9

Сегодня, похоже, был мой день цветов. Вернувшись в номер, я обнаружила целую композицию величиной с «фольксваген-жук». Открытка подписана в классическом стиле Райана:

Я впервые за неделю рассмеялась.

Приняв душ, изучила себя в зеркале, словно постороннюю, которую встретила на улице: женщина средних лет с изящным носом и скулами, морщинками в уголках глаз и решительным подбородком; шрам от оспы над левой бровью; асимметричные ямочки на щеках.

Отбросив волосы со лба, я обеими руками завела их за уши. В светло-каштановой шевелюре пробивалась заметная седина. Я всегда завидовала густым светлым волосам младшей сестры. Гарри никогда не приходило в голову пользоваться спреями и гелями для придания волосам пышности, я же тратила на них тысячи.

Несколько мгновений я разглядывала отражение. На меня смотрели усталые зеленые глаза, обведенные бледно-фиолетовыми синяками. У внутреннего края левой брови пролегла новая складка. Может, дело просто в освещении? Я переместилась вправо, отошла на полшага назад. Морщина оказалась вполне реальной. Здорово. За одну неделю в Гватемале постарела на десять лет.

Или виной всему тревога, вызванная предупреждением Галиано? И было ли это вообще предупреждением? Выдавив пасту на щетку, я занялась чисткой зубов, начав с верхних.

В чем суть нашего разговора в «Гукуматце»? Намек, чтобы я была осторожна и думала, куда и с кем хожу? На обратном пути мы говорили в основном о трупе в отстойнике. Галиано мало что смог сообщить.

Визит в клинику планирования семьи в Первой зоне ни к чему не привел. То же случилось и в частной клинике «Mujeres por Mujeres». Заведующая клиникой Мария Цукерман хоть и неохотно, но согласилась проверить базу данных пациентов. Нашлись две Эдуардо, Маргарита и Клара, обе в возрасте около тридцати, но никаких Люси Херарди, Клаудии де ла Альды или Шанталь Спектер. Если кто-то из пропавших женщин записывался на прием или проходил осмотр у врача, они пользовались псевдонимом.

Кто бы сомневался.

Галиано также выяснил, что неявка на прием в клинику ничего не значила. Многие пациентки записывались, а потом не приходили. Некоторые появлялись один или два раза, а затем исчезали. Возраст многих из них соответствовал возрасту девушки из отстойника. Многие были беременны. Не имея фотографии или подробного описания, доктор Цукерман не позволила беспокоить сотрудников клиники расспросами.

Галиано затребовал список всех, кто звонил или приходил в клинику за прошлый год. Как и ожидалось, Цукерман отказалась, ссылаясь на конфиденциальность сведений о пациентах. Детектив собирался обратиться за судебным ордером, когда появится больше данных.

Я сплюнула сквозь зубы, вновь ощутив чувство вины. Если бы оказалась предусмотрительнее тогда у отстойника, у нас сейчас действительно было бы больше данных.

Спрашивала я и о нападении на Карлоса и Молли. Полицейский слышал об этом, но мало что знал, потому что расследованием занимались стражи правопорядка Сололы. Однако пообещал выяснить все, что сумеет.

Я выдавила крем на ладонь и размазала его по лицу.

Мы говорили также и об Эндрю Райане. Я рассказала Галиано о работе Райана в полиции Квебека. Он поделился новыми историями об их совместных годах юности.

Уходя, детектив сказал мне, что его напарник утром побывает в семьях Эдуардо и де ла Альда, а сам он нанесет визит Херарди и Спектерам. Учитывая находку в «Параисо», они считали воскресные визиты вполне обоснованными. Я попросила разрешения пойти вместе с ним, заявив, что вряд ли это опасно, да и посторонний взгляд может быть полезен. Галиано отнесся к просьбе скептически, но согласился.

Выключив свет, я как можно шире распахнула окна, поставила будильник и забралась в постель. Долго вслушивалась в шум машин за окном и звуки в соседних номерах, глядя на покачивающиеся занавески, пока наконец не заснула, сунув голову под подушку. Снились мне Райан и Галиано на какой-то вечеринке на берегу моря.

Галиано приехал ровно в восемь. То же приветствие. Те же темные очки.

За завтраком он сказал, что собирается слегка надавить на Марио Херарди, старшего брата Люси.

– Почему Марио? – спросила я.

– Дурные предчувствия.

– Великолепно. – Я не верила в предчувствия с тех пор, как распались «Бич бойз».

– Кое-что мне в этом парне не нравится.

– Носки?

– Порой интуиция не подводит.

Я не могла не согласиться.

– Чем занимается Марио?

– Почти ничем.

– Студент?

– Изучает физику в Принстоне. – Мужчина собрал кусочком тортильи остатки яичницы и фасоли.

– Значит, парень далеко не дурак. Что поделывает сейчас?

– Вероятно, работает над альтернативой постоянной Планка.

– Детектив Галиано разбирается в квантовой теории. Впечатляет.

– Марио богат, недурен собой, в женском обществе ведет себя подобно мистеру Гэтсби.

– Детектив Галиано разбирается в литературе. Следующая категория. Как насчет ответа на вопрос: «Почему Бэту не нравится юный Марио?»

– Все из-за его носков.

– Интересно, что Люси и Шанталь Спектер пропали почти одновременно.

– Более чем интересно.

Не обращая внимания на мои протесты, полисмен оплатил счет, и мы направились в сторону Десятой зоны.

Путь в медленно движущейся пробке по авениде де ла Реформа до Ботанического сада Университета Сан-Карлос занял целых десять минут. Я мысленно представила, как Люси Херарди с развевающимися длинными черными волосами идет по тротуару в тот роковой день.

Зачем она пошла в сад? Встретиться с кем-то? Позаниматься? Помечтать о чем-то своем, девичьем?

Ее ли кости забрал у меня Диас? Я отвернулась от окна, вновь ощутив вину.

– Почему мы сначала едем к Херарди?

– Сеньора Спектер не из тех, кто рано встает.

Видимо, он заметил мой удивленный взгляд.

– Предпочитаю сперва браться за крупные дела, а мелкие можно и отложить. Если ее светлость любит поспать – пусть спит. К тому же хотелось бы добраться до Херарди, пока папаша еще дома.

Проехав мимо американского посольства, Галиано свернул в узкую тенистую улицу и затормозил у обочины. Я вышла и подождала, пока он поговорит по телефону. Майское солнце пригревало мне макушку.

Зачем Люси пошла в сад? Потому что день был солнечный? Покормить белок? Понаблюдать за птицами? Просто побродить? Побыть наедине со всеми возможностями, которые давала ей молодость?

Дом Херарди окружала тщательно подстриженная живая изгородь, опоясывавшая столь же тщательно подстриженную лужайку. От тротуара к входной двери вела мощеная дорожка с яркими цветами по обеим сторонам. Фундамент дома окружала густая растительность.

На подъездной дорожке вдоль правой стороны дома стояли «Мерседес-500S» и джип «гранд-чероки». Небольшой участок слева огораживала проволочная сетка, за которой с яростным лаем носился туда-сюда шнауцер величиной с сурка.

– Пожалуй, за собаку сойдет, – сказал Галиано, нажимая кнопку звонка.

Дверь открыл высокий сухопарый мужчина с серебристыми волосами, в очках в черной оправе, темном костюме, ослепительно-белой рубашке и желтом шелковом галстуке. «Интересно, – подумала я, – какие обстоятельства могут потребовать столь формального наряда утром в воскресенье»?

– Buenos días, сеньор Херарди, – сказал детектив.

Едва заметно кивнув, Херарди перевел взгляд на меня.

– Доктор Бреннан – антрополог, помогает расследовать дело вашей дочери.

Херарди отошел назад, пропустил нас и повел по выложенному полированной плиткой коридору в кабинет с обшитыми деревянными панелями стенами. Беширский ковер. Ореховый письменный стол. Дорогие безделушки на полках из черного дерева. Чем бы ни занимался хозяин дома, зарабатывал он весьма неплохо.

Едва мы успели переступить порог, в дверях появилась полная женщина с волосами цвета мертвой листвы.

– Buenos días, сеньора Херарди, – поздоровался Галиано.

Женщина взглянула на него со страхом и отвращением, будто на скорпиона в кухонной раковине.

Херарди быстро заговорил с женой по-испански – я не разобрала ни слова. Она попыталась ответить, но он тут же оборвал:

– Por favor, Эдвина!

Сеньора судорожно сплетала и расплетала пальцы, под розовой кожей проступали побелевшие костяшки. Во взгляде ее чувствовалась нерешительность, и на мгновение мне показалось, что она все же возразит, но дама лишь закусила губу и вышла.

Отец семейства показал на два кожаных кресла напротив стола:

– Прошу вас.

Я села. Кожа пахла новым «ягуаром». Или, по крайней мере, так мне казалось, потому что на «ягуарах» я не ездила.

Галиано остался стоять. Херарди тоже.

– Если новостей нет, встреча не имеет смысла. – Херарди стоял, вытянув руки по швам.

– Как насчет скелета? – В голосе полицейского чувствовалась напряженность.

Хозяин дома не отреагировал.

– У Люси имелся повод бывать в Первой зоне? – спросил Галиано.

– Я достаточно ясно дал понять в своих показаниях: моя дочь нечасто посещала общественные места. Она ходила… – Он крепко сжал губы. – Ходит в школу, в церковь и наш клуб.

– Не помните, девушка не упоминала имен друзей, приятелей по учебе?

– Я уже отвечал на этот вопрос. Моя дочь – не легкомысленная девица.

– Люси дружила с Шанталь Спектер?

– Они иногда встречались.

– Чем занимались вместе?

– Все это есть в моих показаниях.

– Просветите меня.

– Делали домашние задания, смотрели кино, плавали, играли в теннис. Посол и я – члены одного и того же частного клуба.

– Где ваш сын, сеньор Херарди?

– Марио берет уроки гольфа.

– Гм… Шанталь Спектер бывала у вас дома?

– Позвольте кое-что объяснить. Несмотря на пост, который занимает ее отец, я не поощрял близкие отношения моей дочери с мисс Спектер.

– Почему?

Херарди поколебался.

– Шанталь – весьма проблематичная юная особа.

– Проблематичная?

– Мне кажется, она не лучшим образом влияет на дочь.

– Как насчет парней?

– Я не позволяю дочери с ними встречаться.

– Наверняка она от этого в восторге.

– Моя дочь не оспаривает мои правила.

Я уставилась на свои руки, лежащие на коленях. «Люси, – подумала я. – Твою дочь зовут Люси, хладнокровный надменный болван».

– Ясно, – цинично усмехнулся Галиано. – Может, вспомните что-нибудь еще, о чем не сказали во время нашего последнего разговора?

– Я не знаю ничего такого, что не было бы уже известно вам. Кажется, я ясно сказал об этом по телефону.

– А я ясно сказал вам, что хотел бы сегодня поговорить с Марио.

– Его уроки планируются на недели вперед.

– Что ж, не стану подвергать риску его мастерство.

Херарди едва сдерживал ярость.

– Честно говоря, детектив, я рассчитывал, что вы хоть немного продвинулись. Дело тянется уже четыре с лишним месяца. Мои жена и сын не находят себе места. Да еще это варварское нападение на наших домашних животных…

Я предположила, что он намекает на то, как полиция брала образцы шерсти.

Галиано прищелкнул языком:

– Я поговорю со шнауцером.

– Не стоит разговаривать со мной таким тоном, детектив.

Полицейский наклонился через стол, придвинувшись почти вплотную к Херарди:

– Не стоит меня недооценивать, сеньор. – Он отступил назад. – Я найду Люси, – проговорил Галиано, холодно глядя на хозяина дома. – С вашей помощью или без нее.

– Я оказал всю возможную помощь, детектив, и меня возмущает ваш намек. Никого так не тревожит судьба моей дочери, как меня.

Где-то за стеной часы пробили десять. Все молчали.

– Меня все утро мучает одна мысль, – наконец заговорил Галиано.

Лицо Херарди оставалось каменным.

– Я рассказываю вам, что мы нашли скелет, а вы проявляете не больше интереса, чем к сводке погоды.

– Полагаю, если бы этот скелет имел отношение к пропаже моей дочери, вы бы об этом сказали. – Шея Херарди над идеально белым воротничком залилась краской.

– Похоже, вы также многое предполагали о жизни вашей дочери.

– Тот скелет, который вы нашли, – моя дочь? – Верхняя губа Херарди побелела от гнева.

Галиано не ответил.

– Очевидно, вы этого не знаете.

К моим щекам от смущения прилила кровь. Совершенно верно, мистер. Ибо мне стало тогда не по себе от одного только вида розовых очков.

Херарди выпрямился во весь рост:

– Пожалуй, вам пора.

– Buenos días, сеньор. – Галиано кивнул мне. – Regresaré. Я вернусь.

Он направился к двери.

Я встала и последовала за ним.

– ¡Hijo de la gran puta! – выругался детектив, поворачивая ручку полицейского сканера.

Шум помех стих, сменившись урчанием двигателя.

– И что вы о нем думаете?

– Напыщенный, властолюбивый, самодовольный дурак.

– Не сдерживайтесь.

– Какой нормальный родитель будет считать дружбу подростков легкомысленным поведением? – Голос Галиано сочился презрением.

– Я подумала точно так же. Чем занимается папаша, если может позволить себе «мерседес» и беширский ковер?

– Херарди вместе с братом владеют крупнейшей в Гватемале компанией по продаже автомобилей.

Мы ехали в сторону резиденции посла.

– Но он прав. – Я ткнула пальцем в приборную панель и стерла отпечаток ладонью. – Мы ни черта не знаем про тот скелет.

– Узнаем.

Я снова ткнула в панель пальцем.

– Думаете, Люси и впрямь была настолько покладиста, как считает ее отец?

Галиано пожал плечами и приподнял брови – жест выглядел очень по-французски для гватемальского полицейского.

– Кто знает? Опыт подсказывает, что такое бывает крайне редко.

Я оставила на приборной панели еще два отпечатка. За окном мелькнули деревья. Через несколько поворотов мы въехали на улицу с большими домами в глубине просторных, профессионально ухоженных участков. В основном виднелись лишь их черепичные крыши.

– Впрочем, в одном Херарди, возможно, прав.

– В чем? – спросила я.

– Насчет Шанталь Спектер.

Посол и его семья жили за живой изгородью, ничем не отличавшейся от той, что окружала дом Херарди. Участок также опоясывала находящаяся под напряжением ограда с огромными, украшенными орнаментом чугунными воротами и охраной.

Свернув на дорожку, Галиано протянул удостоверение в окно первому секьюрити. Тот наклонился, затем шагнул к будке. Через несколько секунд ворота распахнулись внутрь.

Мы по широкой дуге подъехали к дому, где удостоверение проверил второй охранник. После чего он нажал кнопку звонка. Дверь открылась, и нас передали слуге.

– Миссис Спектер ждет, – сказал тот, глядя куда-то в сторону. – Прошу за мной.

Обстановка мало отличалась от дома Херарди: обшитый деревянными панелями кабинет, дорогая плитка, мебель и произведения искусства. Ковер на этот раз был бахтиярский.

Встреча наша, однако, выглядела совершенно иначе.

У миссис Спектер были медного цвета волосы и ярко накрашенные губы и ногти. Шелковый брючный костюм цвета лепестков подсолнуха и такие же сандалии. Тонкая материя словно плыла вокруг хозяйки дома, шедшей нам навстречу, и вместе с ней плыл запах духов «Иссей Мияки».

– Рада вас видеть, детектив Галиано, – произнесла она с французским акцентом. – Хотя, конечно, предпочла бы, чтобы это случилось при иных обстоятельствах.

– Как вы себя чувствуете, миссис Спектер?

Ее пальцы казались призрачными в коричневой ладони Галиано.

– Хорошо, спасибо. – Дама с отработанной улыбкой повернулась ко мне. – Это та молодая женщина, о которой вы говорили?

– Темпе Бреннан, – представилась я.

Миссис Спектер протянула руку с ярко-красными ногтями. Кожа ее была такой нежной, а кости столь изящными, что я, казалось, пожимаю руку ребенка.

– Спасибо, что согласились оказать услугу местным властям. Это очень много значит для моего мужа и меня.

– Надеюсь помочь, чем смогу.

– Прошу извинить меня за грубые манеры.

Она приложила одну руку к груди, показывая другой на кресла в нише по правую сторону комнаты.

– Садитесь, пожалуйста. Хотите чаю или кофе? – Хозяйка перевела взгляд с Галиано на меня.

Мы оба отказались.

– Скажите же, детектив, что у вас хорошие новости.

– Боюсь, у меня их нет, – мягко ответил Галиано.

Краска отлила от ее лица. Улыбка дрогнула, но не угасла.

– Но и плохих тоже нет, – поспешно добавил он. – Просто хотелось связаться с вами, проверить кое-какие факты и узнать, не произошло ли чего-нибудь со времени нашего последнего разговора.

Она опустила руку на подлокотник, откинувшись на спинку кресла.

– Я пыталась, как могла, но в голову не приходит ничего, кроме того, что я вам уже рассказывала.

Несмотря на все ее усилия, улыбка исчезла с ее лица, и она потянула за нить, что болталась в обивке кресла.

– Ночами не сплю, раз за разом вспоминая прошлый год. Я… мне трудно говорить, но я, похоже, упустила многое из того, что происходило прямо на моих глазах.

– Шанталь переживала трудные времена. – Тон Галиано не имел ничего общего с тем, что я слышала в доме Херарди. – Как вы сами говорили, она не отличалась открытостью в общении с вами и вашим мужем.

– Мне следовало быть наблюдательнее, восприимчивее…

Лицо ее в обрамлении рыжих волос казалось мертвенно-белым. Лакированный ноготь бездумно перебирал нити обивки, словно управляемый из независимого источника.

У меня сжалось сердце от жалости к ней, и я попыталась найти слова утешения.

– Не вините себя, миссис Спектер. Никто из нас не в силах полностью контролировать своих детей.

Она перевела взгляд с Галиано на меня. Даже в тусклом свете я видела ее ярко-зеленые контактные линзы.

– У вас есть дети, доктор Бреннан?

– Дочь – студентка университета. Я знаю, как тяжело порой бывает с подростками.

– Да.

– Вы не против, если мы еще раз вернемся к некоторым вопросам, миссис Спектер? – спросил Галиано.

– Если это может хоть чем-то помочь…

Достав блокнот, он начал уточнять имена и даты. Все это время миссис Спектер бездумно теребила обивку: то топорщила, то разглаживала. Ноготь то и дело царапал ткань, подбрасывая в воздух волокна.

– Первый раз Шанталь арестовали в позапрошлом году в ноябре.

– Да, – бесстрастно ответила она.

– В отеле «Санта Люсия» в Первой зоне.

– Да.

– Второй раз – в прошлом июле.

– Да.

– В отеле «Белла Виста».

– Да.

– С августа по декабрь прошлого года Шанталь провела в Канаде, лечилась от наркотической зависимости.

– Да.

– Где?

– В реабилитационном центре возле Шибугамо.

Глядя, как тонкое волоконце планирует на пол, я вдруг вздрогнула, услышав знакомое название. Посмотрела на Галиано, но он, похоже, ничего не заметил.

– Это в Квебеке?

– На самом деле это лагерь в нескольких сотнях миль к северу от Монреаля.

Однажды я летала в Шибугамо на эксгумацию. Лес там был такой густой, что вид с самолета напоминал цветную капусту.

– Программа учит молодежь брать на себя ответственность за употребление наркотиков. Порой это тяжело, но мы с мужем решили, что так ей будет лучше. – Она слабо улыбнулась. – Отдаленное расположение гарантирует, что все участники пройдут полный курс терапии.

Допрос продолжался несколько минут. Я не сводила взгляда с красных ногтей.

– У вас есть ко мне вопросы, миссис Спектер? – наконец спросил Галиано.

– Что вам известно о найденных костях?

Детектив нисколько не удивился, что она знает о скелете из «Параисо». Вне всякого сомнения, связи мужа позволяли ей быть в курсе многого.

– Я сам собирался об этом упомянуть, но сообщить особо нечего, пока доктор Бреннан не закончит анализ.

– А вы можете что-нибудь сказать? – Взгляд ее переместился на меня.

Я поколебалась, не желая давать какие-то комментарии на основе фотографии и беглого осмотра возле отстойника.

– Ну хоть что-нибудь? – умоляюще спросила она.

Мое сердце матери боролось с разумом ученого. Что, если бы пропала Кэти, а не Шанталь? Что, если бы это я сейчас сидела, нервно теребя обивку кресла?

– Сомневаюсь, что это скелет вашей дочери.

– Почему? – Голос ее звучал спокойно, но пальцы двигались со сверхзвуковой скоростью.

– Женщина, которой принадлежит скелет, предположительно не белой расы.

– Гватемалка?

– Вероятно. Но до конца исследования это не более чем мое предположение.

– Когда это будет?

Я посмотрела на Галиано.

– Мы столкнулись с юридическим препятствием, – сказал он.

– А именно?

Галиано рассказал ей про Диаса.

– Почему этот судья так поступил?

– Неясно.

– Я объясню ситуацию мужу. – Она снова повернулась ко мне. – Вы добрая женщина, доктор Бреннан. Вижу по лицу. Merci.

Жена посла снова улыбнулась.

– Уверены, что не хотите чего-нибудь выпить? Скажем, лимонада?

Галиано отказался.

– Могу я попросить немного воды?

– Конечно.

Когда она вышла, я метнулась к столу, оторвала кусок клейкой ленты, подбежала к креслу миссис Спектер и прижала липкую сторону к обивке. Галиано молча наблюдал за мной.

Вернулась хозяйка, неся хрустальный стакан с ледяной водой и ломтиком лимона на краю. Пока я пила, она обратилась к полицейскому:

– Простите, что ничего больше не могу рассказать, детектив. Я пытаюсь. Честно.

В вестибюле она удивила меня просьбой:

– У вас есть визитная карточка, доктор Бреннан?

Я вытащила карточку.

– Спасибо. – Женщина отмахнулась от устремившегося к нам слуги. – С вами можно здесь связаться?

Удивившись, я написала ей номер моего взятого напрокат мобильного.

– Прошу, детектив: найдите мою девочку.

Тяжелая дубовая дверь захлопнулась за нашими спинами. Галиано молчал, пока мы не сели в машину.

– Вы что, решили обивку почистить?

– Видели ее кресло?

Он застегнул ремень и завел двигатель.

– «Обюссон». Дорогое.

Я показала ему клейкую ленту.

– На этом «Обюссоне» чья-то шерсть.

Он повернулся ко мне, держа руку на ключе:

– Спектеры говорили, что у них нет домашних животных.