Глава десятая
По просьбе старшего инспектора Марк и Доминик Жильбер устроили ему экскурсию по дому, и теперь все они стояли перед комнатой, хорошо знакомой Гамашу. Это была хозяйская спальня старого дома Хадли, комната Тиммера Хадли.
Здесь произошли два убийства.
Он смотрел на закрытую дверь, сверкающую свежей белой краской, и спрашивал себя, что увидит за ней. Доминик распахнула дверь, и из комнаты хлынул солнечный свет. Гамаш не сумел скрыть удивления.
— Перемены разительные, — сказал Марк Жильбер, явно довольный реакцией Гамаша.
Если говорить попросту, то комната ошеломляла. Отсюда удалили все украшения, добавленные за несколько поколений: лепнину на потолке, темную каминную доску, тяжелые бархатные занавеси, которые не пускали сюда свет, накапливали в себе пыль, страх и викторианские нравы. Все это исчезло. Тяжелая, устрашающая кровать с балдахином тоже исчезла.
Комнате вернули ее изначальный вид, выявили линии, демонстрирующие ее великолепные пропорции. Новые занавеси в широкую полоску сиреневого и серого цвета свободно пропускали свет. По верху каждого из больших окон проходила вставка витражного стекла. Оригинального. Изготовленного больше столетия назад. Сквозь него в комнату проникали веселые цветные лучики. Заново окрашенные полы сверкали. Громадная кровать с обтянутым тканью изголовьем была застлана простым белым постельным бельем. В камине потрескивал огонь, готовый к приему гостей.
— Давайте я вам покажу ванную.
Она была высокая и стройная. Лет сорока пяти. В джинсах и простой белой рубашке. Светлые волосы распущены. Вид уверенный и процветающий. На ее руках с коротко подстриженными ногтями Гамаш заметил белые пятнышки краски.
Рядом с ней стоял улыбающийся Марк Жильбер, довольный возможностью продемонстрировать свое творение. А Гамаш, как никто другой, знал, что воскрешение старого дома Хадли было настоящим актом творения.
Марк тоже был высок — больше шести футов. Чуть выше Гамаша и фунтов на двадцать легче. Он носил коротко подстриженные, почти под корень, волосы, и создавалось впечатление, что если он их отрастит, то его залысины станут заметнее. Его жизнерадостные голубые глаза смотрели проницательно, а манера общения была приветливая и энергичная. Но если его жена чувствовала себя спокойно, то в манерах Марка Жильбера было что-то дерганое. Не столько нервного характера, сколько эмоционального.
«Он ждет моего одобрения, — подумал Гамаш. — Не так уж необычно для человека, показывающего столь важное для него детище». Доминик продемонстрировала особенности ванной с ее голубоватой плиткой, джакузи и отдельной душевой кабиной. Она гордилась проделанной работой, но ей восторги Гамаша, похоже, не требовались.
В отличие от Марка.
Дать Марку то, что он хотел, было не трудно. На Гамаша увиденное и в самом деле произвело впечатление.
— А эту дверь мы сделали только на прошлой неделе, — сказал Марк.
Открыв дверь ванной, они шагнули на балкон. Он располагался в задней части дома и выходил в сад, за которым простирались поля.
У стола стояли четыре стула.
— Я подумала, что можно поговорить здесь, — раздался голос сзади.
Марк поспешил взять из рук матери поднос, на котором стояли стаканы чая со льдом и вазочка с булочками.
— Присядем? — Доминик показала на стол, и Гамаш отодвинул стул для Кароль.
— Merci. — Пожилая женщина села.
— Ну, за второй шанс, — сказал старший инспектор.
Он поднял свой стакан в шутливом тосте, одновременно разглядывая хозяев. Трех людей, которые волею судеб оказались в этом печальном, разрушенном, заброшенном доме. Трех людей, которые дали дому новую жизнь.
А дом отвечал на это теплом.
— Тут еще есть что сделать, — сказал Марк, — но руки пока не дошли.
— Надеемся ко Дню благодарения принять первых гостей, — сообщила Доминик. — Если Кароль оторвется от стула и поможет. Но пока она отказывается вкапывать столбики для ограды или заливать бетон.
— Ну разве что сегодня днем, — со смехом произнесла Кароль Жильбер.
— Я обратил внимание, тут есть кое-какие старые вещи. Вы привезли их из дома? — спросил Гамаш.
Кароль кивнула:
— Мы соединили наши пожитки в одну кучу. Но еще много чего придется докупить.
— У Оливье?
— Кое-что. — Это был самый короткий ответ, услышанный здесь Гамашем до этой минуты.
Он ждал еще чего-нибудь.
— Мы купили у него чудесный коврик, — сказала Доминик. — Тот, что в холле при входе, кажется.
— Нет, он в подвале, — отрезал Марк.
Он попытался смягчить неловкость улыбкой, но получилось плоховато.
— И еще, кажется, несколько стульев, — тут же добавила Кароль.
Это составляло около одной сотой всей мебели в громадном доме. Гамаш отхлебнул чай, поглядывая на хозяев.
— Остальное мы купили в Монреале, — сказал Марк. — На рю Нотр-Дам. Знаете?
Гамаш кивнул, и Марк начал рассказывать, как они ходили туда-сюда по знаменитой улице, на которой есть множество антикварных магазинов. Некоторые торгуют просто рухлядью, но кое-где можно найти настоящие шедевры, бесценные произведения старины.
— Старик Мюнден ремонтирует кое-какие вещички, что мы купили на гаражных распродажах. Только не говорите гостям, — сказала Доминик со смехом.
— Я слышал, вы приглашали к себе на работу ребят из бистро Оливье? — закинул удочку Гамаш.
Марк покраснел.
— Кто это вам сказал? Оливье? — недовольным голосом спросил он.
— Это верно?
— Ну а если и верно? Он платит им практически рабское жалованье.
— И кто-то из них согласился?
Марк помедлил, потом ответил, что нет.
— Но только потому, что он увеличил им жалованье. Хоть это мы для них сделали.
Доминик слушала его, испытывая неловкость. Она взяла мужа за руку:
— Я уверена, что они к тому же преданы Оливье. Похоже, им он нравится.
Марк фыркнул, подавляя гнев. Гамаш понял: этот человек не умеет мириться с тем, что его желание не удается воплотить в жизнь. Но его жена видела, как это может выглядеть со стороны, и попыталась вразумить его.
— Понимаете, он оболгал нас перед всей деревней. — Марк не хотел просто так бросать эту тему.
— Ничего, все это забудется, — сказала Кароль, озабоченно глядя на сына. — Тут живет очень милая чета художников.
— Питер и Клара Морроу, — подхватила Доминик. — Да, они мне нравятся. Она говорит, что с удовольствием будет ездить на лошадях, когда они появятся.
— А когда это случится? — спросил Гамаш.
— Сегодня к вечеру.
— Vraiment? Это будет удовольствие для вас. И сколько лошадей?
— Четыре, — ответил Марк. — Чистокровные.
— Но ты, кажется, купила немного других, — сказала Кароль, повернувшись к невестке.
— Правда? Я думал, ты хочешь чистокровных, — протянул Марк.
— Я хотела, но потом увидела гонтеров и решила, что если уж мы живем за городом, то это вполне приемлемо. — Она снова посмотрела на Гамаша. — Нет, охотиться я не собираюсь. Это просто порода лошадей.
— У них мощный прыжок, — кивнул он.
— Вы ездите верхом?
— Не ахти как, но мне нравилось. Вот уже сколько лет не садился в седло.
— Приходите к нам, — сказала Кароль, хотя они все знали, что он почти наверняка не сможет втиснуться в бриджи для езды и забраться на гонтера.
Гамаш улыбнулся, подумав о том, как бы на такое приглашение отреагировал Габри.
— А какие у них клички?
Доминик задумалась, и ей на выручку пришла свекровь:
— Трудно запомнить, да? Но одного, кажется, зовут Гром.
— Да, верно. Гром, Солдат, Троянец и… как там четвертого? — Доминик повернулась к Кароль.
— Молния.
— Правда? Гром и Молния? — спросил Марк.
— Они братья, — ответила Доминик.
Допив чай со льдом и оставив от булочек одни крошки, они поднялись и пошли в дом.
— Почему вы переехали сюда? — спросил Гамаш, когда они спускались на нижний этаж.
— Pardon? — переспросила Доминик.
— Почему вы переехали за город и конкретно в Три Сосны? Найти эту деревню не так-то просто.
— Нам здесь понравилось.
— Вы не хотите, чтобы вас нашли? — спросил Гамаш.
Хотя это прозвучало с юмором, его глаза смотрели остро.
— Мы искали тишины и покоя, — ответила Кароль.
— Мы хотели попробовать свои силы, — сказал ее сын.
— Мы хотели перемен. Ты не забыл? — Доминик повернулась к Гамашу: — У нас обоих была хорошо оплачиваемая работа в Монреале, но мы устали. Сгорели на работе.
— Ну, это не совсем так, — возразил Марк.
— Очень близко к действительности. Продолжать дальше мы не могли. И не хотели.
Она не стала дальше развивать эту тему, понимая, что Марк не хочет признавать случившееся. Бессонница, приступы паники. Потребность остановить машину на хайвее, чтобы перевести дыхание. Потребность оторвать руки от рулевого колеса. Он терял контроль над собой.
День за днем ездил он на работу в таком состоянии. Недели, месяцы. Год. Наконец он признался Доминик, что его силы на исходе. Они уехали на уик-энд — первый за несколько лет. И у них состоялся откровенный разговор.
У Доминик не было приступов паники, зато она испытывала нечто другое. Растущее ощущение опустошенности. Бесполезности. Она просыпалась каждое утро и убеждала себя в том, что ее работа — рекламная деятельность — имеет смысл.
Убеждать себя становилось все труднее.
И тогда Доминик вспомнила о чем-то давным-давно забытом. О детской мечте — жить за городом и иметь лошадей.
Она хотела иметь гостиницу. Принимать людей, заботиться о них. Своих детей у них не было, и она испытывала потребность заботиться о ком-нибудь. Они оставили Монреаль, оставили работу, которая вгоняла их в стресс, оставили жизнь в городской суете. Они приехали в Три Сосны с сумками денег, чтобы сначала излечиться самим. А потом излечить других.
Рану дома они явно залечили.
— Как-то в субботу мы увидели в «Газетт» объявление о продаже этого места, приехали сюда и купили его, — сказала Доминик.
— По вашим словам, все получилось очень просто.
— Так оно и было, поверьте, как только мы решили, чего хотим.
Глядя на нее, Гамаш вполне верил ее словам. Она знала кое-что очень важное, о чем многие и не догадываются. Она знала, что люди сами творят свою судьбу.
И это делало ее могущественной.
— А вы, мадам? — Гамаш повернулся к Кароль Жильбер.
— Я уже давно не работаю.
— И жили в Квебек-Сити, насколько я понимаю.
— Верно. Я оставила работу и переехала туда после смерти мужа.
— Désole.
— Ну, это было много лет назад. Но когда Марк и Доминик пригласили меня сюда, мне показалось, что в этом что-то есть.
— Вы работали медсестрой? Ваши профессиональные знания понадобятся в спа.
— Надеюсь, что нет, — рассмеялась она. — Ты ведь не планируешь калечить людей? — спросила она Доминик. — Спаси Господь любого, кто обратится ко мне за помощью.
Они снова оказались в гостиной, и старший инспектор остановился у высокого окна, потом повернулся лицом к комнате.
— Спасибо вам за экскурсию. И за чай. Но у меня к вам есть несколько вопросов.
— Касательно убийства в бистро, — сказал Марк и шагнул чуть ближе к жене. — Убийство как-то не вяжется с этой деревней.
— Да, ни за что не скажешь, верно? — проговорил Гамаш, спрашивая себя, рассказал ли им кто-нибудь историю этого дома. Возможно, подробности не были указаны в описании агента по продаже недвижимости. — Для начала хочу вас спросить, не видели ли вы поблизости посторонних.
— Для нас все посторонние, — сказала Кароль. — Мы уже знаем большинство жителей деревни, по крайней мере здороваемся, но на этот уик-энд здесь полно людей, которых мы не знаем.
— Этого человека трудно было бы не заметить. Он выглядел как бродяга.
— Нет, никого подобного я не видел, — ответил Марк. — А ты, мама?
— Никого.
— Где вы были в субботу вечером и рано утром в воскресенье?
— Марк, ты, кажется, первым отправился спать. Он обычно первым ложится. А мы с Доминик смотрели «Тележурнал» по «Радио Кэнада», а потом тоже пошли спать.
— Около одиннадцати, кажется, — добавила Доминик.
— А ночью никто из вас не вставал?
— Я вставала, — сказала Кароль. — Ненадолго. В туалет.
— Почему вы об этом спрашиваете? — поинтересовалась Доминик. — Убийство произошло в бистро. К нам это не имеет никакого отношения.
Гамаш повернулся и показал на окно:
— Вот почему я спрашиваю.
Они посмотрели в окно. Внизу, в деревне люди укладывали вещи в машины, обнимались. Взрослые звали детей, и те неохотно бросали игры на деревенском лугу и шли к машинам. Молодая женщина быстро шагала по рю Дю-Мулен в сторону старого дома Хадли.
— Ваш дом — единственный, из которого видна вся деревня, и единственный, откуда видно бистро. Если убийца включал там свет, то вы могли это видеть.
— Наши спальни с другой стороны дома, — сказала Доминик.
Гамаш уже отметил это во время экскурсии.
— Верно. Но я надеялся, что у кого-то из вас могла случиться бессонница.
— Извините, инспектор, но мы здесь спим мертвым сном.
Гамаш не сказал о том, что мертвецы в старом доме Хадли никогда не спали хорошо.
В этот момент позвонили в дверь, и Жильберы вздрогнули — они никого не ждали. Но Гамаш ждал. Он видел, что по рю Дю-Мулен из деревни в их сторону идет агент Лакост.
Что-то произошло.
— Позвольте сказать вам кое-что наедине, — сказала Изабель Лакост после представления.
Жильберы поняли намек, и, когда они вышли, агент Лакост сообщила Гамашу:
— Звонила коронер. Жертву убили не в бистро.
