7
— Мы не можем допросить Сондерса, — заявил Малькольм Фокс.
Он находился в кабинете в Шерифском суде, снимал крышку с бумажного стаканчика с чаем, который принёс ему Ребус. Ребус появился первым, протиснулся сквозь толпу, состоящую из адвокатов и их клиентов (перепутать две эти группы было затруднительно), и наконец обнаружил, что дверь кабинета Фокса заперта. Ко времени появления Фокса Ребус успел сходить в кафе на мосту Георга IV и вернуться с двумя стаканчиками чая. Пользуясь случаем, Ребус спросил, можно ли ему взять ключ от кабинета, но Фокс отрицательно покачал головой, и Ребус решил пока оставить эту тему. И подпустил вопрос про Сондерса.
— Почему нет? — спросил он, услышав ответ Фокса, и попробовал чай, который оказался слабоват.
— Потому что генеральный прокурор с самого начала отказалась от этой идеи. Я занимаюсь Саммерхоллом, и только Саммерхоллом.
— Но ведь Сондерс определённо имеет к этому прямое отношение.
— Мистера Сондерса будет допрашивать команда Элинор Макари.
— Но вы же понимаете, что это усложняет вашу задачу? — не отступал Ребус.
— Тем не менее таково требование генерального.
— И вы ничего не возразили? — преувеличенно изумился Ребус.
— Я не вы. Если начальство говорит мне делать то-то и то-то, я подчиняюсь. — Фокс отхлебнул чай, причмокивая от удовольствия.
— Тем не менее я думаю, что нам легче было бы задать правильные вопросы святым, если бы мы сначала выслушали Сондерса — его версию.
— Я с вами согласен. И когда команда Макари допросит Сондерса, мы затребуем расшифровки.
— Значит, будем ждать, когда это наконец произойдёт, прежде чем приглашать святых?
— Сомневаюсь, что нам стоит «приглашать» Джорджа Блантайра.
— Будем допрашивать его дома?
Фокс уставился на него.
— Вы уверены, что сможете это сделать?
Ребус кивнул.
— И конечно, мы не должны забывать о том, что с вас тоже нужно снять показания.
— Конечно.
— Думаю, что с этого-то нам как раз и нужно начать… — Фокс положил на стол свой портфель и вытащил оттуда блокнот линованной бумаги формата А4.
— Может быть, лучше сначала просмотреть все материалы? — спросил Ребус, кивая в направлении коробок.
— Я их просмотрел уже несколько раз.
Фокс открыл свой блокнот и принялся листать. Десятки страниц были заполнены его мелким, аккуратным почерком. Ребус заметил множество вопросов и немало подчёркиваний. «Уж не подбрасывает ли мне Фокс наживку, чтобы подцепить на крючок, как жадную рыбу?» Фокс смотрел на него с едва заметной иронической улыбкой.
— Чем раньше я составлю о вас мнение, тем лучше, — объяснил Фокс. — Посмотрим, будет ли от вас какой прок.
— Без диктофона? Без видео?
— Никаких формальностей, — заверил Фокс всё с той же улыбочкой. — Итак… — Он посмотрел на раскрытый блокнот, одновременно снимая колпачок с шариковой ручки. — Когда вы поступили на службу в Саммерхолл, вы были в звании констебля уголовной полиции? И произошло это в октябре тысяча девятьсот восемьдесят второго года?
— В ноябре, — поправил его Ребус.
— Ах да, конечно.
Ребус смотрел, как Фокс поставил маленькую галочку на полях. «Тебе это было известно. Просто испытываешь меня, проверяешь, с какого момента начнётся ложь…»
— А вы знали кого-либо из полицейских отделения до поступления туда?
— Познакомился с одним-двумя.
— А конкретно?
— С Блантайром и Патерсоном.
— Оба они в то время были сержантами уголовной полиции?
— Да.
— Где вы с ними познакомились?
— Насколько я помню, в суде, в старом Шерифском суде. Слонялись там — ждали, когда вызовут для дачи показаний.
— А потом виделись в полицейском клубе?
— Я туда не ходил. Слишком много профессиональных разговоров.
— Вы уже тогда были завсегдатаем «Оксфорд-бара»? Полицейские любили пропустить там стаканчик. Кого-нибудь из Саммерхолла там встречали?
— Не помню такого.
— Команда уголовного отдела ко времени вашего поступления была ведь довольно спаянной?
— Правда?
Фокс встретил этот вопрос многозначительной улыбочкой. Он принялся демонстративно сверяться с записями.
— Инспектор Гилмур к тому времени прослужил там уже два года, как и сержант Блантайр. Когда вы появились, сержант Патерсон и констебль Спенс служили там уже почти восемь месяцев. — Фокс поднял глаза. — Вас приняли как своего? Не относились к вам с подозрением?
— Ко мне хорошо относились.
— И сколько вы прослужили до посвящения?
— В святые? — Теперь настала очередь улыбнуться Ребусу. — Вы говорите так, будто это невесть что.
— А вы хотите сказать, что это пустяки?
— Это же просто название. В других подразделениях уголовной полиции были свои фишки. Дивизион Ф — «ковбои», а С — «лентяи».
— Вы должны признать, это гораздо понятнее, чем «святые Тайного завета», что на мой слух звучит почти угрожающе. — Фокс сделал паузу. — И очень вызывающе.
— Неужели вы в школе никогда не состояли в какой-нибудь шайке? Может быть, вас не принимали? И вы только издали смотрели на местных заводил и кусали локти от зависти?
— Я задал вопрос: сколько вы проработали, прежде чем узнали о святых?
— Неделю или две.
— И потом состоялся ритуал посвящения?
— Вы что-то об этом слышали?
— Чего только не слышал — от шести пинт залпом до избиения младенцев.
— Это всё россказни.
— Тем не менее у святых была определённая репутация — мало кому хочется провести ночь в камере или подвергнуться допросу с пристрастием. — Фокс помолчал, перелистывая блокнот. — Про допросы в комнате Б — это правда?
— Что «правда»?
— Пол и стены в ржавых пятнах и красных потёках? Застоялый запах мочи? Процарапанные на столе слова — «спасите» и так далее?
Поневоле вспомнив былое, Ребус не смог сдержать улыбку.
— За пятна надо бы вынести благодарность ближайшей закусочной — оттуда мы таскали коричневый соус и кетчуп. А слова на столе мы сами процарапали.
— Чтобы задержанным было что почитать, пока ждут допроса?
— Они начинали нервничать.
— А моча?
— Уж не помню, кто это придумал. Но мы постарались, чтобы комната для допросов выглядела не очень уютно. По той же причине усовершенствовали стул — укоротили одну ножку на полдюйма. На таком стульчике не очень-то расслабишься… — Ребус посмотрел на Фокса. — Не то чтобы я приветствовал такие штуки в наши дни.
— Однако, — сказал Фокс, делая себе пометку, — я вижу, вам это нравилось. — Он помолчал. — А как в те годы действовал отдел внутренней безопасности?
— «Жалобы»? Не злобствовали. Если ты выдавал результат, они на многое закрывали глаза. Но всё равно мы и тогда на ваших коллег смотрели как на подонков.
— Я ценю вашу откровенность.
— Не стоит благодарности.
В кармане Ребуса зазвонил мобильник. Он посмотрел на экран — Шивон Кларк.
— Не возражаете, если я отвечу? — спросил он Фокса.
Вид у Фокса был не очень довольный, но Ребус и не собирался ждать его разрешения.
— Что у тебя? — спросил он в микрофон.
— Маккаски при смерти, — сообщила Кларк.
Ребус сощурил глаза.
— Что?..
— Кража со взломом. Похоже, всё пошло по наихудшему сценарию.
— Боже.
— Он сейчас в больнице, в Королевском лазарете.
— Вот тебе и ирония судьбы.
— Что ты имеешь в виду?
— В той же клинике, где только что побывала его подружка.
— Я говорю не о сыне, а об отце. О Пэте Маккаски. О нашем горячо любимом министре юстиции.
— Значит, простое совпадение?
— Хотела бы я знать. На него напали в его доме сегодня утром.
— И?
— А его дом расположен по другую сторону от аэропорта, если ехать из города.
— Неподалёку от места аварии?
— Совсем рядом, — подтвердила Кларк.
— Ты сейчас туда собралась? — Ребус жестом попросил у Фокса авторучку и записал адрес на бумажном стаканчике. Закончив разговор, он вернул ручку. — Сегодня напали на министра юстиции в его доме, — сообщил он.
— Да?
— Мне нужно ехать.
Фокс недовольно уставился на него.
— Зачем?
— Есть одно дело, по которому я работал с инспектором Кларк, — отрезал Ребус. — Это не финт, честно. Если не верите — позвоните ей.
— Я думаю, даже вы не пали бы так низко.
— Спасибо за доверие, я тронут. — Ребус уже поднялся на ноги и схватил бумажный стаканчик с адресом.
Выйдя за дверь, он выплеснул чай в первый попавшийся люк.
Дом представлял собой перестроенный двухэтажный особняк в эдвардианском стиле. Он располагался в конце гравийной дорожки, в отдалении от других домов. При доме была обширная территория, включавшая паддок — выгул для лошадей — и конюшни. Подъездная дорожка, и без того довольно узкая, была сплошь уставлена машинами журналистов и просто любопытствующих. Репортёры готовили камеры, уточняли записи, налаживали связь. У кованых ворот стоял полицейский в форме. Он долго разглядывал удостоверение Ребуса и только потом впустил его. Судя по гулкому рёву, в аэропорту на взлёт пошёл очередной самолёт. Не далее чем в миле от Ребуса самолёт стал набирать высоту — Ребус проводил его взглядом и направился к дому. Гравий доходил чуть ли не до самого крыльца, а это означало, что звук подъезжающих автомобилей в доме хорошо слышен. Как и звук шагов любого непрошеного гостя. Правда, Ребус не знал, как обустроена территория с тыльной стороны дома. А грабители редко пользуются парадными дверями.
Перед домом стояли четыре машины и фургон криминалистов. Ребус предположил, что новёхонький «лендровер», видимо, хозяйский, остальные здесь находятся временно. По пути к двери он провёл пальцем по борту «астры» Кларк. Деревянные панели холла напомнили ему об интерьерах Шерифского суда, но здесь всё было настоящее. Рыцарские доспехи у подножия лестницы должны были, как видно, свидетельствовать о чувстве юмора хозяина. Ваза упала с консольного столика на паркетный пол и разбилась, осколки никто не убрал. Из гостиной доносились приглушённые голоса. Молодая женщина в белом халате предложила ему пару бахил и попросила ни к чему не прикасаться. Навстречу ему вышла Кларк. На ней тоже был халат и бахилы, лицо серьёзное, сосредоточенное. Работала видеокамера, щёлкали затворы фотокамер, поверхности проверялись на отпечатки пальцев.
— Его нашли здесь на полу, — сказала Кларк. — Личный секретарь забеспокоилась, когда не смогла дозвониться до него утром. На половину девятого было назначено важное заседание. За ним приехал водитель, но обнаружил, что дверь закрыта, а за ней — никаких признаков жизни. — Она перехватила взгляд Ребуса. — Преступники вошли сзади, через балконную дверь — высадили стекло. Может быть, думали, что в доме никого нет…
Ребус оглядел комнату. Дорогой жидкокристаллический телевизор стоял на своём месте. На полу валялись разбросанные в беспорядке бумаги. Персидский ковёр смят.
— Ну а что взяли? — спросил он.
— Ноутбук, мы думаем, и оба его мобильника. В спальне выдвинуты ящики — возможно, похищены драгоценности.
— Жена?
— Едет домой из Глазго. Она вчерашний вечер провела там — ужинала с клиентами, собиралась встретиться с ними ещё раз сегодня утром.
— С клиентами?
— Она адвокат, по рождению — американка. — Кларк показала на фотографию в рамочке, на которой была запечатлена эта пара — министр с женой. Фотографию сорвали со стены, и теперь она лежала на кабинетном рояле. Снимок был сделан в день свадьбы: платье с низким вырезом на ней, традиционный шотландский костюм на её счастливом женихе.
— Сыну уже сообщили?
— Оставили послание на голосовой почте с просьбой позвонить.
— Он может и не ответить, если решит, что это по поводу аварии.
— Я особо подчеркнула, что речь о другом.
Ребус увидел ещё одну фотографию, на которой Маккаски и его жена сидели верхом на лошадях. На ней джинсы, рубашка в клетку, голова не покрыта.
— Что говорят врачи?
— Его либо оглушили ударом по голове, либо он сам ударился, когда отбивался. Шишка на затылке размером со страусиное яйцо — врачи опасаются внутреннего кровотечения.
— Говоришь, возможно, ограбление?
Кларк задумчиво кивнула:
— Если они пришли пешком, то это объясняет, почему почти ничего не взяли. С другой стороны…
— Ну, до цивилизации тут идти и идти.
— Значит, их где-то ждала машина.
— Полицейские осматривают местность по периметру.
— Когда ты собираешься говорить с прессой?
— Говорить буду не я — Пейдж сюда едет.
— С заездом в парикмахерскую и магазин — купить новый костюм? — (Она не смогла сдержать улыбку.) — Политики наверняка потребуют провести брифинг, — предупредил её Ребус. — Ты не забыла, что он за птица?
— Я уже звонила в канцелярию премьера. Он собирается посетить больницу. Кроме того, к нам пришлют кого-нибудь убедиться, что мы тут не спустя рукава работаем.
— В ноутбуке нет чего-либо, что, по мнению правительства, не подлежит разглашению?
— Они сообщат мне об этом.
— Он как-никак министр юстиции.
— И, кроме того, лидер унионистов, лицо кампании «Скажи, „да“».
— Вряд ли стоит приплетать к делу его политические взгляды, Шивон.
— Так или иначе кто-то, скорее всего, попытается заработать на этом политический капитал — вспомни, как встрепенулся Пейдж, когда узнал, чей сынок Форбс.
— Ну, этот план теперь уж точно похоронен. Но давай сосредоточимся на главном. Почему мы считаем, что это случилось сегодня утром, а не вчера вечером?
— Мистер Маккаски говорил с женой в половине двенадцатого, он в это время уже лежал в постели. Когда его нашли сегодня утром, на нём была рубашка и брюки — ни пиджака, ни галстука. На кухне остался кофейник с кофе, на столе полбанана.
Ребус удовлетворённо кивнул.
— А где дверь, которую они выломали? — спросил он.
Кларк вывела его из холла и повернула налево. Тут были две двери: одна на кухню, другая — в парадную столовую. Балконная дверь из этой комнаты выходила в просторный внутренний двор. На ковре осколки стекла, как и следовало ожидать, если стекло выбили снаружи.
— Если Маккаски что-то услышал, — сказал Ребус, — то он, наверное, пошёл бы выяснить, что случилось?
— Возможно.
— Но его обнаружили в гостиной? Телевизор не был включён? Может, он смотрел утренний выпуск новостей. Кофе с бананом — тут-то на него и напали.
— Резонно.
— Но телевизор был выключен? А кто первый появился в доме?
— Его личный секретарь — у неё есть ключ.
— Спросишь её про телевизор?
Кларк кивнула, давая понять, что внесла этот вопрос в свой список.
— Мы не сможем точно выяснить, что пропало, пока не вернётся его жена, — задумчиво сказал Ребус. Их взгляды встретились, когда раздался громкий звук — по щебёнке подъехал ещё один автомобиль. — Не хуже любой охранной собаки, — заметил Ребус.
Они вышли встретить вновь прибывшего, но оказалось, что это старший инспектор Джеймс Пейдж.
— А он что здесь делает? — спросил Пейдж, ткнув пальцем в Ребуса.
— Я собирался задать тот же самый вопрос, сэр, — парировал Ребус.
— Убирайтесь отсюда, — приказал Пейдж. — Вам здесь нечего делать.
— Есть, сэр. — Ребус шутовски отдал честь и озорно подмигнул Кларк.
Пейдж протопал мимо него в дом. За ним последовала Кларк. Ребус не мог не признать, что ошибался насчёт Пейджа: ни стрижки, ни нового костюма. Только начищенные до блеска туфли и терпкий запах пены для бритья.
У Ребуса, предоставленного самому себе, было два варианта на выбор. Первый — вернуться на пытку медленным огнём к Фоксу. Поэтому он предпочёл второй: снял бахилы, засунул их в карман и пошёл прогуляться по участку.
За домом смотреть было почти нечего. Кларк показывала Пейджу разбитое окно. Ребус пошёл через лужайку к высаженным в ряд старым деревьям, которые закрывали дом со стороны просёлочной дороги. За деревьями тянулась невысокая каменная стена с чёрными железными пиками ограды. Ребус посмотрел сквозь прутья. Если бы автомобиль оставили где-то поблизости, любой водитель, которому пришлось бы протискиваться мимо него на узком просёлке, запомнил бы это. Три полицейских в форме понуро вышагивали по высокой траве.
— Есть что-нибудь? — спросил Ребус.
— Нет пока.
Ребус продолжил обход. Трудность для злоумышленников тут состояла в том, что, преодолев ограду и миновав деревья, нужно было пересечь около восьмидесяти ярдов лужайки, которая отлично просматривалась из дома. Ну, хорошо, утром было темно, но в стратегических точках располагались сенсорные фонари. Ребус проверил: вроде бы все они реагировали на движение. Значит, преступники, вероятно, проникли сюда через передние ворота, прошли, стараясь не шуметь, по гравию, а потом двигались к дому, прячась за густым кустарником, обрамлявшим подъездную дорожку. Но так или иначе, машина должна была находиться где-то поблизости. Ребус решил начать с самого начала. С его появлением толпа у ворот оживилась — пресса почуяла, что он может принести им новости. Но он только покачал головой и протиснулся сквозь толпу. Он искал место для парковки, обочину, где можно было бы поставить автомобиль. Быстро нашёл два таких места, правда сейчас они были заняты машинами журналистов и земля там была перемолота протекторами. Двое журналистов увязались за Ребусом — задавали вопросы, не получая ответов. Но тут у ворот возникла какая-то суета, и те двое, что преследовали Ребуса, поспешно присоединились к толпе. Народу явились Пейдж и Кларк. Полицейский в форме распахнул ворота, и все поняли, что сейчас последует заявление. Прежде чем начать, Пейдж взглянул на свои туфли, словно проверяя, не потускнели ли. Едва он начал говорить, Кларк заметила Ребуса и двинулась к нему.
— Будем надеяться, газетчики на время угомонятся, — сказала она вполголоса.
— Жена что-то не торопится.
— Может, она сейчас в больнице.
— Ты потом туда?
Она кивнула.
— А пока я послала туда Ронни Огилви — на тот случай, если Маккаски придёт в себя.
— Как там, никаких новостей?
Она молча покачала головой.
— Интересно, в какой он палате. Вот было бы совпадение, если в той же, из которой только что вышла Джессика Трейнор.
— Причём не последнее совпадение в этой истории, Шивон.
Она посмотрела на него и молча кивнула.
— Но никто из нас пока не назвал по имени…
— Оуэна Трейнора — с его инвестором, которого после ссоры с владельцем фирмы жестоко избили.
— Так отделали, что он оказался в реанимации, — добавил Ребус.
— А Трейнор всё ещё в городе?
— Насколько мне известно, он снял для Джессики номер в своём отеле.
— Мы знаем, что это за отель?
— Пять-шесть звонков — и мы узнаем ответ.
— Позвонишь?
— Могу и позвонить.
— А не лучше ли тебе вернуться к работе над Фоксом?
— К работе с Фоксом, — поправил её Ребус.
— Я знаю, что говорю. Там тебя и застал мой звонок?
— Да.
Кларк кивнула своим мыслям и перевела взгляд на Джеймса Пейджа, который чувствовал себя как рыба в воде: выслушивал вопросы, давал ответы явно для диктофонов, ни на секунду не забывая при этом позировать перед камерами в самых выгодных ракурсах.
— Ты должен признать: он настоящий профи.
— Если он про, то я контра таких фи, — ответил Ребус, извлёк из кармана телефон и пошёл искать место потише, откуда можно позвонить без помех.