23
На сей раз сиреневая дракониха была за стойкой одна.
– Мне нужно только проверить кое-какие детали на микропленках, – сообщила я, пуская в ход самую обезоруживающую улыбку из своего арсенала.
На лице драконихи сплетались в тесных объятиях три чувства: удивление, подозрение и непреклонность.
– Будет крайне, крайне удобно, если вы разрешите брать по несколько кассет сразу. Вчера вы были так любезны, когда пошли мне навстречу.
Лицо сиреневой дамы немного смягчилось. Шумно вздохнув, она отошла к шкафчику, достала шесть кассет и положила на стойку.
– Огромное спасибо, – промурлыкала я.
Двинувшись в сторону подсобной комнаты, я услышала позади скрип кресла и догадалась, что Айрис подалась следом.
– Пользоваться мобильными телефонами в библиотеке строго запрещено! – прошипела она мне в спину.
В отличие от предыдущего визита, я управлялась с просмотром микропленок легко и быстро, на ходу делая заметки.
Не прошло и часа, как я уже отыскала то, что было нужно.
Томми Олбрайта на рабочем месте не оказалось, но женский голос, растягивая на южный манер слова, пообещал передать ему сообщение. Патологоанатом перезвонил еще до того, как я выехала за пределы Брайсон-Сити.
– В пятьдесят девятом году чероки по имени Чарли Уэйн Трампер загрызли медведи. Могло у вас сохраниться настолько давнее дело?
– Может, да, а может, и нет. Это произошло до централизации. Что именно вас интересует?
– Помните этот случай? – спросила я без особой надежды на успех.
– Еще бы не помнить! Я же сам и копался в том, что осталось от старого бедолаги.
– И что от него осталось?
– Знаете, мне доводилось видеть немало трупов, объеденных медведями, но Трамперу досталось, как никому другому. Эти паршивцы буквально разодрали его в клочья, да еще отгрызли и уволокли голову.
– Череп так и не нашли?
– Нет.
– Как же вы его опознали?
– Жена Трампера узнала его ружье и одежду.
Преподобный Люк Боумэн очищал от валежника свой сумрачный палисадник. Если не считать черной ветровки, одет он был точно так же, как и когда мы встретились в прошлый раз.
Боумэн проследил взглядом за моей «маздой», которая затормозила рядом с его пикапом, бросил охапку хвороста в кучу, уже выросшую у подъездной дороги, и направился ко мне. Мы разговаривали через открытое окно машины.
– Доброе утро, мисс Темперанс.
– Доброе утро. Самый подходящий день для благоустройства двора.
– Совершенно верно, мэм. – К его куртке прилипли обломки коры и сухие листья.
– Преподобный, можно вас кое о чем спросить?
– Безусловно.
– Сколько лет было Эдне Фаррелл, когда она умерла?
– Полагаю, сестре Фаррелл было немногим меньше восьмидесяти.
– Помните человека по имени Такер Адамс?
Боумэн прищурился, провел кончиком языка по верхней губе.
– Адамс дожил до преклонного возраста и умер в сорок третьем году, – подсказала я.
Кончик языка исчез во рту; преподобный нацелил в мою сторону узловатый скрюченный палец.
– Ну конечно же помню! Мне было десять лет, когда старик ушел со своей фермы и не вернулся. Я помогал его искать. Брат Адамс был слеп и глух на одно ухо, а потому к поискам подключилась вся община.
– Как он умер?
– Все решили, что просто заблудился в лесу и умер от истощения. Мы его так и не нашли.
– Но на кладбище на Школьном холме есть его могила.
– Она пуста. Сестра Адамс установила надгробие пару лет спустя после того, как пропал ее муж.
– Спасибо. Вы мне очень помогли.
– Я смотрю, парни уже привели вашу машину в порядок.
– Да, верно.
– Надеюсь, они не содрали с вас лишнего.
– Нет, сэр. Цена была вполне приемлемая.
На стоянку департамента полиции я въехала прямо следом за Люси Кроу. Она припарковала свою патрульную машину и ждала, уперев ладони в бедра, пока я глушила мотор и доставала из «мазды» дипломат. Лицо у шерифа было осунувшееся и безрадостное.
– Нелегкое утро?
– Какие-то кретины угнали из окружного клуба гольфмобиль и бросили милей дальше по шоссе Конлис-Крик. Двое семилетних детишек обнаружили машинку и врезались на ней в дерево. У одного перелом ключицы, у другого – сотрясение мозга.
– Подростки?
– Скорее всего.
Мы говорили на ходу.
– Есть новости по убийству Хоббс?
– В воскресенье утром на посту охраны морга работал один из моих помощников. Он помнит, что видел, как лаборантка около восьми утра вошла в здание, помнит, как приезжали вы. Судя по записям в компьютере, она взяла ступню в четверть десятого, а вернула в два.
– Так долго продержала у себя ступню после разговора со мной?
– Очевидно.
Мы поднялись по ступенькам. После звонка нам открыли наружную дверь, а потом пропустили через решетчатые, как в тюрьме, ворота. Вслед за Кроу я прошла по коридору и пересекла рабочую комнату, за которой находился ее офис.
– Отметка о том, что Хоббс покинула морг, сделана в десять минут четвертого. Во второй половине дня дежурил сотрудник департамента полиции Брайсон-Сити. Он не помнит, чтобы видел, как она уходила.
– А камера слежения?
– А вот это – отдельная прекрасная история.
Кроу отстегнула с пояса рацию, положила на шкафчик и плюхнулась в свое кресло. Я устроилась по другую сторону стола.
– Камера вышла из строя около двух часов дня и осталась в таком состоянии до одиннадцати утра понедельника.
– Кто-нибудь видел Примроуз после того, как она покинула морг?
– Ни единая живая душа.
– Нашли что-нибудь у нее в номере?
– Старушка обожала стикеры. Номера телефонов, записи об условленных встречах, имена. Уйма заметок, по большей части связанных с работой.
– Примроуз вечно теряла очки, носила на специальном шнурке на шее. Ее беспокоила собственная рассеянность. – У меня защемило в груди. – Нашли хоть какие-нибудь намеки на то, куда она отправилась во второй половине дня в воскресенье?
– Нет, ни слова.
Вошел помощник шерифа, положил на стол перед Кроу какую-то бумагу. Люси мельком глянула на нее.
– Гляжу, – снова обратилась она ко мне, – вы опять при колесах.
Моя «мазда» – на устах у всего округа Суэйн.
– Сейчас отправляюсь в Шарлотт, но перед отъездом хочу вам кое-что показать.
Я передала ей «позаимствованную» из архива фотографию похорон Трампера.
– Узнаете кого-нибудь?
– Чтоб мне лопнуть! Паркер Дейвенпорт, наш высокочтимый вице-губернатор! На вид прохвосту не больше пятнадцати. – Кроу вернула мне снимок. – И что это значит?
– Пока не знаю.
Вручив Кроу отчет Ласло, я стала ждать, когда она его прочтет.
– Стало быть, генеральный прокурор была права.
– Или я была права.
– Да?
– Как вам такой сценарий: Митчелл умер после того, как ушел из «Большой кружки», то есть в феврале этого года. Его труп хранили в холодильнике или морозильной камере, потом достали и положили под открытым небом.
– Зачем?
Кроу безуспешно попыталась убрать из голоса скептические нотки.
Я достала заметки, которые написала в библиотеке, сделала глубокий вдох.
– Генри Арлен Престон умер в округе Суэйн, в тысяча девятьсот сорок третьем году, – приступила я. – Три дня спустя пропал фермер по имени Такер Адамс. Ему было семьдесят два года. Тело так и не нашли.
– Какое отношение это имеет к…?
Я вскинула руку.
– В сорок девятом профессор биологии Шелдон Броди утонул в реке Тукасиджи. Через день после этого исчезла Эдна Фаррелл. Ей было около восьмидесяти. Тело не нашли.
Кроу взяла ручку, поставила кончиком вниз на книгу для регистрации и принялась водить по ней пальцами: вверх – вниз, вверх – вниз.
– В пятьдесят девятом году в аварии на шоссе девятнадцать погиб Аллен Беркби. Через два дня пропал Чарли Уэйн Трампер, семидесяти четырех лет. Труп нашли, но он был сильно обглодан хищниками и без головы. Опознали исключительно по косвенным признакам.
Я подняла взгляд на Кроу.
– Это все?
– Когда пропал Джеремия Митчелл? Точная дата.
Кроу уронила на стол ручку, выдвинула ящик и достала папку с делом.
– Пятнадцатого февраля.
– Двенадцатого в Шарлотте умер Мартин Патрик Векхоф.
– В феврале многие умирают. Паршивый месяц.
– Имя «Векхоф» есть в списке членов правления «АП».
– Инвестиционной группы, которой принадлежит таинственный дом близ притока Раннинг-Гоат?
Я кивнула.
– То же касается и Беркби.
Кроу откинулась на спинку кресла и потерла уголок глаза. Я достала из дипломата находку Ласло и поставила перед ней на стол.
– Ласло Спаркс обнаружил это в земле, которую мы собрали под стеной дома на Раннинг-Гоат.
Кроу впилась взглядом в пузырек, но даже не попыталась к нему прикоснуться.
– Это фрагмент зуба. Я везу его в Шарлотт, чтобы сделать анализ ДНК и проверить на совпадение с ДНК ступни.
Зазвонил телефон. Кроу не обратила на него внимания.
– Вам нужно будет добыть для сравнения ДНК образец ткани Митчелла.
– Я займусь этим вопросом, – ответила она, поколебавшись мгновение.
– Шериф…
Взгляд ее светло-зеленых глаз встретился с моим.
– Боюсь, одним Джеремией Митчеллом дело не ограничится.
Три часа спустя мы с Бойдом пересекали шоссе Литтл-Рок, направляясь на север по I-85. Вдалеке проступали очертания Шарлотта, напоминавшие гигантский сагуаро в пустыне Сонора.
Я указала Бойду на самые примечательные черты городской панорамы. Гигантский фаллос корпоративного центра «Бэнк оф Америка». Офисное здание на Сквэр, в котором размещен городской клуб, – вылитый шприц с колпачком зеленой крыши и антенной, торчащей прямо из середины «колпачка». Похожие на музыкальный автомат контуры центра корпорации «Ферст юнион».
– Видишь, дружок? Все как положено: секс, наркотики, рок-н-ролл.
Уши у Бойда встали торчком, но пес ничего не сказал.
Жилые микрорайоны Шарлотта отличает провинциальный уют, а деловой центр города по-современному закован в камень и тонированное стекло, поэтому преступления расследуют здесь тоже по-современному. Департамент полиции Шарлотт-Мекленбург размещается в Правоохранительном центре – громадном бетонном сооружении на углу Четвертой и Макдауэлл-стрит. В департаменте работает около 1900 офицеров полиции и 400 штатских вспомогательного персонала, есть собственная криминалистическая лаборатория, уступающая только лаборатории Государственного бюро расследований. Недурно для города с населением меньше 600 тысяч человек.
Покинув автостраду, я пересекла центр города и въеха ла на стоянку для посетителей Правоохранительного центра.
Полицейские в темно-синих мундирах все время входили в здание и выходили из него. Один прошел слишком близко от машины, и Бойд негромко зарычал.
– Видишь нашивку у него на плече? Там осиное гнездо.
Пес издал глухую протяжную трель, но от окна не отвернулся.
– Во время Войны за независимость генерал Корнуоллис столкнулся в Шарлотте с таким ожесточенным сопротивлением, что в сердцах окрестил эту местность «осиным гнездом».
Комментариев не последовало.
– Бойд, мне нужно зайти в этот дом. Тебе туда нельзя.
Собака вскочила, не желая соглашаться с такой несправедливостью.
Я пообещала вернуться меньше чем через час, отдала псу последний, припасенный на крайний случай батончик мюсли, защелкнула окна машины и ушла.
Рон Гиллмэн ждал меня в своем кабинете – угловой комнате на четвертом этаже.
Он был высокий, с серебристо-седыми волосами; телосложение его намекало на регулярные занятия баскетболом или теннисом. Единственный недостаток внешности – щербинка в верхнем ряду зубов, в точнос ти как у Лорен Хаттон.
Я изложила ему свою теорию о связи между Джеремией Митчеллом и отнятой у койотов ступней. Рон выслушал, ни разу не перебив.
– Давай-ка глянем на то, что ты привезла. – Он поднял руку, когда я умолкла.
Рон надел очки в роговой оправе и, перекатывая пузырек, стал рассматривать фрагмент зуба. Потом снял телефонную трубку и поговорил с кем-то из отдела ДНК.
– Когда запрос исходит отсюда, дело движется быстрее, – пояснил Рон, кладя трубку.
– Да, скорее не помешало бы, – отозвалась я.
– Я уже проверил образец кости, о котором ты говорила. Анализ готов, профиль введен в базу данных жертв крушения. Когда получим результаты по этой штучке… – Рон указал на пузырек с фрагментом зуба, – …введем их в компьютер и проверим на совпадения.
– Не знаю даже, как тебя благодарить.
Мужчина откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову.
– Знаешь, доктор Бреннан, а ведь ты и впрямь крепко кому-то насолила.
– Не сомневаюсь.
– Есть предположения, кому именно?
– Паркеру Дейвенпорту.
– Вице-губернатору?
– Именно.
– Чем же ты ухитрилась его рассердить?
Я лишь пожала плечами, подняв ладони вверх.
– Если не будешь откровенна, помочь будет сложно.
Я взглянула на Рона, терзаясь нерешительностью. Да, я поделилась своей теорией с Люси Кроу, но то было в округе Суэйн, а здесь – Шарлотт. Рон Гиллмэн заведует второй по величине криминалистической лабораторией штата. Полиция финансируется из местных фондов, но деньги в эти фонды поступают через федеральные гранты, распределением которых занимаются в столице штата.
Точно так же, как финансируется ведомство судмедэксперта. И университет.
А, к черту!
Я изложила Рону сжатую версию того, что рассказывала шерифу Кроу.
– Значит, ты полагаешь, что М. П. Векхоф из твоего списка – это сенатор штата Пат Векхоф из Шарлотта?
Я кивнула.
– И между Патом Векхофом и Паркером Дейвенпортом существует какая-то связь?
Я снова кивнула.
– Дейвенпорт и Векхоф. Вице-губернатор и сенатор. Да, серьезно.
– Генри Престон был судьей.
– И какая тут связь?
Прежде чем я успела ответить, в кабинет вошел человек в лабораторном халате, на нагрудном кармане которого было вышито имя «Крюгер». Рон представил вошедшего как технического руководителя отдела ДНК. Крюгер и еще один специалист работали в лаборатории со всеми образцами, присланными на исследование ДНК. Мы обменялись рукопожатием.
Гиллмэн отдал руководителю отдела пузырек и объяснил, что мне нужно.
– Если связь существует, мы ее найдем, – заверил Крюгер, ободряюще подняв большой палец.
– Сколько времени это займет?
– Нужно будет произвести очистку, увеличить, документально зафиксировать каждый шаг. Вероятно, устный ответ я смогу дать через четыре-пять дней.
– Было бы прекрасно. – Хотя на самом деле куда прекраснее было бы услышать «через сорок восемь часов».
Мы с Крюгером подписали акт о передаче вещественного доказательства. Я подождала, пока Гиллмэн закончит разговор по телефону.
– Ты был знаком с Патом Векхофом? – спросила я, едва он повесил трубку.
– Нет.
– А Паркера Дейвенпорта знаешь?
– Встречались.
– И что думаешь?
– Он популярен. Люди за него голосуют.
– И?..
– Совершенно невыносимый тип.
Я показала Рону фотографию с похорон Трампера.
– Да, это Дейвенпорт. Только фото очень старое.
– Верно.
Рон вернул снимок.
– И как же ты все это объясняешь?
– У меня нет никакого объяснения.
– Но ты его найдешь.
– Но я его найду.
– Могу я чем-нибудь помочь?
– Да, ты можешь кое-что для меня сделать.
Когда я вернулась, Бойд крепко спал, свернувшись калачиком среди раскрошенных мюсли. От шороха ключа в замке он вскочил, но, увидев, что это вовсе не попытка кражи со взломом, уперся передними лапами в оба сиденья и неистово завилял хвостом. Я села за руль, и пес тут же принялся слизывать с моей щеки макияж.
Через сорок минут я подъехала к дому, адрес которого разыскал Гиллмэн. Хотя особняк был всего в десяти минутах езды из центра города и в пяти минутах от моей квартирки в Шэрон-Холле, почти все это время ушло на блуждание в лабиринтах улиц-близнецов Куинс-роуд.
Названия улиц Шарлотта – своеобразное отражение свойственного городу синдрома множественности личности. С одной стороны, подход к именованию улиц издавна был незамысловат. Городские власти выбирали самое любимое название – и не отступали от него. В городе есть Куинс-роуд, Куинс-роуд-вест и Куинс-роуд-ист, Шэрон-роуд, Шэрон-лейн, Шэрон-эмити, Шэрон-вью и Шэрон-авеню. Я побывала на пересечении улиц Ри-роуд и Ри-роуд, Парк-роуд и Парк-роуд. В некоторых названиях ощущался библейский колорит: Провиденс-роуд, Кармел-роуд, Сардис-роуд.
С другой стороны, ни одно название не в силах сохранить власть больше чем на несколько миль. Улицы Шарлотта меняют имена, словно капризные модницы. Тивола становится Фэйрвью, потом Сардис. В одном месте Провиденс-роуд доходит до перекрестка, откуда направо идет улица с таким же названием, прямо – Куинс-роуд, которая немедленно превращается в Морхед, а налево – тоже Куинс-роуд, волшебно преобразившаяся в Сельвин. Билли-Грэхэм-парквэй дает начало Вудлон, а потом Раннимид. Вендовер порождает Ист-вэй.
Наибольшим злом в этом лабиринте до сих пор остаются несметные близнецы Куинс. Я обучаю приезжих и гостей одному незыблемому правилу вождения: если попадешь в место, обозначенное словом «Куинс», – сматывайся без оглядки. Лично меня это правило всегда выручало.
Марион Векхоф жила на Куинс-роуд-ист, в большом каменном доме в стиле Тюдоров. Кремовые стены, филенки темного дерева; окна нижнего этажа забраны вычурными, точно кружево, решетками. Дом и прилегающий участок окружала тщательно подстриженная живая изгородь; впереди и с двух сторон от строения красовались пышные цветочные клумбы, палисадник едва ли не целиком заполнили две гигантские магнолии.
Дама в жемчугах, бирюзовом брючном костюме и туфлях-лодочках поливала анютины глазки, прохаживаясь по дорожке, которая рассекала лужайку перед домом. Лицо у дамы было бледное, волосы – цвета имбирного эля.
Дав строгий наказ Бойду, я выбралась из машины и заперла дверцу. Подала голос издалека, но женщина в брючном костюме точно и не подозревала о моем присутствии.
– Миссис Векхоф! – повторила я, подойдя ближе.
Она резко обернулась, вода из шланга брызнула мне на ноги. Женщина резко отдернула руку, струя из шланга безопасно потекла на траву.
– Ох, незадача! Простите, ради бога!
– Ничего страшного. – Я отступила на шаг от лужи, которая уже расползалась по плитам дорожки. – Вы миссис Векхоф?
– Да, дорогая. А вы племянница Карлы?
– Нет, мэм. Я – доктор Бреннан.
Взгляд женщины слегка затуманился, устремился мимо меня – словно она сверялась с невидимым календарем, что висел за моей спиной.
– Неужели я пропустила визит к врачу?
– Нет, миссис Векхоф. Позвольте задать несколько вопросов о вашем покойном муже.
Внимание миссис Векхоф снова сосредоточилось на мне.
– Пат был сенатором штата шестнадцать лет. Вы репортер?
– Нет. Четыре срока – это серьезное достижение.
– Служба обществу слишком часто вынуждала его надолго покидать дом и семью, но он был предан своему призванию.
– Куда он ездил?
– По большей части в Рэли.
– Он когда-нибудь бывал в Брайсон-Сити?
– А где это, дорогая?
– В горах.
– О, Пат просто обожал горы! Отправлялся туда всякий раз, когда позволяли дела.
– А вы ездили с мужем?
– Ах, нет-нет. У меня артрит, и… – Миссис Векхоф смолкла на полуслове, будто не зная, как закончить фразу.
– Артрит доставляет немало мучений.
– О да, безусловно. К тому же Пат отправлялся в эти поездки, чтобы побыть с мальчиками. Вы не против, если я закончу поливать цветы?
– Да, конечно.
Миссис Векхоф двинулась по дорожке между клумб с анютиными глазками. Я пошла рядом с ней.
– Мистер Векхоф уезжал в горы с вашими сыновьями?
– О нет. У нас только дочь. Она уже замужем. Супруг ездил в горы с однокашниками. – Миссис Векхоф издала странный смешок – нечто среднее между кашлем и иканием. – Говорил, нужно побыть вдали от своих женщин, чтобы заново разжечь пламя внутри.
– Он ездил в горы с мужчинами?
– Мальчики были очень-очень близкими друзьями еще со школы. Им ужасно не хватает Пата. И Кендалла. Да, мы стареем… – Голос ее вновь растворился в тишине.
– Кендалла?
– Роллинса. Он ушел первым. Кендалл был поэтом. Вам знакомы его труды?
Я покачала головой, внешне оставаясь спокойной, хотя сердце в груди забилось чаще. Фамилия «Роллинс» была в списке «АП».
– Кендалл умер от лейкемии в пятьдесят пять лет.
– Так рано! Когда это было, мэм?
– В тысяча девятьсот восемьдесят шестом.
– Где останавливались ваш муж с друзьями, когда уезжали в горы?
Лицо миссис Векхоф напряглось, под левым глазом задергалась жилка.
– У них был там какой-то дом. Почему вы задаете все эти вопросы?
– Недавно в окрестностях Брайсон-Сити разбился самолет, и я пытаюсь разузнать все, что возможно, о земельном участке недалеко от места крушения. Ваш муж мог быть одним из владельцев этого участка.
– Вы говорите о той чудовищной катастрофе, в которой погибли студенты?
– Да.
– Почему люди умирают молодыми? Один парень погиб, когда летел на похороны моего мужа. Ему было всего сорок три! – Миссис Векхоф покачала головой.
– О ком вы, мэм?
Она отвела взгляд.
– Сын одного из друзей Пата. Жил в Алабаме, поэтому мы не были знакомы. И все же этот случай сильно меня огорчил.
– Вы знаете имя этого человека?
– Нет.
Миссис Векхоф избегала смотреть мне в глаза.
– Вы знаете имена других людей, которые ездили в этот дом?
Она стала теребить наконечник шланга.
– Миссис Векхоф?
– Пат никогда не говорил об этих поездках. Я не расспрашивала. Муж нуждался в уединении, ведь ему столько времени приходилось проводить на публике.
– Вы когда-нибудь слышали об инвестиционной группе «АП»?
– Нет. – Она все так же сосредоточенно возилась со шлангом, стоя спиной ко мне, но все же я видела, как женщина напряжена.
– Миссис Век…
– Уже поздно. Мне пора домой.
– Была ли у вашего мужа доля в этой собственности?
Миссис Векхоф перекрыла воду и, бросив шланг, торопливо зашагала по дорожке к дому.
– Спасибо, что уделили мне время, мэм. И извините, что так вас задержала.
Миссис Векхоф обернулась от уже приоткрытой двери, не отнимая руки в голубых прожилках раздувшихся вен от дверной ручки. Из глубины дома доносился негромкий перезвон вестминстерских колоколов.
– Пат всегда говорил, что я слишком много болтаю. Я отрицала, твердила: дескать, мне просто нравится общаться с людьми. Теперь думаю: он, наверное, был прав. Только это так тоскливо, все время быть одной…
Дверь захлопнулась, с металлическим лязгом скользнул на место засов.
Все хорошо, миссис Векхоф. Да, вы мне лгали, но лгали так очаровательно. И я многое почерпнула из этой лжи.
Я выудила из сумочки визитку, написала на ней свой адрес и номер телефона и просунула карточку между дверью и косяком.
