Глава 15
Ночь на пятницу, 18 декабря. Покушение
Сайл трясся от холода, стоя на дорожке, ведущей по берегу Акера. Черт бы побрал этого гада албанца! Невзирая на мороз, река была свободна от льда, и черная вода делала мрак под чугунным мостом еще гуще. Двенадцатилетним мальчишкой — сейчас ему уже сравнялось шестнадцать — Сайл вместе с матерью приехал сюда из Сомали. В четырнадцать он начал торговать гашишем, а с прошлой весны — героином. Хукс опять его надул, и скорей всего он проторчит тут целую ночь, ничего не продав. Десять чеков. Будь ему восемнадцать, пошел бы на Плату и толкнул их там. Но на Плате дилерам-малолеткам не место, легавые мигом повяжут. Их территория здесь, у реки. В общем и целом, именно мальчишки-сомалийцы продавали герыч клиентам, которые либо сами были малолетками, либо имели другие причины не соваться на Плату. Черт бы побрал Хукса, и ведь, как назло, деньги нужны позарез!
На дорожке появился прохожий. Не Хукс, тот еще хромает, его здорово тогда отметелили за разбавленный амфетамин. Будто есть какой-то другой. Н-да, на легавого не похож. И на наркомана тоже, хоть и одет в такую же, как у них, синюю куртку. Сайл огляделся. Кроме их двоих, никого.
Когда человек приблизился, Сайл вышел из тени под мостом.
— Дозу?
Прохожий коротко улыбнулся, покачал головой, собираясь продолжить путь. Но Сайл заступил дорогу. Он был крупный для своих лет. Вдобавок с ножом. Точь-в-точь таким, как в кино «Рэмбо. Первая кровь», — с гнездом для компаса и рыбачьей лески. Без малого тысяча крон в армейском магазине, а он купил за три сотни, у кореша.
— Купишь или только заплатишь? — спросил Сайл. Зазубренное лезвие поблескивало в тусклом свете уличного фонаря.
— Excuse me?
По-иностранному шпарит. Тут Сайл слабоват.
— Money. — Сайл услышал, как собственный голос срывается на крик. Когда грабил людей, он всегда злился, сам не зная почему. — Now!
Иностранец кивнул, поднял левую руку — дескать, спокойно! — а правую сунул за пазуху. И мгновенно вытащил. Сайл не успел среагировать, только прошептал «черт!», сообразив, что на него направлен ствол пистолета. Ему хотелось убежать, но черное дуло словно оцепенило его.
— Я… — начал он.
— Run, — сказал иностранец. — Now!
И Сайл побежал. Холодный сырой воздух с реки обжигал легкие, огни гостиницы «Плаза» и банка «Постжиро» метались по сетчатке вверх-вниз. Он добежал до того места, где река впадала во фьорд, дальше бежать некуда, и крикнул ограде контейнерного склада, что в один прекрасный день всех убьет.
Через четверть часа после звонка Халворсена, который поднял Харри на ноги, у тротуара на Софиес-гате затормозила патрульная машина, Харри сел на заднее сиденье, рядом с коллегой, и буркнул «добрый вечер» полицейским впереди.
Шофер, рослый мужчина с бесстрастной физиономией полицейского, спокойно тронул с места.
— Прибавь газу, — сказал ему бледный и прыщавый молодой напарник.
— Сколько нас? — Харри глянул на часы.
— Две машины плюс эта, — ответил Халворсен.
— Значит, шестеро плюс нас двое. Мигалок не включать, попробуем провернуть все тихо-спокойно. Захват произведем втроем — ты, я и один из вооруженных патрульных; пятеро остальных перекроют возможные пути бегства. Ты сам-то с оружием?
Халворсен хлопнул себя по нагрудному карману.
— Хорошо, потому что я не вооружен, — сказал Харри.
— Ты так и не получил разрешения?
Харри наклонился к переднему сиденью:
— Кто из вас хочет участвовать в аресте профессионального киллера?
— Я! — с жаром выкрикнул напарник шофера.
— Тогда с нами пойдешь ты, — сказал Харри шоферу, тот не спеша кивнул.
Шесть минут спустя они припарковались на Хеймдалсгата в Грёнланне, наблюдая за подъездом, где Харри уже стоял сегодня вечером.
— Наш человек из «Теленор» совершенно уверен? — спросил Харри.
— Угу. Туркильсен говорит, что по одному из внутренних номеров Приюта звонили в загребскую гостиницу «Интернациональ», пятьдесят минут назад, — ответил Халворсен.
— Вряд ли случайно. — Харри открыл дверцу машины. — Тут территория Армии спасения. Я быстренько осмотрюсь, сейчас приду.
Когда Харри вернулся, шофер сидел с автоматом на коленях, МР-5, согласно новой инструкции патрульные экипажи держали его в багажнике под замком.
— А менее броского ничего нет? — спросил Харри.
Полицейский покачал головой. Харри повернулся к Халворсену:
— А у тебя что?
— Маленький, хорошенький «смит-вессон тридцать восемь».
— Возьми мой, — предложил молодой патрульный. — «Иерихон-девятьсот сорок один». Крутая штука. Израильская полиция разносит из них черепушки арабским свиньям.
— «Иерихон»? — переспросил Харри. Халворсен видел, что глаза у него сузились. — Я не собирался спрашивать, как ты добыл этот пистолет. Но думаю, с очень большой долей вероятности он контрабандный. Доставлен бывшим твоим коллегой Томом Волером.
Полицейский обернулся. Голубые глаза сверкнули, когда он яростно прошипел:
— Я помню Тома Волера. И знаешь что, инспектор? Большинство из нас считает его хорошим парнем.
Харри промолчал, посмотрел в окно.
— Большинство из вас заблуждается, — сказал Халворсен.
— Дай-ка мне рацию, — сказал Харри.
Быстро и четко он проинструктировал остальные экипажи. Указал, где кому стоять, не называя ни улиц, ни зданий, которые привычная радиоаудитория без труда опознает. Репортеры криминальной хроники, бандиты и просто любопытные прослушивали полицейские частоты и наверняка уже смекнули: что-то происходит.
— Всё, начинаем! — Харри повернулся к полицейскому на переднем сиденье: — Ты остаешься здесь, держишь связь с оперативным центром. В случае чего свяжись по рации с напарником. Ясно?
Парень пожал плечами.
Только когда Харри трижды позвонил у входа в Приют, послышалось шарканье шагов. Парнишка приоткрыл дверь, заспанными глазами посмотрел на них.
— Полиция! — Харри порылся в кармане. — Черт, я опять оставил удостоверение дома. Покажи свое, Халворсен.
— Вам же сюда нельзя, — сказал администратор. — Будто не знаете.
— Речь об убийстве, а не о наркотиках.
— Что?
Парень во все глаза смотрел Харри через плечо, на полицейского, который взял автомат на изготовку. Потом открыл дверь и посторонился, не глядя на удостоверение Халворсена.
— У тебя тут есть некий Христо Станкич? — спросил Харри.
Парень покачал головой.
— Иностранец в верблюжьем пальто? — уточнил Халворсен, меж тем как Харри прошел за стойку и открыл книгу записи постояльцев.
— Единственного здешнего иностранца привезли на «суповом» автобусе, — пролепетал администратор. — Но никакого верблюжьего пальто у него нет. Только пиджак. Рикард Нильсен выдал ему со склада зимнюю куртку.
— Он звонил оттуда? — окликнул Харри из-за стойки.
— Да. Телефон в конторе за вашей спиной.
— В какое время?
— Около половины двенадцатого.
— Совпадает со звонком в Загреб, — тихо сказал Халворсен.
— Он здесь? — спросил Харри.
— Не знаю. Он взял с собой ключи, я спал.
— Универсальный ключ есть?
Парень кивнул, отцепил один ключ от связки на поясе и положил Харри на ладонь.
— Комната?
— Двадцать шесть. Выше этажом. В конце коридора.
Харри уже шагал к лестнице. Полицейский в форме, с автоматом наперевес, последовал за ним.
— Сиди у себя в комнате, пока все не кончится, — сказал Халворсен, доставая свой револьвер, подмигнул и хлопнул парня по плечу.
Он отпер дверь и отметил, что за стеклянной перегородкой никого нет. Неудивительно. Как неудивительно и то, что дальше по улице припаркована патрульная машина с полицейским. Ведь он только что убедился, что район криминальный.
Поднявшись по лестнице, он шагнул за угол и тут услышал характерный трескучий звук, знакомый по вуковарским бункерам, — рация.
Посмотрел в глубь коридора: у двери в его комнату стояли двое штатских и полицейский в форме, с автоматом. Одного из штатских, того, что держался за дверную ручку, он сразу узнал. Полицейский в форме поднес рацию к лицу и с кем-то тихо разговаривал.
Остальные двое повернулись к нему. Отступать поздно.
Он кивнул им, остановился возле комнаты 22, безнадежно покачал головой: дескать, нигде спасу нет от преступников, — и сделал вид, будто ищет по карманам ключ. Краем глаза увидел, как полицейский из «Скандии» бесшумно распахнул дверь его комнаты и вошел, двое других последовали за ним.
Как только они скрылись из виду, он пошел обратно, перепрыгивая через две ступеньки. Когда вечером приехал сюда на белом автобусе, он машинально приметил все выходы и сейчас прикинул, не рвануть ли через сад. Но дверь слишком на виду. И можно поспорить, что они поставили там полицейского. Все-таки наилучший вариант — главный вход. На улице он повернул налево. Прямо в сторону патрульной машины, но здесь хотя бы точно известно, что полицейский в машине всего один. Если проскользнуть мимо — считай, доберешься до реки и скроешься во мраке.
— Черт, черт! — крикнул Харри, когда выяснилось, что комната пуста.
— Небось шагает себе по улице, — вздохнул Халворсен.
Оба обернулись к шоферу. Он молчал, но рация на груди тотчас заговорила:
— Тот парень, который входил в дом, снова вышел. Идет в мою сторону.
Харри втянул носом воздух. Специфический парфюмерный запах, чем-то уже знакомый.
— Это он. Обвел нас вокруг пальца, — сказал он.
— Это он, — бросил шофер в микрофон, выбегая в коридор следом за остальными.
— Отлично, он мой! — проскрипела рация. — Конец связи.
— Нет! — на бегу крикнул Харри. — Не пытайся его останавливать, жди нас!
Шофер повторил приказ в микрофон, но в ответ рация только шипела.
В свете уличного фонаря он увидел, как дверца патрульной машины открылась и на тротуар выскочил молодой полицейский с пистолетом в руке.
— Стой! — крикнул полицейский и, расставив ноги, направил на него пистолет.
Неопытный, подумал он. Их разделяло метров пятьдесят темной улицы, и, не в пример юному грабителю под мостом, этому полицейскому не хватило хладнокровия подождать, когда жертва лишится возможности отступления. Второй раз за вечер он достал свой «льяма минимакс». И вместо того чтобы бежать прочь, помчался прямо к патрульной машине.
— Стой! — снова крикнул полицейский.
Расстояние сократилось метров до тридцати. До двадцати.
Он выстрелил.
Большей частью люди переоценивают возможность подстрелить другого человека из пистолета с дистанции более десяти метров. Но, как правило, недооценивают психологический эффект звука, порохового взрыва в сочетании со свистом и ударом свинцовой пули, когда она вонзается во что-нибудь совсем рядом. И когда пуля пробила ветровое стекло, которое сперва побелело, а затем рассыпалось, с полицейским именно так и случилось. Он побелел и упал на колени, стараясь не выпустить из рук тяжеловатый «Иерихон-941».
Харри с Халворсеном одновременно выбежали на Хеймдалсгата.
— Туда! — сказал Халворсен.
Молодой полицейский по-прежнему стоял на коленях возле машины, с пистолетом, направленным в небо. А дальше по улице маячила спина в синей куртке, которую они видели в коридоре.
— К «Эйке» направляется, — сказал Халворсен.
Харри повернулся к подошедшему шоферу.
— Дай-ка мне автомат.
Полицейский протянул ему оружие.
— Только ведь он не…
Но Харри уже бежал прочь. Слышал за спиной Халворсена, но резиновые подошвы его собственных сапог «Док Мартенс» куда меньше скользили на льду. Парень здорово их опередил, уже обогнул угол Валс-гате, которая шла вдоль парка. Держа в одной руке автомат, Харри сосредоточился на дыхании, старался бежать легко, ровно. Сбавил скорость и, добежав до угла, взял автомат на изготовку. Постарался избавиться от лишних мыслей, высунул голову, глянул направо.
Никто его не подкарауливал.
Улица вообще безлюдна.
Но такой человек, как Станкич, вряд ли настолько глуп, чтобы забежать в один из домов, это же сущие ловушки с закрытыми дверьми. Харри устремил взгляд в парк, где большие белые пространства отражали огни окружающих построек. Там вроде какое-то движение? Метрах в шестидесяти-семидесяти, кто-то осторожно продвигается по снегу. Синяя куртка. Харри рванул через дорогу, прыгнул, перемахнул через сугроб и упал ничком, до пояса утонув в рыхлом свежем снегу
— Черт!
Он выронил автомат. Фигура впереди оглянулась, потом двинулась дальше. Харри шарил в снегу, искал автомат, глядя, как Станкич судорожно борется с сыпучим снегом, который не дает опоры, сводит на нет все попытки продвинуться вперед. Наконец пальцы нащупали что-то твердое. Харри вытащил из снега оружие, встал на ноги и пошел вперед. Он высоко поднимал одну ногу, выбрасывал ее как можно дальше перед собой, переносил на нее тяжесть тела, подтягивал другую ногу, выбрасывал ее вперед. Через два десятка метров ляжки горели огнем от молочной кислоты, однако разрыв сокращался. Парень аккурат вот-вот доберется до пешеходной дорожки и вылезет из снежной топи. Харри стиснул зубы и сумел прибавить скорости. Сейчас между ними метров пятнадцать. Достаточно близко. Харри упал на живот в снег, взял автомат на изготовку. Сдул снег с прицела, снял оружие с предохранителя, перевел в режим стрельбы одиночными и стал ждать, когда противник окажется на свету уличного фонаря возле дорожки.
— Police! — Харри не успел подумать, как забавно звучит по-английски команда «стой!», а сам уже крикнул: — Freeze!
Парень продолжал продираться по снегу. Харри прижал пальцем спуск.
— Стой! Стрелять буду!
Еще пять метров — и парень выйдет на дорожку.
— Целюсь в голову! — крикнул Харри. — И не промахнусь!
Станкич ринулся вперед, ухватился обеими руками за фонарный столб и вылез из снега. Харри увидел в перекрестье визира синюю куртку. Глубоко вздохнул и, чтобы пресечь импульс в межуточном мозге, который согласно эволюционной логике запрещает убивать себе подобных, сосредоточился на технике, на мягком нажиме, а не на рывке спуска. Ощутил, как уступает пружина, услышал металлический щелчок, но отдачи в плечо не последовало. Осечка? Он снова нажал на спуск. Опять щелчок.
Парень окончательно выбрался на дорожку, рассыпая вокруг себя снег, и зашагал прочь тяжелой, медленной походкой. Оглянулся, посмотрел на Харри. Тот не пошевелился. На ходу парень мерно размахивал руками. Как лунатик, подумал Харри. Станкич поднял руку. Харри увидел пистолет, понимая, что совершенно беспомощен здесь, в снегу. А Станкич поднес руку к виску, словно бы иронически козырнул. Отвернулся и быстро пошел по дорожке.
Харри закрыл глаза, сердце молотом стучало в груди.
Когда он выбрался на дорожку, парень давным-давно скрылся во мраке. Харри проверил магазин автомата. Так и есть. Во внезапном порыве ярости он отшвырнул оружие — уродливой птицей автомат нарисовался на фоне стены гостиницы «Плаза» и с негромким плеском упал в воду.
Когда подошел Халворсен, Харри стоял в сугробе, с сигаретой во рту.
Халворсен наклонился, уперев ладони в ляжки, грудь ходила вверх-вниз.
— Ну ты и мчался! — прохрипел он. — Исчез?
— Утонул, — ответил Харри. — Пошли обратно.
— А где автомат?
— Ты разве не про него спрашивал?
Халворсен взглянул на Харри и решил не уточнять.
Возле Приюта стояли две патрульные машины с синими маячками. Кучка дрожащих людей с длинными объективами на груди толпилась у дверей, судя по всему запертых. Харри с Халворсеном шли вниз по Хеймдалсгата. Халворсен заканчивал разговор по мобильнику
— Почему я всегда думаю об очереди на порнофильм, когда вижу такое? — сказал Харри.
— Репортеры, — отозвался Халворсен. — Как они пронюхали, что здесь что-то происходит?
— Спроси у молокососа, который сидел на радиосвязи, — сказал Харри. — Спорим, он проболтался. Что говорит оперативный центр?
— Они сразу выслали все доступные патрульные экипажи к реке. Оперчасть высылает десяток пеших сотрудников. Что скажешь?
— Он не дурак. Не найдут они его. Позвони Беате, пусть приедет.
Один из репортеров, заметив их, поспешил навстречу.
— Ну как, Харри?
— Опоздал, Йеннем?
— Что происходит?
— Да ничего особенного.
— Неужели? Кто-то прострелил лобовое стекло полицейской машины.
— Кто это сказал? По-моему, его просто выбили, — на ходу бросил Харри, но репортер не отставал.
— Полицейский, который сидел в машине. Он говорит, стекло раздолбали выстрелом.
— Ну-ну, надо с ним потолковать. Извините, господа! — сказал Харри.
Репортеры нехотя расступились, Харри постучал в дверь подъезда. Жужжание камер, блеск фотовспышек.
— Это связано с убийством на Эгерторг? — крикнул один из репортеров. — Здесь замешаны люди из Армии спасения?
Дверь приоткрылась, полицейский шофер выглянул наружу. Чуть посторонился, Харри с Халворсеном протиснулись в дом. Прошли мимо стойки администратора, где, устремив пустой взгляд в пространство, поник на стуле молодой полицейский, а перед ним на корточках сидел коллега и что-то тихонько говорил.
Дверь номера 26 на втором этаже так и стояла настежь.
— Старайтесь ничего не трогать, — сказал Харри шоферу. — Госпожа Лунн зафиксирует отпечатки пальцев и следы ДНК.
Они осмотрелись, открыли шкафы, заглянули под кровати.
— Господи, — сказал Халворсен, — ничего. Вещей у парня только то, что на нем.
— Чтобы провезти в страну оружие, он наверняка имел чемодан или что-нибудь в этом роде, — заметил Харри. — Стало быть, он где-то его бросил. Или положил в камеру хранения.
— Камер хранения в Осло теперь не больно-то много.
— Думай.
— Н-да. Камера хранения в одной из гостиниц, где он жил? Или автоматическая, на Центральном вокзале.
— Продолжи мысль.
— Какую?
— Что он сейчас, ночью, в городе и где-то у него чемодан.
— Возможно, сейчас он ему понадобится. Я позвоню в оперативный центр, скажу, чтобы послали людей в «Скандию» и на Центральный вокзал… в каких еще гостиницах Станкич числился в списке постояльцев?
— В «Рэдиссон-САС» на Хольбергс-плас.
— Спасибо.
Харри обернулся к шоферу, спросил, не хочет ли тот покурить. Они спустились вниз, вышли через дверь черного хода. В заснеженном садике на заднем дворе курил какой-то старикан, смотрел в небо, не обращая на них внимания.
— Как там с вашим коллегой? — спросил Харри, поднося зажигалку к сигарете шофера и к своей.
— Ничего, оклемался почти. Репортеров нелегкая принесла.
— Вы не виноваты.
— Виноват. Когда он связался со мной по рации, чтобы сообщить, что какой-то человек вошел в дом, и сказал «Приют». Мне нужно было получше натренировать его насчет таких вещей.
— Кое в чем другом тоже не помешает.
Шофер быстро посмотрел на Харри. Дважды моргнул.
— Мне жаль. Я пытался предупредить, но вы сразу припустили бегом.
— Ладно. Но почему?
Кончик сигареты ярко вспыхнул, когда шофер глубоко затянулся.
— Большинство сразу сдаются, как только видят дуло автомата, — сказал он.
— Я спросил не об этом.
Мышцы на скулах напряглись и тотчас расслабились.
— Это давняя история.
Харри хмыкнул, посмотрел на полицейского:
— У всех есть давние истории. Но это не означает, что мы подвергаем опасности жизнь коллег и держим оружие с пустым магазином.
— Ваша правда. — Полицейский бросил недокуренную сигарету, которая с шипением исчезла в свежем снегу. Вздохнул поглубже. — Неприятностей у вас не будет, Холе. Я подтвержу ваш отчет.
Харри переступил с ноги на ногу, пристально глядя на свою сигарету. Этому полицейскому лет пятьдесят. Мало кто из таких еще ездит в патруле.
— Давняя история… я ее услышу?
— Да вы уже слышали.
— Хм. Молодой парень?
— Двадцать два года, ранее не судим.
— Смертельный исход?
— Парализован от груди и ниже. Я попал ему в живот, но пуля прошла навылет.
Старикан закашляся. Харри взглянул на него. Он держал сигарету, зажав ее двумя спичками.
Молодой полицейский по-прежнему сидел на стуле, коллега утешал его. Харри кивком попросил заботливого утешителя удалиться и сам присел на корточки.
— Кризисная психиатрия не помогает, — сказал Харри бледному парню. — Сам справляйся.
— А?
— Ты сейчас напуган, потому что думаешь, что был на волосок от смерти. Так вот, ничего подобного. Он целился не в тебя, он стрелял по машине.
— А? — повторил юнец, без всякого выражения.
— Этот малый — профи. Знает, что, застрелив полицейского, останется без единого шанса на спасение. Он стрелял, чтобы напугать тебя.
— Откуда вы знаете…
— Он и в меня не стрелял. Скажи себе об этом, и сможешь уснуть. А психолог тебе ни к чему, в нем нуждаются другие. — Коленные суставы противно хрустнули, когда Харри выпрямился. — И помни, люди, которые рангом старше тебя, по определению умнее. Так что в другой раз подчиняйся приказу. О'кей?
Сердце у него стучало как у загнанного зверя. Фонари над дорогой, подвешенные на тонких стальных тросах, раскачивались на ветру, и его тень плясала по тротуару. Ему бы хотелось идти широким шагом, но ледяная корка вынуждала чуть ли не семенить.
Должно быть, его звонок в Загреб вывел полицейских на Приют. Да как быстро! Значит, звонить ей больше нельзя. За спиной приближался автомобиль, и он заставил себя не оборачиваться. Только прислушался: машина пока не тормозит. Она проехала мимо, обдав его ветром и снежной пылью, которая осела на той узкой полоске шеи, какую не укрывала синяя куртка, полицейский видел его в этой куртке, а значит, он уже не незрим. Скинуть ее, что ли? Нет, человек в одной рубашке не только вызовет подозрения, но и закоченеет. Он посмотрел на часы. Город проснется лишь через несколько часов, откроет кафе и магазины, куда можно зайти. Надо где-нибудь отсидеться. Найти укрытие, не замерзнуть и передохнуть, пока не рассветет.
Он шел мимо грязно-желтого фасада, изрисованного граффити. «Западный рубеж». Чуть дальше у подъезда съежившись стоял человек. Издали казалось, будто он прислонился к двери. Подойдя ближе, он увидел, что человек жмет на кнопку домофона.
Он остановился, подождал. Возможно, это спасение.
Из динамика над домофоном послышался скрипучий голос, мужчина выпрямился, пошатнулся, злобно буркнул что-то в ответ. Физиономия пьяницы, красная, отечная, кожа обвисла, болтается из стороны в сторону, как у китайского шарпея. Потом алкаш вдруг замер, эхо затихло среди безмолвных фасадов ночного города. Электронный замок негромко зажужжал, алкаш, с трудом сохраняя равновесие, толкнул дверь и вошел в подъезд.
Дверь медленно закрывалась, и он стремительно бросился к подъезду. Чересчур стремительно. Подметки поехали по льду, падая, он успел упереться ладонями в обжигающе холодную поверхность тротуара. Неловко поднялся, увидел, что дверь сию минуту захлопнется, ринулся вперед, сунул ногу в щель, почувствовал тяжесть двери на щиколотке, ужом протиснулся внутрь и замер, обратившись в слух. Медленные, шаркающие шаги. Временами почти замирающие и с усилием возобновляющиеся. Стук. Где-то наверху открылась дверь, женский голос выкрикнул что-то на этом странном певучем языке. И тотчас осекся, точно ей перерезали горло. Несколько секунд спустя он услыхал тихий скулящий звук, будто ребенок плачет после драки. Дверь захлопнулась, наверху воцарилась тишина.
Он позволил входной двери закрыться. Под лестницей среди мусора валялись газеты. В Вуковаре они клали газеты в ботинки — и тепло, и влагу впитывает. Дыхание по-прежнему вырывалось изо рта морозными клубами, но пока что он спасен, под крышей.
Харри сидел в конторе Приюта позади стойки администратора и, прижимая к уху телефонную трубку, пытался представить себе квартиру, куда звонил. Видел фото друзей, приклеенные к зеркалу над телефоном. Улыбающиеся, праздничные лица, вероятно снимки из зарубежной поездки. В большинстве подруги. Обстановка простая, но уютная. На дверце холодильника — библейские изречения. В туалете — постер с изображением Че Гевары. Хотя вряд ли.
— Алло? — Сонный мягкий голос.
— Это опять я.
— Папа?
Папа? Харри вздохнул, чувствуя, что покраснел.
— Полицейский.
— А-а. — Тихий смех. Звонкий и одновременно низкий.
— Простите, что разбудил, но мы…
— Ничего страшного.
Повисла пауза, одна из тех, каких Харри хотелось избежать.
— Я в Приюте, — сказал он. — Мы пытались задержать подозреваемого. Администратор говорит, что именно вы с Рикардом Нильсеном привезли его вечером на автобусе.
— Бедолага без пальто?
— Он самый.
— Что он сделал?
— Мы подозреваем его в убийстве Роберта Карлсена.
— Боже милостивый!
Харри отметил, что она произнесла эти слова не скороговоркой, а четко, раздельно.
— Если не возражаете, я пришлю сотрудника, который потолкует с вами. Вспомните пока, что тот парень говорил.
— Ладно. Но нельзя ли…
Пауза.
— Алло? — окликнул Харри.
— Он ничего не говорил. Как все военные беженцы. Их сразу узнаёшь, по манере двигаться. Вроде лунатиков. Ходят на автопилоте. Словно покойники.
— Хм. А Рикард с ним не говорил?
— Может, и говорил. Дать вам его телефон?
— Да, спасибо.
— Минутку.
Она отошла. А ведь верно подметила, подумал Харри. Как этот парень выбрался из сугробов. Как снег сыпался с него, руки висят, лицо без всякого выражения — точь-в-точь зомби, вылезающий из могилы в «Ночи живых мертвецов».
Услышав покашливание, Харри обернулся. На пороге конторы стояли Гуннар Хаген и Давид Экхофф.
— Не помешаем?
— Заходите.
Они вошли, сели по другую сторону письменного стола.
— Нам хотелось бы услышать рапорт, — сказал Хаген.
Харри не успел спросить, кому это «нам», в трубке снова раздался голос Мартины. Она назвала номер, Харри записал.
— Спасибо. Доброй ночи.
— Я тут подумала…
— Простите, спешу, — сказал Харри.
— А-а, доброй ночи.
Он положил трубку.
— Мы спешили как могли, — сказал отец Мартины. — Ужасно. Что случилось?
Харри взглянул на Хагена.
— Рассказывайте, — кивнул тот.
В кратких словах Харри описал неудавшийся захват, выстрел по автомашине, погоню в парке.
— Но, раз вы были так близко да еще и с автоматом, почему не стреляли? — спросил Хаген.
Харри кашлянул, но молчал, глядя на Экхоффа.
— Ну? — раздраженно бросил Хаген.
— Слишком темно было, — ответил Харри.
Хаген долго смотрел на своего инспектора, потом проговорил:
— Значит, он ушел, пока вы открывали его комнату. Какие соображения насчет того, почему киллер находится на ословской улице, ночью, при минус двадцати? — Комиссар понизил голос: — Я полагаю, Юн Карлсен у вас полностью под контролем?
— Юн? — переспросил Давид Экхофф. — Так ведь он в Уллеволской больнице.
— Я выставил у его палаты полицейского. — Харри надеялся, что в голосе звучит уверенность, которой на самом деле не было. — Как раз собирался позвонить и проверить, как он там.
Первые четыре ноты «London Calling» группы «Клэш» прокатились среди голых стен коридора в нейрохирургическом отделении Уллеволской больницы. Человек в халате, с прилизанными волосами вез куда-то стойку с капельницей и мимоходом укоризненно посмотрел на полицейского, который вопреки строгому запрету разговаривал по мобильнику:
— Странден.
— Холе. Как там у вас?
— В общем, тихо. Какой-то бессонный тип шастает по коридору. Мрачный с виду, но вроде безобидный.
Человек с капельницей, сопя, потащился дальше.
— А раньше как?
— Ну, «Тотнем» получил втык от «Арсенала» на стадионе «Уайт-Харт». А еще света не было.
— А пациент?
— Ни звука.
— Ты проверял? С ним все в порядке?
— Не считая геморроя, все вроде тип-топ.
Странден прислушался к зловещей тишине.
— Шутка. Сейчас зайду и проверю. Погоди.
В палате пахло чем-то сладким. Конфеты, должно быть, подумал он. Свет из коридора осветил помещение, но едва дверь закрылась, стало темно, хотя он успел увидеть лицо на белой подушке. Подошел ближе. Тихо кругом. Слишком тихо. Недостает какого-то звука. Самого обычного.
— Карлсен?
Ответа нет.
Странден кашлянул и повторил погромче:
— Карлсен!
В палате царила такая тишина, что голос Харри в трубке прозвучал громко и отчетливо:
— Что происходит?
Странден поднес телефон к уху:
— Спит как ребенок.
— Точно?
Странден всмотрелся в лицо на подушке. И сообразил, что его мучило. Что Карлсен спал как ребенок. Взрослые мужчины обычно создают больше шума. Он наклонился послушать дыхание.
— Алло! — донесся из телефона голос Харри Холе. — Алло!
