XLVIII

Он навестил Лео, прочел ей еще одну главу о рождении двойни у кобыл, поцеловал старую женщину в щеку, сказал ей «я вернусь» и попрощался с доктором Мерланом. Зашел к Вандермотам, которых он оторвал от дела — они вешали гамак во дворе, — и рассказал им, чем все закончилось, не касаясь деликатного вопроса об отцовстве графа де Вальрэ. Пусть им об этом расскажет Лео или сам граф, если у него хватит мужества. Гнев графа стал понемногу утихать, но Адамберг сомневался, что после печального события, которое потрясло замок, он сдержит свое опрометчивое обещание жениться на Лео. С завтрашнего дня газеты и телевидение начнут во всех подробностях расписывать преступления виконта и могут учуять кровавый след, ведущий прямо в замок Ордебек.

Встреча с прессой была намечена на девять утра, и Адамберг уступил эту честь капитану Эмери в благодарность за его более или менее дружелюбное сотрудничество. Эмери выразил комиссару горячую признательность: ему, любившему делать сенсационные сообщения и участвовать в публичных церемониях, даже не приходило в голову, что Адамберг будет только рад уклониться от этого. Эмери настоял на том, чтобы отметить окончание расследования, и пригласил комиссара на аперитив в свою ампирную столовую, вместе с Вейренком, Блерио и Фошером. Блерио нарезал колбасу, Фошер приготовил приторный коктейль, а Эмери провозгласил тост за разгром противника, напомнив о блистательных победах своего предка при Ульме, Аустерлице, Ауэрштедте, Экмюле и о его самой любимой — при Эйлау. Когда Даву, атакованный с правого фланга, получил поддержку от армейского корпуса маршала Нея. Когда император, воодушевляя своих солдат, крикнул Мюрату: «Ты ведь не дашь им нас сожрать?» Веселый и довольный, капитан поглаживал себя по животу, и казалось, что назойливые электрические шарики больше никогда не потревожат его.

Адамберг зашел к Лине в адвокатскую контору и бросил последний взгляд на предмет своего вожделения. Вместе с Вейренком он прибрался в доме Лео. У него было желание долить чуть-чуть воды в бутылку с кальвадосом, чтобы она выглядела полной, но Вейренк этого не допустил. Только неискушенный подросток, заявил лейтенант, способен на такое кощунство: налить воду в высококачественный кальвадос. Комиссар выскреб голубиный помет из своей левой туфли, вымел рассыпанные по полу зернышки, выбил кулаком матрас, чтобы уменьшить углубление посредине. В машине был полный бак бензина. Он уложил сумку и вскарабкался на холм, чтобы взглянуть на старинный городок с самой высокой точки. Сидя на каменной ограде, еще нагретой солнцем, он пристально разглядывал луга и пригорки в надежде, что одна из коров случайно шевельнется. Перед отъездом он еще должен был поужинать в «Синем кабане», то есть дождаться звонка Данглара, чтобы сообщить ему: ребята могут вернуться во Францию. Майор должен был сначала направиться с ними в Италию и оставить там Кромса, а потом завезти Мо к одному его приятелю, отец которого сыграет роль доносчика. Эти инструкции не нужно было зашифровывать при разговоре, он дал их Данглару еще до отъезда. Теперь надо было просто дать сигнал. Ни одна корова так и не решилась пошевелиться, и перед лицом этой неудачи Адамберг снова ощутил то же чувство неудовлетворенности, что и утром. Такое же легкое и такое же отчетливое.

В сущности, это напоминало ощущения его соседа, старика Лусио, который в детстве, во время гражданской войны в Испании потерял руку. Проблема даже не в том, что у него больше нет руки, объяснял Лусио, а в том, что, когда ее оторвало взрывом, на ней был укус паука, который он, Лусио, не успел дочесать. И даже сейчас, семьдесят лет спустя, укус не перестал чесаться, а Лусио пытался дочесать его в пустоте. То, что ты не закончил, будет постоянно возвращаться и изводить тебя. Что же он не закончил в Ордебеке? Не дождался, когда зашевелятся коровы? Не увидел окончательного выздоровления Лео? Не смог заставить Эльбо взлететь? Или не успел завоевать Лину, до которой он даже не дотронулся? Вот это самое вероятное. Но так или иначе, а мерзкое ощущение изводило его, и, не зная, в чем тут причина, он сосредоточил свое внимание на коровах, бесстрастных и неподвижных, как статуи.

Когда стемнело, Адамберг с Вейренком расстались. Адамберг сказал, что сам запрет дверь в доме Лео, это не к спеху. Он поставил клетку в багажник, посадил Эльбо в туфлю, вынес из дому и поставил на переднее сиденье. Он решил, что голубь уже стал достаточно цивилизованным, то есть утратившим связь с природой, чтобы не летать туда-сюда во время путешествия. Во время грозы вода просочилась в кабину, а может быть, и в мотор, Адамбергу с трудом удалось завести машину. Это доказывало, что автомобили Конторы были не в лучшем состоянии, чем старая тарахтелка Блерио, и не выдерживали никакого сравнения с «мерседесами» семейства Клермон. Комиссар глянул на Эльбо, уютно устроившегося на сиденье, и вспомнил о старике Клермоне, который, ничего не подозревая, сидел на том же месте, справа от водителя, и ждал, а в это время его собственные сыновья готовились сжечь его заживо.

Два с половиной часа спустя он шел в темноте через садик к своему дому и думал, придет ли к нему Лусио. Старик наверняка услышал, как он вернулся, и сейчас появится, неся бутылки с пивом, но перед тем, как начать разговор, сделает вид, будто мочится на дерево. Адамберг успел только вытащить сумку и вынести Эльбо, которого он вместе с туфлей поставил на кухонный стол, а Лусио уже вынырнул из сумрака с зажатыми в руке двумя бутылками пива.

— Неприятности кончились, hombre, — констатировал Лусио.

— Думаю, да.

— Ищейки приходили еще два раза. А потом исчезли. Ты уладил свои дела?

— Почти что.

— А там, за городом? Ты все уладил?

— Там все кончилось. Правда, кончилось плохо. Трое убиты, один покончил с собой.

— Убийца?

— Да.

Лусио покачал головой, словно дивясь такому мрачному итогу, и откупорил обе бутылки о толстую ветку дерева.

— Оставь дерево в покое, — запротестовал Адамберг. — Мало того что ты портишь ему корни, когда писаешь на него, так ты еще и кору с него сдираешь.

— Да ничего подобного, — возмутился Лусио, — в моче очень много азота, это самое лучшее удобрение. И откуда ты взял, что я писаю на корни? Азот, — важно повторил он. — Ты не знал этого?

— Я вообще мало что знаю, Лусио.

— Садись, hombre, — сказал испанец, показывая на деревянный ящик из-под фруктов. — Тут у нас стояла жарища, — заметил он, отпив из бутылки, — мы здорово намучились.

— Там тоже. На западе собирались тучи, но дождя все не было. Наконец вчера грянул гром и сверкнула молния — и на небе, и в моем расследовании. А еще там была женщина с такой грудью, которую прямо хотелось съесть. Ты не представляешь, что у нее за грудь. Мне все время кажется, что я не должен был упускать такой случай, мне кажется, я там чего-то не закончил.

— Оно у тебя чешется?

— Да, и я хотел рассказать тебе об этом. У меня не рука чешется, у меня что-то хлопает в голове. Знаешь, вроде как дверь, которую ты забыл закрыть, и она ходит взад-вперед.

— Значит, тебе надо вернуться туда, hombre, иначе дверь будет хлопать всю жизнь. Ты же знаешь этот закон.

— Расследование закончено, Лусио. Мне там больше нечего делать. Может, причина в том, что я не дождался, когда коровы сдвинутся с места. В Пиренеях видел. А там вот не получилось.

— А может, причина в том, что тебе не удалось поиметь эту женщину? А коровы тут ни при чем?

— Я не хочу ее поиметь, Лусио.

— Вот оно что.

Лусио вылил себе в рот полбутылки пива, шумно глотнул. Затем отрыгнул и принялся размышлять над трудным случаем, о котором ему рассказал Адамберг. Он всегда принимал близко к сердцу проблемы людей, не дочесавших своевременно то, что у них чесалось. Это была его любимая сфера деятельности, его специализация.

— Когда ты думаешь о ней, ты думаешь о какой-то еде?

— Об эльзасском пироге с медом и миндалем.

— Это что такое?

— Ну, такой сдобный пирог. Особенный.

— Описание точное, — с видом знатока заметил Лусио. — Но укусы всегда описывают точно. Тебе бы надо отыскать этот пирог. Он наверняка тебе поможет.

— Настоящий эльзасский пирог в Париже не найдешь. Его умеют делать только там, в Эльзасе.

— А я все-таки попрошу Марию, пускай состряпает тебе такой пирог. Ведь должен же где-то быть рецепт, верно?