Книга: Поворот к лучшему
Назад: 26
Дальше: 28

27

Луиза смотрела на дождь сквозь ветровое стекло. Когда шел дождь, это был настоящий богом забытый город. Когда не шел — тоже.
Машина стояла у гавани напротив острова Крэмонд. Их было трое: она сама, сержант Сэнди Мэтисон и рьяная Джессика Драммонд. Все были возбуждены, словно любовники или заговорщики, хотя ничего волнительного не делали — просто говорили о ценах на недвижимость.
— Где двое или трое собраны в Эдинбурге… — заметила Луиза.
— Босс, это закон спроса и предложения, — заявил Сэнди Мэтисон. — В этом городе спрос перевешивает предложение.
Луиза предпочла бы, чтобы к ней обращались «мэм», а не «босс», с «мэм» было ясно, что она — женщина (что-то среднее между аристократкой и школьной директрисой, обе эти роли ей весьма нравились), а «босс» приравнивало ее к мужикам. Хотя, чтобы быть своей среди мужиков, нужно подделываться под них, верно?
— В «Ивнинг ньюс» писали, — продолжал Сэнди Мэтисон, — что в Эдинбурге не хватает дорогих домов. Миллионеры дерутся за престижную недвижимость.
— Скорее всего, сюда едут русские, — сказала Джессика.
— Русские? — спросила Луиза. — Какие русские?
— Богачи.
— Русские — это новые американцы, — заметил Сэнди Мэтисон.
— На прошлой неделе кто-то отвалил сто тысяч за гараж, — протянула Джессика. — Безумие, да? А я не могу позволить себе даже самый дешевый домик в Горджи.
— Это был гараж на две машины, — сказал Сэнди.
Луиза рассмеялась и приоткрыла окно, чтобы выпустить перегретый воздух. Прилив шел на убыль, пахло сыростью и немного канализацией. Она никогда не могла понять, шутит Сэнди или говорит серьезно. Скорее второе, на остряка он не тянет. Он полностью оправдывал свое простоватое имя, от рыжих волос до козлиной бородки и веснушек цвета жирафовых пятен. Он напоминал Луизе печенье, песочное или пряничное, а может, диетическое. Посредственность с большой буквы, женат, двое детей, послушная собака, абонемент на игры «Хартс», барбекю с родителями жены по выходным. Однажды он сказал ей, что у него есть все, о чем он всегда мечтал, и он готов умереть, защищая любую часть своего достояния, даже абонемент на «Хартс».
— Здо´рово, — сказала тогда Луиза, на самом деле совсем так не думая. Жертвенность не в ее стиле. Она стала бы умирать только за Арчи.
— Босс, где вы живете? — поинтересовалась Джессика.
— В Гленкресте, — нехотя ответила Луиза, у нее не было никакого желания болтать с Джессикой о своей частной жизни.
Она знала этот тип со школьных времен — сначала они выпытывали у нее секреты, а потом использовали их против нее. «У Луизы Монро мать-алкашка, Луиза Монро получает бесплатные обеды, Луиза Монро — врунья».
— Это застройка «Жилья от Хэттера» рядом с Брейдсом? — уточнил Сэнди. — Мы присматривали там дом. Решили, что слишком дорого.
Он делал ударение на слове «мы», оно было центром его мира. «Мы с моей женой, двумя детьми и послушной собакой». А не одинокая женщина с ребенком, отсутствующий отец которого всегда служил поводом для сплетен. Работяга Сэнди — слишком скучен, чтобы думать об измене, и слишком вял, чтобы дальше продвигаться по службе. Но он был прекрасным отцом, не занимался аферами, не подтасовывал факты и не оказывал услуг — закрыть глаза на одно, пропустить мимо ушей другое. Он не стал бы перепихиваться с коллегой на заднем сиденье полицейской машины, напившись и забыв, что секс — реализация одного-единственного инстинкта. («Луиза, сейчас я воспользуюсь своим служебным положением». Как же они тогда хохотали. Ужас.)
— У меня очень маленький дом, — защищаясь, возразила она.
— Все равно… — сказал Сэнди, словно только что уличил Луизу в сокрытии доходов.
— У вас в Гленкресте проблем никаких нет? — спросила Джессика.
— Каких проблем?
— Ну, вроде проседания грунта.
— Чего?
— «Реальные дома для реальных людей», — пропела Джессика. — Поговаривают, что Грэм Хэттер идет ко дну.
— Идет ко дну? Ты говоришь как персонаж «Чисто английского убийства».
В этом была вся Джессика, Луиза четко представляла, как та возвращается домой со службы, закидывает свои ножищи на стул, лопает взятый навынос ужин и смотрит «Чисто английское убийство».
— За что он «идет ко дну»?
— Птичка нашептала, что его собираются взять за отмывание денег, это кроме всего прочего. Судя по всему, его дело весит тонну, коррупция в высших сферах и тому подобное.
— Птичка нашептала?
— У меня подруга в отделе по борьбе с мошенничеством.
— Правда? У тебя есть подруга?

 

— Назови мне известную женщину, которая утопилась, — попросила Луиза.
Джессика бросила на нее нервный взгляд, определенно подозревая, что становится жертвой этакой интеллектуальной дедовщины, тайного знания, которым необходимо обладать, чтобы носить штатское. Ее коротенькая бровь задергалась от усилия припомнить то, чего она и так не знала, да еще и ухитрилась забыть.
— Видите? — сказала Луиза, не дождавшись ответа. — Женщины редко топятся.
— Мне больше нравится «Я шпионю», — заявил Сэнди Мэтисон.
Все утро, пока Луиза была в суде, ее поредевшая от гриппа команда занималась опросом жителей домов в окрестностях предполагаемого происшествия. Видел ли кто-нибудь что-либо необычное, видел ли кто-нибудь, как женщина заходила в воду, видел ли кто-нибудь женщину с берега, видел ли кто-нибудь женщину, видел ли кто-нибудь что-нибудь в принципе? Нет — на все вопросы. Водолазы вернулись ни с чем. Луиза видела, как они вылезали из воды, — люди-лягушки, как их когда-то называли, теперь так редко кто говорит. Они напомнили ей «Человека из Атлантиды».
Они гонялись за призраком, за бликом света на воде.
— Мне тоже являются мертвецы, — многозначительно протянула Джессика.
Единственными происшествиями в Крэмонде за последние дни была сработавшая вхолостую автомобильная сигнализация и сбитая машиной собака. Вроде собака быстро шла на поправку. Уровень преступности на грани фантастики — вот что ты получаешь, отвалив маленькое, но состояние за то, чтобы жить в одном из самых приятных мест Эдинбурга.
Она показала своим людям розовую визитную карточку, позаимствованную в морге, без подробностей о том, как именно она к ней попала, и сказала, чтобы они расспрашивали по окрестностям, не слышал ли кто-нибудь об «Услугах», но, судя по всему, законопослушные бюргеры Крэмонда не вращались в тех кругах, где девушки раздавали направо и налево розовые визиточки с телефонными номерами.
Луиза отправила пару полицейских прошерстить дешевые ювелирные магазины на предмет золотых сережек в форме креста.
— Просто не верится, сколько там девятикаратных цацек, — отрапортовал ей один из них.
Оказалось, что сережек-распятий в продаже больше, чем можно было подумать, но ни в одном магазине не вспомнили, чтобы такие покупала блондинка пяти футов шести дюймов ростом и весом сто двадцать фунтов.
«Девушка с крестообразной сережкой» — прямо потерянное полотно Вермеера. Луиза ходила на «Девушку с жемчужной сережкой» в «Филм-хауз» за компанию с подругами, такими же одиночками, как она. Этот фильм был рассчитан на одиноких женщин определенного возраста — приглушенный, трогательный, полный искусства — и вгонял в депрессию. Он (на мгновение) разжег в ней желание переселиться в Голландию XVII века. В юности она часто фантазировала о прошлом, в основном из-за ужасов настоящего.
— Кто занимается убийством в Мёрчистоне? — спросила она.
— Роберт Кэмбл и Колин Сазерленд, — тут же выдала Джессика. — Убийство знаменитости — повод задействовать больших шишек.
— Знаменитости?
— Ричарда Моута, — небрежно сказал Сэнди Мэтисон, — комик из восьмидесятых. Вы не слышали, что случилось?
— Нет, а что? — Это имя было ей смутно знакомо. — Они опознали не того человека, — сказала Джессика.
— Шутишь.
Сэнди рассмеялся:
— Как выяснилось, он жил с другим парнем, писателем, да?
Он переглянулся с Джессикой (сиамские близнецы, ей-богу), которая кивнула и продолжила сама:
— И он носил часы своего любовника.
— Который был?.. — Луиза была совершенно сбита с толку.
— Ричард Моут, — с театральным терпением продолжала Джессика, — носил часы другого парня. Своего любовника. А любовник — вдумайтесь — писатель-детективщик.
— Жизнь подражает искусству, — изрек Сэнди, словно сам это только что придумал. — Алекс Блейк. Слышали о таком?
— Нет, — сказала Луиза. — Они опознали его по часам?
— Ну, значит, лица у него больше не было, — небрежно заявила Джессика. Таким тоном обычно спрашивают: «Тебе полить картошку фри уксусом?»
Луиза готова была проглотить лошадь, она ничего не ела с самого завтрака.
— Ты захватила что-нибудь поесть? — спросила она У Джессики.
— Простите, босс.
Наглая корова. Луиза ей не поверила. Невозможно так растолстеть, не имея постоянного доступа к еде. Да, Луиза знала, что должна была бы испытывать сестринские чувства, ведь женщин в полиции только четверть от всего личного состава, им следует поддерживать друг друга, бла-бла-бла, но, откровенно говоря, она с удовольствием прижала бы Джессику в темном углу и отщипала по-настоящему.
На полицейской волне шел постоянный обмен сообщениями. В основном мелкие магазинные кражи. А что, если воровская выходка Арчи была не единичным случаем? Что ей делать, если он попадется еще раз? Луиза посмотрела на часы, уроки закончились, по идее, он уже дома.
Сэнди повернулся к ней и озадачил неожиданным вопросом, как родитель родителя:
— Как дела у твоего парнишки?
— Отлично, — ответила Луиза. — У Арчи все отлично. Все путем, — добавила она, стараясь придать тону побольше бодрости, — у него все замечательно.
У Сэнди был сын, но тому было только шесть или семь лет, безобидный возраст.
Она вылезла из машины, махнув перед Сэнди с Джессикой мобильным телефоном, жест ясно говорил: «Я хочу позвонить и не хочу, чтобы вы слышали разговор». Интересно, что они о ней болтали, пока ее нет? На самом деле ей было наплевать, главное, они считают ее профи.
Она вышла на мощеный тротуар — телефон показывал только одну полоску сигнала. Джексон Броуди говорил, что у него сигнала не было вообще, потому-то он и не позвонил в полицию с острова.
Она вернулась обратно и поймала сигнал. Через пару гудков включился их домашний автоответчик, и она выслушала уверенный мужской голос, сообщавший, что сейчас никто не может подойти к телефону, поэтому «оставьте сообщение». Мило и нейтрально, никаких «пожалуйста», или «спасибо» (я — вежливая женщина, нарывающаяся на неприятности), или «извините, никого нет дома» (приглашение взломщикам), никаких обещаний перезвонить. Мужской голос принадлежал мужу подруги, вызвавшемуся наговорить сообщение после того, как Луизу замучили злонамеренными звонками, хотя ее номера не было в справочнике. Некоторые типы просто набирают все номера подряд, пока не ответит женщина. Таких — тысячи, и они все коротают предрассветные часы, набирая «Добрых самаритян», «Детскую линию» и доверчивых женщин. Мудаки, иначе не скажешь. У нее было неприятное чувство, что звонками ее донимал друг Арчи, Хэмиш.
— Арчи, если ты там, сними трубку.
У нее земля ушла из-под ног. Луиза не знала, зачем это делает, он никогда не брал трубку, если не думал, что это кто-то из его друзей. Она набрала его мобильник, но попала прямо на автоответчик. Если бы она могла, то имплантировала бы ему в загривок сигнальный маячок.
В конце концов она сдалась и набрала ему сообщение в стиле, доступном четырнадцатилетним мальчишкам: «Дома? Хавчик в морозилке. Опоздаю. Мама». Было странно называть себя этим термином, тем более в письменной форме, она никогда не думала о себе как о матери. Может, именно на этом она и споткнулась. Она споткнулась? Возможно.
Способностей Арчи хватало только на то, чтобы вынуть из морозилки кусок пиццы или гамбургер и положить в микроволновку. Было бесполезно пытаться заставить его сделать что-нибудь более сложное («Омлет, ты же сможешь сделать омлет?»).
У нее зазвонил телефон, но это был не Арчи, а Джим Такер.
— Моя девица умерла от передозировки героина, — выдал он без всякой преамбулы. — Личность еще не установлена. Судебный дантист сказал, цитирую, что ее рот «набит дерьмом», то есть у нее полно пломб, поставленных где-то в другой стране, судя по виду — в Восточной Европе.
Значит, никаких зубных формул.
— Точно. И я не знаю, насколько это достоверно, но кто-то сказал, что «Услуги» занимаются клинингом.
— Клинингом?
Как только она распрощалась с Джимом Такером, телефон затрезвонил снова.
— До тебя не дозвониться, — пожаловался Арчи.
— Я тебе сама звоню всю дорогу, и ты никогда не берешь трубку.
— Можно Хэмиш сегодня останется у нас ночевать?
— Вам завтра в школу.
— Мы готовим проект по географии.
— Что за проект?
Короткое перешептывание на заднем плане, разумеется, Хэмиш поучал Арчи, а потом тот вернулся на линию и самодовольно заявил:
— Обсуждение транспортных факторов, влияющих на расположение промышленных предприятий.
Правдоподобно. Хэмиш — головастый парень.
— А его мать ему разрешила?
— Конечно.
— О’кей.
— И мы можем заказать еду?
— О’кей. У тебя есть деньги?
— Да.
— Не забудь покормить кота.
— Типа.
— Я бы хотела услышать другой ответ.
— Да покормлю я. О’кей? Блин.
Луиза вздохнула, ей невыносимо хотелось выпить. Лаймовый дайкири. Такой холодный, чтобы мозги замерзли. А потом заниматься сексом всю ночь напролет. Случайным, бездумным, безликим, бесстрастным сексом. Считается, что случайный секс — это раз плюнуть, но нет. С тех пор как Арчи стал подростком, секса у нее почти не было. Не будешь же трахаться, пока твой сын режется в «Угон тачек» за гипсокартонной стеной толщиной с вафлю. Каждый год приносил ей новые сюрпризы на тему «детских приколов». Может быть, так будет всегда, и, когда Арчи будет шестьдесят, а ей восемьдесят, она будет думать: «Ого, никогда не знала, что шестидесятилетние мужики такое откалывают».
Она увидела, как какой-то констебль постучал в окно Джессике и что-то ей передал.

 

— Чего он хотел? — спросила она, садясь в машину.
— Он принес вот это, — сказала Джессика, передавая ей выпуск «Ивнинг ньюс», предусмотрительно сложенный внутренней полосой наружу, чтобы был виден маленький заголовок: «Полиция обращается за помощью к населению».
— Не очень понятно, о чем речь, верно? — заметил Сэнди. — «Полиция просит сообщить, если кто-нибудь видел женщину, входящую в воду». «Входящую в воду»? Мутотень.
— Да, мутотень настоящая, — согласилась Луиза. — Ее нашли в воде, и она так или иначе должна была туда попасть.
— Если она существует, — сказала Джессика и чихнула, озаботив Сэнди:
— Надеюсь, ты не подхватила этот грипп.
Луизе было наплевать, заболеет Джессика или нет. Она вдруг почувствовала жуткую усталость.
— Это пустая игра в солдатики. Завтра они будут крутить что-то по радио, но на самом деле вряд ли это сработает. Если тело есть, тогда его рано или поздно выбросит на берег. Больше мы ничего не сможем сделать.
— По-моему, никакого тела не было, — сказала Джессика. — Броуди все выдумал. Я таких фантазеров нюхом чую.
— Мне этот тип не понравился, — заявил Сэнди с твердостью человека, уверенного в безупречности своих моральных суждений. — Я за то, чтобы на сегодня закончить. — Он повернулся к Джессике и заявил: — Домой, Джеймс.
Назад: 26
Дальше: 28