Люси вернула на место, на письменный стол, рамку с фотографией двух детишек, и в эту минуту в комнату вошел Поль Шене. Судмедэксперт успел принять душ, он зачесал назад свои темные волосы, переоделся, от него пахло лосьоном. Энергичный сорокалетний мужчина, и выглядит сейчас даже со своей аккуратной бородкой и в очках с овальными стеклами куда менее строго, чем в рабочем халате. Нормальный мужик. Люси с Шарко не раз обедали с ним, болтая обо всем, кроме мертвецов и расследований.

— Дети растут, напоминая нам о том, как быстро летит время, — вздохнула Люси. — Мне бы хотелось познакомиться с твоими малышами. Может, придете к нам как-нибудь на днях все вместе, вчетвером?

У Поля в руках были пластиковая коробочка с образцами в запечатанных пробирках и диктофон.

— Да, здорово было бы собраться…

— Не «здорово было бы», а «надо будет»!

— Договорились — надо будет. Тебе уже лучше?

Как Люси сожалела о том, что дала слабину! Было время, когда она могла вынести что угодно, и кошмар уголовных преступлений возбуждал ее больше всего остального. Поглощенная работой, она забывала о собственных детях, о любви, о желаниях, свойственных любой женщине. Сегодня все по-другому. Ах, если бы можно было раздобыть волшебный порошок, который позволит вернуться в прошлое и все там изменить! Размечталась!.. Тем не менее она нашла в себе силы улыбнуться Полю:

— Ночной дежурный такой милый — дал мне шоколадный пончик. Знаешь, мама забрала у меня моего лабрадора Кларка, а пес обожает такие пончики, ну и весит сейчас на десять кило больше.

— Конечно, пончик не самая диетическая пища, но тебе бы лучше съесть его до. Вопреки тому, что говорят, всегда хорошо чего-нибудь пожевать перед вскрытием — оно легче переносится.

— Времени не было.

— Сейчас ни у кого ни на что нет времени. Даже покойники спешат: надо заниматься каждым сию минуту. И ничего не поделаешь.

Он подошел к своему столу, поставил на него коробочку с пробирками — с образчиками жидкостей, обрезками ногтей, прядками волос…

— В любом случае ты ничего не потеряла. Все данные судмедэкспертизы говорят о том, что причина смерти — гипотермия. Сердце в конце концов отказало.

Поль, все так же стоя, выдвинул ящик и достал из него папку с бумагами, страниц сорок:

— Вот смотри. Я распечатал присланный мне сегодня мейлом из Гренобля протокол аутопсии — ну, той самой. А кое-что тамошний коллега рассказал по телефону — мы говорили довольно долго. Кристоф Гамблен заявился к нему примерно три недели назад, представился журналистом из отдела происшествий и сообщил, что пишет статью о гипотермии. — Шене положил папку на стол. — Чертовски странная история.

— Почему странная?

Судмедэксперт уселся в кресло на колесиках и перелистал страницы:

— Героиню этой истории звали Вероникой Пармантье, ей было тридцать два года, работала страховым агентом в Экс-ле-Бен. Тело достали из озера Паладрю — это в Изере — седьмого февраля две тысячи первого года, температура воздуха была минус шесть по Цельсию. Жертва жила в тридцати километрах оттуда. Происшествие имело место десять лет назад, но Люк Мартель прекрасно все помнил и до того, как Кристоф Гамблен приехал, чтобы разворошить досье по старому делу. Из-за страшного холода, а главное — из-за самого дела, немыслимо странного… И отвечаю на вопрос, который сейчас задашь: нет, оно так и не закрыто до сих пор.

— Дело, ты сказал? То есть это не был несчастный случай?

— Скоро поймешь. Только сначала скажи: ты себе представляешь, что нам положено делать, когда речь идет об утоплении?

— Не представляю, сроду ни с чем подобным не сталкивалась. Объясни!

— Утопление — один из случаев, когда судмедэксперт для первого наружного осмотра тела обязательно выезжает на место, потому как иначе не убедишься, что погибший действительно утопленник. У свежего трупа в таких случаях ищут прежде всего так называемые шапочки пены вокруг отверстий носа и рта, похожие на комочки ваты. Образуются они, когда слизь при последних рефлекторных вдохах смешивается с водой и воздухом, и поначалу очень хорошо заметны. Есть и другие характерные наружные признаки: кровоизлияния в конъюнктиве и склере, гусиная кожа, синюшность лица, прикушенный в судорогах язык… Однако у нашей жертвы при первичном осмотре не было обнаружено ни одного из этих признаков. Ладно, пусть не обнаружено — все-таки еще нет оснований окончательно отмести версию утопления: только аутопсия, внутреннее исследование трупа, способна открыть все его тайны.

— Так что же там случилось, в конце-то концов? Выходит, женщина не утопилась и не была утоплена?

— Нет, хотя она умерла, будучи погруженной в воду.

— Что-то я не…

— Не сечешь, естественно. В этой истории никакой ясности.

Судмедэксперт сделал паузу, возможно думая, как бы рассказать простыми словами о таких сложных вещах, и поправил рамку с фотографией детей.

— Когда мой коллега вскрыл тело жертвы, он внутри тоже не обнаружил ни единого характерного для утопления признака. Легкие были чистыми, не увеличенными в объеме, никакого выпота ни в плевре, ни в перикарде. Надо было смотреть дальше, искать неопровержимый признак утопления: присутствие во внутренних органах диатомового планктона. Диатомеи — это крошечные одноклеточные водоросли, встречающиеся в любом водоеме. С последним вдохом утопающий глотает их вместе с водой, а потом мы находим диатомеи в легких, печени, почках, головном и костном мозге. Из того водоема, в котором человек утонул или был утоплен, берут пробы воды: со дна, с половины глубины и с поверхности. Правда, чаще всего довольствуются пробиркой воды с поверхности — той, где плавал труп, иначе приходится звать ныряльщиков и все осложняется.

— Эти пробы берут, чтобы сравнить диатомеи, взятые в разных местах водоема, с теми, что найдены при вскрытии?

— Совершенно верно. Надо сравнивать. Однако заметь: одного только наличия диатомей недостаточно, чтобы говорить именно об утоплении. Некоторые их виды содержатся в воздухе, которым мы дышим, в некоторых продуктах, которые мы едим. Стало быть, чтобы подтвердить: да, произошло именно утопление, и произошло оно именно здесь, — нужно найти как минимум двадцать диатомей, встречающихся и в пробах воды, и в анализах тканей трупа.

Шене положил перед Люси листок бумаги:

— Видишь, Мартель пишет, что не нашел ни единой общей диатомеи! Жертва умерла не в этом озере и не от утопления.

— Значит, женщину где-то убили, а после ее смерти перевезли тело.

— Не совсем так. Слушай-слушай, тут чем дальше, тем больше странностей…

Поль, послюнив палец, перевернул несколько страниц с протоколами, и Люси заметила, что при этом он украдкой взглянул на часы. Пять минут одиннадцатого. Дети Шене, должно быть, уже легли спать, а жена ждет его у телевизора, где Мадонна начала разогревать публику…

— В кишках жертвы была вода. Так всегда бывает, если мертвое тело несколько часов пролежит погруженным в воду: вода проникает через ноздри или рот, попадает в пищеварительный тракт, там и остается. Ладно. Сравнили эту воду — из кишок — с водой из озера, ну и что обнаружили? Догадайся!

— Опять ничего общего?

— Воды должны были смешаться, диатомеи перемещались с места на место, — стало быть, хочешь не хочешь, общие нашлись. Вот только их в любом случае оказалось недостаточно. Вода, присутствовавшая в теле жертвы, была не из озера. Поняв это, мой коллега запросил подробный анализ этой воды. Общие характеристики и степень концентрации химических веществ, прежде всего хлора и стронция, говорили, причем абсолютно недвусмысленно, о том, что речь шла о воде из крана, попавшей внутрь тела жертвы после смерти естественным путем.

Люси нервно пригладила волосы. Было поздно, день выдался кошмарный, и дополнительное мозговое усилие далось ей нелегко.

— Ты хочешь сказать, что эта молодая женщина не утонула и ее не утопили и что она, будучи уже мертвой, провела какое-то время в обычной воде из-под крана, после чего ее перевезли к озеру и бросили в него?

— Вот именно.

— Бред какой-то! А причину смерти удалось установить?

— Отравление — из таких, которые особенно трудно выявить. Но токсикологи доверились интуиции, и она не подвела: в тканях трупа сразу же обнаружилось критическое количество сероводорода, а углубленные исследования подтвердили, что в печени была 1,47 микрограмма, а в легких — 0,67.

— Сероводород… Газ… Тот, который пахнет тухлыми яйцами?

— И тот, что содержится порой в сточных водах, в отстойниках… А еще в вулканических газах. Он всегда образуется при гниении органических веществ, разложении тканей, и им-то жертва была отравлена. В малых количествах этот газ может вызвать обморок, если вдохнуть слишком много — верная смерть.

— Я по-прежнему ничего не понимаю.

Шене принялся наводить порядок на своем письменном столе: спокойно поставил в стаканчик карандаши, собрал и сложил стопкой разбросанные листы бумаги. Позади Поля возвышался большой шкаф с медицинскими журналами и книгами.

— Они, ребята из Гренобля, тоже ничего не поняли. Мне приходилось сталкиваться со смертельными отравлениями сероводородом, но всякий раз это была смерть от несчастного случая, главным образом — среди рабочих парижской канализации. Говорю тебе об этом затем, чтобы подчеркнуть: отравление сероводородом вовсе не всегда криминально. Вот только тут…

— Что «тут»?

— Мой коллега сказал, что сценарий был почти в точности воспроизведен следующей зимой, в две тысячи втором. Другое мертвое тело, и опять женское, было найдено в озере Анси, все там же — в департаменте Рона–Альпы. Жертва жила в двадцати километрах от этого озера, в Тоне. Да, ровно то же: отравление сероводородом, вода из крана… Концентрации газа в этом случае были чуть поменьше: соответственно — 1,27 и 0,47, но тем не менее тоже смертельные. И на этот раз никаких сомнений в том, что оба раза было совершено преступление, не осталось.

Люси ощущала, как прибывает адреналин, ей почудилось, что дело приобретает новый масштаб. 2001 год, 2002-й… Теми же годами датированы газеты, вынесенные Гамбленом из архива.

— Серийный убийца?

— Насколько мне известно, кроме этих двух убийств, ничего подобного не было выявлено, ну и не знаю, можно ли на основании двух случаев говорить о серии. В общем-то, ты, по определению, в этом разбираешься лучше. Но так или иначе, порядок выполнения действий в обоих случаях был один и тот же. Дознаватели скрупулезно сравнили между собой сценарии, пришли к выводу, что обе женщины погибли, вдохнув сероводорода, но, как это произошло, разобраться не смогли. В регионе в то время не было зарегистрировано ни одной утечки газа, ни одного несчастного случая в результате отравления воздуха. Опять-таки оба раза использовался промышленный, произведенный химическим путем газ — так они считают.

— То есть убийца — химик…

Кто-то прошел по коридору за их спинами, дверь приоткрылась, и Поль помахал рукой одному из своих собратьев, заступившему, видимо, на ночное дежурство.

— Может быть, да. Но послушай, что было дальше. Дальше, решила следственная группа, безжизненное тело в обоих случаях помещали в ванну, наполненную водой из крана и достаточно большую для того, чтобы вода эта могла через естественные отверстия попасть в кишечник. И только потом тело вынимали и везли к озеру. Тот, кто перевозил трупы, явно хотел замаскировать причину смерти.

— Бессмыслица какая-то! Зачем помещать мертвое тело отравленного человека в ванну?

— Следователь у нас ты, не я. Чтобы покончить с протоколами, добавлю: состояние первого трупа говорило о том, что от момента смерти до обнаружения тела прошло примерно десять часов. То же и во втором случае. И там и там — никаких подозреваемых. Только кое-какие зацепки.

— Какие же?

— Люк Мартель вроде меня, так же любит копнуть поглубже, ну и, поскольку «утопленница» его заинтересовала, он полез в папку с уголовным делом. И… — Поль выдвинул ящик и помахал перед Люси пачкой листов распечатки. — Догадалась?

— Только не говори, что…

— Именно это и скажу. Перед тобой — копии основных материалов гренобльского дела, присланные прямо из тамошней уголовки. Я думал, на вскрытие придет Франк, и знал, что ему это будет интересно. Так что можешь прихватить их вместе с двумя протоколами сегодняшней аутопсии.

— Ты гений, Поль!

— Не уверен, что делаю тебе подарок, но думаю, бумажки вам пригодятся. Кстати, Кристоф Гамблен пытался их раздобыть, но судмедэксперт не дал ему протоколов, и тогда он обратился в городской угрозыск. Теоретически ему не должны были дать доступа к делу, но мы же с тобой знаем, как часто бывает… Словом, журналист наверняка получил нужную ему информацию. Надо это проверить.

Шене улыбнулся, встал, снял с вешалки темно-синий пуховик и надел его. Взял черный кожаный чемоданчик, сунул под мышку папки.

— Не забудь отдать пробирки токсикологам. Ребята ждут.

Он позвенел ключами, показывая, что торопится. Люси тоже поднялась и вышла вслед за Полем из комнаты, унося с собой пробирки и досье с протоколами. Шене запер дверь, они попрощались с ночным охранником, и Люси еще раз поблагодарила этого славного человека за шоколадный пончик.

На улице Поль застегнулся до подбородка, стянул шнурок капюшона, спрятав под ним влажные волосы, и взрыхлил мысками ботинок белую целину. Буря не утихала, снежные хлопья сносило ее порывами то в одну сторону, то в другую.

— Похоже, этому не будет ни конца ни краю… Черта с два доберусь до дому, — сказал Шене, задумчиво глядя на свой седан. — А ты на машине?

Люси кивнула в сторону «Пежо-206»:

— Да, но лучше бы приехала на метро: добираться до Аи-ле-Роз по такой погодке — мало удовольствия. К тому же, сам знаешь, надо сначала забросить в лабораторию пробирки.

Поль достал брелок, в темноте замерцали и угасли огоньки — сигнал, что система защиты автомобиля от угона выключена.

— До скорого.

— Только не забудь, что мы договорились встретиться у Франка.

— У Франка? Ах да, конечно-конечно. Позвони, ладно? Договоримся о времени — и напьемся.

Судмедэксперт, стараясь ступать осторожно, направился к седану и вскоре пропал из виду. Люси села в свой «пежо», закрылась изнутри, включила зажигание, печку и несколько минут просидела неподвижно, уставившись на Институт судебной медицины. В голове ее роились вопросы. Она думала об убийце, действовавшем в горах. Пыталась представить, как он стоит у полной ванны и разглядывает погруженный в воду труп. А потом идет по лютому морозу выбрасывать этот труп в озеро. У всякого убийцы есть мотив, есть причина делать то, что он делает, так, как он делает. Что двигало этим человеком?

Люси вздохнула. Необъяснимые преступления, нераскрытые дела десятилетней давности. Исчезнувшая невесть куда журналистка, которая вела расследования, и ее развороченная квартира. И другой журналист — он раскопал дела об убийствах, замаскированных под утопление, и тоже был убит, засунут в собственный морозильник. Перепуганный насмерть маленький бродяжка со следами травмы. Какая связь между всеми этими фактами?

Она взглянула на газеты, лежавшие на пассажирском сиденье под пробирками с образцами тканей. Было же еще два номера — из региона Прованс–Альпы–Лазурный Берег… А что, если убийца перебрался туда? Что, если у него было не две, а четыре, пять, десять жертв?

На кого вышел Гамблен, о чем догадался, обрекая себя на пытки и смерть в муках?

Пока согревалась машина, Люси решила хоть на минутку заглянуть в папку с материалами, присланными из полиции Гренобля.

После долгих месяцев следствия были сделаны очевидные выводы. Обе жертвы — брюнетки с ореховыми глазами, обеим около тридцати, высокие, стройные… и лыжницы! Гренобльским следакам удалось найти и еще одну связь между ними: обе женщины часто приезжали на горнолыжную станцию Гран-Ревар, неподалеку от бальнеологического курорта Экс-ле-Бен. Одна из них жила в полусотне километров от Экса, в дыре под названием Сессьё, другая в Анси, но часто наезжала в Экс и останавливалась в гостинице «Ле Шанзи».

Где только не искали полицейские! Опрашивали отдыхающих, туристов, рестораторов — тщетно, даже следов убийцы найти не удалось. Тем не менее интуиция им подсказывала, что обе жертвы были похищены из дому. Вторая-то наверняка. На полу около ее кровати валялся ночник с разбитой лампочкой, однако ни дверь, ни окна не были взломаны. Убийца воспользовался ключом? Он был знаком с жертвой?

Проглядев бумаги по диагонали, Люси попробовала подвести итог. Женщины, похожие внешне, и обеих, возможно, похитили из дому, не взломав дверей. Горнолыжная станция, которую обе жертвы, жившие от нее неподалеку, регулярно навещали в течение нескольких лет. Убийца, похоронивший тела в ближайших к месту жительства жертв озерах.

«Этот тип — местный, — подумала Люси. — Он точно пересекался с обеими девушками, точно знал, где и когда их можно найти».

Она посмотрела на часы и набрала телефон матери — рассказать, что новенького, и узнать, как поживает Кларк, лабрадор, который раньше принадлежал Люси. Было поздно, но Мари Энебель никогда не ложилась раньше полуночи. Мать с дочерью немножко поговорили, и дочь пообещала во время рождественских каникул приехать на Север.

Потом, тронувшись наконец с места, она медленно повела машину к набережной Орлож.

В салоне странно пахло.

Люси принюхалась и поняла: к ней приклеился и еще не выветрился запах гнили — запах трупа Кристофа Гамблена.