Люси говорила с Шарко, расхаживая по спальне квартиры в Аи-ле-Роз и попутно укладывая свои и Франка вещи в его кожаный чемодан. Чемодан был старый, с въевшейся грязью, зато на колесиках.

— Знаешь, я вполне могла бы справиться и в паре с Леваллуа. К тому же Гренобль отнюдь не на краю света…

Она засунула в кармашек на крышке гель от ушибов, которым регулярно мазала больную лодыжку.

— И потом, думаю, если тебя не будет рядом, Никола придется трудно, слишком уж у него сейчас много работы…

— «Никола» сам тебе это сказал?

Люси взглянула на него удивленно: ей не нравился такой тон, но в эту минуту лучше было смолчать.

— Нет, просто чувствуется, что ты ему нужен.

Шарко подошел к окну, постоял, заложив руки за спину, вздохнул:

— Положи побольше одежды, ладно? Всяко бывает: может оказаться, мы зря туда приехали, ничего завтра не узнаем… так хоть выходные проведем в Шамбери… Город красивый, приятный, и ничего другого мы все равно не планировали… Если, конечно, ты никому не пообещала вернуться к воскресенью.

Она нахмурилась — это было уже слишком.

— Что-то ты вдруг стал такой странный, Франк!.. То отпуск в Гваделупе, то уик-энд в Шамбери. Мы только-только сдвинулись с места, мальчишка пропал, и ты при всем при этом хочешь надолго уехать из Парижа? Зачем тебе так надо утащить меня подальше отсюда? А главное — бросить расследование… ух, как на тебя не похоже!

— Ничего я не бросаю. Просто напоминаю тебе, что, кроме нас, в команде есть еще люди. Думаю немножко о нас двоих, вот и все.

Окно, в которое смотрел комиссар, выходило на парк Розария. Уже смеркалось, деревья прогибались под тяжестью снега. Франк внимательно вгляделся в тротуары, потом повернулся и направился к гардеробной:

— Не забудь положить мой антрацитовый костюм и галстук, который к нему подходит. Я всегда их надеваю в торжественных случаях. А если нам повезет, если мы поймаем этого говнюка, случай будет именно такой.

Часом позже они уже были в пути. Ехать было не слишком весело. Хотя Шарко при свете тусклой лампочки углубился в «Фигаро», Люси чувствовала, что он страшно напряжен и что до него не достучаться. Франк был не таким, как обычно, что-то его мучило, преследовало, что-то не имеющее отношения к работе, к дознанию. Может, дело в ребенке — ну, не получается у них ребенок, никак не получается. Затронуто его самолюбие? А вдруг и на этот раз ничего не выйдет? Люси подумала, что пора, наверное, пройти более серьезное обследование. Ей скоро сорок, вдруг она уже вообще не способна родить? Может быть, трагедия с дочками расстроила весь ее организм? И может быть, Франк на нее за это сердится, но не хочет признаться?

— Черт, черт, черт! Ничего не могу найти!

Шарко в сердцах сунул газету в бардачок, отвернулся к окну и вскоре задремал. Люси сосредоточилась на дороге, в темноте стали угадываться первые холмы предгорий.

Перед отъездом она хотела связаться с Амандиной Перлуа, второй «воскресшей утопленницей», которая вроде бы жила в Провансе, в каком-то маленьком городке. Каким образом на нее выйти, Люси пока не поняла, но, если понадобится, поедет и разберется на месте. Наверное, то же сделал в свое время и Кристоф Гамблен.

Путешественники наскоро заморили червячка в придорожной забегаловке на выезде из Лиона. Рубленое мясо, чуть теплые макароны, черствая выпечка — скот бы этим кормить, а не людей!

Когда настало время меняться местами, пришла очередь Шарко садиться за руль, вести машину оказалось сущей пыткой. Вынырнув невесть откуда, шоссе заполонили автомобили с соотечественниками, дорвавшимися до уик-энда: нагружены под завязку, на крышах лыжи, внутри орут дети. Но это было не худшее. Последним подарком судьбы стала изморось, оседавшая каплями на ветровом стекле, утомлявшая глаза и, кажется, замерзавшая на асфальте. Температура снаружи снизилась до минус одного, шоссе сделалось опасным, по всем трем полосам транспорт двигался со скоростью не больше пятидесяти километров в час. Наконец они добрались до гор, смутно белевших вершинами, и долго еще ехали по темному пространству, пока — примерно к полуночи — не достигли Шамбери. Городок напоминал большую кошку, свернувшуюся клубком на каменной подстилке.

Они вышли из машины, потягиваясь и разминая затекшие ноги. Холод был собачий, от сырости начало капать из носа. Отдел, который занимался в конторе командировками, забронировал им номер в гостинице с двумя звездами — да здравствует бережливость! — но Шарко воспользовался собственным бумажником и выбрал куда более уютную трехзвездочную, с видом на горы.

Оба они совершенно вымотались, потому, как только приняли душ и Люси помассировала лодыжку, отправились в постель, где наконец прильнули друг к дружке. Шарко ласково поглаживал шею подруги — Париж был далеко, мучившие комиссара тайны отступили, и он чувствовал себя куда лучше.

— Как хорошо здесь, с тобой, — прошептал Франк. — Надеюсь, мы скоро сможем отправиться в такое же милое местечко, но без дела об убийстве на руках. У тебя к тому времени вырастет хорошенький кругленький животик, и мы сможем загадывать на будущее… — Люси молчала. — Все семейные люди загадывают на будущее…

В голосе Франка звучала нежность, но Люси ухитрилась расслышать упрек:

— А я, значит, думаю только о прошлом, ты это имеешь в виду?

— Я ничего похожего не говорил.

— Не говорил — подразумевал. Слушай, Франк, дал бы ты мне еще немного времени, а?

— Я могу дать тебе сколько угодно времени, но неужели ты на самом деле считаешь, что маленький все изменит — и ты перестанешь о них думать?

Она опять промолчала. Неужели ей нечего сказать, нечего ответить? Франк осмелился ступить на опасную почву:

— Ты же знаешь, все может быть ровно наоборот! И при этом не сомневаешься в том, что сможешь любить нашего малыша ради него самого?

— Да. Да, я совершенно в этом уверена! С той минуты, как я ее увижу, все мои мысли будут только о будущем. И обо всем прекрасном, что мы станем делать все вместе: ты, она и я. Я так хочу, чтобы мы были счастливы…

Теперь промолчал Франк. Они тихонько, легкими прикосновениями ласкали друг друга. Так могли бы и заснуть, но Шарко не удержался и задал еще один вопрос:

— Она? А если родится мальчик? — И тут же стиснул зубы, придя в ужас от собственной глупости.

Люси скинула с себя одеяло, встала, бросила ему:

— А пошел бы ты куда подальше, Шарко! — и заперлась в ванной.

Комиссар слышал, как она там плакала.