Запыхавшийся Шарко вихрем ворвался в комнату, где еще сидели за работой Паскаль Робийяр и Никола Белланже. Коридоры дома номер 36 в том крыле, где Уголовная полиция, между тем опустели. Коллеги из других групп большей частью вернулись домой, к семьям, или беседуют с приятелями за стаканчиком в каком-нибудь столичном баре.

Белланже, заметив Франка, встал, сунул под мышку ноутбук, и они вместе отправились в свободный кабинет. Никола зажег свет, поставил компьютер на стол и, открыв крышку, включил.

— Жандармы из Плёбьяна прислали мне мейлом фотографии местного зала для празднеств. Смотри.

Шарко, ухватившись за спинку стула, уставился на монитор, но почти сразу же ему пришлось сесть: ноги не держали. Снежинки на его седеющих волосах и на плечах его черного плаща еще не растаяли.

— Ты сказал «Плёбьян»? Точно — Плёбьян? Тот, что в Бретани?

— Да, Плёбьян в Бретани. А что, ты его знаешь?

— Это… это город, где родилась моя жена… Сюзанна…

Теперь Франк смотрел в пол, и длилось это довольно долго. Сколько лет он не произносил названия этого крохотного городка в Кот-д’Армор? На него мгновенно нахлынули странные воспоминания. Запахи гортензий, разогретого сахара, перезрелых яблок… Он увидел, как Сюзанна, смеясь, кружится под кельтскую музыку… Шарко казалось, что это забыто навсегда, но вот поди ж ты — вот оно все, вот оно — отпечатавшееся где-то глубоко в мозгу.

— Это он… — выдохнул комиссар.

Белланже сел напротив подчиненного. Как и все, он знал об ужасном прошлом Шарко, жену которого девять лет назад похитил серийный убийца. Франк, найдя ее, хладнокровно уничтожил преступника, но несчастная молодая женщина от пережитого потеряла рассудок, а в конце 2004 года погибла вместе с маленькой дочкой: их обеих сбила машина на повороте шоссе. Шарко рухнул тогда на дно пропасти и по-настоящему так из нее и не выбрался.

— Кто «он»? — спросил Белланже.

— Убийца Фредерика Юро.

Капитан полиции попытался понять, куда гнет Шарко. Белланже слышал о деле Юро, которым занимался коллега когда-то в другой группе. В 2001 году суд признал, что Фредерик Юро убил своих дочерей, утопил их в ванне, будучи в состоянии невменяемости, потому не может считаться ответственным за свои действия, и после весьма хаотичного процесса его отправили в психиатрическую больницу, где преступник провел девять лет. Расследование тогда вела команда Шарко, и Франк участвовал в задержании.

Некоторое время спустя после того, как Юро выпустили из лечебницы, его продырявленный отверткой труп был найден в Венсеннском лесу, в его же собственной машине. Разбираясь с местом преступления и уликами, криминалисты обнаружили на теле жертвы следы ДНК Шарко.

Комиссар провел по лицу руками и тяжело вздохнул:

— В августе две тысячи десятого на трупе Юро нашли волосок из моей брови, теперь в родном городе Сюзанны — мою кровь. Какому-то психу известно мое прошлое и прошлое моей жены, и он использует мой биологический материал, чтобы впутать меня в свои бредовые действия и обратиться ко мне…

Никола Белланже повернул ноутбук к Шарко, чтобы тому был виден экран, по которому пошли, один за другим, сканы фотографий: взломанная дверь зала для празднеств, кровавые буквы, написанные на белой стене тонкой палочкой…

— Не понимаю! Как он смог раздобыть твою кровь?

Франк встал и подошел к окну, выходящему на бульвар Пале. Он смотрел на тротуар, на редкие машины, отважившиеся двигаться по только что выпавшему снегу… Кто-то явно его преследует, наблюдает за ним, с азартом копается в его жизни.

— А где Люси? — спросил он, внезапно обернувшись.

Белланже стиснул зубы, вид у него стал тоскливый.

— Я отправил ее на аутопсию.

Этого нервы Шарко уже не выдерживали, он заметался по комнате:

— На вскрытие?! Черт побери, Никола, ты же знаешь…

— Все были заняты, никого не оставалось под рукой. И она меня заверила, что все будет в порядке.

— Еще бы она тебя не заверила! Что ты хочешь, чтобы она сказала? В порядке!

Франк лихорадочно набирал номер подруги. Набрал. Никто не ответил. Он еще больше разнервничался, швырнул мобильник на письменный стол и вернулся к компьютеру:

— Все, о чем мы сейчас говорим, пока ни в коем случае не должно стать известно нашим, а главное — Люси, согласен? Эта история, эти снимки… Я сам с ней поговорю при случае. Даешь слово?

— Зависит от того, что ты сейчас мне расскажешь.

— За последнее время мне сделали несколько анализов крови. Люси не в курсе, что я сдавал кровь.

— Что-то серьезное?

— Нет-нет. Просто хотел убедиться, что со здоровьем все в порядке, что у тела есть еще какой-никакой запас прочности… Стандартный набор исследований, ничего особенного, просто мне не хотелось, чтобы Люси беспокоилась понапрасну. Так вот, где-то с месяц назад на медбрата, который брал у меня кровь, напали почти что рядом с нашим домом, около парка Розария. Ему съездили по башке, его обыскали и забрали все, что нашли: деньги, часы, документы. И чемоданчик с пробирками, в которых были взятые им с утра анализы, в том числе и мои. Думаю, кровь, которой писали на стене зала для празднеств, именно оттуда.

Белланже взвесил в уме услышанное. Если комиссар говорит правду, грабитель, о котором идет речь, совершенно ненормальный.

— А есть словесный портрет того, кто напал на медбрата?

Шарко покачал головой:

— Насколько я знаю — нет. Парень тогда подал заявление в комиссариат Бур-ла-Рен, мне позарез надо выяснить, что они успели накопать. Возможно, у них появились приметы, какие-то версии…

Белланже повел подбородком в сторону монитора:

— Ты что-нибудь понял из его послания? Теперь, когда ты мне все это рассказал, совершенно очевидно, что неизвестный обращался именно к тебе. Совершая свой странный поступок, он точно знал, что жандармы отправят кровь со стены на анализ, а анализ приведет к комиссару Шарко.

Франк наклонился, опираясь обеими руками на стол, посреди его лба вздулась и запульсировала синяя жилка.

— «Бессмертных не бывает. Душа — это навсегда. Она ждет тебя там». Ни черта не понимаю. Кто меня ждет и где?

— Подумай. Ты уверен, что…

— Я же сказал!

Он опустил голову на грудь и принялся мерить шагами комнату, напряженно размышляя, пытаясь разгадать смысл диковинного послания. Не получалось: в таком вздернутом состоянии это трудно…

Белланже тем временем присоединил ноутбук к принтеру.

— Объясню им, бретонцам, но коротко, без лишней информации, — сказал он. — Ну а что у нас есть, какие зацепки?

Шарко сложил протянутый шефом лист с отпечатком, сунул его в карман, помолчал и ответил:

— Зацепки? Да никаких. Юро был убит в своей машине ударом отвертки, которую так и не нашли. Кроме моей ДНК, не обнаружили ни хоть каких-нибудь биологических следов, ни отпечатков — ничего. Свидетелей тоже не обнаружили. Обыскали все, что можно, допросили проституток, трансвеститов и транссексуалов из Венсеннского леса, соседей Юро — все упиралось в тупик. Из-за этой ДНК у меня был миллион проблем, я чуть не загремел в тюрьму. Никто не хотел мне верить…

— Но согласись, Шарк, все-таки гипотеза, в соответствии с которой некто оставляет волосок из твоей брови на месте преступления исключительно затем, чтобы поставить тебя под удар, довольно нелепа… Ты первым там очутился, ты шарил там, этот волосок вполне мог упасть сам по себе именно тогда… Загрязнить место преступления при осмотре проще простого — такое часто случается, потому-то нас всех и внесли в картотеку…

— А если бы я тогда не вмешался, если бы меня не оказалось в нужном месте в нужное время? Вы бы все равно нашли этот волосок, и мне был бы конец. Этот тип хочет загнать меня в угол. И он нарочно затаился на целый год — чтобы возникнуть в самый канун Рождества!

У Шарко было мерзко на душе: эк его поимели! Волосок, кровь из пробирки… Если неизвестный ходил за ним по пятам, выслеживал все последние месяцы, как он, полицейский, мог не замечать слежки? Насколько хорошо его знает этот призрак? Сейчас ясно: на него нападает бешеный псих, открыто бросает ему вызов. Но кто этот псих? Кто-то, кого он в свое время арестовал, отсидел свой срок и вышел из тюрьмы? Отец, сын или брат заключенного? Один из тысяч безумцев, которыми кишат улицы Парижа? Комиссар уже пытался его найти, рылся в списках вышедших из тюрем, даже в архивах дел, которыми занимался в прошлом. Тщетно. Ни единого следа.

Франк с тревогой подумал о подруге, о своем бесплодии, о ребенке, которого она хочет больше всего на свете, но который, возможно, никогда не появится на свет из-за всей этой грязи, пожирающей их нейроны и доставшей уже до печенок.

— Мы с Люси, наверное, уедем на несколько недель, — сказал Шарко, отчаявшись хоть до чего-нибудь додуматься. — Мне нужно разобраться, перевести дух. Расследование дел о журналисте, погибшем в морозильнике, и его исчезнувшей коллеге обещает затянуться и будет очень трудным. А тут еще и этот психопат, который свалился на меня как снег на голову. Только не хватало сумасшедшего, меня преследующего и мне угрожающего! Нам надо уехать из дома, нам надо… — Он прислонился к стене, глядя в потолок. — Не знаю, что делать. Только размечтался о том, чтобы в нынешнем году как следует отпраздновать Рождество — подальше от всех этих мерзостей… Так хотелось пожить как все…

Белланже смотрел на подчиненного без всякой вражды или злобы:

— Не мне бы давать в этом случае советы, но скажу: бегство от проблем — не лучший вариант, это вовсе не способствует их решению.

— Для тебя психопат, который ходит за мной по пятам и знает, где я живу, — просто одна из проблем?

— Вы оба необходимы мне для расследования. Ты лучший из полицейских, мне известных, и самый ненормальный из них. Ты никогда ничего не бросал на полпути, особенно дело, которое только-только началось. Без тебя команда не будет такой, как она есть, как надо. Именно к тебе все прислушиваются. Именно ты у руля. И ты это знаешь.

Франк взял со стола телефон. У него болел затылок, свело мышцы, они стали как каменные. Все этот чертов стресс… Комиссар направился к двери, взялся за ручку, постоял, держась за нее, и в конце концов сказал:

— Спасибо за дифирамбы, но мне надо кое о чем тебя спросить…

— Давай.

— Люси довольно часто куда-то уходит и, если спрашиваю куда и зачем, отвечает маловразумительно: то ей надо по работе, то она разбирается с бумагами… Но я же знаю, что все это неправда. А иногда она возвращается посреди ночи. Скажи, вы встречаетесь?

Белланже вытаращил глаза:

— Встречаемся? Ты имеешь в виду… — Он помолчал. — Совсем крыша поехала? Что ты такое говоришь, Франк?

Шарко пожал плечами:

— Ладно, не бери в голову. Думаю, сегодня вечером у меня действительно не все в порядке с крышей.

Он вышел за дверь и скрылся в коридоре. Голова у него была чугунная, тяжелая, как уголовное дело.