Книга: Черная книга
Назад: 32
Дальше: 34

33

Ребус два дня не появлялся на Сент-Леонардс, хотя и получил сообщение от Фермера Уотсона, что Бродерик Гибсон собирается возбудить против него дело за преследование сына.
— Его сын много лет сам преследовал себя, — таким было единственное замечание Ребуса.
Но теперь он дождался в машине, когда выпустят Энди Стила. Рыбак и неудачливый частный детектив моргал на ярком солнце. Ребус гуднул, и Стил осторожно приблизился. Ребус опустил стекло.
— А, это вы, — сказал Стил. В его голосе слышалось разочарование: ведь Ребус обещал сделать для парня что-нибудь, а потом предоставил его самому себе, так ни разу и не вспомнив о нем.
— Значит, тебя выпустили.
— Да, под залог.
— Потому что кто-то внес за тебя деньги.
Стил кивнул, потом его осенило.
— Вы?
— Я, — подтвердил Ребус. — Давай садись. У меня есть для тебя работа.
— Какая работа?
— Садись, расскажу.
Стил выглядел чуть живее, когда, обойдя машину, направился к пассажирской дверце и открыл ее.
— Ты хочешь быть частным детективом. Твое право. У меня есть для тебя работа.
Несколько секунд Стил, казалось, не понимает, что ему говорят, потом он резко тряхнул головой, словно прогоняя наваждение.
— Хорошо, — согласился он. — Если только это будет не против закона.
— Ничего противозаконного. Я только хочу, чтобы ты поговорил с несколькими людьми. Они умеют хорошо слушать, так что проблем не будет.
— И что я должен им говорить?
Ребус завел машину.
— Что на одного человека заключен контракт.
— Контракт?
— Да брось ты, Энди, ты же видел фильмы. Контракт.
— Контракт, — произнес Энди, а Ребус тронулся с места и влился в общий поток машин.
Никаких следов Эндрю Макфейла так пока и не обнаружилось. Алекс Маклин, как выяснил Ребус, выписался из больницы, но на работу пока не вернулся. Когда Ребус заехал к миссис Маккензи, она сказала ему, что сама она нигде у дома не видела человека с забинтованными руками и лицом, но кто-то из соседей видел. Ну, это не имело значения. Макфейл сюда больше не вернется. Может быть, напишет или позвонит, назовет адрес, куда попросит домохозяйку отправить его вещи. Ребус, возвращаясь в машину, кинул взгляд в сторону школы. Дети жили в своем маленьком и безопасном мире.
Он много поездил, посещал школы, парки аттракционов. Он знал, что Макфейл, скорее всего, спит под открытым небом. Может быть, его уже и в Эдинбурге нет. Ребус представлял себе, как Макфейл садится в поезд, медленно везущий на юг уголь. Как появляется рука, которая помогает Макфейлу забраться в вагон. Рука Дика Торренса. Перед его мысленным взором начали разворачиваться открывающиеся возможности…
Если он не найдет Макфейла, то и бог с ним; просто ему казалось, что это был бы элегантный штрих. Элегантно жестокий штрих.
Уэстер-Хейлс — хорошее место, если хочешь потеряться, иными словами, потеряться там легко. Расположенный на дальнем западе города, видимый с обводного канала, который давал Эдинбургу такую ширь, Уэстер-Хейлс — то место, куда город убирает людей, чтобы о них легко было забыть. Архитектура здесь отличается унылостью, стены многоквартирных домов отсырели и покрылись трещинами.
Кто-то покидал Уэстер-Хейлс, а кто-то жил здесь безвыездно всю жизнь в окружении дорог, промышленных предприятий и зеленых пятен. Ребусу никогда прежде не приходило в голову, что это превосходное место для человека, который хочет скрыться. Можно пройти по улицам, или по гольф-полю Кингсноу, или по дорогам вокруг Сайтхилла, и если ты ничем не выделяешься из толпы, то ты в безопасности. Тут нетрудно найти место, где можно переночевать незамеченным. А если ты предрасположен к кое-каким вещам, то здесь имеется школа. Школа и несколько игровых площадок.
Именно здесь на второй день он и нашел Эндрю Макфейла. Ребус не вел наблюдения за автобусными и железнодорожными станциями — он знал, где искать. Он преследовал Макфейла три четверти часа: сначала на машине, а потом, когда Макфейл решил сократить путь, Ребус на своих двоих похромал за ним. Макфейл двигался быстрой походкой. Человек вышел прогуляться — только и всего. Вид, может, затрапезный, но нынче, оказавшись без работы, ты быстро терял желание бриться каждый день, разве нет?
Макфейл старался не привлекать к себе внимания. Он не останавливался и не глазел на детей, он просто улыбался им и шел дальше. Когда Ребус решил, что увидел достаточно, он прибавил шагу, догнал Макфейла и похлопал его по плечу. Он с таким же результатом мог воспользоваться пастушеским хлыстом.
— Господи, это вы! — Макфейл приложил руку к сердцу. — У меня чуть инфаркт не случился.
— Это избавило бы Алекса Маклина от лишних хлопот.
— Как он?
— Небольшие ожоги. Он жив-здоров и вышел на тропу войны.
— Господи боже, да ведь после того случая сто лет прошло!
— И больше никогда не повторится?
— Никогда.
— И ты совершенно случайно поселился напротив начальной школы?
— Случайно.
— И я ошибался, когда думал, что найду тебя где-нибудь близ школы или детской площадки?..
Макфейл открыл, потом закрыл рот. Потом отрицательно покачал головой:
— Нет, не ошибались. Я по-прежнему люблю малышей. Но я никогда… никогда не сделаю им ничего дурного. Я теперь даже не разговариваю с ними. — Он посмотрел на Ребуса. — Я стараюсь, инспектор.
Все они хотели начать жизнь снова — Майкл, Макфейл, даже Черный Ангус. Ребус мог быть в этом отношении полезен для них.
— Вот что я тебе скажу, — обратился к нему Ребус. — Существуют программы реабилитации для исправившихся преступников. Ты мог бы записаться на одну из них, но не в Эдинбурге — в другом месте. Смог бы подать заявление на соцобеспечение и начать искать работу. — (Макфейл, казалось, собирался что-то сказать.) — Я знаю, на это нужны деньги. Немного денег, чтобы встать на ноги. Но я тебе могу и тут помочь.
Макфейл моргнул, один его глаз остался полузакрытым.
— С какой стати?
— Потому что я так хочу. А после этого тебя никто не будет трогать. Обещаю. Я никому не скажу ни где ты, ни что с тобой случилось. Договорились?
Макфейл подумал об этом секунды две.
— Договорились, — сказал он.
— Отлично. — Ребус положил руку на плечо Макфейла, чуть подтянул к себе. — Но сначала ты должен будешь выполнить одну мою маленькую просьбу…
В клубе было тихо, и Чик Мьюир уже собирался домой, когда один молодой парень у бара предложил поставить ему стаканчик. Чик сразу же согласился.
— Не люблю выпивать в одиночестве, — объяснил молодой человек.
— Это так понятно, — согласился с ним Чик, протягивая свой пустой стакан бармену. — Ты, что ли, не местный?
— Из Абердина, — сказал молодой человек.
— Далеко от дома тебя занесло. А там все еще Даллас?
Чик имел в виду нефтяной бум, который, вообще-то, завершился почти так же неожиданно, как и начался, оставшись только в мифологии тех, кто не живет в Абердине.
— Может, и Даллас, — сказал молодой человек, — но это не помешало им уволить меня.
— Сочувствую. — Чик и в самом деле сочувствовал парню. Он-то рассчитывал, что тот работает на какой-нибудь нефтяной платформе и денег не считает. Он хотел было выпросить у парня десятку, но теперь отказался от этой идеи.
— Да, кстати, меня зовут Энди Стил.
— Чик Мьюир. — Чик засунул сигарету в рот, чтобы пожать руку Энди Стилу. Ручища у того оказалась как камнедробилка.
— Знаешь, деньги не принесли Абердину счастья, — погрузился в воспоминания Стил. — Только понаехали всякие акулы да гангстеры.
— В это легко верится. — Мьюир уже выпил половину своей порции. Он бы предпочел выпить виски вместо полупинты пива, но тут Стил предложил ему еще, и он подумал, что не стоит менять полпинты на глоток виски, а потому согласился на половинку.
— В общем-то, поэтому я здесь и оказался.
— Что, гангстеры? — В голосе Мьюира слышалось удивление.
— В некотором роде. Я, помимо всего прочего, приехал сюда к другу, но решил заработать немного, пока здесь.
— Это как? — Чик начал испытывать какое-то беспокойство, но любопытство было явно сильнее.
Стил понизил голос, хотя, кроме них, у стойки никого не было:
— По Абердину ходят слухи, что кое-кто отправился в Эдинбург, чтобы прижать тут одного типа.
Бармен включил магнитофон за стойкой, и под низким потолком зала зазвучал самодеятельный дуэт. Они пели в клубе на прошлой неделе, и бармен их записал. Сейчас музыка звучала хуже, чем вживую.
— Христом Богом прошу, выключи ты это! — Голос у Чика был негромкий, но никто бы не сказал, что совсем уж лишенный вескости. Бармен чуть убавил звук, но, когда Чик уставился на него недовольным взглядом, убавил еще. — Это ты о чем? — спросил он Энди Стила, и тот, с удовольствием сделав глоток, поставил стакан и повторил Чику, что нужно. А немного спустя он купил Чику еще полпинты и покинул заведение.
Чик Мьюир не прикоснулся к новой полупинте. Он смотрел мимо нее на свое отражение в зеркале за рядами дозаторов. Потом он сделал несколько телефонных звонков, снова потребовав, чтобы бармен «выключил это говно». Третий звонок он сделал в отделение полиции на Сент-Леонардс, где ему сообщили (слишком уж, как ему показалось, беззаботно), что инспектор Ребус отстранен от исполнения обязанностей вплоть до окончания расследования. Он попытался найти Ребуса в его квартире, но и там ему не повезло. Ну и бог с ним, не так уж это и важно. Главное, что с большим человеком он поговорил. И теперь большой человек в долгу перед ним, а этого нищему Чику Мьюиру вполне достаточно, чтобы с надеждой смотреть в будущее.
Такое же представление Энди Стил устроил в плохо освещенном пабе и букмекерской — в этот вечер на «Паудерхолле» должны были состояться собачьи бега. Он повторил про себя описание человека, которое дал ему Ребус, и наконец увидел его — тот жадно поглощал чипсы за столиком у окна.
— Тебя Шагги Олифант зовут?
— Ну, — ответил громадный человек лет тридцати пяти. Он засунул палец в самый дальний уголок пакета — не осталось ли там кусочка.
— Мне тут кое-кто сказал, что тебя, может, заинтересует информация, которую я получил.
Олифант так пока ни разу и не взглянул на него. Опустошив пакет, он свернул его в тонкую полоску, которую завязал узлом и положил на стол. На столе теперь в ряд лежали четыре таких узелка.
— Но денег ты не получишь, пока не получу я, — сообщил ему Олифант, облизывая жирный палец, а за ним и губы.
Энди Стил уселся напротив него.
— Меня это устраивает, — сказал он.
В воскресенье утром Ребус ждал на вершине Колтон-хилла, где сегодня гуляли ветры. Он обошел обсерваторию, как это делали и другие, пришедшие сюда подышать свежим воздухом в воскресенье. Ноги у него определенно шли на поправку. Люди показывали на всякие достопримечательности, видимые вдали. По голубому небу мчались рваные облака. Он подумал, что больше нигде в мире нет таких выступов, где, как здесь, горушки перемежались бы с долинами и скальными обнажениями. Начало всему этому положила вулканическая пробка под Эдинбургским замком. Место слишком хорошее, чтобы не построить тут крепость. А вокруг нее вырос город. Вырос до самого Уэстер-Хейлса и еще дальше.
Обсерватория была необычным зданием и ничуть не отвечала своему назначению. На самом деле обсерватория просто не была достроена и никогда по назначению не использовалась, став просто местом, где можно полазить и где можно спрей-краской оставить свое имя. Обсерватория одной стороной примыкала к запроектированному греческому храму (недаром же Эдинбург называют Северными Афинами). Чересчур эксцентричный ум, придумавший все это, не рассчитал свои ресурсы — деньги кончились по завершении первой половины работ. Так он и стоял там — ряд колонн на цоколе, таком высоком, что ребятишкам приходилось залезать друг другу на плечи, чтобы забраться туда.
Посмотрев в ту сторону, Ребус увидел женщину, которая сидела, свесив ноги с цоколя, и махала ему. Это была Шивон Кларк. Он направился к ней.
— Ты давно здесь? — спросил он, глядя на нее снизу вверх.
— Недавно. А где ваша палка?
— Я могу прекрасно обходиться и без нее. — Так оно и было, правда под «прекрасно» он имел в виду, что может хромать без особой спешки. — Я смотрю, «Хиб» вчера неплохо сыграл.
— Пора уже.
— Сам не появлялся?
И тут Шивон показала на парковку:
— А вот и он собственной персоной.
«Мини-метро» забрался на самую вершину холма и теперь затискивался между двумя более шикарными и большими машинами.
— Помогите мне спуститься, — попросила Шивон.
— Смотри только ногу мне не отдави, — проворчал Ребус. Он взял ее за талию и опустил на землю — Шивон оказалась почти невесомой.
— Спасибо, — сказала она.
Брайан Холмс замер, наблюдая за этим представлением, потом закрыл машину и направился к ним.
— Барышников отдыхает, — прокомментировал он.
— Будь здоров, расти большой, — сказал Ребус.
— Так что это все значит, сэр? — спросила Шивон. — Почему такая таинственность?
— Никакой таинственности, — сказал Ребус, трогаясь с места, — в том, что инспектор полиции хочет поговорить с двумя своими младшими коллегами. Младшими коллегами, которым он доверяет.
Шивон перехватила взгляд Холмса, тот покачал головой: что-то ему от нас нужно. Будто она этого не понимала.
Они, облокотясь о перила, наслаждались видом. Говорил в основном Ребус. Шивон и Холмс изредка задавали вопросы, главным образом риторические.
— Так это, значит, на свой страх и риск?
— Конечно, — отвечал Ребус. — Двое энергичных, инициативных полицейских. — У него тоже был к ним вопрос: — С освещением будут трудности?
Холмс пожал плечами:
— Я спрошу Джимми Хаттона. Он профессиональный фотограф. Делает календари и всякое такое.
— Только это будут не котятки и не хайлендские лощины, — заметил Ребус.
— Понятно, сэр, — сказал Холмс.
— И вы думаете, это сработает?
Ребус пожал плечами:
— Поживем — увидим.
— Но мы еще не сказали «да», сэр.
— Не сказали, — проговорил Ребус, отворачиваясь. — Но скажете.
Назад: 32
Дальше: 34