Глава 18
Первый сеанс
Сеанс назначили на десять часов, но Конан Дойл и Уайльд намеренно пришли на полчаса раньше – разведать обстановку.
Общество должно было собраться в восточной башне. Восьмиугольная комната освещалась единственной газовой лампой, оставляющей след на потолке, окна были замурованы и замазаны, голые стены – отделаны темно-зеленой кожей. Вся обстановка – единственный стол красного дерева, окруженный одиннадцатью стульями.
– Тесновато для вечеринки, – заметил Уайльд.
– И для убийства, – сказал Конан Дойл, – особенно если надеешься скрыться. – Он кивнул на дверь. – Путь на свободу только один.
– Убийца может не ограничиться одной жертвой, – предположил Уайльд.
Усы Конан Дойла встопорщились, в глазах мелькнул ужас.
– Такого развития событий я не учел.
– Артур, ты, безусловно, высоко ценишь леди Тракстон, но не отвергай сразу мою идею. Я читал об устройствах, используемых шарлатанами, – о всяких потайных панелях, люках и тому подобном.
– Ты прав, Оскар, мы должны тщательно обследовать комнату.
Следующие полчаса они прочесывали каждый дюйм пространства, простукивали стены в поисках пустот, топали по полу, стараясь обнаружить скрытые ходы, лазали на корточках под столом, где могли находиться педали и тайники, куда легко спрятать пистолет.
– Забавно, – воскликнул Уайльд, – последний раз я ползал под столом в пять лет. Честно говоря, развлечения утратили былое очарование, а колени – подвижность.
– Ничего нет! – отозвался Конан Дойл, поднялся и в изнеможении повалился на стул.
Уайльд дотащился до сиденья напротив.
– Оружие остается только принести с собой.
Открылась дверь, вошли Генри Сиджвик и остальные члены Общества.
– Ах! Нашему пополнению не терпится приступить к сеансу. Уверяю вас, господа, вы останетесь довольны. Я не знаю медиума, равного леди Тракстон.
Участники рассаживались без определенного порядка. Отсутствие Хьюма не удивило Конан Дойла. Одиннадцатый стул отставили к стене.
– Место во главе стола принадлежит леди Тракстон, – напомнил Сиджвик.
Первым сел Фрэнк Подмор, рядом устроились супруги Сиджвик, сэр Уильям Крукс плюхнулся между Конан Дойлом и Уайльдом. Приковыляла мадам Жожеску, и драматург уступил ей место, так как сидел ближе к двери.
Конт твердым шагом вошел в комнату, щелкнул каблуками, поклонился и опустился на сиденье около Уайльда. Конан Дойл встревожился, заметив пистолет в его кобуре. Он лихорадочно соображал, под каким предлогом попросить Конта пересесть к нему, но ничего не приходило в голову. Рассевшись, гости многозначительно помалкивали, кашляли, ерзали на стульях. Конан Дойл увидел, что все в перчатках, вытащил свою белую пару из-за пазухи и надел. Два места пустовали: во главе стола и по левую руку. Тишина давила на присутствующих, и Генри Сиджвик не выдержал.
– Леди Тракстон нужно подготовиться, – оправдывался он. – Еще минуту терпения.
Минута тянулась мучительно долго. Конан Дойл ссутулился, дотронулся до пистолета, привязанного к лодыжке, и задрал брючину, обнажив рукоятку. Он тревожно переглянулся с Уайльдом.
Щелкнула дверная ручка. Лорд Уэбб подвел леди Тракстон к столу, слегка соприкасаясь с ней пальцами. Он пододвинул стул, и девушка бесшумно села, положив руки на колени. Все это она проделала, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Казалось, окружающее для нее не существовало.
Конан Дойл посмотрел на нее, и тепло разлилось у него в груди. Устыдившись собственной пылкости, он отвернулся.
– Я ввел леди Тракстон в легкий транс, – объяснил лорд Уэбб, – чтобы сознание безболезненно покинуло телесную оболочку.
Сердце Конан Дойла забилось чаще, когда Хоуп Тракстон устремила на него безжизненный взор.
Генри Сиджвик обратился к присутствующим вполголоса:
– Позволю себе объяснить правила для вновь прибывших. Все должны взяться за руки, сформировать непрерывный круг. Во время сеанса дух леди Тракстон покинет тело, уступив место духу-наставнику, который сможет говорить через нее. Для безопасности медиума крайне важно не размыкать круг ни при каких обстоятельствах, пока она не придет в себя. Всем понятно?
В ответ раздалось утвердительное бормотание.
– Духа-наставника леди Тракстон зовут Мэрайя. Повторяю, крайне важно не размыкать круг.
Конан Дойл вспомнил о Мэрайе Тракстон, зверски убитой мужем и похороненной на развилке, как ведьма.
Хоуп склонила голову и еле слышно прошептала:
– Потушите свет, дайте приблизиться духам.
Мистер Гривз маячил на заднем плане. Он нащупал и повернул вентиль, уменьшая уровень газа в лампе. Пламя дрогнуло и погасло, комната погрузилась во мрак. Конан Дойл слышал, как дворецкий шарит по стене, открывает и закрывает дверь. В замке повернулся ключ. Их заперли.
У него закружилась голова, как когда-то в темной комнате наедине с Хоуп Тракстон. Слабый свет шел лишь от маленькой свечи в медном подсвечнике. Она стояла посреди стола, выхватывая из тьмы лишь дрожащие человеческие тени. Яснее всех освещалось лицо Хоуп Тракстон. Она опустила голову, будто бы собиралась с силами, и, судорожно вздохнув, произнесла:
– Мэрайя, друг мой, дух-наставник, взываю о помощи, услышьте меня. Пусть мое тело, как сосуд, послужит общению.
Время шло, тишину прерывало лишь учащенное дыхание участников сеанса.
– Мэрайя, мне необходимо ваше руководство, мое тело готово принять вас… – сказала она и через мгновение повторила: – Мэрайя…
По телу медиума прошла судорога, дыхание перехватило, плечи поникли. Вдруг спина выгнулась, лицо резко запрокинулось, и из самых глубин ее существа исторгся нечеловеческий крик. Дрожь пробрала всех сидящих вокруг стола до самых костей. Крик души прорывался в сознание Хоуп из небытия. Достигнув пронзительного визга, он замер на губах. Опустошенная, она откинулась на спинку стула, голова безвольно повисла.
Конан Дойл быстро обвел взглядом остальных. Некоторые впали в экстаз. Даже вечное недоверие Подмора сменилось пристальным вниманием. Несколько мучительных мгновений Хоуп Тракстон лежала неподвижно, словно мертвая. Наконец она часто задышала.
Легкое дуновение охладило вспотевший затылок Конан Дойла. Все поразились, как похолодало в комнате. В воздухе пахнуло сырой землей и гнилью.
Свечка на столе оплыла и готова была погаснуть, как вдруг фитиль ярко вспыхнул, длинные тени заплясали на стенах.
Голова медиума медленно поднялась, та откинула вуаль и распахнула глаза. Ее губы тронула чужая улыбка. Наконец она заговорила на каком-то устаревшем наречии:
– Я явилась к вам.
У Конан Дойла мороз пробежал по коже. Перед ним сидела уже не Хоуп, лицо и голос принадлежали Мэрайе Тракстон, убитой около двухсот лет назад.
– Зачем вы призвали меня из тьмы чистилища?
Генри Сиджвик с серьезным видом подался вперед:
– Мы собрались, чтобы поговорить с духами. У нас есть к ним вопросы.
Медиум склонила голову набок и надула губки:
– А как же я? Неужели не нравлюсь? Я дама весьма привлекательная… и ненасытная. – Леди нахмурилась, а затем кокетливо улыбнулась и бросила вокруг сладострастный взгляд. – Какие милые джентльмены. В мое время мужчины были грубы. Овладев горничной, сразу теряли к ней интерес. – Ее глаза засияли. – Могу притвориться, будто вы все мои любовники, – произнесла она охрипшим от страсти голосом. – Ее взор остановился на Конан Дойле. – Особенно господин с усами. Они приятно щекотали бы самое укромное местечко при поцелуе.
Всем было мучительно слушать подобные скабрезности из уст юной леди. Элеонора Сиджвик потупилась в смущении, мадам Жожеску взирала на происходящее с суровым осуждением, что усиливало ее сходство с королевой Викторией. Конан Дойл покраснел до корней волос, хотя и имел дело с безумными и гулящими женщинами в своей врачебной практике. В эту минуту он благословлял темноту.
Генри Сиджвик прервал излияния духа-наставника:
– Леди Мэрайя, у нас, ныне живущих, есть вопросы к перешедшим в иной мир.
Ее глаза наполнились презрением.
– Вы напоминаете мне мужа, такой же скучный. – Она раздраженно вздохнула. – Ладно уж, спрашивайте.
Сиджвик обвел взглядом присутствующих:
– У кого есть вопросы к духам?
Несколько секунд все молчали.
– У меня, – сказал Конан Дойл, откашлявшись.
Мэрайя посмотрела на него и снова игриво улыбнулась.
– Духи из иного мира могут видеть будущее? – спросил он.
Леди удивленно приподняла бровь. Ее улыбка потускнела.
– Отсюда мы ясно видим прошлое, а будущее иногда просвечивает, как сквозь тусклое стекло, оно сокрыто во мраке.
Вопрос, мучивший Конан Дойла, сорвался с языка:
– В этой комнате один замышляет зло против другого?
Все ахнули от удивления.
Мэрайя хохотнула.
– Смерть уже среди вас. – Медиум перевела взгляд на свободный стул у стены. – Она сидит и терпеливо ждет своего часа.
Все разом обернулись. То был сгусток теней, представший в воображении участников высокой стройной фигурой. Страх захлестнул их окончательно.
– Послушайте, доктор Дойл, мы собрались не затем…
– За кем придет смерть? – перебил Конан Дойл.
Мэрайя злобно усмехнулась:
– Духам не все разрешено открывать. Есть истины, которые могут посрамить верования и все человеческие знания. Только смерть даст вам ответ.
Порыв холодного воздуха взметнул юбки и взъерошил волосы. Кто-то пораженно вскрикнул. Свеча в центре стола оплыла и погасла.
Наступила кромешная тьма. Все хранили молчание.
– Мистер Гривз! – позвал Генри Сиджвик сдавленным голосом. – Мистер Гривз, вернитесь и зажгите газ. Сеанс откладывается.
В гостиной члены ОПИ разделились на группки и переговаривались вполголоса. Мистер Гривз курсировал между ними с подносом коньяка. Сей напиток незаменим для истерзанных нервов. Конан Дойл и Уайльд прихватили по рюмке, когда дворецкий проследовал мимо.
– Впечатляюще, – заметил Уайльд.
– Да, – согласился Конан Дойл, – такого я не ожидал.
Он безуспешно искал леди Тракстон. Она уже удалилась к себе. Миссис Сиджвик осталась.
– Пророчество на удивление недвусмысленное, – добавил Уайльд.
– Вот и подтвердились наши худшие опасения.
– Не стоит так легко доверяться духу-наставнику, – вмешалась мадам Жожеску, которая сидела подле Уайльда в кресле и подслушивала. – Мертвые порой так же лживы, как и живые, – продолжала дородная старуха, не поворачивая головы и неустанно подкармливая обезьянку орехами из кожаного мешочка у нее на шее. – А еще злы или совсем никчемны.
Фрэнк Подмор по обыкновению околачивался неподалеку.
– Уверяю вас, леди Тракстон не мошенница, – с жаром вступился за хозяйку дома молодой человек, – ее духу-наставнику можно доверять.
Мадам Жожеску перестала кормить Мефистофеля и вперила серые глаза во вспыльчивого почтового служащего. Его выпад не произвел на нее ровно никакого впечатления.
– Поживите с мое, юноша, да побродите по горным перевалам Тибета, изучая тайные знания, повстречайтесь с учителями мудрости, тогда узнаете об уловках мертвецов.
Подмор презрительно принюхался, намекая на коньяк, от которого он один предпочел воздержаться.
– Учителя мудрости, как же!
– Мои способности для вас закрытая книга, поэтому сделайте одолжение, юноша, прикусите язык. Думаете, я всего лишь старуха, но на протяжении веков подобные мне внушали страх и уважение.
Скулы Подмора угрожающе напряглись.
– А вы, мэм, ни в грош не ставите профессионалов с новейшими научными методами. В одиночку я разоблачил десятки фальшивых медиумов и экстрасенсов. Так вот, побывав на многих сеансах леди Тракстон, могу лично засвидетельствовать их подлинность. Ее дар непревзойден.
Мадам Жожеску сочла тему исчерпанной; охая, она выбралась из кресла с помощью трости и поплелась из комнаты, бурча под нос:
– Бисер свиньям, бисер свиньям.
Словно поставив финальную точку, обезьяна нагадила прямо на ковер. Поводок дернулся, и она помчалась за хозяйкой.
Конан Дойла поразила внезапная догадка:
– Вы тот самый Ф. Подмор? Я читал вашу статью о леди Тракстон в «Стрэнде».
– В самом деле? – оживился Подмор, явно польщенный. – Да, было дело.
– Она оказалась весьма познавательна, признаться, я слегка удивлен. Вы всегда подвергаете сомнению подобные вещи.
– Безосновательно я не критикую, – объяснил Подмор. – Мне довелось наблюдать много подделок и шарлатанов. Леди Тракстон единственный подлинный медиум из всех.
– Она помогла вам пережить тяжелую утрату?
– Что? – насторожился Подмор.
– Совсем недавно вы потеряли близкого человека.
Тот изумленно раскрыл рот:
– Как? Как вы узнали? От этой Жожеску? Старая карга, терпеть ее не могу.
– Нет, – покачал головой Конан Дойл. – Когда мадам Жожеску держала вашу ладонь, я заметил женское обручальное кольцо на мизинце. Память?
– О покойной невесте, – пробормотал Подмор, опустив глаза.
– Благородный жест, сэр. Сожалею о вашей утрате. Действительно стоило обратиться к медиуму, – сочувственно поддержал шотландец.
– Вы тоже кого-то потеряли? – спросил Подмор, не сводя глаз с Конан Дойла.
– Моя любимая жена умирает от чахотки. Ей недолго осталось, и я пытаюсь смириться.
Впервые на лице молодого человека промелькнуло что-то похожее на сострадание.
– Через леди Тракстон вы общаетесь с любимой? – вступил в разговор Уайльд.
Подмор кивнул. У него задрожали губы, глаза увлажнились. Он поспешно отвернулся.
– Я побывал у многих шарлатанов, после того как потерял Марию. – Презрительная складка появилась у его рта. – Леди Тракстон единственное исключение. Она подарила мне надежду.
Такая восторженность не соответствовала его обычному настроению. Конан Дойл ясно увидел, что бесконечная презрительность молодого человека служила пластырем для его глубокой незаживающей раны.
– Сеансы проводились в Мэйфейре, в доме сорок два по Кресент-стрит?
Подмор изменился в лице, догадка попала в цель.
– Кто вам сказал?
– Я побывал там… недавно.
– Признаюсь по секрету, – начал Подмор, убедившись, что никто не подслушивает, – ведь я поклялся молчать. На сеансах присутствовали представители столичной знати, даже из сословия пэров.
– А кто-нибудь из Общества?
– Сиджвик, сэр Уильям в вечном подпитии и, разумеется, наш крупный землевладелец.
– Неужели лорд Уэбб?
– Он при ней неотлучно.
– Доктор Дойл, – позвал Генри Сиджвик, – можно вас на пару слов?
Конан Дойл постоял в нерешительности, и они с Уайльдом приблизились к пылающему камину. Жар проникал сквозь ткань брюк.
– Насчет сеанса…
– Да?
– Вы хотели сорвать мероприятие и посеять страх среди нас?
– Ни в коем случае, – заверил Конан Дойл, лихорадочно подыскивая уважительную причину. – Просто пытался узнать о том, что предначертано в будущем. – Он умолк.
– С чего вы взяли, что кто-то из нас желает причинить вред другим?
– Нет, это не касается всех, просто… последнее время я много думаю…
Сиджвик смотрел недоверчиво. Конан Дойл старался пустить его по ложному следу рассказом о болезни жены, Туи. Через десять минут он вырвался из цепких лап президента и вернулся к Уайльду, грудью вставшему на защиту подноса с горячительным.
– Похоже на допрос с пристрастием, – заметил Уайльд, наливая себе коньяк.
– О да! Все-таки я усыпил его бдительность.
Уайльд обратил внимание на пустую рюмку друга.
– Хочешь выпить, Артур? – предложил он, встряхнув графин.
– Самое время. – Он протянул рюмку. – И не скупись, хочу сегодня спать как убитый.
Булькающая струйка полилась из горлышка.
– Что скажешь об откровениях господина Подмора?
– Мне немного не по себе. Оказывается, у нашей компании больше связующих нитей, чем могло показаться.
– Мне тут кое-что подумалось о господине Подморе, – сказал Уайльд, оглядываясь, нет ли поблизости чужих ушей.
Остальные члены ОПИ покидали комнату, желая всем спокойной ночи. Только Подмор развалился в огромном кресле с закрытыми глазами, уронив голову на грудь.
– Наш вечно бодрствующий друг храпит наяву, – заметил Уайльд.
– Тсс! – Конан Дойл приложил палец к губам. – Вдруг он притворяется, чтобы подслушать нас.
– Храпит он убедительно.
Конан Дойл оттащил Уайльда за локоть подальше от Подмора. Они затаились у доспехов, водруженных после ремонта на прежнее место; вмятина на нагруднике так и осталась.
– Что ты подумал о Подморе?
– Я вот о чем… Надо удостовериться, мало ли что. – С этими словами он поднял забрало, заглянул внутрь доспехов и зашептал в самое ухо Конан Дойла: – Посуди сам, наш Подмор – страстная натура. Он был ярым сторонником Дэниела Дангласа Хьюма, а разочаровавшись, превратился в злейшего врага. Сейчас он превозносит леди Тракстон как истинного медиума, а что, если он утратит веру в ее способности?
Конан Дойл нахмурился.
– Не забывай, – продолжал Уайльд, – леди Тракстон для него единственное связующее звено с погибшей любимой. И тут Подмор уличает – или только подозревает – своего медиума в обмане. Что он почувствует?
Конан Дойл нервно покусывал усы, обдумывая такую возможность.
– Его ненависть удесятерится.
– Вместе с жаждой крови?
– Не думаю, – осторожно ответил Конан Дойл.
– Брось, он то и дело враждует с шарлатанами, открыто высмеивает их трюки. При упоминании Хьюма вообще лезет на рожон. Как он перенесет предательство леди Тракстон?
Конан Дойл стоял, перекатываясь с пяток на носки.
– Ты во многом прав, Оскар, но я не верю, что он способен на убийство.
– Почему нет? Он скользкий тип, высокомерный и язвительный.
– Чтобы попрать устои общества, решиться на такой противоестественный поступок, нужны определенный склад ума, внушительная фигура. Мистер Подмор не таков.
– Вспомни Наполеона – а сколько бед он натворил.
Конан Дойл прыснул со смеху:
– Нет, ты меня не убедил.
Некоторое время они молча потягивали коньяк.
– Как тебе сеанс, Оскар? – прервал паузу Конан Дойл.
Ирландец опрокинул рюмку в рот и расплылся в блаженной улыбке:
– Как театрал, могу тебя уверить: нам сегодня показали обыкновенный спектакль.
Доктор занервничал:
– Ты намекаешь на все происходившее за столом?
– Боюсь, что так, Артур.
Щеки Конан Дойла запылали.
– А спор между мадам Жожеску и Подмором?
– Признайся, Артур, неужели ты веришь в русское происхождение мадам Жожеску? – беспечно отмахнулся Уайльд и, не дав Конан Дойлу ответить, продолжил: – И ты думаешь, она действительно преодолела высокие пики Тибета и получила наставление от неземных учителей мудрости?
– Ну… если честно… ни на секунду не поверил.
Уайльд ободряюще потрепал друга по плечу:
– Вот и я не верю. Скорее всего, мадам Жожеску – престарелая старая дева из Барнсли, что в Йоркшире. Всю жизнь торговала пирожками. Проштудировав от корки до корки труды по эзотерике, она состряпала такой колоритный персонаж с пророческой тарабарщиной. Все в этом спектакле разыграно как по нотам, и каждый исполняет свою роль, даже очаровательная леди Тракстон.
Конан Дойл принял в штыки последнее замечание:
– Тут я не согласен.
Уайльд осушил рюмку и поднялся:
– Не время спорить, пора на боковую. День был слишком насыщен впечатлениями. Утро вечера мудренее.
Конан Дойл взболтал и допил остатки коньяка.
– Да, ты прав.
Они на цыпочках направились к двери. У кресла Подмора Уайльд опустился на колени и начал возиться с его обувью.
– Оскар! – встревоженно прошипел Конан Дойл.
Уайльд приложил палец к губам и продолжил свое занятие. В следующую минуту он вскочил и стремительно уволок друга из комнаты.
– Что ты сделал? – допытывался Конан Дойл.
– Связал его шнурки, – объяснил Уайльд, улыбаясь во весь рот.
– Оскар, ты с ума сошел? Зачем?
– Пожалуй, ты прав. Малютка Подмор притворялся спящим и подслушивал. Вот поделом ему.
Конан Дойл онемел от такой дерзости, и в то же время его разбирал смех.
Когда они поднимались по парадной лестнице, послышался звук опрокинувшейся мебели, испуганный крик и стук падающего тела.
Друзья расхохотались и взлетели по ступеням, как озорные школьники.
