— Что ты такое говоришь? — спросила Катрина, дрожа под холодными порывами ветра. Они стояли на крыльце желтого дома на улице Бергслиа. — Он звонит своим жертвам и сообщает, что убийца полицейских снова нанес удар?

— Просто и гениально, — сказала Беата, убедилась, что ключ подходит к двери, повернула его и отперла замок. — Им звонит некто и представляется следователем по раскрытию убийств. Он просит их немедленно приехать, ведь они знакомы с обстоятельствами предыдущего убийства на этом месте, а ему нужна информация, которая может помочь расставить приоритеты, пока следы еще свежи.

Беата первой зашла внутрь. Конечно, она узнала помещение. Криминалист никогда не забудет место преступления, и это не просто штамп. Она остановилась в гостиной. Солнечный свет проникал в окно и косыми прямоугольниками ложился на голый, равномерно выскобленный деревянный пол. В последние годы здесь оставалось не слишком много мебели, после убийства родственники наверняка вывезли бо`льшую ее часть.

— Интересно, — сказал Столе Эуне, заняв позицию у одного из окон, откуда открывался вид на лес в просвете между домом и тем, что, по его предположениям, было школой района Берг. — Преступник в качестве приманки использует истерию вокруг убийств, которую сам же и создал.

— Если бы такой звонок раздался у меня, он показался бы мне абсолютно правдоподобным, — заметила Катрина.

— Именно поэтому они и приезжают туда без оружия, — подхватила Беата. — Они считают, что опасность позади. Что полиция уже прибыла на место, поэтому у них есть время по дороге спокойно заправиться бензином.

— Но, — сказал Бьёрн, чей рот был забит хлебцами «Васа» со вкусом икры, — почем убийца знает, что жертва ничего не брякнет другому коллеге и не выяснит, что никакого убийства не было?

— Возможно, убийца велел им ни с кем не обсуждать это дело до особого распоряжения, — ответила Беата, неодобрительно поглядывая на крошки от хлебцев, сыпавшиеся на пол.

— Снова правдоподобно, — произнесла Катрина. — Полицейские с опытом расследования убийств такому не удивятся. Они знают, что мы стараемся как можно дольше держать в тайне факт обнаружения трупа, если нам это кажется важным.

— А почему это может быть важным? — спросил Столе Эуне.

— Убийца может маленько ослабить бдительность, пока думает, что труп еще не нашли, — ответил Бьёрн, откусывая очередной кусок хлебца.

— И вот все это Харри взял и выпалил просто так? — спросила Катрина. — Просто начитавшись газет?

— Иначе он не был бы Харри, — сказала Беата и услышала, как по другой стороне улицы промчался поезд метро.

Из окна была видна крыша стадиона «Уллевол». Слишком тонкие окна не могли заглушить шум движения по Третьему кольцу. Беата вспомнила, как было холодно и как они замерзли, несмотря на то что поверх обычной одежды надели белые комбинезоны криминалистов. Ей еще пришла тогда в голову мысль, что не только из-за температуры воздуха на улице в этой комнате нельзя было не замерзнуть. И возможно, она потому так долго стояла пустой, что потенциальные квартиросъемщики или покупатели могли почувствовать этот холод. Холод историй и слухов.

— Ну и ладно, — сказал Бьёрн. — Он додумался, как убийца заманил к себе офицеров. Но мы и без него знали, что они явились туда добровольно и самостоятельно. Так что он не то чтобы совершил квантовый скачок в расследовании, или как?

Беата подошла к другому окну и просканировала взглядом окрестности. Бойцов «Дельты» можно прекрасно спрятать в лесу, в низине перед рельсами метро, а также в соседних домах по обеим сторонам. Короче говоря, надо было окружить дом.

— Он всегда был человеком, выдающим простейшие идеи, только вот потом ты никак не можешь понять, почему не додумался до этого сам, — сказала она. — Крошки.

— Чего? — спросил Бьёрн.

— Крошки от хлебцев, Бьёрн.

Бьёрн посмотрел на пол, на Беату, вырвал листок из своего блокнота, сел на корточки и стал заметать крошки на листок.

Беата подняла глаза и заметила вопросительный взгляд Катрины.

— Знаю, что ты думаешь, — сказала она. — К чему такая аккуратность, это ведь не место преступления. Но это оно и есть. Любое место совершения нераскрытого убийства было и остается местом преступления, где в принципе можно найти следы.

— Ты надеешься отыскать здесь следы Пилильщика? — спросил Столе.

— Нет, — ответила Беата, разглядывая пол.

Наверное, хозяева бросили это занятие. Здесь было такое море крови, проникшей так глубоко в трещины пола, что отскребать его было бесполезно.

Столе посмотрел на часы:

— У меня скоро пациент, так, может, расскажешь нам про идею Харри?

— Мы не информировали об этом прессу, — начала Беата, — но, когда мы обнаружили труп в комнате, где мы сейчас находимся, нам пришлось сначала убедиться в том, что мы нашли труп человека.

— Ой, — сказал Столе. — Мы услышим продолжение?

— Да, — уверенно произнесла Катрина.

— Труп был распилен на такие мелкие кусочки, что на первый взгляд определить было невозможно. Груди он поместил на полку буфета вон там. Единственный найденный нами след — это поломанное полотно ножовки. И… да, те, кому интересно, могут прочитать остальное в отчете, который я захватила с собой. — Беата похлопала по своей сумочке.

— О, спасибо, — сказала Катрина с улыбкой, которая могла бы показаться слишком сладкой, так что лицо ее немедленно приняло серьезное выражение.

— Жертвой была молодая девушка, находившаяся дома одна, — продолжила рассказывать Беата. — И в тот раз нам приходило в голову, что почерк этого убийцы имеет сходство с почерком убийцы из Триванна. Но сейчас самым важным для нас является то, что это убийство не раскрыто. И что оно было совершено семнадцатого марта.

В комнате воцарилась такая тишина, что стали слышны громкие радостные крики, доносившиеся со школьного двора неподалеку от леса.

Первым заговорил Бьёрн:

— Это ж через четыре дня.

— Да, — сказала Катрина. — И Харри, этот больной человек, предложил нам устроить ловушку?

Беата кивнула.

Катрина медленно покачала головой:

— Почему никто из нас не додумался до этого раньше?

— Потому что никто из нас не понял, как именно убийца заманивает жертвы на места преступлений, — сказал Столе.

— Не исключено, что Харри ошибается, — произнесла Беата. — И в отношении того, как это происходит, и в отношении того, что именно на этом месте произойдет следующее преступление. С момента первого убийства полицейского уже прошло несколько дат совершения нераскрытых убийств в Восточной Норвегии, и ничего не случилось.

— Но, — ответил Столе, — Харри увидел схожесть между Пилильщиком и другими убийствами. Контролируемое планирование в сочетании с очевидно неконтролируемой жестокостью.

— Он назвал это интуицией, — сказала Беата. — Но он считает…

— Анализ, основанный на неструктурированных фактах, — перебила ее Катрина. — Известный также как «метод Харри».

— Значит, он говорит, что это произойдет через четыре дня, — заговорил Бьёрн.

— Да, — ответила Беата. — И он сделал еще одно предсказание. Он, как и Столе, указал на то, что последнее убийство стало более похожим на первоначальное, ведь убийца даже усадил жертву в автомобиль и скатил в пропасть. Убийца будет продолжать совершенствоваться в подражании первоначальным убийствам. И следующим логичным шагом будет выбор точно такого же орудия убийства.

— Ножовки, — произнесла Катрина, затаив дыхание.

— Это будет типичным поступком серийного убийцы, склонного к нарциссизму, — заметил Столе.

— И Харри уверен, что это произойдет здесь? — спросил Бьёрн, оглядываясь по сторонам с гримасой на лице.

— На самом деле как раз в этом он больше всего сомневался, — ответила Беата. — К другим местам преступлений у убийцы был свободный доступ. Этот же дом много лет простоял пустым, потому что никто не хочет жить там, где побывал Пилильщик. Но несмотря ни на что, дом заперт. Будка лыжного подъемника в Триванне тоже, конечно, была заперта, но вокруг этого дома живут соседи. Заманивание полицейского сюда влечет за собой гораздо больший риск. Поэтому Харри думает, что убийца может сменить модель поведения и заманить жертву в другое место. Но мы устроим западню палачу полицейских здесь и посмотрим, позвонит ли он.

Возникла небольшая пауза, пока все обдумывали тот факт, что Беата только что употребила прозвище, полученное убийцей от прессы: «палач полицейских».

— А жертва?.. — спросила Катрина.

— Она у меня здесь, — ответила Беата, похлопав по сумке. — Здесь все, кто работал с делом Пилильщика. Им будет дано указание сидеть дома с включенными телефонами. Тот, кому позвонят, должен сохранять невозмутимость и подтвердить, что приедет. После этого он должен позвонить в оперативный центр, сообщить, куда ему велено явиться, и тогда мы начинаем операцию. Если будет выбран не Берг, а другое место, мы просто перенаправим туда «Дельту».

— Значит, полицейский должен сохранять невозмутимость, когда ему позвонит убийца и попросит о встрече? — сказал Бьёрн. — Не знаю, хватит ли у меня актерского таланта для выполнения этого пункта.

— Этому человеку не обязательно скрывать возбуждение, — ответил Столе. — Наоборот, подозрительным может показаться, если у полицейского не задрожит голос после получения сообщения об убийстве коллеги.

— А вот меня больше беспокоит «Дельта» и оперативный центр, — заметила Катрина.

— Да, я знаю, — ответила Беата. — Аппарат слишком велик, чтобы провести операцию в тайне от Бельмана и большой следственной группы. Хаген информирует Бельмана as we speak.

— И что будет с нашей группой, когда он об этом узнает?

— Если это даст нам возможность продвинуться в расследовании, то твой вопрос отойдет на второй план, Катрина. — Беата нетерпеливо подергала за сережку из форменной пуговицы. — Давайте выбираться отсюда. Нам не стоит торчать у всех на глазах. И не оставляйте здесь ничего.

Катрина сделала шаг к двери, но вдруг застыла, не закончив движения.

— Что с тобой? — спросил Столе.

— Вы что, не слышали? — прошептала она.

— Что?

Она подняла ногу и, прищурившись, посмотрела на Бьёрна:

— Хруст.

Беата рассмеялась своим неожиданно легким светлым смехом, а выходец из Скрейи с глубоким вздохом вытащил листок из блокнота и снова уселся на корточки.

— Эй, люди, — сказал он.

— Что?

— Это не крошки. — Он нагнулся вперед и заглянул под обеденный стол. — Старая жевка. Остальная часть приклеена к нижней поверхности стола. Мой анализ показывает, что она высохла и кусочки ее отвалились и упали.

— Может, ее жевал убийца, — предположил Столе, зевая. — Люди приклеивают жвачки под сиденья в кинотеатрах и автобусах, но не под собственный стол.

— Интересная теория, — сказал Бьёрн, разглядывая кусочек на свет. — Может, мы и смогли бы выделить ДНК из слюны, в такой жевке она держится месяцами. Но эта полностью высохла.

— Давай же, Шерлок, — усмехнулась Катрина. — Пожуй немного и скажи нам, какой фирмы…

— Вы двое, достаточно, — прервала ее Беата. — На выход.

Арнольд Фолкестад поставил чашку чая на стол, посмотрел на Харри и почесал рыжую бороду. Харри видел, как он выковыривал из нее хвойные иголки, когда прибыл на работу. Он приехал на велосипеде из своего маленького домика, что находился где-то в лесу, но при этом располагался близко к центру города. Арнольд ясно дал понять, что коллеги, которые из-за его длинной бороды, велосипеда и домика в лесу приклеили к нему ярлык прогрессивного борца за окружающую среду, ошибаются. Он был просто жадноватым странным человеком, обожавшим тишину.

— Ты должен попросить ее держать дистанцию, — сказал Арнольд тихо, чтобы никто другой в столовой не услышал его.

— Я хотел попросить тебя сказать ей, — ответил Харри. — Тогда это подействует более…

Он не мог подобрать слова. Даже не знал, существует ли такое. Если да, то оно находилось где-то между «корректно» и «наименее болезненно для всех сторон».

— Неужели Харри Холе испугался маленькой девочки, которая немножко платонически влюбилась в своего преподавателя? — засмеялся Арнольд Фолкестад.

— Более корректно и наименее болезненно для всех сторон.

— С этим ты должен разобраться сам, Харри. Смотри, вот и она… — Арнольд кивнул на площадь за окном столовой.

Силье Гравсенг стояла одна неподалеку от группы студентов, что-то весело обсуждающих. Она смотрела на небо, следила за чем-то глазами.

Харри вздохнул:

— Может, подожду еще немного. По данным статистики, такие фантазии о преподавателях проходят в ста процентах случаев.

— Кстати о статистике, — сказал Фолкестад. — Я слышал, утверждают, что пациент, которого Хаген охранял в Национальной больнице, умер по естественным причинам.

— Так они и говорят.

— В ФБР собрали статистику на этот счет. Они взяли все случаи, когда главный свидетель обвинения умер в промежуток времени между тем, как был официально признан свидетелем, и началом судебного процесса. В серьезных делах, где обвиняемому грозило больше десяти лет, свидетели в семидесяти восьми процентах случаев скончались по так называемым неестественным причинам. После получения таких результатов было произведено повторное вскрытие других скончавшихся свидетелей, и цифра выросла до девяноста четырех.

— И?

— Девяносто четыре — это много, тебе не кажется?

Харри смотрел в окно. Силье по-прежнему наблюдала за небом. Ее поднятое вверх лицо было освещено солнцем.

Он тихо выругался и допил свой кофе.

Гуннар Хаген балансировал на венском стуле в кабинете Бельмана, удивленно глядя на начальника полиции. Хаген только что проинформировал его о том, что, вопреки приказу начальника полиции, создал небольшую группу, и о предложенном группой плане устроить западню в Берге. Удивление же его было вызвано тем, что необычно хорошее настроение начальника ничуть не испортилось от этих новостей.

— Превосходно! — воскликнул Бельман, хлопнув в ладоши. — Наконец-то активные действия. Пришлите мне, пожалуйста, план и карту, и мы можем начинать?

— Мы? Вы хотите сказать, что лично…

— Да, я думаю, будет естественно, если я возглавлю эту операцию, Гуннар. При подобной крупной операции потребуется принятие решений на высоком уровне…

— Это просто дом и мужчина, который…

— Поэтому будет правильным, если я, как руководитель, приму участие в операции, ведь многое стоит на кону. Важно также держать нашу акцию в секрете. Вам ясно?

Хаген кивнул. В секрете, на случай если она не принесет результатов, подумал он. А если же она завершится успехом, то есть арестом, тогда о ней станет известно общественности и Микаэль Бельман сможет присвоить честь себе, поведав прессе, что лично руководил операцией.

— Ясно, — ответил Хаген. — Тогда я начинаю. И я так понимаю, что группа из Котельной может продолжать свою работу?

Микаэль Бельман засмеялся. Хагену стало любопытно, что могло вызвать такую перемену настроения. Начальник полиции как будто помолодел лет на десять, похудел килограммов на десять и избавился от глубокой морщины на лбу, которая не исчезала с тех пор, как он занял этот пост.

— Полегче, Гуннар. То, что мне понравилась предложенная вами идея, еще не значит, что мне нравится, когда подчиненные нарушают мои приказы.

Хаген поежился, но не отвел взгляда от веселых холодных глаз начальника полиции.

— До дальнейшего распоряжения я замораживаю всякую деятельность вашей группы, Хаген. При необходимости поговорим после операции. И если до тех пор мне станет известно, что вы хотя бы ввели запрос в поисковик или позвонили по этому делу…

«Я старше его, и я лучше, — думал Гуннар Хаген, не опуская глаз, и чувствовал, как смесь упрямства и стыда красными розами распускается на его щеках. — Это просто мишура, — уговаривал он себя, — просто знаки отличия на форме».

Потом он опустил глаза.

Было поздно. Катрина Братт читала отчет. Она не обязана была делать это, ей только что позвонила Беата и сообщила, что Хаген попросил их прекратить все следственные действия по прямому приказу Бельмана. Так что Катрине полагалось быть дома, лежать в кровати с большой чашкой ромашкового чая в руках, с любящим мужчиной или как минимум с любимым телесериалом, а не сидеть здесь, в Котельной, читать отчеты об убийствах и искать возможные ошибки, нестыковки, едва заметные связи. А эта связь была настолько незаметна, что вся ситуация граничила с идиотизмом. Или нет? Получить доступ к отчетам по делу об убийстве Антона Миттета в электронном файлохранилище полиции оказалось довольно легко. Отчет о найденном в автомобиле был настолько подробным, что навевал сон. Так почему же она замерла, прочитав это предложение? Среди возможных улик, изъятых из машины Миттета, были скребок для льда и зажигалка, валявшаяся под передним сиденьем, а также жевательная резинка, приклеенная к нижней поверхности сиденья.

Телефоны вдовы Антона Миттета, Лауры Миттет, были указаны в отчете.

Помедлив, Катрина набрала номер. Голос ответившей женщины был усталым, вероятно, она находилась под воздействием медикаментов. Катрина представилась и задала свой вопрос.

— Жевательная резинка? — задумчиво переспросила Лаура Миттет. — Нет, он никогда не жевал жвачку. Он пил кофе.

— А другие люди, пользовавшиеся автомобилем, жевали?

— Этой машиной никто, кроме Антона, никогда не пользовался.

— Спасибо, — сказала Катрина.