22
Как и утром после нападения на Карлоса и Молли в Сололе, я проснулась, охваченная неосознанным страхом. В одно мгновение перед глазами предстали все вчерашние события: кровавые пятна на груди Нордстерна, треск выстрела из пистолета Райана, неподвижное тело стрелка в луже крови, что растекалась по тротуару. Официально никто ничего не сообщал, несомненно, оба мертвы.
Я потерла лицо руками, закрыла глаза и натянула одеяло на голову. Будет ли когда-нибудь конец убийствам?
В мыслях вновь возникла Шанталь: застывшая от ужаса, щеки залиты слезами. Я вздрогнула, представив, как запросто нас обеих могли ранить или убить. Как бы я рассказала это ее матери?
Представила, как бы чувствовала себя Кэти, получив известие о моей смерти. К счастью, в том не было необходимости.
Вспомнила Нордстерна в Гватемале и в баре ресторана «Джиллианс» за несколько минут до смерти; нахлынула волна жалости. Мне не нравился этот человек, я не была с ним любезна. Но я никогда не могла представить его мертвым.
Мертвым.
Господи! Что такого обнаружил этот писака, что его в итоге пристрелили посреди улицы в Монреале?
Мысли мои снова вернулись к Шанталь. Как повлияет на нее случившееся? Какой путь выберет девочка-подросток после такой травмы? Раскаяние? Бегство? Наркотики?
Я подозревала, что Шанталь, несмотря на все ее стремление казаться крутой, внутри хрупкая, как крыло бабочки. Поклявшись защищать ее, как бы она к этому ни относилась, я откинула одеяло и пошла в душ.
Лето, начавшееся неожиданно, закончилось за одну ночь. Я выехала из гаража под непрекращающийся дождь, температура упала до сорока с небольшим по Фаренгейту. C’est la vie québécoise.
Утреннее совещание, к счастью, оказалось коротким, новых антропологических экспертиз не предполагалось. Следующий час я нарезала ластик на кусочки соответствующей длины и приклеивала их к модели черепа из «Параисо», что сделала Сюзанна. Не считая блеска и едва заметных слоев, модель выглядела в точности как настоящий череп.
В десять утра я сидела за монитором в отделе фотографии и компьютерной обработки изображений. Люсьен, наш гуру по графике, устанавливал модель черепа перед видеокамерой, когда вошел Райан.
– Что это торчит по всему черепу?
– Отметки толщины тканей.
– Понятно.
– Каждая отметка показывает толщину плоти в каждой конкретной точке лицевой части черепа, – вмешался Люсьен. – Доктор Бреннан вырезала их, используя стандартные данные для женщины монголоидной расы. Верно?
Я кивнула.
– Мы уже много раз воспроизводили лица подобным образом. – Он поправил освещение. – Правда, с черепом из пластмассы имеем дело впервые.
Много раз?
– Дайте догадаюсь. Камера сохраняет картинку, передает ее в компьютер, а вы соединяете точки.
Райан умел объяснить сложные вещи на уровне детского сада.
– На самом деле все не так просто. Но да, нарисовав контуры лица с помощью отметок, я выбираю черты из базы данных, нахожу самые подходящие и накладываю их.
– Эту методику ты использовала, чтобы опознать одну из жертв «Внутренней жизненной силы»?
Райан имел в виду дело, над которым мы работали несколько лет назад. Студенты Университета Макгилла оказались вовлечены в секту, которую возглавлял некий веривший в бессмертие психопат. Когда возле их общины в Южной Каролине обнаружился скелет в неглубокой могиле, мы с Люсьеном сумели установить, что останки принадлежат без вести пропавшему студенту.
– Да. Что с Шанталь?
– Судья согласился дать ей еще один шанс побыть под домашним арестом.
Вчера вечером, пока Райан объяснялся в полиции насчет стрельбы, я отвезла Шанталь домой. Утром он заехал к ним, чтобы убедиться, что девушка все еще там.
– Думаешь, мамочка теперь лучше будет за ней следить? – спросила я.
– Подозреваю, у Мануэля Норьеги больше свободы, чем у Шанталь в ближайшем будущем.
– Вчера вечером она сильно переживала, – сказала я.
– Манер типа «отвали и оставь меня в покое» у девочки явно поубавилось.
– У тебя-то как дела? – спросила я, заметив напряженность в его взгляде.
В Монреале после каждого случая стрельбы полицейского обязательно проводится внутреннее расследование. Чтобы соблюсти объективность, отдел убийств полиции КУМ рассматривает случаи стрельбы офицеров СК, и наоборот. Уходя вместе с Шанталь, я видела, как Райан отдал свой пистолет офицеру полиции КУМ.
Детектив пожал плечами:
– Два трупа. Один на мне.
– Хороший выстрел, Райан. И они это знают.
– Я превратил Сент-Катрин в кораль О-Кей.
– Парень убил Нордстерна и собирался взять заложницу.
– Тебе звонили?
– Пока нет.
– Жди.
– Я в точности опишу им, что произошло. Ты выяснил, как звали стрелявшего?
– Карлос Висенте. При нем был гватемальский паспорт.
– Этот придурок взял с собой паспорт, идя убивать?
Райан покачал головой:
– У него был ключ от отеля «Дэйз инн» на Ги. Мы обыскали номер и нашли паспорт в сумке.
– Как-то не слишком профессионально.
– Мы также нашли две тысячи американских долларов и авиабилет до Феникса.
– Что-нибудь еще?
– Грязные трусы.
Я укоризненно взглянула на копа.
– Я звонил Галиано. Имя Висенте нигде не всплыло, но Бэт собирается копнуть глубже.
– Что насчет Нордстерна?
– Пулицеровская премия ему уже точно не светит.
Еще один укоризненный взгляд.
– Сейчас поеду в отель «Сен-Мало». Раз Нордстерн твой парень, подумал: может, присоединишься?
– Нужно закончить обработку лица.
– Я могу и сам, доктор Бреннан, – сказал Люсьен голосом игрока второго состава школьной футбольной команды.
Я скептически посмотрела на него.
– Дайте попробую.
«Ну пожалуйста, тренер, разрешите!»
Почему бы и нет? Если набросок Люсьена меня не устроит, всегда можно сделать свой.
– Ладно. Полный фронтальный образ. Не усиливай черты. Убедись, что они соответствуют строению костей.
– Allons-y, – сказал Райан.
– Allons-y. Идем.
«Сен-Мало» оказался крошечным отелем на улице дю Фор, примерно в шести кварталах к востоку от «Пепси-Форума».
Владелец, похожий на скелет мужчина с «блуждающим» левым глазом и кожей цвета спитого чая, отнесся к нашему визиту без особого энтузиазма, но удостоверение Райана сразу же привело его в чувство.
Номер Нордстерна размерами и обстановкой почти не отличался от тюремной камеры – чистый, функциональный, без излишеств. Чтобы его осмотреть, мне хватило три секунды.
Железная кровать. Потрепанный шкаф. Потрепанный комод. Потрепанная тумбочка. Бесплатный экземпляр Библии. Никаких личных вещей. В ящиках и шкафу – тоже ничего.
Ванная выглядела чуть более обжитой. Зубная щетка. Расческа. Одноразовая бритва. Крем «Жиллет» для чувствительной кожи. Гель для душа «Диппити-Ду». Гостиничное мыло.
– Шампуня нет, – заметила я, когда Райан отодвинул шариковой ручкой занавеску душа.
– Зачем шампунь, если есть «Диппити-Ду»?
Мы вернулись в спальню.
– Парень путешествовал налегке, – сказал Райан, вытаскивая из-под кровати хоккейную сумку.
– Однако он был хитер. Знал, как смешаться с местными.
– Это всего лишь спортивная сумка.
– Это хоккейная сумка.
– У НХЛ к югу от границы двадцать четыре клуба.
– В Америке хоккей давно не в моде.
– Да у вас вообще сырные головы на плечах.
– Ты собираешься открывать сумку?
Райан достал оттуда несколько рубашек и штаны цвета хаки.
– Похоже, любитель широких трусов.
Вытащив двумя пальцами трусы, он снова полез в сумку и выудил паспорт.
– Американский.
– Дай посмотреть.
Коп раскрыл документ и протянул мне.
На фотографии Нордстерн был растрепанный и невыспавшийся: лицо бледное, под глазами набухли синяки. Вновь нахлынула жалость. Хоть Олли мне и не нравился, никогда не желала его жизни подобного конца. Глядя на его имущество – свидетельство прервавшегося существования, – я подумала: была ли у него жена, подружка. Дети. Кто сообщит им о его смерти?
– Похоже, парень подавал на паспорт еще до того, как ему открылись чудеса «Диппити-Ду», – сказал Райан.
– Удостоверение личности выдано в прошлом году.
Я продолжила читать.
– Нордстерн родился в Чикаго семнадцатого июля шестьдесят шестого года. Господи, думала, ему и тридцати еще нет!
– Все дело в геле для бритья. Он сбривает годы.
– Это еще круче, чем гель для волос.
Вряд ли Райан не относился всерьез к смерти репортера, скорее пытался полицейским юмором разрядить обстановку. Со мной тоже такое бывало, но легкомыслие детектива начинало раздражать.
Райан достал четыре книги. Все они были мне знакомы: «Гватемала: убийства сходят с рук», «Резня в Рабинале», «Государственное насилие в Гватемале, 1960–1999», «Гватемала: это не должно повториться».
– Возможно, Нордстерн в самом деле занимался правами человека, – сказала я.
Райан расстегнул молнию на кармашке.
– Ага.
Он извлек билет на самолет, ключ и блокнот. Проверил билет.
– Он прилетел в Монреаль в прошлый вторник рейсом «Американ эйрлайнз».
– В двенадцать пятьдесят семь, через Майами?
– Угу.
– Мы с миссис Спектер тоже летели этим рейсом.
– Ты его не видела?
– Мы сидели впереди, зашли последними, вышли первыми, между рейсами ждали в VIP-зале.
– Возможно, Нордстерн все-таки тебя преследовал.
– Или жену посла.
– Хорошая мысль.
– Билет туда и обратно?
Райан кивнул:
– С открытой датой.
Пока детектив разглядывал ключ, я смотрела на вещи убитого. Парень явно рассчитывал вернуться в «Сен-Мало». Понимал ли, какая опасность ему угрожает? Сознавал ли, что может погибнуть?
Полисмен показал мне ключ. Пластиковый ярлык сообщал, что предмет этот из отеля «Тодос Сантос» на Двенадцатой улице в Первой зоне.
– Значит, Нордстерн собирался вернуться в Гватемалу, – сказала я.
Когда Райан раскрыл блокнот, на пол упал квадратный белый конверт. По звуку я поняла, что там.
Подняв конверт, я вытряхнула на ладонь компакт-диск. На нем были написаны маркером пять букв: СКЛЕТ.
– Что такое «склет», черт побери? – спросил коп.
– Панк-рок? – Меня до сих пор смущало собственное незнание этого жанра.
– Рок?
– Может, какой-то шифр по-испански? – Я сразу же поняла, что сказала глупость.
– Скелет? – предположил Райан.
– Без одной «е»?
– Может, у него было плохо с грамотностью.
– Он же журналист.
– Мобильный телефон?
– С?..
Мы одновременно произнесли одно и то же имя.
– Спектер.
– Господи, неужели Нордстерн прослушивал телефон девочки?
Я вспомнила мигрень матери Шанталь.
– Помнишь, миссис Спектер намекала на похождения своего мужа?
– Думаешь, у посла проблемы с ширинкой?
– Возможно, Нордстерна вообще не интересовала Шанталь.
– Использовал ее, чтобы поймать рыбу покрупнее?
– Может, именно это он и имел в виду, когда говорил, что я сбилась со следа.
– Посол, ходящий на сторону, – не такая уж и сенсация.
– Верно, – согласилась я.
– И вряд ли этого достаточно, чтобы прикончить парня.
– Как насчет шерсти кошки посла на джинсах убитой?
– Все может быть.
– Господи…
– Что?
– Я кое-что вспомнила.
Райан посмотрел вопросительно.
– Помнишь, я рассказывала, что в двоих из нашей команды стреляли, когда они ехали в Чупан-Я?
– Да.
– Карлос умер, Молли выжила.
– Как она?
– Врачи думают, полностью выздоровеет. Сейчас вернулась в Миннесоту, но мы с Матео навещали ее в больнице в Сололе до моего отъезда из Гватемалы. Женщина мало что помнит, но ей показалось, будто нападавшие говорили про какого-то инспектора. Мы с Матео подумали: возможно, они говорили «Спектер».
– Черт побери!
Я вернула диск в конверт. Когда подняла взгляд, детектив смотрел прямо на меня без тени улыбки.
– Что? – спросила я.
– Почему репортер из Чикаго преследует людей в Монреале, основываясь на некоей истории, случившейся в Гватемале? Подумай.
Я уже об этом думала.
– Нордстерн ввязался в нечто такое, за что его убили в чужой стране.
Об этом я тоже думала.
– Держись, Бреннан. Эти люди готовы были уничтожить Нордстерна. Они не знают жалости. И на этом не остановятся.
По коже у меня побежали мурашки. Мгновение спустя Райан вновь улыбнулся, став прежним легкомысленным полицейским.
– Дам Галиано наводку на «Тодос Сантос», – сказал он.
– Советую также как следует надавить на Спектеров, пока я закончу восстановление лица по черепу. Потом проиграем диск, прочитаем записки Олли и попытаемся понять, что он замышлял.
Улыбка Райана стала шире.
– Черт, похоже, слухи верны.
– Какие слухи?
– У тебя мозги оперативника.
Я с трудом подавила желание пнуть его в лодыжку.
Звонок раздался, когда я стряхивала воду с зонтика. Голос на другом конце был из тех, которые мне хотелось слышать меньше всего. Я пригласила его обладателя к себе в кабинет с тем же энтузиазмом, который приберегаю для аудиторов налоговой службы, куклуксклановцев и исламских фундаменталистов.
Через несколько минут сержант-детектив Люк Клодель появился, прямой как палка, с обычной для него презрительной гримасой на лице. Я встала, не выходя из-за стола:
– Bonjour, Monsieur Claudel. Comment ça va?
Ответного приветствия я не ожидала. Так оно и оказалось.
– Я должен задать несколько вопросов.
Клодель рассматривал меня как печальную необходимость – да и этот статус он неохотно присвоил мне только после вклада в успешное расследование нескольких убийств в Монреале. Этот коп всегда относился ко мне холодно и сдержанно, в общении жестко придерживаясь французского. Удивительно, но сейчас он перешел на английский.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала я.
Клодель сел. Я тоже. Клодель положил на мой стол диктофон:
– Наш разговор будет записываться.
Естественно, я не возражаю, надменный болван.
– Не проблема, – сказала я.
Полицейский включил диктофон, сообщил время и дату и назвал присутствующих при допросе.
– Я возглавляю расследование вчерашней перестрелки.
С чем тебя и поздравляю.
Я ждала продолжения.
– Вы при этом присутствовали?
– Да.
– Полностью видели случившееся?
– Да.
– Вы слышали слова, которыми обменивались лейтенант-детектив Эндрю Райан и его мишень?
Мишень?
– Слышала.
Клодель смотрел в некую точку между нами.
– Тот человек был вооружен?
– Девятимиллиметровым «люгером».
– Он дал понять, что намерен применить оружие?
– Этот сукин сын выстрелил в Нордстерна, затем направил пистолет на Райана.
– Прошу меня не опережать.
Я стиснула зубы.
– После того как был совершен выстрел в Олафа Нордстерна, лейтенант-детектив Райан приказывал стрелявшему бросить оружие?
– Неоднократно.
– Стрелявший подчинился?
– Он схватил женщину, которая съежилась на тротуаре. Она попросила пощадить ее ввиду наличия малолетнего ребенка, но, полагаю, просьба вполне могла остаться неудовлетворенной.
Клодель нахмурился, сдвинув брови:
– Доктор Бреннан, еще раз прошу позволить мне вести допрос так, как я считаю нужным.
Спокойнее.
– Стрелявший пытался взять заложника?
– Да.
– По вашему мнению, заложнику угрожала явная и непосредственная опасность?
– Если бы Райан не выстрелил, ей осталось бы жить минуты три.
– Когда лейтенант-детектив Райан произвел выстрел, стрелявший выстрелил в ответ?
– Он едва не разбрызгал по стене Форума содержимое моей черепной коробки.
Клодель плотно сжал губы и втянул носом воздух.
– Что вы делали в Форуме, доктор Бреннан?
– Искала дочь подруги.
– Вы были там как официальное лицо?
– Нет.
– Что делал в Форуме детектив Райан?
В чем дело? Райан наверняка ответил на те же вопросы.
– Пришел, чтобы встретиться со мной.
Взгляд ястребиных глаз наконец сфокусировался на мне.
– Детектив Райан был там как официальное лицо?
– Он просто симпатичный.
Мы с Клоделем яростно уставились друг на друга, словно борцы на ринге.
– По вашему мнению, Эндрю Райан поступил правильно, выстрелив в Карлоса Висенте?
– Более чем.
Клодель встал:
– Спасибо.
– Это все?
– Пока все.
Коп выключил диктофон и спрятал его в карман.
– Bonjour, мадам.
Как обычно, Клодель разозлил меня настолько, что я испугалась, что со мной случится удар. Чтобы успокоиться, спустилась в вестибюль, купила диетической кока-колы и вернулась в кабинет. Положив ноги на подоконник, выпила содовую и съела сэндвич с тунцом и печенье, что принесла из дома.
Двенадцатью этажами ниже по туманной реке Святого Лаврентия плыла баржа. Крошечные грузовики разбрызгивали воду с краев моста Жака Картье. Машины скользили по блестящему асфальту, вздымая шинами потоки дождевой воды. Под разноцветными зонтиками, пригнув головы, спешили пешеходы.
Мы с дочерью улыбались с пляжа на побережье Каролины. Другое место. Другое время. Мгновение счастья.
Съев последнее печенье, я убедила себя, что краткость Клоделя – хороший знак. Если бы в действиях Райана имелись хоть какие-то сомнения, допрос продлился бы намного дольше.
Безусловно.
Быстро – это хорошо.
Посмотрела на часы: двадцать минут второго. Пора проверить работу Люсьена.
Бросив обертки в корзину для мусора, я направилась в лабораторию обработки изображений. Люсьен вышел пообедать, но созданная им картинка смотрела на меня с экрана. Хватило одного взгляда, чтобы вновь обретенное спокойствие разлетелось вдребезги, словно лобовое стекло в фильме со Шварценеггером.
