Гостиницу, в которой я остановился, нельзя было назвать фешенебельной, хотя для того, чтобы войти в нее, конечно, существовали двери, а не просто проломы в стене.

В заведениях такого сорта, располагающихся вдоль береговой линии, имеются круглосуточно работающие бары, танцевальные площадки под открытым небом и украинские модели, раздевающиеся до нижнего белья на частных пляжах.

Мой отель находился на глухой улице с авторемонтной мастерской в одном ее конце и магазинчиком, где торговали подержанной мебелью, в другом. Выстроенный из цементных блоков, покрашенных в голубой цвет, он имел весьма потрепанный вид, – думаю, это еще самое мягкое слово, которое можно было к нему применить. Подняв шторы, чтобы полюбоваться видом из окна, я вынужден был признать, что созданный Шептуном отдел обработки документации поработал замечательно: это было именно такое место, где и должен был остановиться агент ФБР, путешествующий на выделенный его страной десятицентовик.

Едва ступив на крыльцо, я уже догадывался, чту найду внутри: выцветшие шторы, шаткий буфет и пару чахлых пальм в горшках. Человек за конторкой портье, как и сама гостиница, знавал, по-видимому, лучшие времена. С годами, однако, черты его лица стерлись, на нем осталось лишь выражение какой-то неопределенности. Позже я узнал, что некогда этот мужчина был одним из самых известных в Турции боксеров-любителей среднего веса. Если так выглядел победитель, что уж тогда говорить о проигравших. Когда я вошел, он широко улыбнулся, так дружелюбно, что я с первого взгляда почувствовал к нему расположение. Пожав мою руку, турок назвался владельцем и управляющим гостиницей, вручил бланк регистрации, на котором мне следовало написать свое имя, паспортные данные и домашний адрес, а потом снял ксерокопии с трех моих кредитных карточек.

– Это необходимо, чтобы быть на безопасной стороне, – радостно сообщил он. Его английский был весьма своеобразным. – Очень жаль, ужасная досада, что вас не было здесь субботним вечером, мистер Броуди Дэйвид Уилсон, – продолжал турок, как видно решив, что при обращении ко всем англоговорящим следует называть их полное имя, указанное в паспорте. – Фейерверки присутствовали такие, что вряд ли вы могли где-то такое увидеть.

– Фейерверки? – переспросил я.

– Зафер-байрам, – пояснил он.

Я не имел ни малейшего понятия, о чем идет речь. Может быть, эти слова – какая-то форма благословения? И лишь повторил:

– Зафер-байрам?

– День Победы. Все люди мира знают эту дату, когда тридцатого августа тысяча девятьсот двадцать второго года нация великой Турции откручивала головы врагам, главным образом греческим людям.

– А, тогда ясно, почему были фейерверки.

Туркам и грекам, наверное, суждено долго помнить это событие.

– Я поднялся на крышу для любования. Огромная фосфорная бомба взорвалась на юге мыса. Греческие люди, наверное, подумали, что мы снова атакуем их. – И управляющий громко засмеялся, решив, что это отличная шутка.

– На юге мыса? Где стоит Французский дом?

Тень промелькнула на его лице.

– Да.

– Кажется, кто-то умер там в субботу вечером?

– Несчастье первого ранга, человек очень юных лет. Ужасно, – сказал турок, горестно качая головой. Думаю, он так любил жизнь, что его бы расстроила смерть любого человека. Разумеется, если тот не был греком. – Вы приехали к нам, чтобы расследовать это, мистер Броуди Дэйвид Уилсон?

– Да, – кивнул я. – А кто вам сказал?

– Полиция, – ответил он, словно это было в порядке вещей. – Они были здесь утром, двое. Одна женщина, она оставляла вам сообщение. – И с этими словами он вручил мне конверт и вызвал коридорного.