Глава шестая

Даже несмотря на дождь и ветер, Гамаш видел, как прекрасна эта местность. Клены стали темно-красными и оранжевыми, и листья, сорванные ветром, устилали дороги и овраги, превращая их в гобелены. Из Уильямсбурга в Три Сосны они ехали через горный перевал, разделявший два этих населенных пункта. Дорога, словно зная пословицу про умного и гору, шла по долине и вдоль реки, видимо повторяя маршрут, каким в прежние времена ездили почтовые кареты. Но в какой-то момент Бовуар свернул на еще более узкую грунтовую дорогу. Их машину трясло на огромных колдобинах, и Гамаш даже не мог толком читать свои записи. Он давно уже приучил свой желудок не реагировать на любые дорожные выкрутасы, но вот глаза обучались хуже.

Бовуар притормозил у большого металлического почтового ящика, выкрашенного в желтый цвет. Белой краской на нем было выведено: «Крофт». Бовуар свернул и поехал по подъездной дорожке, обсаженной кленами, создающими некий ажурный туннель.

За мелькающими щетками дворников Гамаш увидел фермерский дом, обитый вагонкой. У дома был уютный, обжитой вид. Высокие к концу сезона подсолнухи и притулившийся к ним алтей. Из трубы поднимался дымок, но ветер тут же подхватывал его и уносил в лес.

Гамаш знал, что дома́ – это автопортреты их обитателей. Выбор цвета, обстановки, картин – каждая мелочь говорила о характере. Бог или дьявол в деталях. Как и человек. Какой дом – грязный, неприбранный или навязчиво-чистый? Выбирались ли украшения для того, чтобы произвести впечатление, или они являются частью личной истории? Захламлены комнаты или нет? Входя в очередной дом во время расследования дела, Гамаш каждый раз испытывал волнение. Ему очень хотелось попасть в дом Джейн Нил, но это пришлось отложить. Теперь о себе должны были поведать Крофты.

Гамаш обратился к Николь:

– Смотрите внимательно и подробно записывайте то, что будет говориться. И только слушайте. Вам ясно?

Николь ответила ему недовольным взглядом.

– Я задал вам вопрос, агент.

– Я поняла. – И после затянувшейся паузы: – Сэр.

– Инспектор Бовуар, принимайте руководство.

– Отлично, – ответил Бовуар, вылезая из машины.

Мэтью Крофт ждал у сетчатой двери. Они сняли свои мокрые куртки, и он провел их в кухню. Ярко-красный и желтый цвета. Цветастая столовая посуда в буфете. Чистые белые занавески с цветочками по кромке. Гамаш посмотрел через стол на Крофта, который занимался тем, что выравнивал солонки и перечницы. Его умные глаза не находили покоя, и он словно ожидал чего-то. Прислушивался. Все это было почти неуловимо, спрятано под дружелюбным внешним видом. Но оно было – Гамаш в этом не сомневался.

– У меня есть лук на веранде. Он сейчас промок, но, если хотите, я покажу вам, как из него стреляют.

Крофт обращался к Гамашу, но ответил ему Бовуар, и Крофт оторвал взгляд от старшего инспектора и перевел на Бовуара.

– Это будет очень полезно, но сначала я хочу задать вам несколько вопросов. Несколько обстоятельств, которые нужно прояснить.

– Да, пожалуйста.

– Расскажите мне о Джейн Нил и о ваших с ней отношениях.

– Мы не были так уж близки. Я иногда заходил к ней с визитом. Все было тихо, спокойно. Она ведь когда-то была моей учительницей – тогда у нас тут была школа.

– Какой она была учительницей?

– Удивительной. Она могла так на вас посмотреть, что вам казалось, будто вы единственный человек на земле. Вы меня понимаете?

Бовуар понимал. Такой же способностью обладал и Арман Гамаш. Большинство людей, разговаривая с вами, оглядывают комнату, кивают другим, машут. Но Гамаш – никогда. Когда он смотрел на вас, вы были центром мироздания. Однако Бовуар знал, что его шеф одновременно умудряется подмечать все, что происходит вокруг. Просто он умел не показывать этого.

– Чем вы зарабатываете на жизнь?

– Работаю в Сен-Реми, в дорожном департаменте.

– И чем там занимаетесь?

– Я глава дорожно-ремонтной службы. Отправляю бригады на работы, определяю наиболее проблемные участки. Иногда просто объезжаю дороги – смотрю, какие нуждаются в ремонте. Не хочу, чтобы сигналом к ремонту становились дорожные аварии.

Это случается слишком часто. Обычно смерть приходит ночью, забирает человека во сне, останавливает его сердце или будит его нестерпимой головной болью, ведет в ванную, а потом набрасывается и заливает его мозг кровью. Она поджидает его на улочках и станциях метро. После захода солнца облаченные в белое ангелы-хранители выключают свет, и смерть приглашается в обработанную бактерицидами палату.

Но за городом смерть приходит без приглашения днем. Она забирает рыбаков прямо из лодок. Хватает за щиколотки купающихся ребят. Зимой она сбрасывает их вниз по склону, слишком крутому для их неопытности, сталкивает их лыжи на поворотах. Она подстерегает на берегу, где снег еще не успел срастись с ледком, а их горящие глаза не видят этого, где вода еще выплескивается на берег, а отчаянный саночник не вписывается в поворот. Смерть стоит в лесу с луком и стрелами на рассвете и в сумерках. Она скидывает машины с дороги среди бела дня, когда колеса вдруг пробуксовывают на льду или на снегу. Или на ярких осенних листьях.

Мэтью Крофта всегда вызывали на дорожные происшествия. Иногда он приезжал первым. Когда он высвобождал тело из покореженного металла, его скорбное сердце и мысли воспаряли к поэзии. И он читал про себя стихи, заученные из книг, которые ему давала мисс Нил. А его любимыми были стихи Рут Зардо.

В спокойные дни он нередко навещал мисс Нил, сидел у нее в саду на деревянном стуле, смотрел на речку за газоном, усыпанным флоксами, и заучивал стихи, чтобы потом с их помощью отваживать ночные кошмары. Он заучивал стихи, а мисс Нил готовила розовый лимонад или обрывала завядшие многолетники. По какой-то причине Мэтью был не готов говорить об этом полиции, не хотел так глубоко впускать их в свою жизнь.

Он остановился на полуслове, чуть напрягся. Мгновение спустя это услышал и Гамаш. Сюзанна открыла дверь из подвала и появилась в кухне.

Выглядела Сюзанна Крофт совсем неважно. На собрании в церкви у нее был напряженный вид, но он не шел ни в какое сравнение с тем, что видел Гамаш сейчас. Кожа у нее была почти прозрачная, кроме тех мест, где высыпали прыщи. А из-за тонкой пленочки пота блестела, как у рептилии. Гамаш пожал ей руку, холодную как лед. Он почувствовал, что Сюзанна охвачена ужасом. Испугана до безумия. Гамаш взглянул на Крофта – тот теперь даже не пытался скрыть собственный страх. Он смотрел на жену, как смотрят на призрака, привидение, явившееся с особо жутким и личным посланием.

Через мгновение лицо Мэтью Крофта вернулось к норме, и лишь бледность кожи говорила о том, что под ней не все в порядке. Гамаш предложил миссис Крофт сесть на его место, но Мэтью схватил табуретку, а жене уступил свой стул. Никто не произнес ни слова. Гамаш посылал Бовуару невидимые сигналы молчать. Пусть тишина станет невыносимой. Эту женщину обуял какой-то страх, но она, кажется, готова была освободиться от него.

– Вам дать стаканчик воды? – спросила Николь у Сюзанны Крофт.

– Нет, спасибо. Позвольте, я приготовлю чай.

С этими словами миссис Крофт вскочила со стула, и ход вещей был нарушен. Гамаш в недоумении уставился на Николь. Если она хотела саботировать ход следствия и поставить под угрозу свою карьеру, то ничего лучше и придумать не могла.

– Позвольте, я вам помогу, – сказала Николь, вскакивая и хватая чайник.

Когда Николь заговорила, на лице Бовуара появилось свирепое выражение, но затем его сменила обычная маска рассудительности.

«Глупая, глупая женщина», – молча бранился он, хотя на его лице при этом гуляла благожелательная улыбка. Он украдкой кинул взгляд на Гамаша и с удовлетворением увидел, что его босс тоже смотрит на Николь, но без злобы. К изумлению Бовуара, в глазах Гамаша он заметил снисходительность. Неужели шеф никогда не научится? Какого черта он все время хочет помогать таким глупцам?

– Чем вы занимаетесь, миссис Крофт? Вы работаете?

Теперь, когда молчание было нарушено, Бовуар решил, что может взять разговор в свои руки. Он еще не успел закончить вопрос, а уже понял, что это звучит оскорбительно. Из вопроса напрашивался вывод, что материнство – не работа. Но тут уже ничего не поделаешь.

– Я три дня в неделю работаю в копировальной конторе в Сен-Реми. Помогает сводить концы с концами.

Бовуар почувствовал раскаяние. Неужели он обратил свою неприязнь к Николь на миссис Крофт? Он оглядел комнату и увидел, что весь уют здесь создан всякими самоделками, даже пластиковая обивка стульев была прибита неумелой рукой и в некоторых местах отходила. Эти люди умели довольствоваться малым.

– У вас, насколько я знаю, двое детей, – сказал Бовуар, отбросив мимолетное замешательство.

– Да, – подтвердил Мэтью.

– Как их зовут?

– Филипп и Диана.

– Хорошие имена, – произнес он в сгустившейся тишине. – Сколько им?

– Ему четырнадцать, ей восемь.

– И где они?

Вопрос повис в воздухе, словно земля перестала вращаться. Бовуар неумолимо приближался к этому вопросу, и Крофты все время знали об этом. У него не было намерения застать их врасплох, но не из деликатности к их родительским чувствам, а потому, что он хотел, чтобы они издалека видели: этот вопрос неизбежно будет задан – и ждали его, ждали. Пока их нервы не натянутся так, что будут готовы порваться. Пока они оба не будут желать и страшиться этого вопроса.

– Их здесь нет, – сказала Сюзанна, вцепившись в чашку.

Бовуар ждал, не сводя с нее глаз.

– А когда у вас предполагается праздничный обед?

От такой неожиданной смены темы у Сюзанны Крофт даже челюсть отвисла, словно Бовуар перешел на китайский.

– Простите?

– Одна из приятнейших вещей в моем доме – запах индейки, который два дня висит в воздухе. А на следующий день мы с женой готовим суп, и это тоже трудно не заметить.

Он глубоко вздохнул и медленно, очень медленно прошелся взглядом по пустому кухонному столу.

– Мы планировали устроить праздничный обед вчера, в воскресенье, – сказал Мэтью, – но потом узнали о смерти мисс Нил и решили отложить.

– Навсегда? – недоуменно спросил Бовуар.

Гамашу показалось, что его подчиненный переигрывает, но Крофтам было не до таких тонкостей.

– Так где Диана, миссис Крофт?

– У подружки. Ее зовут Нина Левек.

– А Филипп?

– Его здесь нет, я вам уже сказал. Уехал. Не знаю, когда вернется.

«Так-так, – подумал Бовуар, – шутки кончились».

– Миссис Крофт, мы хотим выйти с вашим мужем на минутку, чтобы посмотреть на луки и стрелы. А пока нас не будет, я бы просил вас подумать вот о чем. Нам нужно поговорить с Филиппом. Мы знаем, что он участвовал в нехорошем происшествии в Трех Соснах с разбрасыванием помета и что мисс Нил опознала его.

– Не он один, – с вызовом сказала она.

– А два дня спустя ее убили. Нам нужно поговорить с ним.

– Он не имеет к этому никакого отношения.

– Я готов понять, что вы в это верите. И возможно, вы правы. Но вот думали ли вы, что он способен напасть на этих двух мужчин из Трех Сосен? Знаете ли вы вашего сына, миссис Крофт?

Он ударил по больному месту, но в этом и состояла его цель. Не потому, что у него были какие-то особые подозрения касательно семьи Крофт, а потому, что он знал: каждая семья, в которой есть мальчик-подросток, боится, что с ними под одной крышей живет чужой.

– Если мы не сможем поговорить с вашим сыном перед уходом, то выпишем ордер, по которому он будет доставлен в полицейское отделение в Сен-Реми. До окончания сегодняшнего дня мы так или иначе поговорим с ним – здесь или там.

Старший инспектор Гамаш, наблюдая за этим, понял, что им нужно попасть в подвал. Эти люди прятали что-то или кого-то. И прятали в подвале. Гамаш подумал, что это странно. Он мог поклясться, что на собрании в церкви Мэтью Крофт был спокоен и естествен. Расстроена чем-то была Сюзанна Крофт. Теперь они оба были не в себе. Что же случилось?

– Мистер Крофт, мы можем сейчас взглянуть на ваши луки и стрелы? – спросил Бовуар.

– Как вы смеете… – Голос Крофта зазвенел от гнева.

– Тут дело не в том, что я смею или нет. – Бовуар впился в него взглядом. – На сегодняшнем собрании старший инспектор Гамаш предупреждал, что всем и каждому будут заданы неприятные вопросы. Такова цена, которую вы заплатите за обнаружение убийцы мисс Нил. Я понимаю ваши чувства. Вы не хотите, чтобы вашим детям была нанесена психологическая травма. Но, откровенно говоря, я думаю, травма уже нанесена. Я предоставляю вам выбор. Мы можем поговорить с вашим сыном здесь. А можем – в полицейском отделении в Сен-Реми.

Бовуар замолчал. Он молчал довольно долго, мысленно побуждая Николь предложить печенье. Наконец он продолжил:

– Когда происходит убийство, правила обыденной жизни приостанавливаются. Вы двое и ваша семья – среди первых пострадавших. Я не испытываю иллюзий насчет того, что мы делаем, но мы делаем это по возможности безболезненно, – (Мэтью Крофт с отвращением фыркнул), – поэтому я и предлагаю вам выбор. А сейчас давайте посмотрим луки и стрелы.

Мэтью Крофт глубоко вздохнул:

– Сюда.

Он повел их из кухни на веранду.

– Миссис Крофт, – сказал Гамаш, повернувшись в дверях в тот момент, когда Сюзанна Крофт направилась к подвальной двери, – пожалуйста, присоединитесь к нам.

Плечи Сюзанны Крофт поникли.

– Вот. – Мэтью Крофт изо всех сил старался держаться в цивилизованных рамках. – Это рекурсивный лук, это композитный, а это стрелы.

– Кроме этих двух, у вас нет других луков? – спросил Бовуар.

Он взял стрелы и увидел, что это спортивная разновидность.

– Других нет, – без колебаний ответил Крофт.

Вид луков точно соответствовал описаниям, которые Бовуар слышал прежде. Они с Гамашем по очереди осмотрели оба лука. Луки были тяжелые. Даже простой рекурсивный.

– Вы можете натянуть тетиву на рекурсивный? – спросил Бовуар.

Мэтью взял лук, потом длинную тетиву с петлями на обоих концах, накинул петлю на одно плечо лука, зажал его между ног и принялся сгибать, пока не удалось дотянуться второй петлей до выемки на другом плече. Гамашу было ясно, что это требует немалых усилий. И теперь он видел перед собой лук Робин Гуда.

– Позвольте?

Крофт протянул лук Гамашу, и старший инспектор заметил на оружии пыль. Но грязи на нем не было. Затем Гамаш взял композитный лук и обнаружил паутину между тетивой и деревом. Этим луком некоторое время не пользовались. К тому же оружие оказалось тяжелее, чем он предполагал. Он обратился к миссис Крофт:

– Вы ходите на охоту или занимаетесь спортивной стрельбой?

– Иногда спортивной.

– Каким луком вы пользуетесь?

Немного поколебавшись, Сюзанна Крофт указала на рекурсивный лук.

– Вы могли бы снять с него тетиву?

– Это еще зачем? – вмешался Мэтью Крофт.

– Я бы хотел посмотреть, как это делает ваша жена. – Гамаш повернулся к Сюзанне. – Пожалуйста.

Сюзанна Крофт взяла лук, обхватила его плечо голенями, согнула и сняла тетиву. Она явно делала это много раз. И тут Гамашу пришла в голову еще одна мысль.

– А надеть тетиву вы бы могли?

Сюзанна пожала плечами, снова обхватила плечо лука ногами, нажала на верхнюю часть – безрезультатно. Тогда она налегла на верхнее плечо всем телом и с огромным усилием дотянулась петлей тетивы до нужного места. Не говоря ни слова, она протянула лук Гамашу.

– Спасибо, – озадаченно сказал он.

У него родилось было одно подозрение, но, похоже, оно не оправдывалось.

– Вы не возражаете, если мы сделаем несколько выстрелов? – спросил Бовуар.

– Бога ради.

Надев куртки, они впятером вышли под моросящий дождичек. К счастью, сильный дождь перестал. Мэтью установил круглую мишень, изготовленную из мешка, набитого сеном, с нарисованными на нем красными кругами. Он взял лук, положил в выемку спортивную стрелу и натянул тетиву. Несколько секунд он целился, потом выпустил стрелу. Она попала во второй круг. Крофт предложил лук Гамашу, но тот с легкой улыбкой передал его Бовуару. Инспектор взял оружие с удовольствием. Ему давно хотелось попробовать, он даже воображал в своих мечтах, как стрела за стрелой попадает в яблочко и в конце концов Канадская олимпийская сборная приглашает его принять участие в играх. Этот так называемый спорт представлялся ему легкой забавой, в особенности еще и потому, что Бовуар был хорошим снайпером – из пистолета стрелял без промаха.

Но неприятности начались почти сразу же. Ему не удалось толком натянуть тетиву – это требовало бульших усилий, чем он предполагал. Кроме того, стрела, которую он держал двумя пальцами, начала плясать по луку, отказываясь оставаться в выемке в середине. Наконец он приготовился к выстрелу, отпустил стрелу – и та отклонилась от мишени на добрую милю. В цель попала тетива. Через долю секунды после того, как он ее отпустил, она с такой силой ударила Бовуара по локтю, что ему показалось, будто у него оторвало руку. Он вскрикнул и опустил лук, даже боясь посмотреть на руку. Боль обожгла его.

– Что случилось, мистер Крофт? – выкрикнул Гамаш, бросаясь к Бовуару.

Крофт не то чтобы смеялся, но явно получал удовольствие от ситуации.

– Не беспокойтесь, старший инспектор. У него на руке будет синяк. Такое случается с начинающими. Тетива попала по локтю. Как вы сказали, мы все должны быть готовы к неприятностям.

Крофт посмотрел на него суровым взглядом, и Гамаш вспомнил, что именно ему первому предлагал лук Крофт. Так что этот синяк предназначался ему.

– Как ты?

Поглаживая руку, Бовуар напряг глаза, пытаясь обнаружить стрелу. Если только он не попал в стрелу Крофта, то его ушла далеко в молоко. Это было еще больнее синяка.

– Ничего страшного, сэр. Это скорее удивление, чем боль.

– Ты уверен?

– Да.

Гамаш обратился к Крофту:

– Вы можете показать мне, как нужно стрелять, чтобы не покалечить руку?

– Возможно. Вы готовы рискнуть?

Гамаш пристально посмотрел на Крофта, отказываясь участвовать в этой игре.

– Хорошо. Возьмите лук вот так. – Крофт встал рядом с Гамашем и поднял руку, а Гамаш взял лук. – Теперь согните руку, чтобы локоть был чуть в стороне. Вот так, – кивнул Крофт. – Тетива пройдет рядом с вашим локтем, но не заденет его. Он станет гораздо менее вероятной целью. Скорее всего.

Гамаш ухмыльнулся. Если тетива ударит его – значит ударит. По крайней мере, он, в отличие от Бовуара, будет готов.

– Что еще мне нужно делать?

– Правой рукой вы кладете стрелу в эту выемку, а ее хвостовик упираете в тетиву. Хорошо. Теперь вы готовы натягивать тетиву. Чего вы не должны делать, так это слишком долго задерживать тетиву перед выстрелом. Через секунду вы поймете почему. Нужно встать прямо. Вот так.

Он повернул Гамаша боком к мишени. Левая рука старшего инспектора начала затекать от тяжести лука.

– Вот здесь прицел.

Крофт показал на крохотную булавку вроде тех, какие Гамаш вынимал из своих рубашек после химчистки.

– Нужно, чтобы мушка совместилась с яблочком. Потом одним плавным движением натягиваете тетиву, снова прицеливаетесь и стреляете.

Крофт отошел в сторону. Гамаш опустил руку, чтобы дать отдых руке, вздохнул, повторил в уме все этапы стрельбы и перешел к делу. Он спокойно поднял левую руку и, прежде чем наложить стрелу, согнул руку в локте, как учили. Затем поместил стрелу в выемку, упер хвостовик в тетиву, совместил мушку с яблочком и одним плавным движением натянул тетиву. Вот только движение получилось не очень плавным. Как будто он занимался перетягиванием каната с «Монреаль Канадиенс» и они тащили тетиву в другом направлении. Правая рука у него слегка подрагивала, но ему удалось натянуть тетиву до конца, почти до самого своего носа, а потом он ее отпустил. К этому времени ему было уже все равно, что станет с его локтем, лишь бы поскорее отделаться от этой чертовой штуки. Стрела полетела как бешеная, уйдя в сторону от цели на расстояние не меньшее, чем стрела Бовуара. Но и по локтю тетивой ему не попало. Она со звоном вернулась на место, даже не коснувшись руки Гамаша.

– Вы хороший учитель, мистер Крофт.

– Ну, вы меня переоцениваете. Посмотрите, куда ушла ваша стрела.

– Я ее не вижу. Надеюсь, она не потерялась.

– Не потерялась. Они почти никогда не теряются. У меня ни одной не пропало.

– Миссис Крофт, – сказал Гамаш. – Ваша очередь.

– Я воздержусь.

– Прошу вас, миссис Крофт.

Старший инспектор всучил ей лук. Он был рад, что ему удалось выстрелить. Это навело его на одну мысль.

– Я давно не стреляла.

– Понимаю, – сказал Гамаш. – Постарайтесь.

Сюзанна Крофт заняла положение для стрельбы, вставила стрелу, ухватила тетиву, стала натягивать ее, но в какой-то момент разрыдалась и упала на землю, переполняемая эмоциями, не имевшими ни малейшего отношения к ее несостоявшемуся выстрелу. Мэтью Крофт мгновенно оказался рядом с ней, прижал ее к себе. Гамаш тут же взял Бовуара под руку, отвел его на несколько шагов и произнес возбужденным шепотом:

– Нам нужно попасть в подвал. Предложи им сделку: мы не заберем Филиппа в полицию, если они сейчас отведут нас в подвал.

– Но мы должны поговорить с Филиппом.

– Я согласен. Но и то и другое не получится, а в подвал мы сможем попасть, если уступим в чем-то важном для них. Они хотят защитить сына. Мы не сможем и поговорить с ним, и попасть в подвал, так что я думаю, это наилучший выход.

Бовуар задумался, глядя на Крофта, утешающего жену. Старший инспектор был прав. С Филиппом можно и подождать. А с тем, что в подвале, вероятно, нельзя. После этой демонстрации стало понятно, что миссис Крофт умеет обращаться с луком, но из этого лука она никогда не стреляла. Где-то должен быть другой лук, тот, к которому она привыкла. И тот, к которому, вероятно, привык Филипп. Возможно, он обнаружится в подвале. Нос Бовуара уловил запах дымка, выходящего из трубы. Он понадеялся, что еще не поздно.

Питер и Клара выгуливали Люси на тропинке через лесок по другую от их дома сторону Белла-Беллы. Перейдя через мост, они отпустили собаку. Люси потрусила вдоль тропинки, не проявляя никакого интереса к обилию новых запахов. Дождь перестал, но трава и земля были пропитаны водой.

– Я слышал прогноз – обещают ясную погоду, – сказал Питер, пиная носком камушек.

– Но холодает, – заметила Клара. – А впереди сильные морозы. Нужно заняться садом. – Она обхватила себя руками, защищаясь от холода. – Я хочу тебя спросить. Вообще-то, мне нужен твой совет. Ты знаешь… я о том, что я говорила с Йоландой.

– За ланчем? Да. И зачем ты это сделала?

– Затем, что она была племянницей Джейн.

– Да нет, я по-настоящему хочу знать. Зачем?

«Черт тебя побери, Питер. Ты и в самом деле хорошо меня знаешь».

– Я хотела… проявить вежливость…

– Но ты знала, чем это кончится. Зачем ты нарываешься на ситуацию, которая ничего хорошего для тебя не сулит? Я с ума схожу, когда вижу, как ты это делаешь. А ты все время это делаешь. Эта какая-то форма безумия.

– Ты называешь это безумием, а я – оптимизмом.

– Ожидать от человека, что он сделает что-то, чего не делал раньше, – это у тебя называется оптимизмом? Каждый раз, когда ты подходишь к Йоланде, она ведет себя с тобой как настоящая стерва. Каждый раз. Но ты продолжаешь это делать. Почему?

– Ты это все к чему?

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что я чувствую, видя от раза к разу, как ты это делаешь? Причем сам я ничего не могу предпринять, разве что собрать осколки. Прекрати ждать, что люди будут делать то, чего они никогда не делали. Йоланда – злобная, отвратительная, мелочная тварь. Прими это и держись от нее подальше. А если ты приближаешься к ней, то будь готова к последствиям.

– Это несправедливо. Похоже, ты думаешь, что я идиотка, которая понятия не имеет о том, что произойдет. Я прекрасно знала, что она сделает. И все равно пошла на это. Потому что мне нужно узнать кое-что.

– Узнать что?

– Мне нужно было услышать смех Андре.

– Его смех? Зачем?

– Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. Помнишь, Джейн рассказывала об ужасном смехе, который она слышала, когда мальчишки кидались пометом в Оливье и Габри?

Питер кивнул.

– Такой же смех я слышала сегодня утром на собрании в церкви. Это был смех Андре. Вот почему мне нужно было подойти к их столу – чтобы еще раз услышать этот смех. И он смеялся. Вот что можно точно сказать о Йоланде и Андре: они предсказуемы.

– Но, Клара, Андре – взрослый мужчина. Он не был одним из тех мальчишек в масках.

Клара молча ждала. Обычно Питер не был таким тупым, так что наблюдать за ним было забавно. Постепенно морщины на его нахмуренном лбу разгладились.

– Это был сын Андре – Бернар.

– Ну наконец-то!

– Джейн перепутала. Это были не Филипп, Гас и Клод. Одного из них там не было. А был Бернар.

– Сказать об этом старшему инспектору Гамашу? Или он сочтет, что я хочу оклеветать Йоланду? – спросила Клара.

– Какая разница? Гамаш должен об этом знать.

– Хорошо. Я сегодня пойду в бистро во время его «приема».

Клара подняла палку и бросила в надежде, что Люси побежит за ней. Собака не побежала.

Крофты приняли условия сделки. Впрочем, выбора у них не было, и вот Гамаш, Бовуар, Николь и Крофты направились вниз по узким ступенькам. Подвал был хорошо организован и не имел путаных лабиринтов, по каким Гамашу нередко доводилось пробираться. Когда он сказал об этом, Крофт ответил:

– Содержать подвал в порядке – одна из обязанностей Филиппа. Мы несколько лет делали это вместе, но в день его четырнадцатилетия я сказал ему: все, теперь будешь делать это сам. – Почувствовав, что его слова могут быть не так поняты, Крофт добавил: – Но это был не единственный подарок ему ко дню рождения.

В течение двадцати минут Гамаш и Бовуар тщательно обыскивали подвал. И наконец среди лыж, теннисных ракеток и хоккейной оснастки за вратарскими перчатками, висящими на стене, они обнаружили колчан. Бовуар осторожно снял его с крюка при помощи теннисной ракетки и заглянул внутрь. И увидел пять старых деревянных охотничьих стрел. Но вот чего он не увидел в колчане, так это паутины. Этот колчан недавно доставали.

– Это чей, мистер Крофт?

– Моего отца.

– Здесь только пять стрел. Это обычно?

– Таким он мне достался в наследство. Вероятно, отец одну потерял.

– Но вы говорили, что это случается крайне редко. Что охотники почти никогда не теряют стрел.

– Верно. Но между «почти никогда» и «никогда» есть разница.

– Вы позволите? – вмешался Гамаш.

Бовуар протянул ему теннисную ракетку с висящим на ней колчаном. Гамаш поднес ракетку с колчаном почти к носу, заглянул внутрь и попытался увидеть круглое кожаное донышко старого колчана.

– У вас есть фонарик?

Мэтью снял с крючка ярко-желтый фонарик и протянул Гамашу. Тот включил фонарик и увидел шестую лунку, оставленную кончиком стрелы на донышке. Показал Бовуару.

– Тут до недавнего времени было шесть стрел, – сказал Бовуар.

– До недавнего времени? С чего вы это взяли, инспектор?

Слыша, как Мэтью Крофт пытается сохранить спокойствие в голосе, Гамаш проникся к нему сочувствием. Крофт держался из последних сил. У него даже руки начали дрожать от напряжения и голос срывался.

– Я разбираюсь в кожах, мистер Крофт, – солгал Бовуар. – Это тонкая телячья кожа, ее используют за ее податливость и в то же время износостойкость. Эти стрелы – а я полагаю, что это охотничьи стрелы, – Крофт при этом пожал плечами, – они могут размещаться наконечниками вниз в колчане с кожаным донышком, при этом наконечники не тупятся, но и кожу не прорезают. И вот что важно, мистер Крофт, кожа не сохраняет форму того, что в ней находится. Она настолько эластична, что спустя время возвращается в свое прежнее состояние. В этом донышке шесть отметин от стрел, но стрел только пять. Как такое возможно?

Крофт хранил молчание, плотно сомкнув губы.

Бовуар протянул теннисную ракетку и колчан Николь, чтобы она держала их, пока они с Гамашем будут продолжать поиск. Теперь Крофт присоединился к жене, и вместе они наблюдали за действиями полицейских, не зная, чем все это для них кончится. Следующие полчаса Гамаш и Бовуар дюйм за дюймом обыскивали подвал. Они уже почти сдались, когда Бовуар подошел к печке. Он заглянул внутрь и сразу же увидел рекурсивный лук, а рядом с ним топор.

Гамаш запросил и быстро получил ордер на обыск, и дом Крофтов обыскали от чердака до сарая и птичника. Филиппа нашли в его спальне с наушниками от «Дискмана» на голове. Бовуар проверил пепел в зольнике и нашел металлический наконечник от стрелы, тронутый огнем, но все еще цельный. И тут ноги под Мэтью Крофтом подогнулись, и он опустился на бетонный пол тем местом, о котором в стихах не говорится. На этот раз поэзия его не спасла.

Бовуар отправил находки в криминалистическую лабораторию в Монреале. И теперь члены команды уселись кружком в пожарном депо.

– Что будем делать с Крофтами? – спросила Лакост, отхлебнув четверной кофе из «Тима Хортона».

– Пока ничего, – ответил Гамаш, надкусывая шоколадный пончик. – Нужно дождаться результатов экспертизы.

– Результаты будут завтра, – сказал Бовуар.

– Я говорю о Мэтью Крофте. Не стоит ли его задержать? – спросила Лакост, приглаживая свои блестящие каштановые волосы запястьем, чтобы в них не попала шоколадная глазурь.

– Инспектор Бовуар, что скажете?

– Вы меня знаете. Я всегда считаю, что лучше подстраховаться.

Гамаш вспомнил карикатурку, которую он вырезал из «Монреаль газетт» много лет назад. «Присяжные сочли вас невиновным, но я, чтобы подстраховаться, даю вам пять лет». Он смотрел на нее каждый день и посмеивался, понимая глубинную правду этого. Какая-то его часть тоже хотела подстраховаться, даже за счет свободы других людей.

– Чем мы рискуем, оставляя Мэтью Крофта на свободе? – Гамаш оглядел присутствующих.

– Не исключено, что в доме есть и другие улики, – сказала Лакост. – И он может их уничтожить до завтрашнего дня.

– Верно. Но разве миссис Крофт не могла с легкостью уничтожить их еще раньше? Ведь это она бросила стрелу в печь и собиралась порубить топором лук. Она в этом призналась. Если уж кого и задерживать, то именно ее, за уничтожение улик. Я скажу вам, о чем я думаю.

Гамаш взял бумажную салфетку и вытер руки, потом подался вперед, положив локти на стол. Все остальные, кроме Николь, сделали то же самое, отчего возникло впечатление, что здесь заседает какое-то очень тайное общество.

– Допустим, что стрелой из колчана с этим наконечником была убита Джейн Нил. Так?

Все кивнули. Насколько это касалось их, они в успехе не сомневались.

– Но кто из них сделал это? Мэтью Крофт? Что скажете, инспектор Бовуар?

Бовуар всей душой хотел, чтобы виновным был Мэтью Крофт. Но, черт побери, тут концы с концами не сходились.

– Нет, он был слишком раскован на собрании. Запаниковал уже позднее. Будь он убийцей, он бы раньше начал хитрить. Он плохо умеет прятать свои чувства.

Гамаш согласился:

– Оставим мистера Крофта. Как насчет Сюзанны Крофт?

– Да, она могла это сделать. Во время собрания она явно знала о луке и стреле и стрелу уничтожила. И собиралась порубить лук, да не успела. Но тут опять концы с концами не сходятся.

– Если бы она убила Джейн Нил, то давно уничтожила бы и стрелу, и лук, – подключилась к разговору Николь. – Она сразу отправилась бы домой и все бы сожгла. Зачем дожидаться того момента, когда появится полиция?

– Вы правы, – сказал удивленный и довольный Гамаш. – Продолжайте.

– Допустим, что это Филипп. Ему четырнадцать, верно? Это старый лук. Он не такой мощный, как новые. Не требует при стрельбе больших усилий. Мальчишка берет старый деревянный лук и старые деревянные стрелы и отправляется на охоту. Но по ошибке убивает мисс Нил. Подбирает стрелу и бежит домой. Но мать все узнает…

– Как? – спросил Гамаш.

– Как? – Этот вопрос заставил Николь задуматься. – Может быть, у него была кровь на одежде. Или на руках. В конечном счете она все выудила из него. Должно быть, перед самым собранием. Ей нужно было присутствовать, чтобы узнать, что есть у полиции, но Филиппа она оставила дома. Это объясняет ее возрастающее волнение на собрании.

– В этой гипотезе есть какие-нибудь изъяны? – обратился Бовуар к команде, пытаясь прогнать из голоса нотку надежды.

Но хотя он надеялся, что изъяны найдутся, гипотеза была катастрофически логична. Он старался не смотреть на Николь, однако глаза его не послушались. И конечно, она с едва заметной улыбкой глядела на него. Она неторопливо, вальяжно откинулась на спинку стула.

– Отлично, Николь. – Гамаш поднялся и кивнул ей.

«Ах, как хочется поскорее рассказать об этом отцу», – подумала она.

– Таким образом, семейство Крофт сегодня остается дома, а когда получим результаты экспертизы, то посмотрим, – сказал Гамаш.

Заседание закончилось. Все предполагали, что завтра можно будет сворачивать следствие. Но Арман Гамаш знал, что никогда не следует полагаться на одну гипотезу. Он хотел, чтобы следствие не прекращалось. Просто чтобы подстраховаться.

Часовая стрелка приближалась к пяти – пора было отправляться в бистро. Но прежде он хотел сделать кое-что.