Глава 11

При первой встрече с Диланом я струхнула, но старалась этого не показать.

Через пару недель после того, как я начала танцевать в «Баркли», мы с Кэдди договорились посидеть за рюмашкой в субботу вечером. А перед этим я решила заглянуть в «Баркли» потренироваться: с самого утра у меня прямо тело зудело от избытка энергии. Мне и в голову не пришло, что я поступаю как-то странновато, — казалось, это лучший способ провести два-три свободных часа, хоть я и улеглась спать в четыре утра.

Дверь клуба оказалась заперта. Я позвонила, подождала, снова позвонила, постучала, а потом уселась на ступеньке и стала думать, чем же мне заняться. В наушниках громко играла музыка, под которую я собиралась танцевать, и я не услышала, как за спиной у меня отворилась дверь, не почувствовала чужого присутствия, пока не ощутила легкий пинок в зад.

Я подскочила, глянула — вот он. Человек-гора. Я выдернула наушники.

— Тебе чего? — спросил он.

Я поднялась на ноги, вскарабкалась на верхнюю ступеньку, чтобы оказаться более или менее на одном уровне с ним. Он и так чуть ли не на полметра возвышался надо мной, однако я не собиралась сдаваться:

— Спасибо за теплый прием. Мне нужно потренироваться.

— Потренироваться? — повторил он и захохотал так, словно я бог весть какую шутку отмочила.

Не удостаивая его взглядом, я прошла в распахнутую дверь прямиком в клубную зону. Свет горел, но не было ни души. Нет нужды пользоваться гримеркой, раз никто не видит, — я прямо там сбросила обувь, стянула с себя джинсы. Занятия с Кариной всегда проводились босиком, а здесь танцевать приходилось на шпильках, это стало для меня основной проблемой. Сначала я раз-другой попробовала начинать танец в туфлях и сбрасывать их перед тем, как подняться по шесту и начать вращение, однако все остальные исполняли свои номера, не разуваясь. В сумке у меня болтались туфли, в которых я едва могла ходить: с ремешками вокруг лодыжек и острыми шпильками — они, кстати говоря, были прочнее, чем казались с виду.

Кондиционер работал, в зале тянуло сквозняком, так что я немного попрыгала на одном месте, разогреваясь. Затем надела туфли. Прошлась в них вокруг сцены, стараясь не глядеть на ноги, шагать уверенно, «овладеть публикой». Глупо до ужаса, но лучше попрактиковаться наедине с собой, чем споткнуться на глазах у потенциальных клиентов.

— Вид такой, словно ты на совет директоров явилась, — прокомментировал кто-то.

Он сидел в отдельном кабинете, ближе к двери, — и не разглядишь в темноте. Хоть я уже привыкла к тому, что парни смотрят на меня, стало жутковато: меня застигли врасплох, я и не подозревала о его присутствии.

— Я же сказала: надо потренироваться! — заявила я. — Спасибо, конечно, за замечание, но я предпочла бы поработать без зрителей!

— Хотел помочь, только и всего.

С места он не сдвинулся.

И ведь он был прав, как ни странно. Я постаралась добавить походке упругости, бедра покачиваются, ноги ставим строго по одной линии, голову поднять, спину выпрямить…

— Лучше, но теперь ты вроде к прыжку готовишься. Примерь улыбочку.

На этот раз я проигнорировала навязчивого зрителя. Я разогрелась, почувствовала себя увереннее на каблуках. Поднялась по ступенькам на залитую светом сцену — отлично, отсюда его не видно. Я несколько раз обошла вокруг шеста, привыкая к своему росту на каблуках, повертелась вокруг него — в одну сторону, в другую, чтобы не закружилась голова. Зрительный зал остался где-то далеко внизу, шпильки грубо стучали по дереву сцены.

Внезапно загрохотали басы. Этот человек перебрался в будку диджея. Он прикрутил звук до терпимого уханья. Дожидается зрелища, подумала я. Кто он такой? Кто бы ни был, со зрителями даже веселее. Толку-то практиковаться без публики? И музыка пришлась кстати.

Я начала с легких подъемов и вращений, вставила несколько махов ногой и прочих движений для связки, затем ухватилась за шест и пошла вниз головой, затылок прижат к шесту, лодыжки скрещены, ноги обеспечивают трение, удерживающее все тело. Обычно хватки ног мне хватало, и руки я отпускала, однако еще не проверила, достаточно ли цепко я держусь в туфлях. Ноги в них казались заметно тяжелее. Странное ощущение. Я перенесла вес на руки, раскинула ноги в шпагате и плавным движением съехала вниз, приземлилась на ноги, змейкой обвилась вокруг шеста. Зацепилась коленкой, сделала крутку, давая себе время отдышаться, затем снова — подъем спиной к шесту, шпагат, вниз по спирали, с прогибом, отведенной в сторону ногой. Этот прием оставлял мне пару лишних сантиметров для приземления на обе ноги, несмотря на шпильки. Но если не удержусь, вращаясь, и сползу слишком низко, встать на ноги будет трудно, а об элегантности можно забыть.

Я так погрузилась в соображения насчет туфель и разницы в ощущениях, когда я работаю в них и босиком, что почти забыла про того мужчину.

— Ты здорово танцуешь, — сказал он.

Теперь он оказался неподалеку от сцены, присел возле бара.

— Ты-то кто? — спросила я, все еще спиной к шесту, съезжая с таким расчетом, чтобы опуститься на корточки, а затем выкинуть ноги вперед. Так, теперь ладонь над головой, держаться ею за шест, задницу оттопырить, задницу подобрать, голову закинуть.

Песня закончилась, и, не дожидаясь следующей, я спустилась со сцены и встала рядом с ним. Он сидел на краешке барного стула и выглядел менее грозно, чем на пороге клуба.

— Дилан, — представился он, подавая мне руку лопатой.

Я пожала ее:

— Работаешь тут?

— Типа того.

— Раньше тебя не видела.

— Это потому, что ты новенькая, — пояснил он.

Я достала из сумки бутылку с водой и отпила из горлышка, глядя на Дилана.

— Необязательно присматривать за мной, — сказала я, но он не стронулся с места.

До меня дошло наконец, что он не доверяет мне, думает, я хочу деньги из кассы стырить или еще что. Вид у него был довольно устрашающий, а я осталась с ним наедине.

Тут у Дилана зазвонил мобильный, он ответил и, не прерывая разговора, двинулся к выходу из зала. Я смотрела ему вслед, пока дверь не захлопнулась за ним.

Вернувшись к шесту, я попробовала еще несколько круток. На этот раз играла замедленная музыка. Я сосредоточилась на задаче подниматься по шесту и спускаться в этих чертовых туфлях так, чтобы со стороны казалось, будто движение дается без усилий. Даже сквозь дверь я слышала реплики Дилана, говорившего по телефону, и это меня отвлекало.

«Нет, я на это не так смотрю, чувак. Он сказал, что сегодня сделает… Не то, а?.. Ну так скажи ему, пусть не лезет, на хрен, а то надерем задницу».

Вися вниз головой, глядя на свои стопы в дурацких туфлях, я прикидывала: «Надо сделать педикюр, в ярко-розовый, прямо неоновый покрасить, будет классно». Шест был толще тех, на которых я училась. По такому легче забраться и сесть, но труднее ухватиться руками.

«До него не доходит? Говоришь ему, а он вроде и не слушает, на хрен…»

Отрабатывать номер не имело смысла. Музыку мы не выбирали, разве что для приватного танца в Голубой гостиной. Привыкай следовать за ритмом, раскручиваться вовсю, если включили быструю музыку, сосредоточиваться на змейках и вращении бедрами, если музыка замедленная.

«Нет, скажи ему. Серьезно, чувак, это предупреждение, ясно? Мой клиент будет недоволен. Поставка сегодня, или ему придется здорово пожалеть, ты меня понял?»

Я снова приземлилась на ноги и поглядела на дверь. Торчать тут полуголой наедине с этим громилой было совсем уж глупо. Телефонный разговор закончился. Сквозь дверное стекло я видела, как Дилан качает головой, убирая трубку в карман. Пока еще он стоял ко мне спиной.

Я проворно скинула туфли на шпильках и убрала их в сумку. Натянула джинсы, носки, обувь. Наклонилась зашнуровать ботинки, и тут дверь распахнулась с грохотом, словно он пнул ее ногой. Встал передо мной, тяжело дыша, как после пробежки.

Я неуверенно улыбнулась ему.

— Я пошла, — прочирикала бодро. — Мы с Кэдди условились встретиться, посидеть.

— Вот как? — Изогнул он бровь. — Надеюсь, будете вести себя как хорошие девочки. Пошли, провожу.

После темного зала солнце слепило глаза. Я обернулась сказать «до свидания», но дверь успела захлопнуться. За шумом транспорта я расслышала, как щелкают внутри замки.

Оставив оба мобильника на столе, я принялась натягивать ботинки. Хватит с меня одиночества.

Джоанна оказалась на борту «Крашеной леди». Она чистила под телевизор клетку песчанок и вроде обрадовалась мне.

— Лайм поехал в город поискать работу, — сказала она. — Надеюсь, что-нибудь подвернется.

Насколько мне было известно, Лайм работал в сезон, да и то урывками, на стройках или же малярничал, оплату предпочитал черным налом. Его «Крашеная леди» была чистенькой, уютной, но тесной. Помимо песчанок, тут проживали еще два кота. Я устроилась в гостиной нише, положила на соседнее сиденье стопку выстиранного белья, а Джоанна тем временем вытряхивала на расстеленные газеты пропитанные влагой опилки. За ее спиной установленный на высоте человеческого роста переносной телевизор передавал новости.

— В новостях сообщили? — спросила я.

Она покачала головой:

— Не-а. Как нынче себя чувствуешь?

— Нормально, — сказала я. — Только на барже как-то слишком тихо. И не могу заставить себя приняться за работу.

— Хорошая была вечеринка, — сказала она. — Интересные у тебя друзья.

Я рассмеялась, и она вслед за мной.

— Это не друзья, — сказала я. — Уже нет. У меня теперь другая жизнь.

— Вот и хорошо. С нами тебе лучше.

Песчанки скреблись на дне большой пластиковой корзины, той самой, в которой Джоанна относила белье в прачечную. По крыше каюты легкой частой дробью колотил дождь.

— Полиции давно уже не видно, — сказала Джоанна. — Как ты думаешь, они уже закончили?

— Наверное. С тобой поговорили?

Джоанна кивнула:

— Всех нас опрашивали. Мне звонила Ровена, она уже с месяц как не появлялась здесь, и все же детективы наведались к ней домой и расспрашивали ее.

Ровена была из тех, кто пользуется лодкой лишь время от времени, по выходным, а с наступлением холодов она и вовсе не заглядывала в марину.

— А о чем тебя спрашивали?

— Ну, как… Что было на вечеринке, в котором часу мы вернулись к себе, что мы видели, слышали. По правде говоря, особо рассказывать мне было нечего. Мы с Лаймом ничего не знали до твоего вопля.

— Извини, что разбудила, — пробормотала я.

— Шутишь? Не хотела бы я проспать такое, не каждый день у нас происшествие.

Кот подошел и заглянул в прозрачную корзину.

— Пш-шел, Джастин! — Джоанна подхватила его под живот и выкинула на трап, закрыла за ним дверь. — Вечно пытается добраться до бедняжек.

— Интересно, почему они расспрашивали про вечеринку? — спросила я.

— Может быть, ищут какую-то связь. Хотя какая тут связь?

— Когда ты возвращалась на лодку, не видела посторонних машин на парковке? — спросила я.

Джоанна прекратила сыпать свежие опилки в клетку и уставилась на меня:

— Об этом полицейские тоже спрашивали. Нет, ничего такого не помню. Честно говоря, я вообще мало что помню после самогона-то. Как я еще твой крик сквозь сон услышала?

Наведя в клетке чистоту, Джоанна склонилась над пластиковой корзиной, заворковала, успокаивая грызунов, которые с писком носились кругами, пытались уцепиться когтями за дно. Она поймала одного, затем другого.

В бар к Кэдди я опоздала на двадцать минут, но она вроде бы не обиделась. Народ уже подтягивался, несмотря на ранний час, и Кэдди, устроившись в отдельном кабинете с коктейлем, нажимала кнопки мобильника.

— Ты пропустила интересное, — сообщила она, едва я опустилась на сиденье.

— Что такое?

— Шанель явилась сюда с одним из постоянных клиентов. Меня не заметила. Только что ушли. Наверное, в отель за углом.

Я не врубилась.

— Шанель. Ну, которая Лето. С татуировкой на задней стороне бедра. Ох, ну что ж ты тупишь!

— Я знаю, о ком ты. Но что удивительного, если она и побывала тут?

— А! — Кэдди втянула в себя коктейль через тонкую соломинку. — Не в том дело, что она была тут, а в том, с кем она была. Нам запрещено встречаться с клиентами. Правила клуба.

— Может, у них роман.

— У нее есть парень. Учитель начальной школы. Бедолага!

— Значит, правила соблюдаются строго?

— Довольно строго. Для нашего же блага. Иначе отбою не было бы от мужиков.

В бар как раз зашли двое, сели рядом с нами. Свободная одежда, и, похоже, сильно навеселе.

— Дамы, — заговорил тот, который повыше, — позвольте заказать выпивку для вас. Что вы предпочитаете?

Его спутник, пониже ростом, светлые волосы надо лбом склеены гелем в модные шипы, положил руку на спинку моего стула.

— С вашего позволения, — ледяным голосом заговорила я, — у нас тут приватный разговор.

— Ах, да полно, — дохнул он мне в лицо пивными парами. — Мы просто подумали, девушки же не откажутся от выпивки и приятной беседы…

Кэдди расхохоталась.

— Спасибо, мы сами в состоянии заплатить за выпивку, — заявила я.

— И у нас и так вполне приятная беседа, — подхватила Кэдди.

— Право, девочки, — заговорил тот, который нацелился на Кэдди, — вы так упустите единственный в жизни шанс.

— Я рискну, — ответила, к моей радости, Кэдди. — Отвалите, будьте любезны.

Они сдались и, не пытаясь более протестовать, направились к бару поискать другую добычу. Мы переглянулись и захихикали.

— Днем я ходила в клуб потренироваться, — начала я. — Наткнулась на здоровяка Дилана, громадина жуткая. Вот уж с кем не хотелось бы поссориться.

— О, Дилан ничего, — ответила Кэдди. — Познакомишься поближе, увидишь: он вполне приличный.

— Правда? — Мне припомнились его реплики в мобильный телефон насчет того, кому надерут задницу.

— Точно. По крайней мере правила он соблюдает. Остальные, особенно швейцары, берут взятки у иностранных девушек, закрывают глаза на то, что происходит в Голубой гостиной, и высматривают постоянных клиентов — подают девушкам сигнал, чтобы те своего не упустили.

— Разве это не входит в их обязанности?

— Нет, если не отстегиваешь им двадцатку за вечер.

— Стоит ли? Сами не заметим своих клиентов?

— Это может дать ощутимую прибавку, если вдруг тебе понадобится, — пояснила она. — К тому же они следят не только за твоими постоянными клиентами. Они знают, кто много тратит. Когда народу полно, заболтаешься с кем-нибудь и не увидишь, как пришел кто-то еще. Швейцар подойдет и шепнет тебе, и ты узнаешь, кто сейчас вошел и снимает плащ в гардеробе, а другие девицы и увидеть не успеют. Большое преимущество.

Это все больше походило на деловой разговор и все меньше — на девичью болтовню.

— Но Дилан так не поступает?

— Ни разу не замечала. Потому-то иностранки держатся от него подальше. И наркотиками он их не снабжает, за этим они обращаются к Грэю.

— Грэй торгует наркотиками?

Кэдди рассмеялась:

— Забавная ты! Нет, он не торговец, но он раздобудет тебе отраву, если попросишь. Девиц, которые всерьез употребляют, в клуб не берут, но, если тебе нужно вернуть блеск глазам и так далее, обращайся к Грэю.

— Теперь, пожалуй, мне Дилан и вправду нравится, — решила я.

Кэдди направилась к бару за выпивкой. Не уверена, что она заплатила за нее, судя по тому, как она обменялась парой кокетливых реплик с барменом и как она виляла задом, возвращаясь к столику.

— Симпатяга этот парень за стойкой, — поделилась она со мной.

— Полагаю, с ним-то можно общаться, — сказала я. — Он же не клиент.

— Думаешь, стоит дать ему мой телефон? — спросила Кэдди.

— Почему бы и нет?

Она не ответила, только глянула через зал на бармена, который все еще смотрел на нее. На миг лицо Кэдди затуманилось, сделалось печальным.

— У тебя кто-то есть, — предположила я.

— Нет, — поспешно ответила она. — С нашей работой трудно поддерживать отношения. Спроси хоть у Шанель.

— А как ты попала в клуб? — полюбопытствовала я.

— Сначала решила немного подработать, — сказала она. — Я работала официанткой по выходным, одна из наших девочек занялась стриптизом и через пару недель ушла из ресторана. Месяц спустя я наткнулась на нее в баре, она была в восторге, только и говорила о том, сколько у нее теперь денег. Послушать ее, так подумаешь, что работка — легче легкого.

— Так ты оказалась в «Баркли»?

— Нет, — сказала она. — Сперва я работала в пабе со стриптизом. Это тебе не «Баркли», совсем другой уровень. Тоже весело, но вовсе не так… изысканно, что ли. Зарабатываешь здорово, потому что не платишь никаких взносов. Только комиссионные в бар.

Парень за стойкой все еще смотрел, но Кэдди отвернулась.

— Так ты в самом деле ходила сегодня в «Баркли» тренироваться? Что Дилан сказал на это?

— Советы мне давал, — ответила я.

Кэдди засмеялась, смахнула челку с глаз.

— Пари держу, он решил, будто посреди года настало Рождество. Ты и разделась перед ним?

— Нет! — возмутилась я. — Немного покрутилась на шесте, больше ничего. Хотела проверить, как у меня получается в туфлях.

— И как?

— Научусь. Поначалу неудобно, особенно перевороты. В обуви ноги становятся тяжелыми.

Мне представилась эта картинка, час тому назад: Дилан сидит у сцены и смотрит на меня. Лицо без всякого выражения, ждет, когда я закончу и он сможет вернуться к делам, которыми занимался до того, как я позвонила в дверь.

— А чем он занимается в клубе?

— Кто?

— Дилан. Тоже швейцар или охранник?

— Нет. Иногда он становится на двери: когда народу мно-го, даже начальники встают, если есть надобность. Нет, Дилан работает на Фица, он не служит в клубе. Он уже давно с Фицем.

— Зачем он Фицу?

Кэдди пожала плечами и снова повернулась к бармену лицом, заулыбалась, выманивая еще одну порцию.

— Я так понимаю, делает за него грязную работу.