9
Машины все еще не было. Я застегнула мешок с телом и, резко выпрямившись, вдруг почувствовала, что теряю сознание. Лицо похолодело, глаза закрыла черная пелена.
— Его надо увозить, — сказала я Марино. — Что же, никто не может убрать отсюда эти чертовы телекамеры?
Они ждали, пока мы появимся в объективах, и их яркие огни плыли по темной улице, словно спутники. Марино молча взглянул на меня. Мы оба знали, что ничего нельзя сделать — ни с ними, ни с теми техническими средствами, которые используются для записи. Если полиция не вмешивается в их действия, они вправе творить что угодно, тем более если в их распоряжении были даже вертолеты.
— Повезешь сама? — спросил Марино.
— Нет. Его там примут. Нам понадобится помощь. Передай, пусть едут сюда.
Он включил рацию. Лучи наших фонариков прыгали по кучкам мусора, мокрым листьям, мутным лужам.
— Я тут задержусь с парой ребят, пошарим немного, поищем гильзы. Они должны быть где-то здесь, если только убийца их не собрал. — Марино посмотрел вверх по склону. — Проблема в том, что разброс гильз может быть приличный, а чертов вертолет все тут перемешал.
Парамедики появились через несколько минут, предупредив о своем приближении хрустом битого стекла и звяканьем носилок. Мы подождали, пока они заберут тело, после чего я осмотрела место, где оно лежало. Неподалеку чернел вход в туннель. Грунт оказался слишком мягким, и потолок не выдержал давления. Я подошла ближе, сделала несколько шагов внутрь. Стены уходили в темноту, и луч фонарика скользнул по побеленным кирпичам. Из-под ржавеющих под слоем грязи рельсов торчали костыли, тут и там валялись старые покрышки и бутылки.
— Док, ничего там нет, — прозвучал у меня за спиной голос Марино. — Черт, — пробормотал он, поскользнувшись. — Мы здесь уже смотрели.
— Да, через туннель он уйти не мог, — согласилась я. Луч фонарика выхватывал из темноты булыжники, камни, траву, листья. — И спрятаться здесь негде. К тому же об этом туннеле не каждый и знает.
— Пойдем отсюда, — негромко, но твердо сказал Марино, беря меня за локоть.
— Место выбрано не случайно. Думаю, даже не многие местные найдут вход. — Я посветила чуть дальше. — Мы имеем дело с человеком, который знал, что делает.
С потолка капала вода.
— Док, здесь небезопасно.
— Сомневаюсь, что Дэнни догадывался, что это за место. Все было спланировано заранее и исполнено очень хладнокровно. — Мой голос отдавался эхом от темных старых стен.
Марино потянул меня за руку, и на этот раз я не стала упираться.
— Все, что можно, ты сделала. Пойдем.
Мы повернулись и пошли назад, в ночь, по утонувшему в грязи железнодорожному полотну. Под ногами чавкало и хлюпало. Тягучий хлам прилипал к подошвам моих сапог и переливался через военные ботинки Марино. Мы поднялись по замусоренному склону холма, осторожно обходя те места, где оставило кровь катившееся, словно мешок с мусором, тело Дэнни. Кое-где ее смело ветром, поднятым лопастями вертолета, и я подумала, что за это когда-нибудь обязательно ухватится сторона защиты. Я отвернула лицо от бьющих в глаза вспышек фотоаппаратов. Мы молча прошли мимо.
У Марино затрещала рация.
— Хочу посмотреть свою машину, — сказала я.
— Сотый, — бросил он, поднося рацию к губам.
— Докладывайте, сто семнадцатый, — передал кому-то диспетчер.
— Капитан, участок проверил, — доложил сто семнадцатый. — Автомобиля, подходящего под ваше описание, не обнаружено.
— Десять-четыре. — Марино раздраженно опустил рацию. — «Субурбана» Люси возле твоего офиса нет. Что-то я не понимаю. Чушь какая-то.
Мы повернули к Либби-Хилл-парк, потому что до него было недалеко, а нам надо было поговорить.
— Мне это представляется так, — закуривая, сказал Марино. — Дэнни прихватил кого-то по пути. И, по-моему, тут точно воняет наркотой.
— Он не стал бы никого подбирать, потому что ехал на моей машине, — возразила я, сама понимая, сколь неубедителен этот аргумент.
— Перестань. — Марино повернулся ко мне. — Ты же не знаешь, что там было на самом деле.
— У меня не было и нет оснований подозревать его в безответственности, склонности к наркотикам или к чему-либо еще.
— А вот я думаю, что он, как говорится, вел двойную жизнь.
— Мне ничего об этом не известно, — отрезала я, чувствуя, что устаю от разговора.
— А стоило бы узнать, ты же вся в его крови.
— Это не важно.
— Послушай, я только хочу сказать, что так бывает. Люди, которых знаешь, делают что-то, что расстраивает и огорчает тебя, — продолжал Марино. Внизу, под нами, уже раскинулся, мигая огнями, город. — И бывает и так, что те, кого знаешь, хуже тех, кого не знаешь совсем. Ты доверяла Дэнни, потому что он тебе нравился. Ты считала, что он хорошо справляется со своей работой. Но ведь Дэнни мог втихомолку заниматься и чем-то еще. Чем-то таким, о чем тебе знать не полагалось.
Я не ответила, потому что Марино был прав.
— Дэнни — паренек приятный, симпатичный. И вот ему выпадает такой шанс: прокатиться на машине босса, покрасоваться. Соблазн велик, тут бы и самый стойкий не утерпел. Или, может, он просто хотел прикупить дозу.
Я все же склонялась к тому, что Дэнни стал жертвой угонщиков. В последнее время по городу прокатилась волна автомобильных краж, о чем прекрасно знал и Марино.
— Может быть, — согласился он. Мы уже подходили к моей машине. — Но «мерс»-то твой здесь. Зачем уводить кого-то с улицы, расстреливать и при этом оставлять машину на месте? Почему ее не угнали? А может, его за гея приняли? Ты об этом не думала?
Мы подошли к моему «мерседесу», где нас снова атаковали репортеры. Все щелкали фотоаппаратами и выкрикивали вопросы, как будто случившееся было величайшим преступлением века. Не обращая на них внимания, мы обошли мой «S-320» спереди, открыли дверцу и заглянули внутрь. Я пробежала взглядом по подлокотникам, приборной панели, кожаной обивке и пепельнице. Все в порядке. Все на месте. Никаких признаков борьбы, только коврик справа, под пассажирским креслом, немного грязный. Присмотревшись, я заметила слабый отпечаток обуви.
— Здесь все, как было, когда ее нашли? Дверцу открывали?
— Открывали. Она была не заперта.
— Внутрь никто не залезал?
— Нет.
— Этого здесь не было. — Я показала на коврик.
— Чего? — спросил Марино.
— Видишь отпечатки обуви и грязь? — сказала я, понизив голос, чтобы не слышали репортеры. — На пассажирском сиденье никого не должно было быть. Ни когда Дэнни ехал сюда, ни когда машину ремонтировали в Вирджиния-Бич.
— А как насчет Люси?
— Нет. В последнее время она со мной не ездила. Не могу даже представить, кто бы здесь мог наследить после последней уборки.
— Не беспокойся, мы тут все соберем, пройдемся пылесосом. — Он отвернулся и нехотя добавил: — Ты же понимаешь, док, что нам придется ее задержать.
— Понимаю.
Мы направились к той улочке возле туннеля, где не так давно припарковались.
— Мне вот интересно, хорошо ли Дэнни знал Ричмонд, — обронил Марино.
— В моем офисе ему бывать приходилось, — с тяжелым сердцем ответила я. — В самом начале, когда его только приняли на работу, он проходил здесь недельную стажировку. Не помню точно, где он жил, но, кажется, в «Комфорт-Инн» на Броуд-стрит.
Некоторое время мы шли молча, потом я пробормотала:
— Думаю, район вокруг моего офиса Дэнни знал неплохо.
— Да, а значит, знал и это место. Отсюда до твоего офиса, наверно, кварталов пятнадцать.
Я замедлила шаг.
— Послушай, может быть, он приехал сюда вечером просто поесть, перед тем как вернуться домой? Мы ведь ничего не знаем наверняка. Может, у него была совершенно естественная причина.
Около наших машин стояли несколько патрульных и фургончик службы криминальной экспертизы. Репортеры уже разошлись. Я открыла дверцу «универсала» и села за руль. Марино остался стоять, сунув руки в карманы и глядя на меня с недоверчивым прищуром. Он хорошо меня знал.
— Ты же не собираешься заниматься им сегодня?
— Нет. — Я не видела в этом необходимости, да и изводить себя не намеревалась.
— Но домой ехать не хочешь. Я ведь вижу.
— Есть дела. И чем дольше мы ждем, тем больше можем упустить.
— Куда хочешь заглянуть? — Марино не хуже меня знал, как тяжело бывает на душе, когда убивают твоего коллегу.
— Тут поблизости есть несколько заведений, где можно перекусить. «Милли», например.
— Вряд ли. Дороговато. То же касается и «Патрик Генри», и большинства ресторанчиков на Слипе и Шугар-Боттом. Не забывай, деньжат у Дэнни было немного, если только не существовало таких доходов, о которых нам ничего не известно.
— Давай будем исходить из того, что со стороны он не получал ни цента. Предположим, искал такое место, которое находилось бы неподалеку от моего офиса и по пути на Броуд-стрит.
— Есть «По». Он не на Броуд-стрит, но близко к Либби-Хилл-парк. Ну и «Кафе», конечно.
— Я тоже о них подумала.
Когда мы вошли в «По», менеджер как раз выдавал чек последнему посетителю. Прождав довольно долго, мы узнали, что клиентов в этот вечер было мало, и никто из них не подходил под описание Дэнни. Пришлось вернуться к машинам и проехать дальше на восток, в сторону Броуд-стрит, к «Хилл-Кафе» на 28-й улице. Я почувствовала, как участился пульс, — от заведения было рукой подать до той улицы, где нашли мой «мерседес».
Получившее известность благодаря своему чили и «кровавой Мэри», кафе располагалось на углу и на протяжении многих лет оставалось любимым заведением местных копов. Я тоже бывала здесь не раз, обычно с Марино. Типичный городской бар — ни одного свободного столика, колышущаяся пелена дыма, орущий телевизор со старыми клипами Хоуи Лонга. Дайго протирала стаканы за стойкой и, увидев Марино, заулыбалась во весь рот.
— И что это вы наведались сюда так поздно? — спросила она, как будто раньше ничего подобного не случалось. — Где были раньше, когда тут шум поднялся?
— Вот ты мне и расскажи, что за шум? — отозвался Марино, наклоняясь к стойке, чтобы его не слышали остальные. — Как идет бизнес в заведении, где делают лучшие в городе сэндвичи со стейком?
Дайго, гибкая и ловкая чернокожая женщина, пристально посмотрела на меня, словно пытаясь вспомнить, где видела раньше.
— Народу сегодня, как никогда. Я уже с ног валюсь. Могу что-нибудь предложить, капитан?
— Может быть. Узнаешь доктора, а?
Она наморщила лоб, потом в глазах ее мелькнула какая-то догадка.
— Точно. Я вас и раньше тут видела. С ним. Так вы что, женаты? — Дайго рассмеялась, будто ей удалось удачно сострить.
— Послушай, — продолжал Марино, — нас интересует один паренек, который, возможно, заходил сюда сегодня. Белый, стройный, волосы длинные, темные. Симпатичный. Одет в кожаную куртку, джинсы, свитер, кроссовки. На колене — красная скоба. Ему около двадцати пяти, приехал на новом черном «мерседесе» с кучей антенн.
Слушая Марино, Дайго помрачнела, нахмурилась и едва не выронила полотенце. Наверно, ей и раньше приходилось отвечать на вопросы полицейских по поводу разных неприятных дел, и, судя по плотно сжатым губам, она не питала добрых чувств к тем мерзавцам, которым ничего не стоит испортить жизнь приличному человеку.
— Да, знаю, о ком вы говорите, — сказала она.
Мы оба вздрогнули, как если бы рядом выстрелили из пистолета.
— Пришел, думаю, около пяти, было еще довольно рано. Народу почти никого. К ужину еще не подтянулись, несколько человек пили пиво. Как обычно. Сел вон там.
Она указала на освободившийся столик под свисающими стеблями паучника — у дальней стены, рядом с нарисованным на белой штукатурке петухом. Я смотрела туда, где Дэнни ел последний раз в жизни, и думала о том, что он погиб из-за меня. Представляла его — живым, всегда готовым помочь парнем с чистым лицом и длинными блестящими волосами, и мертвым, окровавленным, грязным, распростертым на усеянном мусором склоне холма. Боль пронзила грудь, и я на мгновение отвела в сторону глаза. Потом, собравшись с силами, повернулась к Дайго.
— Он работал у меня, в офисе судебно-медицинской экспертизы. Его звали Дэнни Уэбстер.
Она пристально посмотрела на меня и, поняв, в чем дело, покачала головой.
— Ох… Так это он. Господи. Поверить не могу. В новостях только об этом и говорят, и здесь, у нас, тоже. Это ведь случилось тут, рядом?
— Да.
Дайго посмотрела на Марино.
— Он ведь был совсем еще мальчишкой. Пришел сюда, никому не мешал, съел свой сэндвич, а потом кто-то взял и убил его! Какая подлость! — Она сердито вытерла прилавок. — Как я от этого устала… Понимаете? Люди убивают… просто так, словно это сущий пустяк.
Некоторые из посетителей, наверно услышав, о чем речь, посмотрели в нашу сторону, но не более того. Марино был в форме, он представлял власть, и в его присутствии люди предпочитали заниматься своими делами и не задавать вопросов. Мы подождали, пока Дайго успокоится, успев за это время выбрать столик в углу.
— Что будешь, милая? — спросила она меня, кивком подзывая официантку.
Аппетита не было; я даже думала, что уже никогда больше не смогу есть, и поэтому попросила травяного чаю, но хозяйка даже и слушать об этом не пожелала.
— Вот что я тебе скажу. Возьми-ка моего хлебного пудинга с соусом «Джек Дэниелс», — твердо заявила она, входя в роль доктора. — И чашку крепкого кофе. Капитан? — Она посмотрела на Марино. — Как обычно, дорогой, да? — Ответить он не успел. — Значит, один сэндвич со стейком средней прожарки, жареный лучок и большая порция картошки. А еще он любит кетчуп, горчицу, майонез. Без десерта. Капитан нам нужен живым.
— Не против? — Марино достал сигареты с таким видом, словно только их ему и не хватало, чтобы отправиться в могилу. Дайго тоже закурила и поделилась тем, что еще запомнила, а запомнила она немало, потому что в «Хилл-Кафе» на чужаков всегда обращали внимание. По ее словам, Дэнни пробыл здесь недолго, меньше часа. Пришел и ушел один и, похоже, никого не ждал. Часто посматривал на часы. Заказал «матросский» сэндвич с жареной картошкой и «пепси». Последний в жизни обед обошелся Дэнни Уэбстеру в пять долларов и двадцать центов. Обслуживала его официантка по имени Сисси, которой он дал доллар «на чай».
— И ничто тебя не насторожило? — спросил Марино. — Никаких подозрительных личностей?
Дайго покачала головой.
— Нет, сэр. Только это ведь ничего не значит. Может, какой-то подонок ошивался на улице. Их там полным-полно, искать особенно не надо. Но если кто-то и был, я его не видела. Те, что приходили, не вызывали у меня подозрений.
— Клиентов твоих мы, конечно, проверим, — сказал Марино. — Может, кто машину какую-то заметил, когда Дэнни выходил?
— Чеки у нас есть. — Дайго собрала растрепавшиеся волосы. Большинство из тех, кто тут был, знаем. Мы уже собрались уходить, но у меня оставался еще один вопрос:
— Скажите, Дэнни, когда уходил, что-нибудь взял с собой?
Дайго озадаченно нахмурилась и поднялась из-за столика.
— Сейчас спрошу.
Марино раздавил в пепельнице очередную сигарету. Я обратила внимание, что он сильно раскраснелся.
— Ты в порядке?
Марино утерся салфеткой.
— Да уж больно здесь душно.
— Взял с собой чипсы, — сообщила, возвратившись, Дайго. — Сисси говорит, что сэндвич и салат он съел, а картошка почти вся осталась, и она ему завернула. Потом он еще подошел к кассе и купил жевательную резинку.
— Какую именно?
— «Дентин». Точно, «дентин».
Мы вышли на улицу. Марино расстегнул верхнюю пуговицу белой форменной рубашки и сдернул галстук.
— Черт. Иногда я так жалею, что ушел из детективов. — Раньше он всегда носил штатское. — И плевать, смотрит кто или нет. Я сейчас ноги протяну.
— Ты серьезно? Если что, скажи.
— Не волнуйся, док, лечь на твой стол я еще не готов. Просто переел.
— Конечно, переел. И куришь слишком много. Вот так люди и гонят себя к моему столу. Но только не вздумай умирать — я от этого уже устала.
Мы подошли к моему «универсалу», и он, остановившись, уставился на меня так, словно знал, что я чего-то недоговариваю.
— Все хорошо?
— А ты как думаешь? Дэнни работал у меня. — Рука дрожала, и я едва не выронила ключ. — Милый, приятный парень. Всегда старался сделать как лучше. Пригнал мою машину из Вирджиния-Бич, потому что это я его об этом попросила. А кончилось все тем, что ему снесли полголовы. Как, по-твоему, я должна себя чувствовать?
— Ну, мне показалось, ты за это себя винишь.
— А может, есть за что?
Мы стояли в темноте, глядя друг на друга.
— Не за что. Ты ни в чем не виновата. Виноват тот гад, что курок спустил. Ты тут ни при чем. Но я на твоем месте чувствовал бы себя так же.
— Господи, — пробормотала я.
— Что такое? — Марино мгновенно напрягся и оглянулся, словно заметил что-то.
— Его пакет. Куда он подевался? В моем «мерседесе» пакета не было. По крайней мере, я ничего такого не видела. И обертки от «дентина» тоже не было.
— Черт, а ты права. И возле машины ничего такого я не заметил. И на склоне тоже.
Оставалось только одно место, где никто ничего не искал, — на улице возле ресторана. Мы с Марино снова взяли фонарики. На Бонд-стрит не нашли ничего, но на 28-й удача все же улыбнулась нам. Небольшой белый пакет лежал возле бордюра. Во дворе ближайшего дома громко залаяла собака. Судя по всему, Дэнни припарковался как можно ближе к «Хилл-Кафе», в тени зданий и деревьев.
— У тебя в сумочке пары ручек или карандашей не найдется? — спросил Марино, опустившись на корточки и рассматривая находку.
Порывшись в сумочке, я подала ему ручку и расческу с длинной ручкой. Пользуясь этими незамысловатыми инструментами, Марино осторожно, не притрагиваясь к бумаге, раскрыл пакет. В нем лежали завернутые в фольгу холодные чипсы и обертка от жевательной резинки «дентин». Мы как будто услышали их короткую, трогательную и страшную историю. Дэнни встретили здесь по пути от кафе к моей машина. Может быть, кто-то выступил из тени и вынул оружие, когда он открывал дверцу. А потом его заставили сесть за руль и переехать на соседнюю улицу, откуда Дэнни, уже пешком, отправился к далекому лесному склону, где встретил свою смерть.
— Кто бы заткнул этого чертова пса, — проворчал Марино, выпрямляясь. — Не ходи никуда, подожди здесь. Я сейчас вернусь.
Он перешел через улицу к своей машине, открыл багажник и через минуту возвратился с большим коричневым пакетом из плотной бумаги, которые в полиции использовали для хранения улик. Я подержала пакет, а Марино, орудуя ручкой и расческой, опустил в него нашу находку.
— Надо бы сдать на склад хранения вещественных улик, но они там продукты принимают неохотно. Да и холодильника у них нет.
Улица опустела, и наши шаги отдавались глухим эхом.
— Да тут морознее, чем в холодильнике, — проворчал Марино. — Если на пакете и есть какие-то отпечатки, то, наверное, только Дэнни. Но в любом случае отнесу в лабораторию, пусть проверят. — Он положил пакет в багажник, где, как я знала, частенько держал улики и раньше. Нежелание Марино следовать установленным в управлении правилам распространялось не только на ношение формы.
Я оглядела темную улицу с припаркованными по обе стороны автомобилями.
— Что бы ни случилось, началось это именно здесь.
Марино промолчал, потом, тоже оглядевшись, спросил:
— Думаешь, причина — твой «бенц»?
— Не знаю.
— Могло быть и ограбление. У кого такая машина, того считают богачом.
На меня снова накатило чувство вины.
— Я все-таки думаю, что он встретился с кем-то, кого хотел подвезти.
— Может, нам всем будет легче, если думать, что он с самого начала замышлял что-то нехорошее, — сказала я. — Может, тогда мы будем винить его самого.
Марино молча посмотрел на меня, потом произнес:
— Поезжай-ка домой, док, да отдохни. Хочешь, я тебя провожу?
— Спасибо. Не надо. Все будет хорошо.
Но хорошо не получалось. Дорога домой оказалась длиннее и темнее, и у меня все получалось как-то неловко и неуклюже. Я не сразу смогла опустить стекло дорожного автомата, с трудом нашла мелочь для оплаты, а когда промахнулась жетоном и кто-то, ехавший позади, просигналил, вздрогнула. Мне было так плохо… Я пыталась придумать, что может успокоить меня, но даже мысль о виски не принесла облегчения.
Я вернулась домой около часа ночи. Охранник, открывший ворота, был хмур. Он, наверное, тоже слышал о случившемся, но спрашивать меня ни о чем не стал. У дома меня поджидал сюрприз — на дорожке стоял «субурбан» Люси.
Люси не спала и лежала, растянувшись и укрыв ноги одеялом, на диване в гостиной. На экране телевизора Робин Уильямс развлекал гостей своей программой в «Метрополитен».
— Что случилось? — спросила я, садясь на стул. — Как здесь оказалась твоя машина?
Люси посмотрела на меня поверх очков, которые надевала для чтения. Сейчас она читала какое-то руководство, изданное ФБР для своих сотрудников.
— Тебе позвонили на автоответчик. Тот парень, что приехал на моей машине, не нашел в офисе твоего помощника. Как его… Дэнни, да? Вот он и позвонил сюда. Я объяснила, как сюда добраться, а потом мы с ним встретились возле будки охранника.
— Но что случилось? — снова спросила я. — Я не знаю даже, как его зовут. Предполагалось, что это будет какой-то знакомый Дэнни. Дэнни ехал на моем «мерседесе», и мы договорились, что они оба оставят машины во дворе моего офиса и… — Я не договорила. — Ты вообще знаешь, что происходит? Понимаешь, почему я так поздно вернулась домой?
Люси взяла пульт и выключила телевизор.
— Знаю только, что тебя вызвали по какому-то делу. Ты сама так сказала, когда уходила.
Я рассказала ей обо всем. О том, кто такой Дэнни и как он погиб. О моей машине. И обо всем остальном.
— Ты хотя бы представляешь, кто тот человек, который приехал на твоей машине?
— Нет. Я ничего о нем не знаю. — Люси села. — Обычный парень, латинос, зовут его Рик. В ухе серьга, волосы короткие. На вид года двадцать два — двадцать три. Очень вежливый, приятный.
— Где он сейчас? Ты ведь не просто забрала у него машину?
— Нет, конечно. Я отвезла его на автобусную станцию. Джордж подсказал, как туда доехать.
— Джордж?
— Дежурный охранник. Было, наверно, около девяти.
— Значит, Рик вернулся в Норфолк.
— Я не знаю, что он сделал. Пока мы ехали, Рик говорил, что Дэнни обязательно должен появиться. Он определенно ничего не знал.
— Господи. Пусть бы он вернулся в Норфолк. Лишь бы не отправился разыскивать Дэнни. — Я вздохнула. — Будем надеяться, что его там не было.
Я представила, как Люси едет куда-то с незнакомцем, и поежилась от страха. Я снова видела голову Дэнни. Снова чувствовала под скользкими от крови перчатками раздробленные кости.
— Рик под подозрением? — спросила Люси.
— В данный момент, думаю, наравне со всеми.
Я подошла к бару и сняла трубку. Марино только-только вернулся и, едва услышав меня, выпалил:
— Мы нашли гильзу.
— Отлично. Где?
— Если встать на тропинку, что идет от туннеля, лицом вниз, то справа, футах в десяти, в кустах. Там, где появляются первые следы крови.
— Значит, выбрасыватель должен быть справа.
— Похоже, что так, если только Дэнни и убийца не шли по тропинке спиной вперед. Подонок намеревался именно убить парня, стрелял из сорок пятого. Патрон от «винчестера».
— Послушай, Марино, Люси встречалась сегодня с другом Дэнни.
— С тем парнем, что пригнал ее машину?
— Да. — Я пересказала ему то, что узнала от племянницы.
— Тогда кое-что проясняется. Эти двое ехали не вместе, но Дэнни заранее объяснил приятелю, где они встретятся, и дал номер телефона.
— Кто-нибудь может поискать этого Рика, пока он еще не пропал? Может быть, перехватить его на автовокзале?
— Позвоню в Норфолк. Звонить все равно пришлось бы — кому-то надо сходить к Дэнни домой, поставить в известность его родных. Не дело, если они узнают о происшествии из новостей.
— Его семья живет в Чесапике, — сказала я, уже понимая, что и мне самой нужно будет поговорить с ними.
— Вот дерьмо, — выругался Марино.
— Только не говори ничего детективу Рошу. И, вообще, его бы лучше не подпускать к родным Дэнни.
— Об этом не беспокойся. И, кстати, тебе бы надо связаться с доктором Мантом.
Я набрала номер его матери в Лондоне и, не дождавшись ответа, оставила сообщение с просьбой срочно позвонить. Положив трубку, я возвратилась к дивану и села рядом с Люси.
— Как дела?
— Посмотрела катехизис, но к конфирмации пока не готова.
— Будем надеяться, этот день однажды настанет.
— И голова болит.
— Сама виновата.
— Ты абсолютно права. — Она потерла виски.
— Почему ты повторяешь одни и те же ошибки? — не удержавшись, спросила я.
— Сама не знаю. Может, из-за того, что постоянно приходится себя контролировать. Все агенты в таком положении. Неделю держатся, а в пятницу срываются.
— Что ж, на этот раз ты, по крайней мере, оказалась в безопасном месте.
— А ты никогда из себя не выходишь, да? — Люси посмотрела мне в глаза. — Я, например, ни разу не видела, чтобы ты потеряла контроль над собой.
— Я просто не хотела, чтобы ты это видела. С твоей матерью такое случалось постоянно, она все время срывалась, а тебе был нужен кто-то, рядом с кем ты чувствовала бы себя в безопасности.
— Ты не ответила на мой вопрос, — не отставала Люси.
— Ты имеешь в виду, напивалась ли я когда-нибудь?
Она кивнула.
— Гордиться тут нечем. — Я поднялась. — Пойду спать.
— Так что, больше одного раза? — бросила мне вслед племянница.
Я остановилась в дверях. Повернулась.
— Люси, за свою долгую, нелегкую жизнь я много чего сделала. И я никогда не судила о тебе по тому, что делала ты. Меня беспокоит, что ты сама можешь пострадать из-за своего поведения. — Я снова мысленно отругала себя за то, что не смогла выразиться четче и определеннее.
— Ты и сейчас беспокоишься?
Я улыбнулась.
— И буду беспокоиться. До конца жизни.
Я прошла к себе и закрыла дверь. Положила на кровать «браунинг». Приняла таблетку «бенадрила», без которой не смогла бы сомкнуть глаз.
Проснувшись на рассвете, я обнаружила, что уснула с включенной лампой и последним номером «Журнала Американской ассоциации юристов» на коленях.
Я встала, вышла в холл и увидела, что дверь в комнату Люси открыта, а ее постель не разобрана. В гостиной, на диване, тоже никого не было. Я поспешила в столовую и выглянула в окно. На траве и брусчатке лежал иней. «Субурбана» на месте не было.
— Люси, — пробормотала я, словно она могла услышать. — Черт бы тебя побрал, Люси.
