Одна полицейская машина припарковалась прямо перед воротами, ведущими во двор, другая перегородила Софиес-гате у перекрестка с Довре-гате.

Том Волер распорядился не включать ни сирены, ни мигалки.

По радиотелефону он проверил, все ли на месте, и сквозь треск в эфире получил краткие подтверждения, что все в порядке. Иварссон сообщил, что прокурор дал добро на задержание и обыск ровно сорок минут назад. Волер сразу же отказался от предложения задействовать группу «Дельта», сказав, что сам будет руководить операцией и что люди его уже наготове. Иварссон настаивать не стал.

Том Волер потер руки отчасти от ледяного ветра, дувшего со стороны стадиона «Бишлет», но больше всего от радости. Арест для него — самая любимая часть работы в полиции. Он понял это еще в детстве, когда они с Йоакимом осенними вечерами лежали в засаде в ожидании паршивцев из жилкооператива, повадившихся красть яблоки из родительского сада. И они появлялись. Обычно группой в восемь-десять человек. Но сколько бы их ни было, всех их тут же охватывала паника, как только они с Йоакимом зажигали карманные фонарики и начинали орать в самодельные мегафоны. Они использовали тот же метод, что и волки в охоте на северного оленя, — выбирали самого слабого. Но если Тома больше всего привлекало задержание — сам процесс охоты, захват жертвы, — то Йоаким осуществлял акт наказания. Он проявлял такие творческие способности в этой области, что, случалось, Тому приходилось осаживать его. Не потому, что он сострадал этим воришкам, а потому, что — в отличие от Йоакима — умел сохранять хладнокровие и рассчитывать последствия содеянного. Том часто думал, что не случайно жизнь Йоакима сложилась именно так — он уже был помощником судьи городского суда первой инстанции Осло и его ожидала блестящая карьера.

Так вот, именно возможность участвовать в задержании преступников сыграла главную роль, когда он решил пойти на службу в полицию. Его отец хотел, чтобы он поступил на медицинский или, по его примеру, на теологический факультет. У Тома ведь были лучшие оценки во всей школе, так с какой стати ему идти в полицейские? Отец говорил, что иметь солидное образование необходимо для самоутверждения личности, и приводил в пример своего старшего брата, который работал в скобяной лавке, где торговал всякими там болтами и шурупами, и ненавидел людей, потому как считал себя ниже их.

Том выслушивал родительские нотации с усмешкой, зная, что она выводит отца из себя. Но не самоутверждение Тома заботило отца. Ему не хотелось, чтобы соседи и сверстники распространялись на тему, что вот, мол, его единственный сын — «всего лишь» полицейский. Ему и в голову прийти не могло, что человек может ненавидеть людей, даже если считает себя выше их. Вернее, именно поэтому.

Том поглядел на часы. Тринадцать минут седьмого. Он нажал кнопку одной из квартир первого этажа.

— Алло? — ответил женский голос.

— Это полиция, — сказал Волер. — Вы можете нам открыть?

— Откуда я знаю, что вы из полиции?

«Пакистанка чертова», — подумал Волер и попросил ее высунуть нос в окно и убедиться, что перед воротами стоит полицейский автомобиль. Замок зажужжал.

— И из квартиры не выходите! — крикнул он в домофон.

Одного из сотрудников он поставил на заднем дворе возле пожарной лестницы. Разглядывая схему дома в Интернете, он запомнил, где находится квартира Харри, и убедился, что черной лестницы в доме нет.

Вооруженные автоматами МРЗ, он и еще двое из его команды поднялись по стертым деревянным ступенькам в подъезд. На третьем этаже он остановился и показал на дверь, на которой отсутствовала — впрочем, в этом и нужды особой не было — табличка с именем хозяина квартиры. Волер посмотрел на своих коллег. Они тяжело дышали, но не подъем по лестнице был тому виной.

Они надели маски. Теперь надо действовать быстро, эффективно и решительно. Последнее, собственно, подразумевало готовность применить физические меры воздействия, а в случае необходимости — и убить. Правда, такое случалось редко. Даже самые отпетые преступники обычно терялись при виде ворвавшихся к ним без всякого предупреждения вооруженных людей в масках. Короче говоря, они применяли ту же тактику, что и банковский грабитель.

Волер привел себя в полную готовность и кивнул одному из своих коллег, который слегка коснулся двери костяшками пальцев. Чтобы потом в протоколе можно было отметить, что сперва они постучали. Волер выбил стволом автомата стекло в двери, просунул руку внутрь и одним движением отпер замок. Ворвавшись в квартиру, он издал дикий вопль. То ли это был гласный звук, то ли первый слог какого-то слова — он и сам не разобрал. Он знал только, что точно так же они с Йоакимом орали в тот момент, когда зажигали фонарики.

— Это же картофельная клепка, — удивилась Майя, взяла тарелку и укоризненно взглянула на Харри. — А ты даже не притронулся.

— Извини, — ответил Харри, — есть совсем не хочется. Передай привет повару и скажи, что он не виноват. На сей раз.

Майя от души рассмеялась и направилась в сторону кухни.

— Майя…

Она медленно обернулась. Что-то в его голосе и интонации подсказало ей, что последует дальше.

— Принеси-ка пивка, будь добра.

Майя последовала дальше на кухню. «Это не мне решать, — подумала она. — Я всего лишь официантка. Не мне это решать».

— Что случилось, Майя? — спросил повар, глядя, как она выбрасывает в мусорный бак приготовленное им блюдо.

— Это не моя жизнь, — сказала она. — Его жизнь. Этого дурака.

Телефон в кабинете Беате тоненько запищал, и она сняла трубку. Сперва она слышала какие-то голоса в отделении, смех и звяканье бокалов. Потом в трубке раздался голос.

— Я не помешал?

Лишь мгновение она сомневалась: что-то чужое почудилось ей в его интонации. Но звонить ей мог только он.

— Харри?

— Чем занимаешься?

— Я… изучаю детали на видео в Интернете.

— Что, они вывесили запись ограбления в Гренсене в сети?

— Да-да, но…

— Мне надо кое-что сказать тебе, Беате. Арне Албу…

— Отлично. Но погоди, выслушай сперва меня.

— Голос у тебя какой-то встревоженный.

— А я и правда тревожусь! — Крик ее словно разорвался в трубке. Потом, уже спокойнее, она добавила: — Они отправились за тобой, Харри. Я попыталась позвонить и предупредить тебя, когда они отсюда уехали, но никто не ответил.

— О чем ты говоришь?

— Том Волер… у него ордер и санкция.

— Что-что? Ордер на мой арест?

Только теперь Беате поняла, почему его голос сперва показался ей чужим. Он был выпивши. Она сглотнула:

— Скажи, где ты, Харри, я приеду и заберу тебя. Тогда мы сможем оформить добровольную явку. Я пока не знаю точно, о чем идет речь, но я хочу помочь тебе, Харри. Я обещаю. Харри? Не делай глупостей, о'кей? Алло?

Она осталась с трубкой в руке и слышала все те же далекие голоса, смех и звяканье бокалов, а потом чей-то голос произнес:

— Это Майя у «Шрёдера».

— А где…

— Он ушел.