21
Райан появился через несколько минут.
– Кто этот придурок с напомаженными волосами?
– Репортер из Чикаго, Олли Нордстерн.
– Что он тут делает?
– Пьет пиво.
– Что он забыл в Монреале?
– Возможно, пытается разыскать меня. Пишет какую-то статью на тему прав человека. Мы разговаривали в Гватемале, и с тех пор он меня преследует.
– Преследует?
– Звонит на мобильный, оставляет сообщения в лаборатории.
Райан не сводил взгляда с Шанталь.
– Что у нее под глазом?
– Вероятно, татуировка.
– Какой у Нордстерна интерес к дочке Спектеров?
– Похоже, он охотится за Шанталь, а не за мной.
– Своенравная дочь посла! – Райан щелкнул пальцами. – Материал на Пулицеровскую премию.
Мы оба посмотрели на Шанталь. Она сидела вместе с друзьями, спиной к Нордстерну.
– Готова?
– Давай.
«Мистер Ти» бдительно пережевывал жвачку, сунув большие пальцы за ремень. Заметил нас с десяти футов и следил, словно змея на охоте. Остальные были заняты разговором. Нордстерн не сводил взгляда с Шанталь.
Подойдя сзади, Райан взял из-за спины Шанталь ее кружку и понюхал содержимое.
Все замолчали.
– Надеюсь, документы у вас имеются? – с отеческой улыбкой спросил мужчина, изображая заботливого полицейского.
– Отвали, – сказал «мистер Ти».
При свете он выглядел старше, чем мне показалось на крыльце, вероятно, лет двадцати с небольшим.
– Железная Задница? – спросила я.
Он посмотрел на меня:
– Из закаленной стали. А у тебя?
Парень быстро побарабанил ладонями по стойке. Шанталь слегка подпрыгнула.
– Пользуешься ником «Железная Задница»?
– Симпатичные сиськи.
– Рада, что тебе нравится.
– Может, как-нибудь выпьем вместе капучино? – «Мистер Ти» почесал грудь и криво ухмыльнулся.
– Обязательно, – ответила я. – Как только тебе позволят свидания, смогу устроить.
Послышался нервный смешок.
– Какого черта ржешь? – «Мистер Ти» развернулся к девице в крестьянской юбке.
Райан скользнул за спину «мистера Ти» и положил руку ему на плечо.
– Какого чер…
– Не будем забывать о хороших манерах, – холодно проговорил добродушный полицейский.
– Черт возьми, это превышение полномочий! – На шее «мистера Ти» запульсировала жилка.
Парень попытался высвободиться, но Райан надавил на него сверху.
Шанталь попробовала встать. Положив девчонке руки на плечи, я вновь усадила ее на табурет. Вблизи было видно, что ее татуированные слезы поддельные. Одна из них загибалась вверх.
Нордстерн бесстрастно наблюдал за происходящим.
– Моя коллега задала вполне законный вопрос, – сказал Райан на ухо «мистеру Ти». – Мы называли тебя «мистер Ти», но нас это смущает. Чувствуем себя стариками.
Ответа не последовало.
Райан вывернул парню руку.
– Издеваешься, коп, черт бы тебя побрал?
– Неплохо получается!
Нордстерн начал складывать салфетку треугольниками: все меньше и меньше.
Полисмен вывернул руку сильнее.
– Железная Задница, – почти заскулил мальчишка.
Парочка рядом с Нордстерном смылась вместе со своим пивом.
– Сомневаюсь, что твоя мамочка записала в свидетельство о рождении «Железная Задница», – сказал Райан.
– Сомневаюсь, что твоя мамочка умела читать и писать.
Еще один рывок.
– Черт!
– Мое терпение на исходе.
– Прими успокоительное.
Райан надавил больнее.
– Леон Хохмейстер. Отвали, черт бы тебя побрал!
Детектив отпустил руку Хохмейстера.
Наклонившись, последний выплюнул жвачку на пол, затем откинулся назад, разминая плечо и потирая бицепс.
– Тебе стоило бы поучиться новым словам, Леон. Может, попробовать какую-нибудь компьютерную программу?
Хохмейстер прикусил губу и хотел было произнести очередное ругательство, но передумал. Глаза его пылали – прямо-таки Распутин с ирокезом.
Райан повернулся к «статуе»:
– А ты?..
– Пресли Айверсон, – с некоторым замешательством ответил тот.
Наступила очередь «крестьянской юбки».
– Антуанетта Годро.
– Не имею ли я честь обращаться к кому-то из особ по имени Грязнуля Догги, Рамбо, Подстилка, Сексишатон или Криперсан?
– Крикун, – сказал Айверсон, поводя в воздухе ладонью. – Cri perçant. Пронзительный крик.
– Весьма поэтично.
Розовый пузырь появился изо рта Айверсона, затем лопнул, и он начал работать челюстями, подготавливая следующий. Райан посмотрел на Годро.
– Я не так часто пользуюсь электронной почтой.
– А когда все-таки пользуешься?
Годро пожала плечами:
– Сексишатон.
– Спасибо, котеночек.
Годро выглядела сексуально, как усатый кит.
– Вы не имеете права вот так врываться и набрасываться на людей! – К Хохмейстеру вернулась прежняя уверенность в себе.
– Именно на это я как раз имею право. А еще я имею право взять тебя за задницу, как человека, оказавшего помощь сбежавшей несовершеннолетней. Не думал, что твое имя может обнаружиться среди весьма интересного чтива?
Леон перестал массировать руку и посмотрел на Шанталь, потом на потолок. Когда он снова опустил голову, между его ирокезом и лбом блестел пот.
– Мы ни черта про это дерьмо не знаем.
– Какое дерьмо, Леон?
– Про которое он говорит.
Краем глаза я заметила, что Нордстерн замер.
– Кто «он», Леон?
Хохмейстер указал подбородком в сторону Нордстерна.
– И Шанталь тоже не знает. – Он ткнул в репортера большим пальцем. – Этот придурок – такой же псих, как и ты.
– С чего бы?
– Он думает, что Шанталь дружила с какой-то девчонкой, которую замочили в Гватемале.
– Леон! – прошипела дочь посла.
– Как-то не совсем по теме вашей статьи о правах человека, – сказала я Олли.
Писака оторвал взгляд от салфетки и посмотрел на меня:
– Возможно.
– Где вы остановились, сэр? – спросил Райан.
– Пожалуйста… – Нордстерн скомкал салфетку. – Не тратьте впустую ни свое, ни мое время. Мои сведения и источники строго конфиденциальны.
Репортер бросил салфетку на стойку.
– Если только мы не придем к взаимовыгодному соглашению, – проговорил он елейным голосом.
– Не понимаю, о чем вы.
Он долго разглядывал меня, прежде чем ответить:
– Вы даже понятия не имеете, что происходит на самом деле.
– Да ну?
– Вы настолько сбились со следа, что могли бы оказаться на Ганимеде. – Нордстерн встал. – Вы даже не в той галактике.
– В последний раз, когда я проверяла, Ганимед все еще был в Млечном Пути.
– Прекрасно, доктор Бреннан. – Репортер осушил стакан и поставил его на стойку. – Но речь идет не об астрономии.
– А о чем?
– Об убийстве.
– Кого?
Он поднял брови и покачал указательным пальцем, словно метрономом:
– Это секрет.
– Почему? – спросила я.
Он снова покачал пальцем:
– Очень серьезный секрет.
Я поняла, что Нордстерн слегка пьян.
– Тайны могил.
Он попытался улыбнуться, но не сумел.
– Я в «Сен-Мало», – сказал Нордстерн Райану и повернулся ко мне. – Звоните, если хотите узнать кое-какие важные секреты.
Я смотрела вслед идущему к двери Олли. На полпути он остановился и одними губами произнес: «Ганимед», затем приложил два пальца ко лбу и исчез за дверью.
– Гребаный придурок, – сказал Хохмейстер. – Если еще хоть раз мне попадется, так задницу надеру – век не забудет!
– Леон, второй раз повторять не стану. Иди домой.
Райан поднял руку:
– Нет, так конкретно не стоит. – Он нацелил палец в нос Хохмейстеру. – Просто уходи. Уйдешь – сможешь вместе с дружками всю ночь смотреть «Возвращение Арчи Банкера». Останетесь – проведете ночь без шнурков и ремней.
Айверсон и Годро вскочили с табуретов, словно их подбросило пружиной. Хохмейстер мгновение поколебался, затем медленно поднялся, словно альфа-самец отступающего стада бабуинов. Когда они ушли, Райан повернулся к Шанталь:
– Чего хотел Нордстерн?
– Так, что ли, зовут этого болвана?
Девушка взяла кружку с пивом, но Райан забрал ее и снова поставил на стойку.
– Олли Нордстерн, – сказала я. – Он репортер из «Чикаго трибюн».
– В самом деле?
«Хороший вопрос», – подумала я. Удовлетворившись объяснением Матео, я никогда не интересовалась, кто же Нордстерн на самом деле.
– О чем он спрашивал?
– О моих планах на Праздник солнца.
– Шанталь, ты вряд ли понимаешь, в какой серьезной ситуации оказалась. Ты нарушила закон, и судья может запросто снова отправить тебя за решетку.
Дочь посла уставилась на свои колени. Черные пряди волос закрывали ее мертвенно-бледное лицо почти полностью, торчал только кончик носа.
– Не слышу, Шанталь.
– Он спрашивал про тех мертвых девушек.
– Про которых я упоминала в тюрьме?
Бунтарка кивнула, бабочка в ее волосах качнулась.
Я вспомнила странный вопрос Нордстерна в штаб-квартире ФСАГ.
– Во время нашей беседы Олли спрашивал о деле с отстойником, – сказала я Райану.
– Откуда он мог знать?
– Понятия не имею.
И опять нам обоим пришла в голову одна и та же мысль: подозревал ли Нордстерн, что между Спектерами и «Параисо» есть связь?
Я снова повернулась к Шанталь:
– Как репортер тебя нашел?
– Откуда мне знать, черт возьми? Видать, болтался у моего дома.
– И следовал за тобой до «Тима Хортонса».
– Разве вы нашли меня не так же?
– Ты видела его до сегодняшнего вечера?
– Мы тайно встречались под трибунами.
– Шанталь?
– Нет.
– О чем еще он спрашивал?
Она не ответила.
– Шанталь?
Дочь посла подняла взгляд. Лицо ее исказилось от злости, превратившись в холодную, жесткую версию девичьего личика на посольской фотографии.
– О моем отце, – дрожащим голосом проговорила она. – О моем знаменитом долбаном папаше. Я тут ни при чем. Вообще.
Шанталь полезла в висевшую на ее груди вышитую сумочку, достала темные очки и надела их. В каждом из стекол отразилось мое искаженное лицо: две Темпе из комнаты кривых зеркал, с одним и тем же ошеломленным взглядом.
Райан бросил на стойку две монеты по доллару.
– Твоя мать волнуется. Поговорим завтра.
Шанталь позволила вывести себя из ресторана, вниз по эскалатору и через вестибюль. Когда мы подходили к стеклянным дверям, выходу на Сент-Катрин, Райан показал в сторону винного магазина. У входа стоял Олли Нордстерн, делая вид, будто изучает коллекцию французских шардоне.
– Что скажешь? – спросила я.
– На работу в ЦРУ парня точно не возьмут. Посмотрим, пойдет ли он следом.
Мы с Райаном поспешно вывели Шанталь за дверь и свернули за угол. Она закатила глаза, но промолчала.
Нордстерн шагнул на тротуар через двадцать секунд после нас, огляделся и быстро зашагал на запад. У Этуотера развернулся и пошел обратно.
Остановившись у Ламбер-Клосс, он посмотрел влево, на гору, потом направо, в сторону Кэбот-сквер. Проследив за его взглядом, я на той стороне перекрестка увидела мужчину в бейсболке, который шел прямо к Нордстерну. На ремне у идущего болтался девятимиллиметровый «люгер».
Последующие полторы минуты, промелькнувшие словно в калейдоскопе, показались вечностью.
– Райан! – Я показала на человека с пистолетом.
Коп достал свое оружие. Я толкнула Шанталь на колени и присела рядом с ней.
– Полиция! – заорал Райан. – Ложись! Par terre!
Подойдя на пять футов, стрелок вытянул руку и прицелился в грудь репортеру.
Закричала какая-то женщина.
– Оружие! Arme à feu! – Слова футбольным мячом прокатились по Сент-Катрин.
Снова крик.
Воздух разорвали два выстрела. Нордстерна отбросило назад, на его рубашке расцвели два красных пятна.
На улице было человек пятнадцать. Большинство упали на колени. Некоторые пытались спрятаться внутри Форума. Какой-то мужчина прижал к себе маленькую девочку, свернувшись вокруг нее, словно броненосец. Ко всеобщей суматохе добавился приглушенный плач малышки.
Одни машины останавливались у обочины, другие прибавляли скорость. Перекресток опустел.
Стрелок стоял, расставив ноги и слегка согнув колени, водил «люгером» перед собой по широкой дуге – слева направо, справа налево. Нас разделяло около пятнадцати футов, но я слышала его дыхание, видела его глаза под синим козырьком.
Райан присел за стоящим на Ламбер-Клосс такси, двумя руками держа нацеленный в стрелка пистолет. Я не видела, как он успел там оказаться.
– Arrêtez! Не двигаться!
Темный ствол повернулся, нацелился Райану в голову. Палец неизвестного дрогнул на спусковом крючке. Я затаила дыхание. Полицейский не стрелял, опасаясь ранить невинного прохожего. Стрелок подобными угрызениями совести не терзался.
– Брось оружие! Mettez votre arme par terre! – крикнул Райан.
На лице его противника не отразилось никаких чувств.
Где-то в квартале от нас зазвучал клаксон. Светофор надо мной сменил цвет с зеленого на желтый.
Коп повторил приказ.
Желтый сменился на красный.
Вдали завыла сирена, за ней вторая, третья.
Стрелок напрягся. Отступив назад на два шага, наклонился к скорчившейся на тротуаре женщине, не сводя оружия с лица Райана. Женщина уткнулась лицом в асфальт, закрыв голову руками.
– Не убивайте, у меня маленький ребенок! – Голос ее был полон ужаса.
Неизвестный схватил ее за шиворот и поволок по асфальту.
Райан выстрелил.
Боевик дернулся, выпустил женщину и схватился за правое плечо. На его рубашке расползалось кровавое пятно.
Выпрямившись, он поднял «люгер» и выпустил четыре пули. Они ударились о стену над нами. На наши головы посыпались обломки кирпича.
– Господи, нет! – судорожно вскрикнула Шанталь.
Райан выстрелил еще раз.
Стрелок упал на женщину поперек. Та закричала. Я слышала, как трещит череп от удара об асфальт, как со звоном падает на мостовую «люгер», как поднимается с тротуара женщина.
Слышались женские всхлипывания и детский плач. Но в остальном было тихо. Никто не произнес ни слова. Никто не шевелился.
Сирены стали громче, превратились в завывающий хор. Со всех сторон подъехали патрульные машины: скрежет шин, мигание фар, треск раций.
Райан встал, направив ствол в небо, и полез за удостоверением.
Рядом со мной слышалось неровное дыхание Шанталь. Я взглянула на девушку. Подбородок ее дрожал, щеки блестели от слез. Я погладила ее по волосам.
– Все кончилось. – Казалось, будто мой голос – не мой вовсе. – Все в порядке.
Шанталь посмотрела на меня. На ее лице остались лишь две татуировки.
– Правда?
Я обняла ее. Девчонка прижалась ко мне, беззвучно всхлипывая.
