Глава 35
Харри внезапно проснулся. В монотонный гул, доносившийся с моста Таксин-бридж, вторгся рев речной баржи с Чао-Прайя. Раздалась сирена, свет с улицы ослепил его. Он сел на кровати, подпер голову руками и принялся ждать, когда же умолкнет сирена, как вдруг до него дошло, что это звонит телефон. Он нехотя взял трубку.
— Я тебя разбудил? — Это снова был Йенс.
— Не важно, — сказал Харри.
— Я круглый идиот. Даже не знаю, рассказывать тебе или нет.
— Ну и помирай идиотом.
Возникла пауза, только послышался звон монетки, которую опустили в телефон-автомат.
— Я шучу. Давай рассказывай.
— Хорошо, Харри. Я не спал и все думал, пытаясь вспомнить, что и когда я делал в тот вечер. Представляешь, я могу в мельчайших подробностях описать валютные операции, которыми занимался несколько месяцев назад, но не в состоянии припомнить простые факты, сидя в тюрьме по подозрению в убийстве. Ты меня понимаешь?
— Вряд ли это из-за ареста. Разве мы уже не обсуждали это?
— Ладно, вот что случилось. Ты помнишь, как я сказал, что выключил телефон в тот вечер, оставшись в офисе поработать, правильно? Я лежал сейчас и думал, что кто-то ведь мне звонил, и этот звонок записан на магнитофон. Перекодировать время там нельзя, в отличие от той видеозаписи на парковке.
— И что это доказывает?
— То, что я сам находился в тот момент в офисе и мог звонить оттуда, хотя входящие звонки и были отключены. Я позвонил секретарше и велел ей проверить магнитофон. Она нашла запись, и тут я вспомнил все. В восемь часов я сам звонил сестре в Осло. Можешь проверить.
Но Харри и не думал делать этого.
— Твоя сестра может обеспечить тебе алиби, а ты о ней даже не вспомнил?
— Да. А знаешь почему? Потому что ее не было дома. Я просто оставил на ее автоответчике сообщение, что звонил ей.
— И ты этого не вспомнил? — снова повторил Харри.
— Черт возьми, Харри, подобные вещи забываешь еще до того, как кладешь трубку, разве нет? Разве ты сам помнишь все свои телефонные звонки, на которые не получил ответа?
Харри был вынужден признать его правоту.
— Ты уже говорил со своим адвокатом?
— Еще нет. Я хотел сперва рассказать это тебе.
— Хорошо, Йенс. Позвони сейчас адвокату, а я пошлю кого-нибудь к тебе в офис, чтобы проверить твои слова.
— Подобная запись на пленке является доказательством в суде, как тебе известно, — голос Йенса зазвучал напряженно.
— Брось, не волнуйся. Теперь они тебя отпустят.
Брекке шумно вздохнул в телефонную трубку:
— Пожалуйста, повтори это еще раз, Харри.
— Теперь тебя отпустят.
Йенс странно хохотнул.
— В таком случае я угощаю, инспектор.
— Не надо.
— Почему же?
— Я полицейский.
— А я на допросе.
— Не надо, Йенс.
— Как хочешь.
С улицы донесся хлопок: может, взорвалась хлопушка или лопнула шина.
— Я подумаю.
Харри положил трубку, вошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Сколько же можно, спрашивается, пребывать в тропиках и оставаться таким бледным? Он никогда особенно не любил загорать, но в былые времена загар прилипал к нему как-то быстрее. А может, образ жизни, который он ведет в последний год, повлиял на пигментацию кожи? Он плеснул себе в лицо холодной водой, вспомнил о загорелых пьянчугах из «Шрёдера» и снова воззрился на свое отражение в зеркале. Что ж, солнце, по крайней мере, подарило его носу багровый алкоголический цвет.
— Снова отбой, — объявила Лиз. — У Брекке есть алиби, а этого Лёкена мы списываем со счета.
Она откинулась на стуле и уставилась в потолок.
— Какие будут предложения? Если вам нечего сообщить мне на этой утренней летучке, то можете заниматься чем угодно, но завтра утром я жду от вас результатов.
Все вышли, только Харри остался сидеть.
— Что у тебя? — спросила его Лиз.
— Ничего, — ответил он, зажав в уголке рта незажженную сигарету. Начальница наконец-то разрешила курить в своем кабинете.
— Я знаю, что-то есть.
Харри улыбнулся:
— Я просто хотел убедиться. Что ты знаешь, что что-то есть.
Между бровей Лиз пролегла суровая морщинка.
— Расскажешь, когда будет что сказать.
Харри вынул сигарету изо рта и сунул ее обратно в пачку.
— Конечно, — сказал он, вставая, — я так и сделаю.
