Сев за руль своего «пежо», Люси обогнула западное крыло, где размещалось педиатрическое отделение, проехала мимо административных корпусов и двинулась дальше по стрелке «Хозяйственные и технические службы». С Шарко она говорила как с коллегой — сухо и холодно:

— Мне это пришло в голову, когда увидела машину «скорой помощи» сзади. Лиз Ламбер мерещилось в кошмарах мерцание, исходившее из двух гигантских прямоугольных глаз, которые, по ее словам, то и дело били ей светом прямо в лицо… И я подумала: вдруг «мерцающий свет» — это свет придорожных фонарей, а «глаза» — это…

— Задние стекла фургончика или микроавтобуса, увиденные изнутри?

— Именно. Нам известно, что Лиз похитили и, возможно, отвезли на озеро в автомобиле. Еще она говорила о десятках, сотнях белых простынь вокруг. Понимаешь, куда я клоню?

Они молча переглянулись, но слов им и не требовалось: глазами было сказано все. Теперь полицейские очутились на задах медицинского центра, машина въехала на площадку, окруженную деревьями и валунами. По-видимому, длинные аккуратные здания хозяйственных служб отгородили таким образом справа и слева от всех остальных корпусов «Солнечных склонов». На указателях, расположенных один под другим, они прочитали: «Техническое обслуживание», «Кухня», «Перевозка лекарств»… и — наконец!

— «Прачечная», — произнес вслух Шарко. — Ну ты и молодчина!

— Завязывай с комплиментами и не пытайся гладить меня по шерстке, ясно?

Но от заговорщической улыбки Люси все-таки не удержалась.

«Пежо-206» медленно приблизился к пяти белым фургонам, задние окна у которых были прямоугольными. Дальше, под навесом, набегали одна на другую волны простынь, пододеяльников и наволочек. Двое мужчин и одна женщина, казалось, плыли по этому невероятному морю. А само здание прачечной было хоть и невысоким, но внушительным и почти без окон — только в торце.

— Что будем делать? — спросила Люси.

Шарко вынул из кобуры, упрятанной под мышку, оружие и сунул в наружный карман куртки.

— А ты как думаешь?

Оставив машину перед домом, они тихонько прошли через застекленную дверь в маленькую приемную. За ней виднелось помещение, судя по всему, куда большей площади, и оттуда доносился равномерный гул. Люси украдкой заглянула в зал — да, там, в глубине, выстроились по стенке исполинские стиральные машины с огромными «иллюминаторами», за которыми крутились и перемешивались горы белья.

Секретарша, сидевшая в приемной, позвонила по просьбе полицейских своему директору, тот согласился принять посетителей, и они прошли в кабинет.

Директор прачечной оказался низеньким лысым человечком с пунцовой физиономией и короткими толстыми пальцами. Вокруг шеи у него был намотан длинный теплый шарф розово-лилового цвета. Когда дверь за парижанами закрылась, Шарко, решив сам управлять разговором и глядя на коротышку в упор, проинформировал его, что они ищут подозреваемого по уголовному делу и этот человек, скорее всего, работает здесь. Возможно, он водит фургончик — типа стоящих у входа.

Александр Оке нахмурил брови:

— То есть вы полагаете, что один из моих служащих — преступник?

— Именно это и полагаю, — ответил Шарко и приступил к допросу.

Они с Люси сидели на неудобных стульях — вроде тех, какие ставят в классах начальной школы.

— Сколько времени вы здесь работаете, месье Оке?

— Два года. До меня директором был Ги Валетт, теперь он на пенсии. — Человечек закашлялся. Кашлял он долго, натужно, и Люси показалось, что горло у директора прачечной сейчас разорвется. — Простите… Никак не избавлюсь от простуды, уже который день…

— Надеюсь, в конце концов избавитесь. Сколько человек у вас в подчинении, месье Оке?

— Сейчас шестьдесят, из них пятьдесят три работают пять дней в неделю.

— Вы хорошо знаете их всех?

— Более или менее. Теперь мы все чаще берем людей на временную работу, эти, понятно, то и дело сменяются, но основной костяк — человек двадцать — постоянные наши служащие с большим стажем.

— Мужчин среди них много?

— Да, немало. Примерно половина.

— Сколько у вас фургонов?

— Восемь.

— Они часто выезжают за пределы территории медицинского центра?

Человечек кивнул, вид у него при этом был озабоченный, и он не переставая потирал голову, отчего на лбу собирались некрасивые складки. Глаза директора прачечной блестели.

— Да-да, постоянно выезжают. Мы обслуживаем все отделения нашего центра, но не только: кроме них, еще и многие медицинские учреждения округи. В частности, пансионаты для престарелых и бальнеологические лечебницы курортов Шамбери и Шаль-лез-О.

— Может ли случиться, что водитель, выехав за пределы центра по работе, оставит себе потом машину на ночь?

— Господи, вы же знаете, как это бывает: одному надо перевезти мебель, у другого легковушка в ремонте… Мой предшественник был чересчур снисходительным, позволял служащим делать все, что только им угодно, и они этим частенько злоупотребляли. Я пресек все злоупотребления, чему, кстати, немало поспособствовал экономический кризис, и можно сказать, что если раньше такое случалось нередко, то сейчас почти не случается.

Шарко минутку подумал. Было несколько возможностей выйти на преступника: изучить списки служащих, отыскать бывшего директора и поговорить с ним, равно как и со старыми сотрудниками, проанализировать все кандидатуры и понять, кто больше всего соответствует профилю убийцы. Но комиссар нашел, как ему показалось, наиболее эффективное решение:

— Наверное, вы строго контролируете использование своего автомобильного хозяйства? Можно ли узнать, кто, когда и куда уезжает на какой машине?

— Разумеется. У нас есть для этого специальный пакет компьютерных программ. Первый нам купили еще в двухтысячном году, нынче работаем с седьмой версией. Иными словами, вот уже больше десяти лет каждая поездка регистрируется.

Люси показала на компьютер, стоящий прямо перед ней:

— Можно взглянуть?

Директор не возражал: кликнул на иконку, открыл нужный файл.

В окне за его спиной было видно, что снегопад усилился, теперь уже и гор не различить. Шарко и Люси с тревогой переглянулись.

— Тут возможен любой поиск: по фамилиям служащих, по датам, по номерам машин, а можно сразу по трем показателям… Слушаю вас.

— Давайте по датам. Я назову вам несколько, относящихся к разным годам, а вы скажете мне, не повторяется ли одна из фамилий водителей.

Люси вынула блокнот и медленно продиктовала даты:

— 7 февраля 2001 года… 10 января 2002-го… 9 февраля 2003-го… и 21 января 2004-го.

Директор прачечной одну за другой ввел даты, кликнул мышкой и, глядя в открывшиеся таблицы, принялся выбирать нужные сведения.

— Ну вот и все, — наконец сказал он. — Подходят пятеро наших сотрудников — две женщины и трое мужчин. И… и только одна из этих женщин работает у меня до сих пор. Остальные четверо давно уволились, я даже и не знал их.

Люси и Шарко бросились к монитору. Попросили найти и распечатать личные листки мужчин-водителей. В них было все, что нужно: фотографии, даты рождения, адреса, данные о поступлении на работу и уходе из центра…

Энебель пристально вглядывалась в листки: один из этих троих, безусловно, преступник, монстр, которого они ищут, чудовище, убившее по меньшей мере двух женщин и похитившее еще двух…

Потом она отложила одну страничку и ткнула в нее пальцем:

— Смотри, Франк. Филипп Агонла. Фамилия этого Филиппа ничего тебе не напоминает?

— Агонла… Агонла… Стоп! Черт побери, ведь Гамблен нацарапал на льду эту фамилию, а вовсе не слово «AGONIA»!

— Да… все-таки он отыскал этого типа…

Люси снова взяла распечатку — теперь надо внимательно прочесть остальное.

Филипп Агонла родился в 1973 году, значит первое из известных им преступлений он совершил в двадцать восемь лет… Дальше… Дальше — «уволен в декабре 2004 года за серьезный дисциплинарный проступок». На снимке нескладный мужчина с короткими темными курчавыми волосами. Уродливые очки с бифокальными стеклами в роговой оправе, крупный нос с горбинкой, профиль — резкий и острый… Неприятная внешность. «Такого можно испугаться», — невольно подумала Люси. Жил Агонла в регионе Рона–Альпы, в каком-то Аллеве…

— Далеко отсюда этот Аллев?

— Километров тридцать, — ответил директор прачечной. — Это выше в горах, на берегу реки. Ровно на полдороге между курортом Экс-ле-Бен и Анси. — Он повернулся к окну. — Ишь как сыплет, при таком снегопаде уже через час подняться туда будет очень трудно, тем более что там, наверху, снегопад не прекращался все последние дни. Шоссе, должно быть, завалило, и не в одном месте. Рискуете застрять.

— Этого человека уволили в две тысячи четвертом году. А можно узнать за что? Какой именно серьезный дисциплинарный проступок он совершил?

Оке встал и подошел к металлическому шкафу:

— Думаю, это у меня записано где-то здесь… — Он порылся в бумагах на одной полке, на другой, нашел то, что искал, вернулся к столу со скоросшивателем в руках, открыл его, послюнил палец, стал пролистывать, переводя глаза со страницы на страницу и строки на строку, и внезапно застыл с изумленным видом. — Ух ты, как странно! Тут написано, что один из докторов застал Агонла в палате пациентки травматологического отделения, когда ту увезли на исследование. Этот тип украл фотографию с удостоверения личности больной, а в руке у него был слепок ключа от дома.