8
Гостиница «Каледониан» на самом деле больше так не называлась. Судя по вывескам у входа, теперь это отель «Уолдорф Астория». Прежде чем присвоить старой гостинице новое название, её основательно обновили. Расположенная на западной оконечности Принсес-стрит, она стала свидетелем вандализма под видом прокладки трамвайных путей. Шандвик-плейс и Куинсферри-стрит закрыли для проезда, чтобы ничто не мешало работам, а пешеходов направляли по каким-то жутким лабиринтам, затискивали в узкие проходы, огороженные высокими сетками, за которыми и прокладывали трамвайные пути. Ребус припарковал «сааб» перед отелем, поставив на торпеду табличку со словом «Полиция». Швейцар, однако, предупредил его, что это, возможно, и не спасёт от штрафа.
— Я сам видел, как оштрафовали катафалк, а потом «скорую».
— Это всё часть сложного узора, составляющего неповторимую прелесть Эдинбурга, — ответствовал Ребус, входя в фойе отеля.
Портье позвонил в номер Оуэна Трейнора и предложил Ребусу подняться на лифте на четвёртый этаж. Трейнор ждал его у открытой двери. Он был без пиджака и без галстука, рукава рубашки закатаны. Брюки без пояса, на тёмно-синих подтяжках. На ногах модельные чёрные туфли с перфорацией.
— Что вам ещё? — рявкнул Трейнор.
— Не возражаете, если я войду?
Трейнор помедлил, потом пропустил Ребуса, но только в ту часть номера, которая была превращена в своеобразный кабинет. На столе стоял новый ноутбук, под столом — коробка от него. На диване Ребус увидел пакеты из магазинов «Ид энд Рейвенскрофт», «Маркс энд Спенсер». Судя по картинке на экране ноутбука, Трейнор рассматривал какие-то финансовые сводки.
— Как поживает Джессика? — спросил Ребус.
— Она в своём номере, с ней там врач, реабилитолог.
— Можно с ней поговорить?
Трейнор принялся сверлить Ребуса взглядом, потом посмотрел на часы.
— Врач уйдёт через пять минут. Насколько я понимаю, у вас есть какие-то новости?
Ребус дёрнул уголком рта.
— Хотите выпить? — Трейнор показал на мини-бар.
— Рановато.
— Уверены?
Ребус посмотрел на него.
— Вы, я смотрю, интересовались моей биографией?
— Интернет — замечательная вещь, инспектор.
— Вообще-то, сержант.
— Это почему? Ведь вы были инспектором. Чем это вы им так насолили?
— Да так — мозолил глаза.
— Если верить тому, что пишут, у вас это неплохо получается. Солидный послужной список…
— Кто бы мог подумать, что Сеть уделяет мне столько внимания.
— Знать бы ещё, чему верить, а чему — нет. Вы тоже наверняка собрали информацию обо мне. Не всё, что пишут, соответствует действительности. — В глазах Трейнора засветился грозный огонёк.
— Только большая часть? — задумчиво предположил Ребус.
— Да, но что именно…
В дверь раздался стук, Трейнор ответил. Дверь открылась, и на пороге появился молодой человек.
— Как она? — спросил Трейнор.
— Я предписал ей кое-какие упражнения. Без больших нагрузок, по крайней мере пока.
Трейнор кивнул, залез в карман брюк, вытащил бумажник. Врач поднял руку.
— Мы выставим вам счёт, мистер Трейнор.
— Выставляйте.
Трейнор, однако, всучил молодому человеку двадцатку.
— Завтра в то же время?
— Конечно. — Врач улыбнулся, убрал деньги в карман, вышел и направился по коридору к лифту.
— Услугами Национальной службы здравоохранения предпочитаете не пользоваться?
— Перебьются. — Трейнор уставился на него. — Вы уверены, что вам нужно видеть Джессику? Может, лучше скажете мне?
— К сожалению, это необходимо. — Ребус мог бы добавить: «Мне нужно видеть её реакцию…»
Трейнор проверил электронные ключи-карты от обоих номеров, запер свой и, прежде чем провести ключом по слоту, постучал в дверь дочери.
Её номер был меньше, но места для дивана и кресел хватило. В вазочке на столе стояли свежие цветы. На Джессике было простое платье, ноги голые, в синяках после аварии. Одна голень забинтована, на шее корсет. Она полулежала, опираясь на три огромные подушки. Включённый телевизор показывал музыкальные клипы. Она приглушила звук, потом заметила Ребуса.
— Ой, — сказала она.
— Здравствуйте, мисс Трейнор.
— Чего вы хотите?
— Нам собираются сообщить нечто такое, что требует присутствия нас обоих, — сообщил её отец, сложив руки на груди.
Никто не пригласил Ребуса сесть, но его это устраивало. Прежде чем начать, он убедился, что отец и дочь смотрят на него.
— Сегодня утром, — сказал он, — на Патрика Маккаски в его доме было совершено нападение.
Он выдержал небольшую паузу, чтобы оценить реакцию слушателей. Джессика приложила ладонь к раскрытому рту, словно заглушая испуганное «ох».
— Это отец Форбса Маккаски? — спросил Оуэн Тейлор. — Парень из правительства?
— Да, из правительства, — подтвердил Ребус, не сводя глаз с Джессики.
— А он… он жив? — спросила она.
Ребус кивнул в сторону телевизора.
— Новостные каналы, вероятно, знают об этом лучше меня.
Она быстро нашла нужный канал, но там передавали репортаж о положении на Ближнем Востоке. Правда, внизу экрана на бегущей строке можно было прочесть: «Шотландский министр юстиции попал в больницу после ограбления своего эдинбургского дома…»
— Только мы не квалифицируем это как ограбление, — поправил телевизионщиков Ребус.
— А что с Форбсом? — спросила Джессика Трейнор. — Он был в доме, когда…
— Похоже, отец был один. Вы знаете этот дом, мисс Трейнор?
— Я была там несколько раз. — Она помолчала. — Какой это ужас для Бетани…
— Я только что был там — это недалеко от того места, где ваша машина съехала с дороги. Вы не туда направлялись? Или, может, оттуда?
— Вы что этим хотите сказать? — Трейнор сделал несколько шагов к Ребусу и сжал кулаки. Ребус шутливо поднял руки вверх.
— Папа, не надо, — вмешалась Джессика Трейнор. — Полицейский просто делает свою работу…
Но Ребус выдержал взгляд Оуэна Трейнора.
— Как я понимаю, вам неизвестно, где находится этот дом? — спросил он.
— Неизвестно.
— Никогда там не бывали?
— Никогда.
— Не возникало желания поговорить с молодым Форбсом об аварии? Может быть, его вам найти не удалось и тогда вы вместо сына решили проучить отца?
— Нет.
— Вот только машины у вас нет, так что, я думаю, приехали вы туда на такси. Или взяли машину в аренду. А значит, в документах найдётся след.
— Пап, что он такое говорит?
— Ничего, Джессика. — Потом Ребусу: — Я даже не знаю, где они живут.
Ребус смерил его недоверчивым взглядом.
— Когда вы искали в Интернете информацию о бойфренде вашей дочери, один-два щелчка мышкой — и вы бы вышли на Пэта Маккаски. Заметная публичная фигура — его адрес тоже наверняка где-то там есть.
По лицу Трейнора пробежала улыбка. Он повернулся к кровати.
— Он считает, что кровь у меня закипела и я решил проучить семейство Маккаски.
— Но ты же ничего такого не делал, правда?
— Не делал, — подтвердил Трейнор, снова поворачиваясь к Ребусу. — Не делал, — повторил он.
— Тогда это просто ужасное совпадение, правда, Джессика?
Ребус смотрел на дочь Трейнора. Она, опустив голову, вертела в руке пульт дистанционного управления.
— Совпадение, — отозвалась она.
Но Ребус теперь точно знал: она в это не верит.
— Он в коме, — сказал Фокс, когда Ребус вернулся в их общий кабинет. — Но состояние стабилизировалось, и он вне опасности.
Ребус моргнул.
— Откуда вы знаете?
Фокс взял со стола мобильный телефон и помахал им.
— Чудеса вай-фая.
— А мой телефон сигнал не ловит, — пробормотал Ребус. Он посмотрел на кипы бумаг, занимающие почти все свободные поверхности. — Я вижу, тут кое у кого работа кипит.
— Инспектор Пейдж считает, что расследование дела Маккаски обойдётся без вашего участия?
— Обидно. — Ребус снова посмотрел на бумаги. К двум первоначальным коробкам присоединились ещё десять. — И что у нас здесь?
— Уголовный отёл Саммерхолла во всей его полноте, с конца семидесятых до начала девяностых.
— Вы уверены, что здесь всё?
— Вы хотите сказать, что каких-то документов можно недосчитаться?
— Я хочу сказать, что делопроизводство не всегда было сильной стороной отдела.
— Как и почерк, судя по тому, что я читаю.
Ребус открыл одно из дел 1983 года. Вверху расшифровки допроса он увидел собственное имя. Бытовое насилие в Дамбидайксе. Имена жертвы и подозреваемого ничего ему не говорили.
— Это всё древняя история, — сказал он.
— Что делать, по части обработки данных мы до сих пор живём в каменном веке, — согласился Фокс.
— Но в центре наших интересов остаётся дело Сондерса?
— Да, убийство Дугласа Мерчанта. — Фокс мягко положил руку на толстую папку.
— Но это не те материалы, которые мы просматривали вчера, — сказал Ребус.
— Только что откопали.
— Не возражаете, если я…
— Бога ради.
Ребус взял папку, попробовал её на вес, потом сел, расчистил на столе место и открыл первую страницу.
— Пахнет плесенью, — сообщил он.
— Некоторые листы слиплись.
— Значит, вы уже смотрели? — (Фокс кивнул в ответ.) — И как часто там встречается моё имя?
— Практически не встречается.
— Поэтому вы и допускаете меня к этим материалам? — Ребус помолчал. — Если бы я был любителем пари, я бы поставил на то, что вы уже взяли себе на заметку всё, что нужно. И если я что-нибудь изыму, вы сразу меня прищучите.
Лицо Фокса осталось непроницаемым.
— Читайте, — сказал он. — Потом обсудим.
— Да мне и читать не нужно, — сказал Ребус. — Разве можно забыть дело Дугласа Мерчанта. Из-за него группу святых фактически расформировали, а Стефан Гилмур лишился работы.
— Но в долгосрочной перспективе никто серьёзно не пострадал, не считая, конечно, безвременно ушедшего от нас Дугласа Мерчанта. — Фокс показал на папку. — Тут фотографии. Семейные фотографии. Жена, ребёнок. У него было ещё три сестры, и все они рассказывали, как он заботился о них с самого детства. Насколько мне известно, они все живы. Наверное, до сих пор его вспоминают, скучают без него…
— Хотите попробовать себя в качестве ведущего телепрограммы для домохозяек?
— Я реально смотрю на вещи. Кто-то умирает, и по воде идут круги, и в эти круги попадают многие жизни. Речь далеко не только о святых, Джон. Святых нашлёпали по попке и отпустили с миром.
Ребус взвесил слова Фокса, потом спросил, когда генеральный прокурор собирается допрашивать Билли Сондерса.
— Скоро. Очень скоро.
— Он был тот ещё прохиндей — не забывайте об этом. Может, и сейчас не лучше. Откуда прокурорской команде знать, пудрит им Сондерс мозги или нет?
Фокс пожал плечами:
— Это не моя проблема.
Ребус с пятое на десятое просматривал дело. Некоторые из плохо пропечатанных страничек совсем выцвели. Он вспомнил машинку — злобная литера «о» прорубала бумагу насквозь. Рукописные записи в некоторых местах, где листы отсырели, совсем расплылись. Он увидел прижизненную фотографию убитого — глянцевый квадратик с белой рамкой. Снято где-то в пабе. Мерчант поднимает стакан с виски, глаза окосевшие, улыбка щербатая.
— Вы его знали? — спросил Фокс.
— Мерчанта? — Ребус не отрывал глаз от фотографии.
— Но вы, вероятно, не раз встречались с Билли Сондерсом? Он ведь был у вас суперзвездой по части сбора информации?
— Всё происходило не так, — ответил Ребус. — Если у тебя был осведомитель «на улице», ты старался как можно дольше держать его при себе. Чтобы коллеги не разевали на него рот. Встречи назначались в парке или где-нибудь в шумном месте, в людном баре например, где невозможно подслушать. Информатор просил у тебя прикурить и шептал в ухо имя, пока ты чиркал зажигалкой. В те времена мобильных телефонов не было, и, чтобы договориться о встрече, приходилось напрягать извилины. Но встречаться нужно было всегда один на один, чтобы смотреть в глаза.
— Это ещё зачем? — В голосе Фокса слышалось искреннее недоумение.
— Дело в том, что, когда информатор называл тебе чьё-то имя, у него для этого была своя причина. Иногда он просто хотел устроить кому-нибудь подлянку — убрать с дороги конкурента или с кем-то поквитаться.
— Значит, звонкая монета — не единственный стимул?
— Деньги там вообще были символические. Некоторые шли на это ради адреналина, из любви к искусству, другим просто нравилось рассказывать байки.
— То есть могли и сплести что-нибудь?
Ребус кивнул.
— А кто был вашим информатором в те дни?
— Вообще-то, у меня не было информатора. Я только-только начинал понимать, кто владеет информацией, а кто — нет. И кто, возможно, готов со мной ею поделиться.
— Был такой журналист в «Скотсмене» — Альберт Стаут…
— Я его помню — чума на нашу голову.
— Он усиленно раскапывал дело Мерчанта. И с ним ещё несколько других.
— Он ненавидел полицию.
— У меня сложилось такое же впечатление от его статей, уж очень предвзято он трактовал факты.
— Неужели он ещё жив?
— Ему восемьдесят семь, живёт в Галлейне рядом с гольф-полем.
— Чёрт побери. Он выкуривал по две пачки в день. — Ребус помолчал. — Вы хотите с ним поговорить?
— Он в моём списке. Как и патологоанатом, который делал вскрытие Дугласа Мерчанта.
Ребус порылся в памяти.
— Тот, который был до профессора Гейтса?
— Да, его предшественник — профессор Норман Каттл, которому, кстати, тоже восемьдесят семь, хотя он и держится бодрячком.
— Вы времени зря не теряете, — сказал Ребус как можно небрежнее, чтобы его слова не приняли за лесть. — Говорить с ним будете до или после беседы со Стефаном Гилмуром и остальными?
— Как получится. Кстати, сегодня утром мы начали разбираться с вами…
— Разве?
— У меня ещё масса неясностей, и я рассчитываю на вашу помощь.
Фокс вытащил из ящика свой блокнот формата А4. Ребус посмотрел на часы.
— У нас повышенная ставка за сверхурочную работу?
— Вы же сами предложили свои услуги…
— Да, предложил, я не отказываюсь, — подтвердил Ребус, откинувшись на спинку стула.
Тем вечером во втором зале «Оксфорд-бара» Ребус отпил половину своей первой пинты индийского светлого, когда появился Эймон Патерсон и предложил добавить. Ребус хмуро покачал головой, а потому Патерсон вернулся из бара с одной пинтой для себя и двумя пакетиками солёных орешков.
— Только не говори, что я не предлагал тебя угостить, — сказал он. Они сидели в том же углу, где Ребус говорил с Фоксом. — Значит, тебе удалось пристроиться к этому делу?
Ребус отправил Патерсону эсэмэску, намекавшую на такое развитие событий.
— Втереться к нему в доверие пока не удалось, — сказал он, подавив зевок. — Дверь кабинета, где хранятся документы, он запирает, а ключ только у него.
— Он разослал приглашения. Ждёт меня завтра в три часа.
— А знаешь, кого ещё он собирается опросить?
— Кого?
— Альберта Стаута и Нормана Каттла.
— Чёрт подери. — Патерсон надул щёки и выдохнул.
— Он нацелился на Стефана.
— Ты это с чего взял?
— Сондерс был человеком Стефана. Естественно предположить, что именно Стефан дёргал за ниточки, чтобы снять с него обвинение в убийстве. — Ребус помолчал, глядя на Патерсона поверх стакана. — Если только тебе не известно чего-то иного.
— Джон…
— Я просматривал старые дела и вспомнил, что в то время я только зарабатывал ваше доверие. Может быть, есть такие вещи, в которые ты и сейчас предпочитаешь меня не посвящать. Когда я вхожу в кабинет Фокса, у меня ощущение, будто я иду по минному полю. Мне было бы неприятно обнаружить, что один из моих старых дружков-святых хранит где-то карту этого минного поля.
— Я от тебя ничего не скрываю, Джон, — тихо сказал Патерсон.
— И ты можешь поручиться за Стефана и Дода?
Патерсон задумался, потом пожал плечами.
— У всех в шкафу упрятан какой-нибудь скелет — ты об этом знаешь не хуже меня. Слышишь, как они клацают костями, Джон? Я вот слышу, но рассказывать об этом никому не собираюсь. — Взгляд Патерсона стал жёстче. — Узнай, что удастся, и доложи. Только так мы сумеем себя обезопасить — мы все. — Оставив недопитую пинту, он поднялся и засунул руки в карманы куртки. — И не забудь дощёлкать орешки, они денег стоят…
Ребус проводил его взглядом. Его представили Патерсону тридцать с лишком лет назад, а теперь он спрашивал себя, знает ли его.
Винить во всём Фокса легко.
Может быть, слишком легко.
Ребус прошёл к стойке, где сидели три-четыре других постоянных клиента. Они смотрели по телевизору последние известия. Ребус увидел Пейджа, который отвечал на вопросы журналистов. Затем последовал репортаж с места событий: к дому Маккаски подъехала машина, с пассажирского сиденья вышла Бетани Маккаски, за рулём сидел её сын Форбс. У обоих были напряжённые, встревоженные лица.
«Значит, машину ты всё же водишь, гадёныш», — пробормотал Ребус, закончив пиво и заказывая новую порцию; пока ему наливали, он пошёл покурить на улицу. У него за спиной премьер-министр давал интервью — говорил, как он «страшно потрясён и расстроен».
— А какие последствия это может иметь для кампании за независимость? — спросил журналист, но дверь за Ребусом закрылась прежде, чем он услышал ответ.
Не успел Ребус выкурить полсигареты, как к бару подъехала машина Кларк.
— Что будешь пить? — спросил он у неё, но она отказалась.
— Еду кой-куда.
— Опять к своему прокурору?
— Может быть. — Она переоделась во всё свежее; кажется, слегка подновила макияж. И духи — запах едва ощутимый, но ошибиться невозможно. — Как у тебя прошло с Оуэном Трейнором?
— Он во всём признался, — заявил Ребус. Какое-то мгновение она смотрела на него ошарашенным взглядом, потом нахмурилась. — Извини, придётся тебя разочаровать, Шив. Он утверждает, что не имеет к этому никакого отношения.
— Ты это спросил у него с глазу на глаз?
— На глазах у его дочери, — уточнил Ребус. — А вот у неё была очень интересная реакция.
— В каком смысле?
— Она почуяла: что-то здесь не так. Засомневалась. Между прочим, её папочка сварганил там себе рабочий кабинет, чтобы можно было, никуда не выходя, управлять всем, чем он управляет.
— То есть он пока никуда не собирается.
— Похоже, что так.
— Никуда не бежит, как поступил бы тот, кто виноват?
— Да, кстати, выяснилась любопытная деталь. Ты была в доме, когда приехала жена?
— Нет.
— За рулём сидел юный Форбс.
Она на несколько секунд задумалась.
— Но мы всё равно пока не можем его привлечь, верно?
— Пока его отец в реанимации, ты хочешь сказать?
— Пейдж обделался бы со страха.
— Не перенёс бы, если бы пресса его разлюбила.
— У него сейчас половина штата шерстит дела о квартирных кражах в городе. Допрашивают всех подряд… — Она посмотрела на него. — Но непохоже, что это местные, правда?
— Ему нужен быстрый результат. Тогда его полюбит не только пресса, но и политическая элита.
— Ты не можешь порасспрашивать через свои контакты — вдруг кто-то что-то слышал?
— Моих прежних контактов больше нет.
— Беда в том, что ни у кого нет. Похоже, старая добрая традиция осведомительства вымерла.
— У нас есть список пропавших вещей?
— Составляется.
— Дай потом мне копию — посмотрю, что можно сделать.
— Спасибо. Больше ничего такого, что я должна знать?
— Ну, например: мы с Фокси теперь лучшие друзья.
— Что-то я сомневаюсь. — Она не смогла сдержать улыбку.
— Ну, скажем, он оттаивает.
— Нет, правда?
Ребус выдержал загадочную паузу.
— Нет, неправда, — признал он.
Улыбка ещё не сошла с её лица, когда она включила первую передачу своей «астры» и сделала ему ручкой на прощание. Когда Ребус вернулся в бар, один из завсегдатаев спросил его, доставили ли для допроса Алистера Дарлинга, поскольку именно он возглавляет кампанию «Скажи, „нет“».
— Или его дружка — Стефана Гилмура, — гнусаво добавил другой.
— Такие всегда откупятся, — возразил первый. — Если ты только что отказался от покупки футбольной команды, значит немного налички у тебя найдётся, верно я говорю, Джон?
— Абсолютно верно, Деннис, — сказал Ребус, протягивая бармену последнюю пятёрку.
Элис Белл была в своей квартире на Грейт-Кинг-стрит одна. Она побрызгала воды себе на лицо, потом отёрлась полотенцем, посмотрела на своё отражение в зеркале ванной. Глаза у неё покраснели от слёз, — наверное, подушка на её односпальной кровати ещё влажная. Она опустила жалюзи в своей комнате, стараясь как можно надёжнее отгородиться от мира. Она боялась, что у неё подогнутся колени, и держалась на всякий случай за стену, пока шла по коридору в кухню. С кружкой зелёного чая она устроилась за столом в гостиной. Её ноутбук, тетради, книги — какое всё это теперь имело значение? У неё комок стоял в горле, сердце стучало. Когда в тишине вдруг зазвонил мобильный телефон, она от испуга чуть не вскрикнула. На экране высветилось имя Форбса, она ответила.
— Это я, — сказал он. — Как ты?
— Это я должна у тебя спрашивать, как ты. Я тебе очень сочувствую — такое несчастье с твоим отцом… Я пыталась звонить…
— Я знаю, спасибо. Никак не мог ответить.
Она услышала, как он громко вздохнул.
— А твоя мама?.. — спросила она.
— Она держится.
— Это было ограбление или…
— Конечно ограбление.
— Никак не связано?..
— Давай даже думать об этом не будем, Элис. Договорились?
— Если ты так уверен.
— Конечно я не уверен! — Он помолчал, потом более спокойным голосом сказал: — Слушай, мне пора. Ты была у Джесс?
— Она спала.
— А с Оуэном говорила? Ты знаешь, что он меня во всём винит? Он мне позвонил и прямо сказал об этом.
— Тебе нужно держаться от него подальше.
— Постараюсь. Джесс через день-два будет дома. А он, если мне повезёт, отчалит на юг.
— Я чувствую себя виноватой, — тихо сказала Элис.
— Мы с тобой в связке. Вместе мы выстоим… и всё такое. Поговорим завтра, ладно?
— Ладно, — сказала она и услышала, как он отключился. Она положила мобильник на стол и уставилась на него.
«Порознь падём», — прошептала она себе и закрыла крышку своего ноутбука.
