Палермо в ходе банальной проверки документов.

Пункт третий: вернуться к Мариусу, хозяину Искеле, и изучить его картотеку. Возможно, описанию соответствуют и другие работницы. Эта идея нравилась Шифферу, но он не мог отправиться к Мариусу после "лечения", которое "прописал" работорговцу.

Так что он оставил за собой исполнение четвертого пункта: нанести визит Талату Гурдилеку, у которого работала первая жертва. Следовало закончить допрос работодателей убитых женщин, и он мог это сделать.

Наконец, пункт пятый, единственный, касающийся непосредственно убийц: дать запрос в иммиграционную и пограничную службы, на случай если выходцы из Турции, известные своими связями с крайне правыми или мафией, пересекали французскую границу с ноября 2001 года. Для того чтобы это выяснить, придется прошерстить всех, кто прибыл из Анатолии, прокачать их данные через Интерпол и турецкую полицию.

Шиффер не верил в этот след – он слишком хорошо знал, как тесно его турецкие коллеги связаны с Серыми Волками, – но не стал разубеждать пылавшего энтузиазмом молодого коллегу.

По большому счету, он не верил ни в один из намеченных пунктов, но демонстрировал терпение, потому что у него появилась новая идея...

Когда они ехали к острову Ситэ, где Нерто собирался представить новый план судье Бомарзо, Шиффер рискнул. Он объяснил, что сейчас им лучше всего будет разделиться: Поль займется фотороботом и "проинтервьюирует" коллег из комиссариата 10-го округа, а он сам отправится к Гурдилеку...

Молодой капитан решил дать ответ после посещения судьи и два часа промариновал Шиффе-ра в забегаловке напротив Дворца правосудия (он даже поручил постовому полицейскому присматривать за ним). Свидание с Бомарзо прошло более чем успешно: шеф дал Полю полную свободу в том, что касалось плана "Vigipirate". Нерто так воодушевился, что был на все согласен.

В 18.00 он высадил Шиффера на бульваре Мажента, рядом с Западным вокзалом, и назначил ему свидание в 20.00 в кафе "Санкак" на улице Фобур-Сен-Дени, чтобы подвести итог дня.

Теперь Шиффер шел по улице Паради. Наконец-то он один! Наконец свободен... Он вдыхал остро-пряный воздух квартала, чувствовал притягательную силу "своей" территории. Конец дня, в воздухе витают усталость и лихорадочное возбуждение. Заходящее солнце отражалось в витринах магазинов, придавая им зловещее очарование.

Он почти бежал, настраиваясь на встречу с одним из главных боссов турецкого квартала, Талатом Гурдилеком. Этот человек приехал в Париж в 60-х годах в семнадцать лет без единого су в кармане, а теперь владел двадцатью мастерскими и фабриками по производству готового платья во Франции и Германии и десятком прачечных самообслуживания и химчисток. Мафиозо царил и правил в турецком квартале, управляя всеми видами бизнеса – легальными и нелегальными. Когда Гурдилек чихал, у всего гетто поднималась температура.

У дома № 58 Шиффер толкнул калитку и вошел в темный тупик, по центру которого тянулся водосток, а вокруг гудели мастерские и типографии. В конце улочки, справа от прямоугольного двора, вымощенного ромбовидными плитами, находилась узенькая лестничка, спускавшаяся к длинному рву, над которым нависали лохматые кусты.

Он обожал этот уголок квартала, укрытый от чужих глаз, даже из местных обитателей мало кто о нем знал. Это сердце внутри сердца путало чужакам все карты: проход закрывала ржавая металлическая дверь. Шиффер приложил руку – металл был теплым.

Он улыбнулся и изо всех сил долбанул по двери.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем дверь открылась и на пороге в облаке пара появился человек. Шиффер произнес несколько фраз по-турецки, и босой привратник впустил его. Сыщик улыбнулся: ничего не изменилось.

Он нырнул в жаркую духоту, и его глазам открылась знакомая картина: обложенный плиткой коридор, под потолком – толстые трубы с теплоизоляционным покрытием, обмотанные светло-зеленой хирургической тканью. По кафельным стенам стекали ручейки влаги, железные, с заклепками, двери, напоминали печные заслонки, побеленные известью.

Они шли уже несколько минут, ботинки Шиффера хлюпали по лужам, он был совершенно мокрым от пота. Они свернули и попали в следующий белый рукав, где клубился густой туман. Одна из дверей по правой стене распахнулась: из мастерской в коридор вырвался шум исполинского дыхания.

Шиффер остановился, чтобы посмотреть.

Человек тридцать босоногих работниц хлопотали над чанами и гладильными столами, все они были в белых масках. Утюги то и дело плевались паром, в воздухе пахло чистящим средством и спиртом.

Шиффер знал, что рядом, под их ногами, находится насосная станция, забирающая воду для бань с глубины восьмиста метров. Добытую воду обеззараживали, хлорировали и подогревали, прежде чем пустить по трубам к бане подпольной красильной мастерской. Гурдилеку пришло в голову объединить химчистку с банями, эксплуатируя единую – более чем экономную – систему распределения воды: ни одна капля не пропадала даром.

Старый сыщик любовался женщинами в белых марлевых масках. Промокшие от пота халаты облегали полные груди и ягодицы. Именно таких баб Шиффер любил. Внезапно он почувствовал, что возбудился, и расценил это как хорошее предзнаменование.

Они пошли дальше.

В помещении становилось все жарче и влажнее. Появился и тут же исчез совершенно особый запах, Шиффер даже решил, что ему почудилось, но запах вернулся, и он его узнал.

Он просто не мог ошибиться.

Он задышал вполсилы. В носу и горле началось покалывание, дыхательная система готова была отключиться: ему казалось, что в охваченный огнем рот впихнули ледышку. Запах освежал и обжигал одновременно, дыхание перехватывало, но воздух становился легче.

Ментол.

Они прошли дальше. Запах превратился в реку, нет – в море, и Шиффер постепенно в него погружался. Все оказалось еще хуже, чем в его воспоминаниях. С каждым сделанным шагом он все сильнее ощущал себя разбухшим пакетиком мятного чая. Арктический холод морозил легкие, а лицо пылало, как будто на кожу наложили маску из расплавленного воска.

Дойдя до конца коридора, он оказался на грани асфиксии, дыхание было судорожным и редким. Шиффер подумал, что так, наверное, мог бы чувствовать себя человек внутри гигантского ингалятора, кстати, сравнение было недалеко от истины. Наконец они вошли в тронный зал.

Это был пустой неглубокий бассейн, в облаках пара вырисовывались тонкие колонны, бортики были выложены синей плиткой в стиле первых станций метро. Деревянные ширмы у задней стенки украшала резьба в национальном стиле: полумесяцы, кресты, звезды.

В центре бассейна на керамической тумбе сидел человек.

Крепкий, плотный, с белым полотенцем вокруг талии. Лицо его оставалось в тени.

Смех прозвучал из-за обжигающего пара.

Смех Талата Гурдилека, ментолового человека, турка с поджаренным голосом.