16
Ранним утром следующего дня густой туман еще лежал под моими окнами. Квантико непривычно притих. Не слышно было даже выстрелов на стрельбище, как будто все морпехи еще спали. Выйдя из комнаты, я направилась к лифтам и на полпути услышала, как щелкнул замок соседнего номера.
Я нажала кнопку вызова и, оглянувшись, увидела двух неброско одетых женщин-агентов, сопровождавших темнокожую женщину, смотревшую на меня так, словно мы уже встречались. В дерзких темных глазах Лорен Маккомб горел огонь, в крови бушевала гордость, как будто это и были те источники, что питали ее силы и обеспечивали успех всех ее начинаний.
— Доброе утро, — бесстрастно произнесла я.
— Доброе утро, доктор Скарпетта, — без улыбки ответила одна из сопровождающих. Вчетвером мы вошли в кабину.
Пока лифт спускался, никто не произнес ни слова. Я ощущала несвежий запах, исходивший от той, которая научила Джоэла Хэнда делать бомбу. На ней были выцветшие облегающие джинсы, кеды и длинная белая блузка, под которой угадывалось крепкое, гибкое тело, вероятно, и подвигнувшее Теда Эддингса к фатальной ошибке. Я стояла за спиной Маккомб и агентов и видела только часть ее лица. Она смотрела прямо перед собой, то и дело облизывая губы, а я никак не могла дождаться, когда же откроются двери.
Молчание было таким же густым и давящим, как и белый туман под окном. Наконец кабина остановилась на первом этаже. Я нарочно задержалась, наблюдая, как агенты ведут арестованную через вестибюль, старательно избегая малейшего контакта с ней. Они прошли по длинному коридору, вышли из здания и свернули на одну из бесчисленных дорожек, но, прежде чем скрыться из виду, Лорен Маккомб обернулась и снова посмотрела на меня. Наши взгляды встретились, а потом она шагнула за угол, сделав первый шаг к длинному, как я надеялась, путешествию в страну несвободы.
Поднявшись по ступенькам, я вошла в кафетерий, украшенный свисавшими со стен флагами штатов. Уэсли уже сидел в уголке, под полотнищем Род-Айленда.
— Видела сейчас Лорен Маккомб, — сказала я, ставя на стол поднос.
Он взглянул на часы.
— Ее будут сегодня допрашивать.
— Думаешь, сможет рассказать что-то полезное?
— Нет. Уже поздно. — Он пододвинул солонку и перечницу.
Я съела болтунью из белков и сухой тост и выпила чашку черного кофе, наблюдая за тем, как новички-агенты и полицейские-курсанты Национальной академии расправляются с омлетами и вафлями. Некоторые делали сэндвичи с беконом и колбасой, и мне подумалось, как скучно стареть — ничего такого уже не хочется.
— Пора. — Я взяла поднос. Иногда еда не стоит даже того, чтобы ее есть.
— Подожди, я еще не закончил, — запротестовал Бентон.
— Ты уже съел мюсли.
— Может, я хочу еще.
— Не хочешь.
— Я думаю.
— Хорошо. — Я смотрела на него, ожидая, что же он скажет.
— Насколько важна эта «Книга Хэнда»?
— Очень важна. Отчасти вся эта история началась с того, что Дэнни, скорее всего, отдал один экземпляр Эддингсу.
— Почему, по-твоему, это важно?
— Ты же профайлер, ты и сам должен знать. Там сказано, как им надлежит себя вести. Следуя заповедям Книги, они становятся предсказуемыми.
— Ужас!
В девять часов мы прошли мимо стрельбищ к лужайке площадью примерно в пол-акра, где члены КСЗ проводили обычно свои тренировки. Сегодня никого из них видно не было — все, за исключением нашего пилота, Уита, отбыли в Олд-Пойнт. Как всегда молчаливый, Уит уже стоял в черном летном костюме рядом с бело-голубым «Белл-222», двухмоторным вертолетом, также принадлежащим энергокомпании.
— Привет, — кивнул ему Уэсли.
— Доброе утро, — поздоровалась я.
Внутри обнаружилось четыре сиденья. Второй пилот внимательно изучал карту. Сенатор Лорд целиком погрузился в чтение, сидевшая напротив него генеральный прокурор тоже просматривала какие-то бумаги. Сюда их доставили из Вашингтона, и оба выглядели так, словно не спали несколько ночей.
— Здравствуйте, Кей, — не поднимая головы, приветствовал меня сенатор. Он был в темном костюме и белой рубашке с тугим крахмальным воротничком и темно-красным галстуком. В манжетах — запонки. В отличие от него, Марша Градецки оделась просто: голубая юбка и жакет, в качестве украшения — жемчуг. Это была твердая, решительная дама, с лицом приятным для тех, кому по вкусу сильные, динамичные женщины. Карьера ее началась в Вирджинии, но знакомы мы не были.
Пока вертолет набирал высоту, поднимаясь в ясное голубое небо, Уэсли представил нас друг другу. Мы пролетели сначала над желтыми школьными автобусами, пустыми в это время дня, потом над постройками, быстро сменившимися болотами с силками на уток и растянувшимися на десятки акров лесами. Солнечные лучи скользили по макушкам деревьев, а когда вертолет полетел над рекой Джеймс, по воде заскользило его бесшумное отражение.
— Через минуту будем пролетать над губернаторской площадкой, — произнес Уэсли. Друг друга мы слышали и без головных телефонов, которые требовались только для обращения к пилотам. — Участок принадлежит компании «Энергия и свет», и там живет Бретт Уэст, вице-президент, отвечающий за оперативную деятельность. Дом оценивается в девятьсот тысяч долларов. — Он немного помолчал, а когда все посмотрели вниз, добавил: — Сейчас увидим. Вон оно, строение из красного кирпича с бассейном и баскетбольным кортом.
Кроме красного здания, на территории участка разместилось довольно много внушительных домов с бассейнами, спортивными площадками и зелеными насаждениями. Мы увидели также теннисный и яхт-клуб, где Уэст держал свою яхту.
— И где же сам мистер Уэст? — спросила генеральный прокурор, когда пилоты повернули на север, к месту слияния двух рек, Джеймс и Чикахомини.
— На данный момент его местопребывание неизвестно. — Уэсли продолжал смотреть в иллюминатор.
— Вы полагаете, он замешан в этом деле, — констатировал сенатор.
— Несомненно. Когда энергокомпания приняла решение открыть филиал в Саффолке, они построили его на земле, которую приобрели у фермера по имени Джошуа Хейз.
— Его данными в их компьютерной системе также интересовались, — вставила я.
— Хакер? — спросила Градецки.
— Да.
— Вы ее задержали.
— Задержали. Судя по всему, она встречалась с Тедом Эддингсом, и именно через нее он впутался в эту историю и в результате погиб. — Уэсли нахмурился. — Лично я убежден, что Уэст с самого начала был сообщником Джоэла Хэнда. Полюбуйтесь, вот он, окружной филиал. Бок о бок с лагерем Хэнда.
Окружной филиал представлял собой в первую очередь огромную парковочную площадку с грузовиками, прицепами, бензоколонками и модульными конструкциями с красными буквами «Э&C» на крыше. Мы уже пролетели над площадкой и небольшой рощицей, когда внизу вдруг появился лагерь Хэнда, обнесенный высоким металлическим забором, по которому, если верить слухам, был пропущен электрический ток.
Сам лагерь состоял из множества домиков и бараков и особняка хозяина с высокими белыми колоннами. Но не эти здания беспокоили нас, а деревянные строения, напоминавшие склады, вытянувшиеся вдоль железнодорожного полотна, ведущего к частной погрузочной платформе со стоящими в воде громадными кранами.
— Это не просто склады, — высказала сомнение генеральный прокурор. — Что отсюда вывозят?
— И что сюда привозят? — добавил сенатор.
Я напомнила им о том, что оставил у меня на коврике убийца Дэнни Уэбстера.
— Возможно, именно здесь они держат эти емкости и контейнеры. Постройки достаточно большие, и здесь не обойтись без кранов, грузовиков или поездов.
— В таком случае убийство Дэнни Уэбстера несомненно связано с неосионистами, — сказала мне генеральный прокурор, нервно теребя жемчужное ожерелье.
— По крайней мере, с кем-то, кто бывал на складах, где хранятся контейнеры или, фактически, обедненный уран.
— Получается, этот «кто-то» носил на подошвах обуви частицы урана, сам об этом не зная, — заметил сенатор Лорд.
— Бесспорно.
— Что ж, нужно проводить рейд, а там посмотрим, — сказал он.
— Да, сэр, — согласился Уэсли. — Когда сможем.
— Фрэнк, пока что у нас нет никаких доказательств, — напомнила Градецки. — У нас ничего против них нет. Неосионисты не взяли ответственность на себя.
— Да, я знаю, но нужно же что-то предпринимать. Все это выглядит как-то нелепо. — Лорд выглянул в иллюминатор. — Здесь никого нет, кроме собак. Где все? Я полагаю, ответ очевиден.
В загоне бесновались доберман-пинчеры.
— Господи, — сказал Уэсли, — мне и в голову не приходило, что они все в Олд-Пойнте.
Мне тоже не приходило это в голову.
— Мы считали, что в последние годы неосионисты поддерживали свою численность на определенном уровне, — продолжал Уэсли. — Но, может быть, мы и ошибались. Может быть, здесь оствались только те, кто готовился к операции.
— Включая самого Джоэла Хэнда. — Я посмотрела на Уэсли.
— Мы знаем, что он здесь живет. Думаю, есть основания полагать, что он сейчас там, с теми, кто приехал на автобусе. Возможно, он на станции. Он их лидер.
— Нет, — поправила я. — Их бог.
В салоне повисло молчание.
— Проблема в том, что Хэнд — безумец, — первой нарушила тишину Градецки.
— Нет, — не согласилась я. — Проблема в том, что он — не безумец. Хэнд — носитель зла, что неизмеримо хуже.
— А фанатизм накладывает определенный отпечаток на все, к чему имеет отношение, — добавил Уэсли и, тщательно подбирая слова, продолжал: — Если он там, угроза не только в вывозе радиоактивных материалов. Все это может в любой момент перерасти в катастрофу.
— Не понимаю, почему вы так говорите. — Градецки определенно не желала слышать ничего подобного. — Его намерения вполне ясны.
Я подумала о «Книге Хэнда». Непосвященным было трудно понять, на что способен написавший ее человек. Мы летели над старыми танкерами и транспортными кораблями, называвшимися «мертвым флотом». Они стояли на реке, и со стороны казалось, что вся Вирджиния взята в осаду. В каком-то смысле так оно и было.
— Даже не верится, что я все это вижу, — вздохнула генеральный прокурор, глядя вниз.
— Вы уж лучше поверьте, — язвительно заметил сенатор. — Это вы, демократы, несете ответственность за списание половины военного флота. У нас уже места не хватает для выброшенных кораблей. Разбросаны повсюду, как призраки, и никому нет дела, что они еще могут пригодиться. Пока мы выведем в океан одну из этих старушек, в Персидском заливе все будет решено.
— Фрэнк, ваша точка зрения ясна, — холодно сказала Градецки. — Полагаю, у нас есть на сегодня и другие дела.
Уэсли надел наушники, чтобы поговорить с пилотами. Некоторое время он сидел молча, слушая, вероятно, очередное донесение и глядя на Джеймстаун и застывший на реке паром. Потом он поднял голову и повернулся к нам взволнованным лицом.
— Через несколько минут мы будем в Олд-Пойнте. Террористы по-прежнему отказываются идти на контакт. О потерях ничего не известно.
— Вертолеты, — сказала я.
Все притихли, и через несколько секунд характерный рубящий звук был уже отчетливо слышен в салоне. Уэсли снова вышел на связь.
— Послушайте, черт возьми. ФАА должно было ограничить полеты в этой зоне и… — Он замолчал, слушая. — Категорически нет. Никакой мильной зоны… Да, да… — И снова пауза. — Господи!
Шум усилился.
Четыре вертолета — два «блэк хоука» и два «хьюи» — с ревом пронеслись мимо, и Уэсли расстегнул пристяжной ремень, словно куда-то собрался. Красный от злости, он поднялся, шагнул к другому борту и приник к иллюминатору.
— Сэр, — обратился Уэсли, не поворачиваясь лицом к сенатору и, судя по голосу, едва сдерживая ярость, — вам не стоило вызывать национальных гвардейцев. Мы проводим очень деликатную операцию и не можем, повторяю, не можем допустить вмешательства ни в наши планы, ни в воздушное пространство. Позвольте также напомнить, что здесь распоряжается полиция, а не военные. Это Соединенные Штаты Америки. И…
— Я их не вызывал, — перебил его сенатор, — и с вами мы договаривались об этом.
— Тогда кто? — спросила Градецки, бывшая, формально, высшим начальником Уэсли.
— Возможно, губернатор. — Лорд посмотрел на меня, и я поняла, что сенатор тоже в ярости. — От него такой глупости вполне стоило ожидать — он ведь только о выборах и думает. Свяжите меня с ним. Немедленно.
Сенатор надел наушники и, когда его соединили, заговорил, не стесняясь в выражениях.
— Ради бога, Дик, ты что, спятил? Нет, нет, не корми меня этой чушью. Ты нам мешаешь, и, если твоя инициатива будет стоить еще нескольких жизней, будь уверен, я виновного назову.
Он ненадолго замолчал, и выражение его лица говорило об одном — желании спрятаться. Затем, высказав еще пару соображений относительно происходящего, сенатор распорядился немедленно отозвать Национальную гвардию. Их вертолеты, не успев приземлиться, резко развернулись, перестроились и ушли вверх. Внизу уже показался Олд-Пойнт.
— Прошу прощения, — извинился перед нами Лорд — джентльмен всегда джентльмен.
Сверху были хорошо видны силы, стянутые в Олд-Пойнт — десятки полицейских автомобилей, машин «скорой помощи» и пожарных, фургонов с антеннами и тарелками. Со стороны могло показаться, что все эти люди собрались здесь, чтобы с удовольствием провести чудесный солнечный денек. Уэсли сообщил нам, что место это, так называемый гостевой центр, превращено в командный пункт внешнего периметра.
— Как видите, он расположен более чем в полумиле от станции и главного здания, которое находится вон там. — Он указал рукой в сторону.
— Аппаратная в главном здании? — поинтересовалась я.
— Да. Это трехэтажная постройка из светлого кирпича. Они все там, включая заложников. По крайней мере, мы так считаем.
— Ну, они и должны быть там, если планировали сделать что-то с реакторами. Например, остановить их. Но ведь это уже сделано.
— А что потом? — спросила генеральный прокурор.
— На станции есть еще резервные генераторы, так что электричества хватит. И сама станция тоже обеспечена запасом энергии, — заявил Лорд, известный всем как ярый сторонник атомной энергии.
По обе стороны от станции пролегали два широких канала: один шел от реки Джеймс, второй — от искусственного озера неподалеку. Сейчас огромные территории были заняты не только трансформаторами и линиями электропередачи, но и множеством машин, принадлежавших как заложникам, так и добровольцам, прибывшим им на помощь. Попасть в главное здание незаметно представлялось делом нелегким, поскольку атомные станции с самого начала проектируются с учетом максимальных требований безопасности. Все здесь создавалось таким образом, чтобы не допустить на территорию посторонних, и сейчас, к сожалению, посторонними были мы. К примеру, чтобы проникнуть внутрь через крышу, требовалось просверлить дыры не только в металле, но и в бетоне. Естественно, незаметно проделать такую работу было невозможно.
Наблюдая за Уэсли, я подозревала, что у него зреет план с участием дайверов КСЗ, которые могли бы подобраться к зданию по каналам как со стороны реки, так и озера. В этом случае они вышли бы на расстояние примерно в двадцать ярдов от той самой двери, через которую на станцию попали террористы. Двадцать ярдов… Но как их преодолеть?
Ни с сенатором, ни с генеральным прокурором Уэсли своими задумками пока не делился. Да, они были союзниками и даже друзьями, но еще и политиками. Ни ФБР, ни полиция не желали, чтобы Вашингтон возглавил еще и эту миссию. Правительство и без того наделало достаточно глупостей.
— Видите большой белый автофургон поблизости от главного здания? Это командный пост нашего внутреннего периметра.
— Я думала, это машина службы новостей, — заметила Градецки.
— Оттуда мы пытаемся установить контакт с мистером Хэндом и его командой.
— Каким образом?
— Для начала, я хочу поговорить с ними, — сказал Уэсли.
— Так с ними еще никто не разговаривал? — удивился сенатор.
— Пока — нет, — ответил Уэсли, — они не заинтересованы в переговорах с нами.
Пока «Белл-222» медленно снижался, новые команды уже собрались возле вертолетной площадки через дорогу от гостевого центра. Захватив портфели и сумки, мы торопливо спустились под шум поднимающих ветер лопастей. Мы с Уэсли молча зашагали прочь. Оглянувшись, я увидела сенатора в окружении репортеров. Что касается генерального прокурора, то она уже выступала с какими-то эмоциональными заявлениями.
Первое, что бросалось в глаза в помещении гостевого центра, — это огромное количество мониторов, предназначенных для приезжающих на экскурсию школьников и любознательных граждан. Сейчас ни первых, ни вторых здесь не было, а все пространство было поделено между полицией — местной и штата. Кто-то пил «колу», кто-то подкреплялся фастфудом, примостив картонные тарелки рядом с картами. Глядя на всех этих людей, я невольно спросила себя, сможем ли мы как-то изменить ситуацию?
— Где твой пост? — спросил Уэсли.
— Где-то недалеко отсюда. Я видела с вертолета наш рефрижератор.
Уэсли скользнул взглядом по залу и остановился на двери мужской комнаты, которая в этот самый момент открылась. Марино, покинувший туалет, привычно подтянул брюки. Увидеть его здесь я никак не ожидала, хотя бы по причине его страха перед радиацией.
— Выпью-ка я кофе, — сказал Уэсли. — Кто еще желает?
— Мне двойной, — отозвался Марино.
Я повернулась к нему.
— Вот уж не думала встретить тебя здесь.
— Посмотри, сколько народу собралось. Мы здесь в составе оперативной группы. Каждый участок представляет, по крайней мере, один человек, так что всегда можно связаться со своими и рассказать, какая тут обстановка. А вообще-то меня сюда шеф вытащил. Сказать, что очень рад, не могу. Кстати, видел твоего приятеля Стилса. Могу обрадовать: Роша временно отстранили и лишили содержания.
Я не ответила — мне было сейчас не до Роша.
— Со мной тебе будет чуть полегче, — продолжал Марино.
Я посмотрела на него. Жесткий белый воротничок потемнел от пота, тяжелый кожаный ремень поскрипывал при каждом движении.
— Пока я здесь, буду за тобой присматривать, а ты уж, пожалуйста, не забреди случайно под прицел какого-нибудь идиота. — Он пригладил волосы своей большой, мясистой ладонью.
— Приму твое пожелание к сведению и постараюсь не соваться под прицелы. Надо своих повидать. Ты кого-нибудь встречал?
— Ага. Филдинг вон в том большом трейлере. Жарит себе яичницу в кухне, как будто в лагерь приехал. И рефрижератор тоже тут.
— Да, я знаю.
— Если хочешь, провожу, — нарочито беззаботным тоном предложил Марино.
— Рада, что ты здесь, — сказала я, зная, что он приехал сюда отчасти и из-за меня, хотя и никогда бы в этом не признался.
Уэсли вернулся с картонной тарелкой, на которой стояли пластмассовые стаканчики с кофе и лежало несколько пончиков. Марино тут же завладел своей порцией, а я повернулась к окну.
— Бентон, где Люси?
Он не ответил, и я все поняла. Мои худшие опасения мгновенно подтвердились.
— Кей, у каждого своя работа. — Он посмотрел на меня сочувственно, но твердо.
— Конечно. — Я отставила кофе, потому что нервы уже расшалились. — Пойду проверю, что и как.
— Подожди, — сказал Марино, принимаясь за второй пончик.
— Все будет хорошо.
— Да, обязательно. И я об этом позабочусь.
— Будь осторожна, — предупредил Уэсли. — У них там в каждом окне кто-то есть, и стрельбу могут открыть в любой момент.
Я посмотрела на главное здание и толкнула стеклянную дверь. Марино последовал за мной.
— Где КСЗ? — спросила я.
— Там, где ты их не видишь.
— Не говори загадками, я не в том настроении.
Я не видела ни террористов, ни их жертв, и в какой-то момент все происходящее вдруг показалось мне чем-то ненастоящим, какими-то масштабными учениями. Пожарные машины, рефрижератор, «скорые» служили всего лишь декорациями в этой постановке, и даже аварийные комплекты, разложенные Филдингом в большом белом трейлере, выглядели как-то несерьезно. Он открыл синий армейский контейнер со штампом ОГСЭ, и я обнаружила там все необходимое, от игл до желтых мешков, предназначенных для хранения личных вещей умерших.
Мой заместитель посмотрел на меня так, словно я никуда не уезжала и все время была здесь.
— Не знаете, где колышки?
— Должны быть в отдельных ящиках, вместе с топориками, плоскогубцами и стяжками.
— Где они, я тоже не знаю.
— А желтые мешки для тел? — спросила я, оглядывая ящички и коробки, сложенные в трейлере.
— Похоже, придется получать все у ФАУЧС, — сказал он, имея в виду Федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях.
— А где они? — поинтересовалась я, потому что найти представителей нужной службы в этой сумятице, среди сотен людей, казалось невозможным.
— Как выйдете, их трейлер будет слева, рядом с ребятами из Форта Ли. Кстати, освинцованные костюмы тоже у них.
— Будем надеяться, что они нам не понадобятся.
— Есть новости о заложниках? — спросил Филдинг у Марино. — Известно, сколько их еще там осталось?
— Точных сведений нет, потому что мы не знаем, сколько сотрудников находилось в здании. Смена была маленькая, на что они, наверное, и делали ставку. Тридцать два человека вышли. Мы полагаем, что осталось еще около дюжины. Сколько из них живы, тоже неизвестно.
— Господи. — Филдинг сердито покачал головой. — Будь моя воля, расстрелял бы всех на месте.
— Да, тут я с вами спорить не стану, — согласился Марино.
— На данный момент, — обратился ко мне Филдинг, — мы можем принять пятьдесят тел. Это максимум, потому что морг в Ричмонде уже переполнен. Придется обращаться к коллегам.
— Дантисты и рентгенологи наверняка тоже мобилизованы, — предположила я.
— Верно. Дженкинс, Вернер, Силверберг, Роллинс. Все в полной готовности.
Я уловила запах яичницы с беконом, но так и не поняла, хочу ли есть или меня тошнит.
— Если понадоблюсь — на связи. — Я открыла дверцу и спустилась на улицу.
— Не так быстро, док, — пожаловался Марино.
— Ты уже проверил мобильный командный пункт? Большой сине-белый фургон? Я его видела, когда мы летели.
— Думаю, нам туда идти не стоит.
— Я все-таки пойду.
— Док, это внутренний периметр.
— Там КСЗ.
— Только предупреди сначала Бентона. Понимаю, ты ищешь Люси, но головы-то терять не надо.
— Голова у меня на месте, и да, я ищу Люси. — Злость на Уэсли росла с каждой минутой.
Марино взял меня за локоть. Мы посмотрели друг на друга с прищуром, словно каждому в глаза светило солнце.
— Док, послушай меня. То, что здесь происходит, — не личное дело. Всем наплевать, что Люси твоя племянница. Она, черт возьми, агент ФБР, и Уэсли не обязан отчитываться перед тобой за все, что она делает.
Я ничего не сказала, и он тоже, потому что мы оба знали правду.
— Так что не злись на него. — Марино все еще не отпускал мою руку. — Хочешь, скажу? Мне это тоже не нравится. Если с ней что-то случится, я этого не вынесу. И мне страшно так, как всю жизнь не было. Но у меня есть работа, и у тебя она тоже есть.
— Она на внутреннем периметре.
Он помолчал, потом осторожно потянул меня за рукав.
— Пошли, док. Потолкуем с Уэсли.
Потолковать с Бентоном, однако, не получилось. Войдя в гостевой центр, мы увидели, что он разговаривает по телефону. Судя по спокойно-холодному тону и напряженной позе, речь шла о чем-то серьезном.
— До моего прихода ничего не предпринимать. Крайне важно, чтобы они знали: я уже иду, — медленно и четко говорил он. — Нет, нет, нет. Не делайте этого. Воспользуйтесь мегафоном, но не приближайтесь. — Он взглянул на нас с Марино. — Стойте на своем. Передайте, что тот, кто придет, принесет телефон. Да, так.
Уэсли повесил трубку и направился к двери. Мы поспешили за ним.
— Что, черт возьми, происходит? — спросил Марино.
— Они пожелали выйти на связь.
— И как они это сообщили? Прислали письмо?
— Один из них прокричал это в окно. У них там неспокойно.
Мы прошли мимо вертолетной площадки. Вертолета уже не было, сенатор и генеральный прокурор давно улетели.
— Значит, телефона у них нет? — удивилась я.
— Мы отрезали все линии в этом здании. Теперь им нужен телефон, хотя раньше они и без него прекрасно обходились.
— Что-то случилось, — сказала я.
— Я тоже так думаю, — запыхавшись, проворчал Марино.
Уэсли промолчал, но я видела, что он весь ушел в себя. Такое случалось с ним нечасто. Узкая дорожка провела нас через людское море. Впереди уже маячило главное здание станции. Мобильный командный пункт сиял под солнцем. При желании я могла бы запустить в него камнем.
Я ни на секунду не сомневалась, что нас держат на прицеле, и кто-то в любой момент может спустить курок, если они решат убрать нас поодиночке. Окна, из которых за нами наблюдали, были открыты, но никаких фигур за сетками разглядеть не удавалось.
Мы подошли к фургону, где в окружении десятка полицейских и агентов в штатском стояла Люси. Мое сердце едва не остановилось. Она была в черных брюках и ботинках, с двумя перчатками на руках. Рядом расположился Тото, и его короткая, толстая шея соединялась с катушкой волоконно-оптического кабеля, которого, как мне показалось, вполне хватило бы для того, чтобы дотянуться до Северной Каролины.
— Ресивер лучше закрепить лентой, — говорила моя племянница людям, которых не видела, потому что на глазах у нее были очки со встроенной станцией управления.
— У кого лента?
— Держи.
Мужчина в черном комбинезоне порылся в ящике с инструментами и бросил кому-то рулон клейкой ленты. Поймавший ее оторвал полоску и прикрепил ресивер к обыкновенному черному телефону, стоявшему в коробке, которую надежно держал в своих «руках» робот.
— Люси, — заговорил Уэсли, — это Бентон. Я здесь.
— Привет, — сказала моя племянница, и я поняла, как сильно она волнуется.
— Как только ты передашь им телефон, я сразу же начну с ними разговаривать. Хочу, чтобы ты знала, что я буду делать.
— Мы готовы? — спросила она, не догадываясь о моем присутствии.
— Начинаем, — сдержанно сказал Уэсли.
Люси тронула кнопку на перчатке, и Тото мгновенно ожил, внутри у него что-то негромко зажужжало, а один глаз под сводчатым лбом повернулся, словно настраивая фокус. Люси нажала другую кнопку, и голова робота описала полукруг. Люди, столпившиеся вокруг, притихли, с изумлением наблюдая за ожившим творением моей племянницы. Тото двинулся вперед на своих резиновых гусеницах, держа перед собой коробку с телефоном. Катушка закрутилась, и кабель пополз по земле вслед за роботом.
Люси вела его, как дирижер ведет оркестр, вытянув руки и совершая мягкие, плавные движения. Робот благополучно катился по усыпанной гравием дорожке и траве, а вскоре удалился на такое расстояние, что одному из агентов пришлось раздавать наблюдающим полевые бинокли. Достигнув бетонных ступенек, ведущих к стеклянной двери в главное здание, Тото остановился, и Люси медленно перевела дыхание, словно говоря своему металлическому другу, что не оставила его, что по-прежнему рядом. Она нажала еще одну кнопку, и руки-захваты удлинились и опустили коробку на вторую ступеньку.
Дальше робот не пошел, зато все мы увидели, как стеклянная дверь открылась и из нее вынырнул бородатый мужчина в хаки и свитере. Схватив телефон, он мгновенно ретировался.
— Хорошая работа, — похвалил Уэсли, и я услышала в его голосе нотки облегчения. — А теперь, черт возьми, звоните, — добавил он, обращаясь уже не к кому-то из нас, а к захватчикам. — Люси, будешь готова, вступай.
— Есть, сэр, — отозвалась она, отправляя Тото в обратный путь.
Марино, Уэсли и я поднялись в мобильный командный пункт. Стены здесь были обтянуты серой и синей тканью, между сиденьями стояли столики. В задней части имелись кухонька и душевая, окна покрыты тонировкой. Радио и компьютерное оборудование группировалось в передней части, все пять настенных телевизоров были настроены на разные новостные каналы и передавали разные картинки. Мы еще шли по проходу, когда зазвонил красный телефон. Звонил он настойчиво и требовательно, и Уэсли поднял трубку.
— Да, — ответил он, нажимая на две кнопки — записи и громкой связи.
— Нам нужен доктор. — Судя по голосу, говорил белый мужчина, южанин. Дышал он тяжело.
— Хорошо, но этого мало. Дайте больше информации.
— Не дури мне мозги! — заорал незнакомец.
— Послушайте, — спокойно продолжал Уэсли. — Мы вас дурить не собираемся, ясно? Мы хотим помочь, но мне нужно знать более подробную информацию.
— Парень свалился в бассейн и теперь вроде как в коме.
— Кто он?
— Какая тебе, на хрен, разница?
Уэсли замялся.
— Он умирает, а у нас тут все подключено. Понял? Если ничего не сделаете, взорвем к черту всю эту лавочку!
Мы понимали, что он имеет в виду, так что задавать лишних вопросов Уэсли не стал. С Джоэлом Хэндом что-то случилось, и мне не хотелось даже думать, на что будут способны его последователи, если их лидер умрет.
— Он может передвигаться в воде? — спросил Уэсли.
— Он не умеет плавать! К тому же он вообще не двигается, черт побери!
— Давайте я уточню кое-что. Он что, утонул?
— Слушай. Вода радиоактивная. В ней эти штуки… топливные сборки. Ясно тебе?
— Он был внутри реактора?
Незнакомец опять закричал:
— Да заткнись ты со своими идиотскими вопросами! Лучше пришли кого-нибудь помочь. Он умирает. Все умирают. Доходит?
В трубке сухо треснул выстрел.
Все застыли. Где-то на заднем фоне прозвучал крик. Сердце бешено колотилось о ребра.
— Протянешь еще минуту, — произнес знакомый голос, — умрет еще один.
Я шагнула к телефону и, прежде чем меня успели остановить, сказала:
— Я — врач. Мне нужно знать, что именно произошло и когда он упал в реакторный бассейн.
Тишина. Потом я услышала:
— Я только знаю, что он едва не утонул. Мы его вытащили, пытались откачать, но он уже был без сознания.
— Он глотнул воды?
— Не знаю. Может быть. Изо рта немного вылилось. — Говоривший занервничал. — Но если вы, леди, не сделаете что-нибудь, я превращу Вирджинию в пустыню!
— Я помогу. Но прежде должна задать еще несколько вопросов. В каком он сейчас состоянии?
— Я же сказал. Он вырубился. Как будто в коме.
— Где он находится?
— В комнате, с нами. — Голос снова завибрировал от эмоций. — Он ни на что не реагирует, как мы ни стараемся.
— Я принесу лед и медикаменты. Но только за один раз я все не принесу. Придется заходить к вам несколько раз.
— Если только вы не из ФБР! — Незнакомец снова едва не сорвался на крик.
— Я — врач. Здесь много медработников. Итак, я приду и помогу, но только при условии, что вы не создадите мне проблем.
Он промолчал.
— Ладно. Но вы придете одна.
— Донести медикаменты мне поможет робот. Тот, что принес вам телефон.
Он положил трубку, и я тоже. Уэсли и Марино смотрели на меня так, словно я только что совершила самоубийство.
— Исключено, — сказал Уэсли. — Господи, Кей! Ты что, рехнулась?
— И никуда ты не пойдешь, — вступил Марино. — А понадобится, я тебя в камеру посажу.
— Так нужно, — спокойно сказала я. — Он умирает.
— Именно поэтому ты и не должна туда идти, — воскликнул Уэсли.
— У него лучевая болезнь. Спасти уже нельзя. Жить ему осталось недолго, а что за этим последует, можно только гадать. Не исключено, что они действительно все взорвут. Неужели вы не понимаете? — Я обвела взглядом Марино, Уэсли и командира КСЗ. — Я читала их Книгу. Он — их мессия. Они не повернутся и уйдут, когда его не станет. Они доведут дело до конца. Все это закончится, как ты и говорил, массовым самоубийством и невероятной катастрофой.
— Мы не знаем этого наверняка, — возразил Уэсли.
— Хочешь рискнуть?
— А если он очнется? — вмешался Марино. — Хэнд узнает тебя и скажет им, кто ты такая. Что потом?
— Он не очнется.
Уэсли уставился в окно. В фургоне не было жарко, но он выглядел так, словно провел день под горячим летним солнцем. Мокрая рубашка прилипла к спине, на лбу выступили бисеринки пота. Он не знал, что делать. У меня была идея, а другой никто не предлагал.
— Слушай меня, — сказала я. — Я не могу спасти Джоэла Хэнда, но смогу убедить их в том, что он не умер.
Все уставились на меня.
— Что? — спросил Марино.
— Он вот-вот может умереть. Мне нужно как можно скорее попасть туда и выиграть для вас немного времени.
— Но мы не можем туда войти.
— Может быть, что-то придумаете, пока я буду там. Попробуем использовать робота. Вы запустите его и на время отвлечете их, а сами попытаетесь проникнуть другим путем. У вас для этого есть все необходимое.
Уэсли хмурился. Марино выглядел несчастным. Я понимала, что они чувствуют, но знала, что необходимо действовать. В ближайшей «скорой помощи» мне дали медикаменты, кто-то принес лед, и мы с Тото, которым снова управляла Люси, тронулись в путь. Робот нес пятьдесят фунтов льда, я тащила сундучок с медикаментами. Как ни в чем не бывало, мы подошли к двери главного здания атомной станции. Я не думала о тех, кто наблюдает за мной через прицел, не думала о взрывчатке и даже о барже с грузом, который мог помочь Ливии построить собственную атомную бомбу.
Дверь открыли сразу. Нас встретил тот же бородатый, что принимал Тото с телефоном.
— Входите, — грубовато бросил он, указывая путь дулом автомата.
— Помогите со льдом, — попросила я.
Он недоверчиво, словно перед ним стоял готовый к прыжку питбуль, уставился на Тото, обвешанного пятью пакетами. Потом наклонился и взял пакет. Услышав команду Люси, робот разжал механические пальцы. Дверь закрылась. Мы остались в проходной. Разрушений здесь было достаточно. Рентгеновские аппараты и другие сканирующие устройства были перевернуты и изрешечены пулями. На полу тускло поблескивали пятна застывшей крови. Мы прошли по коридору, свернули, и я почувствовала запах трупов еще до того, как увидела убитых охранников, сваленных в ужасную, окровавленную кучу у стены.
Страх поднялся к горлу тошнотворной волной. Мы миновали красную дверь и оказались в помещении, заполненном глухим, пробирающим до костей рокотом. Бородатый что-то говорил, но я его не слышала. На поясе у него висел большой черный пистолет, и мне вспомнился Дэнни, хладнокровно застреленный из такого же оружия. Мы поднялись по красной решетчатой лестнице. Я старалась не смотреть вниз, боясь головокружения. Пройдя еще немного, мы остановились перед массивной металлической дверью, исписанной предупреждениями. Мой провожатый набрал код. Лед уже начал таять, и капли падали на пол.
— Делайте все необходимое, — словно из тумана донесся до меня голос бородатого. Мы вошли в аппаратную, и он подтолкнул меня прикладом в спину. — Понятно?
— Да.
В помещении было человек одиннадцать или двенадцать, все в слаксах и свитерах или куртках, все с оружием, полуавтоматическим и автоматическим. Злые и обеспокоенные, они не обращали внимания на сидевших у стены заложников. Руки им связали впереди, на головы натянули наволочки от подушек. В прорезях для глаз я видела страх. Под щелями, вырезанными в области рта, виднелись пятна от засохшей слюны. На полу здесь тоже краснели полоски крови, но свежей, и вели они за консоль, куда оттащили последнюю жертву. Сколько еще тел обнаружат здесь потом, и не будет ли среди них и меня? Эта мысль мгновенно пронеслась в моей голове.
— Туда, — приказал мой проводник.
Джоэл Хэнд лежал на спине, накрытый сорванной с окна шторой. Он был бледен, и одежда его еще не просохла после «купания», которое неминуемо должно было убить его, как бы я ни старалась. Я узнала его, скорее, по волосам; лицо постарело и распухло.
— Он давно такой? — обратилась я к бородатому.
— Часа полтора.
Мой провожатый закурил и принялся расхаживать взад-вперед, избегая моего взгляда и нервно теребя ремень автомата, направленного мне в голову. Я поставила на пол сумку с медикаментами, повернулась и посмотрела на него.
— Не цельтесь в меня.
— Заткнись! — Он остановился, сжав кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не ударить меня.
— Вы сами меня пригласили, и я пытаюсь помочь. — Глаза у него были словно стеклянные. — Не хотите, чтобы помогла, — тогда стреляйте или дайте мне уйти. Никто из вас ему не поможет. Я попытаюсь спасти ему жизнь и не хочу, чтобы меня отвлекали, целясь в голову.
Не найдясь, что сказать, он прислонился к консоли, кнопок на которой было столько, что хватило бы, чтобы отправить нас на Луну. Судя по видеодисплеям на стенах, оба реактора были остановлены. Вспыхивавшие то и дело красные огоньки оповещали об опасностях, но я не понимала, что это означает.
— Эй, Вутен, полегче, — подал голос один из террористов, закуривая сигарету.
— Давайте откроем пакеты со льдом, — сказала я. — Жаль, что нет тазика, но обойдемся. Здесь много книг и бумаги, соберите побольше. Несите все, что найдете.
Через несколько минут возле меня лежала горка толстенных руководств, груды бумаги и несколько кейсов, принадлежавших, должно быть, захваченным сотрудникам станции. Я устроила вокруг Хэнда что-то вроде прямоугольной ограды, потом обложила его пятьюдесятью фунтами льда, оставив свободными только лицо и руку.
— Это зачем? — Тот, кого звали Вутеном, подошел ближе. Судя по акценту, он был откуда-то с запада.
— Ваш человек получил дозу радиации. Весь его организм сильно подорван, и единственный способ остановить болезнь, — это замедлить все жизненные процессы.
Я открыла сумку, достала иглу и, введя ее в руку умирающего Хэнда, закрепила клейкой лентой. Потом соединила с капельницей, в которой был самый обычный солевой раствор, безобидный и ровным счетом ни на что не влияющий. Капля за каплей потекли в остывающее подо льдом тело.
Жизнь едва теплилась в Хэнде, и сердце мое тревожно стучало, когда я оглядывала этих усталых, потных мужчин, веривших в то, что человек, которого я якобы спасала, их бог. Один из них снял свитер, под которым оказалась почти серая нижняя рубашка, прохудившаяся от многолетних стирок. Некоторые отпустили бороды, другие давно не брились. Были ли у них жены и дети? Я подумала о барже на реке и о том, что могло происходить сейчас в других частях станции.
— Извините, — произнес дрожащий женский голос. — Мне надо в туалет.
— Маллен, отведи ее. Нам здесь только дерьма не хватает.
— Извините, но мне тоже надо, — произнес другой, уже мужской голос.
— И мне.
— Ладно, води их по одному, — смилостивился Маллен, еще молодой, крупный мужчина.
Теперь я знала кое-что, что было неизвестно ни полиции, ни ФБР. Неосионисты не собирались никого отпускать. Мешки на голову надевают в тех случаях, когда хотят убить. Расстреливать людей, у которых нет лиц, легче. Я достала из сумки еще пакетик с соляным раствором и ввела в капельницу следующие пятьдесят миллилитров — осторожно и бережно, словно давала умирающему некое чудесное снадобье.
— Как он? — громко спросил один из террористов, когда Маллен повел в туалет очередного заложника.
— На данный момент состояние стабилизировалось, — солгала я.
— И когда ж он очнется? — спросил другой.
Я измерила пульс, который почти не прощупывался. Внезапно какой-то человек опустился на пол рядом со мной и приложил палец к шее Хэнда. Потом, разбросав лед, приник к его груди. И наконец, выпрямившись, обжег меня полным ненависти и страха взглядом.
— Я не слышу пульса!
— Вы и не должны его слышать. Сейчас важно поддерживать больного в гипотермическом состоянии, чтобы остановить разрушение сосудов и органов. Я даю ему сильную дозу диэтилентриаминпентауксусной кислоты, и не волнуйтесь, пожалуйста, — он жив.
Мужчина с дикими глазами поднялся и шагнул ко мне, держа палец на спусковом крючке автомата.
— Откуда нам знать, что ты нас не дуришь? А может, делаешь ему хуже?
— Знать этого вы не можете, — стараясь не выказывать эмоций, ответила я. Мой последний день настал, и я, доверившись судьбе, уже не испытывала страха. — У вас нет иного выбора — только довериться мне. Я замедлила обмен веществ в его организме, но не ждите, что ваш товарищ скоро придет в себя. Моя задача — поддержать его жизнь.
Он отвел глаза.
— Эй, Медведь, уймись.
— Оставь леди в покое.
Я все еще стояла возле Хэнда на коленях, наблюдая за капельницей. Лед понемногу таял, и вода подтекала под возведенную баррикаду. Время от времени я снимала жизненные показатели, записывала их на листок, делая вид, что занимаюсь важным делом. И все же порой мои глаза устремлялись к окну, я думала о своих товарищах. Около трех часов дня жизненные системы Хэнда начали сдавать одна за другой, как адепты, потерявшие веру в вождя. Джоэл Хэнд умер без единого звука и жеста, и холодная вода продолжала растекаться по комнате маленькими ручейками.
— Мне нужны медикаменты и лед, — произнесла я, выпрямляясь.
— И что потом? — Тот, кого называли Медведем, подошел ближе.
— Рано или поздно его нужно будет отвезти в больницу.
Все промолчали.
— Если не дать необходимые препараты, я больше не смогу ничего для него сделать.
Медведь отошел к столу и, подняв трубку телефона, сказал, что нам требуются лед и медикаменты. Я понимала, что если Люси и ее группа не придумают ничего в ближайшее время, меня, скорее всего, застрелят. Я отодвинулась от лужицы и посмотрела на Хэнда. Как мог этот человек обладать такой властью над огромным количеством людей? Это казалось невероятным, но каждый из тех, кто здесь находился, был готов убить любого за своего лидера. А некоторые, наверное, и убивали.
— Все принесет робот. Я встречу. — Медведь выглянул в окно. — Уже ползет.
— Выйдешь, а тебя подстрелят.
— Пока она здесь, не подстрелят. — Медведь посмотрел на меня безумными, дикими глазами.
— Робот может войти сюда, — сказала я, немало всех удивив.
Медведь рассмеялся.
— Ты ступеньки помнишь? Думаешь, эта жестянка поднимется?
— Ему это вполне по силам, — сказала я, изо всех сил надеясь, что это так.
— Эй, пусть зайдет внутрь, тогда и вылезать никому не придется, — предложил кто-то.
Медведь снова взял трубку.
— Пусть робот занесет все в аппаратную. Мы не выйдем. — Он бросил трубку, так и не поняв, что сделал.
Я молча помолилась за племянницу, зная, что она чувствует сейчас и что ее ожидает. Что-то холодное врезалось мне в затылок, и я вздрогнула от неожиданности.
— Умрет он — и ты покойница. Поняла, дрянь?
Я не шелохнулась.
— Нам скоро поднимать паруса, так что ты уж постарайся, чтобы он отправился с нами.
— Я сохраню ему жизнь, если буду получать все необходимое.
Он убрал пистолет, и я ввела в капельницу последнюю дозу раствора. По спине катился холодный пот, низ халата, который я надела поверх одежды, начал промокать. Люси, наверное, уже стояла перед командным пунктом, подключенная к своей виртуальной реальности. Я представила, как она шевелит пальцами, как расхаживает, расставив руки, считывая показатели, изучая все особенности местности, все возможные препятствия. Ее телеприсутствие было единственной надеждой на то, что Тото не зацепится за угол или упадет.
Наблюдавшие в окна террористы сообщили, что робот уже поднялся по ступенькам.
— Я бы и сам от такого не отказался, — заметил один из них.
— Ты слишком туп, чтобы им управлять, — ухмыльнулся другой.
— А вот и нет. Этот малыш управляется не по радио. Здесь радио не работает. Ты хоть представляешь, какой толщины здесь стены?
— Пригодится игрушка, дрова носить в непогоду.
— Извините, мне надо в туалет, — снова робко попросил кто-то из заложников.
— Опять? Ну, нет.
От напряжения я не могла пошевелиться. Сейчас что-то должно произойти…
— Черт, хорошо бы окна закрыть, — пожаловался один из террористов. — Я здесь уже замерз.
— Имей в виду, в Триполи такого свежего и чистого ветерка не будет. Так что наслаждайся, пока есть возможность.
Несколько человек рассмеялись, и в этот момент дверь открылась, и в зал вошел человек, которого я прежде здесь не видела. Смуглый, бородатый, в толстой куртке и плотных брюках. С первого взгляда стало ясно, что он очень-очень зол.
— У нас только пятнадцать сборок, — твердо, хотя и с сильным акцентом, заявил он. — Этого мало. Нужно больше времени.
— Пятнадцати вполне достаточно, — отмахнулся Медведь.
— Нам нужно по меньшей мере двадцать пять! Такой был уговор.
— Со мной никто не договаривался.
— Договаривались с ним. — Смуглый взглянул на Хэнда.
— Ну, как ты видишь, сейчас он с тобой пообщаться не может. — Медведь бросил на пол окурок и раздавил его каблуком.
— Ты что, не понимаешь? — затрясся от злости иностранец. — Каждая сборка весит тонну. Кран должен поднять ее из реактора и перенести в контейнер. Это медленно и трудно. И очень опасно. Вы обещали по меньшей мере двадцать пять, а теперь отказываетесь. — Он сердито указал на Хэнда. — У нас договор!
— Мой договор — позаботиться о нем. Других у меня нет. Мы перевезем его на баржу и возьмем с собой доктора. А потом отправим в больницу.
— Чушь! Посмотрите, он уже мертв! Вы все здесь сумасшедшие!
— Он жив.
— Посмотри лучше. Весь белый и не дышит. Мертвец!
Поднялся крик. Все орали друг на друга, а Медведь направился ко мне.
— Он ведь не умер?
— Нет.
По его лицу катился пот. Он выхватил из-за пояса пистолет и направил сначала на меня, потом на заложников, которые съежились от страха. Кто-то заплакал.
— Пожалуйста… пожалуйста, не убивайте…
— Ну, кое-кому тут в сортир захотелось? — заревел Медведь.
Все разом притихли.
— Ты? — Он навел пистолет на одного из заложников.
Дверь в аппаратную осталась открытой, и я услышала знакомое жужжание — по коридору шел Тото. Он поднялся по ступенькам, преодолел все трудности… еще несколько секунд…
Я достала длинный металлический фонарик-вспышку, разработанный специалистами ФБР.
— Черт, хотел бы я знать, жив он еще или помер, — сказал невысокий террорист.
— Сейчас покажу, — сказала я, вслушиваясь в приближающееся жужжание.
Я направила фонарик на Медведя и нажала кнопку. Он вскрикнул, ослепленный вспышкой, и схватился за глаза. Я быстро повернулась, взмахнув фонариком, как бейсбольной битой. Кости его запястья захрустели, пистолет выпал из пальцев, и в ту же секунду в зал вкатился робот. Я плашмя бросилась на пол, закрыв глаза и уши. Ударная граната взорвалась, ослепив террористов невыносимо ярким белым светом прямо над головой Тото. С криками и проклятиями люди метались по залу, натыкаясь друг на друга, на стены и консоль.
Они даже не видели и не слышали, как в комнату ворвались агенты КСЗ.
— Стоять, гад!
— Не двигаться! Вышибу мозги!
— Всем на пол!
Грохот лопастей вертолетов сотряс окна; спустившиеся с неба агенты выбивали стекла и сетки и влетали внутрь. Щелкали наручники, лязгало оружие. Кто-то плакал, и я не сразу поняла, что это заложники.
— Все в порядке. Успокойтесь.
— Вы в безопасности.
— Спасибо… спасибо…
— Идемте, нам нужно вас вывести.
— Тетя Кей? — долетел до меня тревожный голос Люси.
Я перевернулась и медленно села. Руки и лицо онемели от холодной воды. Не в силах сориентироваться, я растерянно вертела головой. Меня трясло так, что стучали зубы. Люси опустилась рядом со мной на корточки и скользнула цепким взглядом по залу. Агенты в черном уже выводили террористов.
— Давай я тебе помогу.
Она взяла меня за руку, и я почувствовала, как дрожат мышцы. Озноб не проходил, в ушах звенело. Поднявшись, я увидела застывшего у стены Тото. Голова его почернела, глаз выгорел, макушку полностью снесло. Запутавшись в кабеле, он неподвижно стоял, и никто не обращал на него внимания.
Люси посмотрела на распростертое остывшее тело, лужу, капельницу и пустой пакетик из-под соляного раствора.
— Господи…
— Можно выходить? — На глаза навернулись слезы.
— Зараженная зона под контролем, баржу захватили одновременно со штурмом станции. Кое-кто отказался сдаться, пришлось уничтожить. Одного Марино уложил на парковке.
— Застрелил?
— Пришлось. Думаю, взяли всех… человек, наверно, тридцать. Но осторожность не помешает. Здесь повсюду взрывчатка. Ты идти можешь?
— Конечно.
Я сбросила промокший халат, швырнула на пол перчатки, и мы направились к выходу. Люси вытащила из-за пояса рацию.
— Двадцать первый мобильному один.
— Один.
— Мы выходим. Все чисто?
— Пакет цел? — Я узнала голос Уэсли.
— Десять-четыре. Пакет в порядке.
— Слава богу. — Обычно сдержанный, голос дрогнул от нахлынувших эмоций. — Ждем пакет.
— Десять-четыре, сэр. Пакет знает.
Не задерживаясь, мы прошли мимо неподвижных тел и высохшей крови и свернули в вестибюль. Люси открыла стеклянную дверь, и мне в глаза ударило солнце, такое яркое, что я невольно вскинула руку и пошатнулась.
— Осторожно, ступеньки, — предупредила моя племянница, поддерживая под руку. — Держись за меня, тетя Кей.
