Руины затонувшего города вплотную примыкали к утесу, древние ступеньки уже много столетий вели прямо в море, под ярким полуденным солнцем маячил силуэт «Двери в никуда».

Когда мы приблизились, Кумали замедлила ход, чтобы дать мне возможность хорошенько разглядеть руины во всем их величии. Я выразил подобающее случаю изумление, как будто никогда не видел их прежде.

Парковка на вершине утеса была так же пустынна, как и раньше. Единственным звуком, который мы услышали, проплывая над затонувшей площадкой для танцев, был скорбный крик чаек. Их печальные вопли показались мне вполне уместным аккомпанементом, когда Кумали направила маленький катер к подгнившему причалу.

Я схватил швартовый канат, соскочил с палубы и привязал судно. На берегу среди комков смолы и двух дохлых чаек копошились, как тараканы на кухне, орды крабов. Отвратительная помойка.

Кумали подошла ко мне сбоку. Я взял у нее корзинку и сказал, указывая на окружающий пейзаж:

– Не очень подходящее место для пикника.

Она рассмеялась, заметно расслабившись теперь, когда доставила меня в назначенное место и почти выполнила свою миссию.

– Здесь никакого пикника и не будет. Неподалеку есть туннель, который ведет к римскому амфитеатру. Эксперты утверждают, что это лучший образец в мире после римского Колизея.

Я изо всех сил постарался изобразить радость:

– Вот здорово! А где же дети?

Очевидно, они с братом заготовили ответ заранее.

– Ребятишки уже здесь, – не задумываясь, сказала Кумали. – Они приехали автобусом. Тут есть тропинка, которая ведет отсюда к дороге.

Я знал, что это неправда: мы тщательно изучили всю окружающую местность, когда планировали покушение на Финли. Старший группы специально предупредил нас тогда: если дела пойдут плохо, не надо пытаться открывать ворота туннеля и искать убежища в руинах. Это тупик, выхода отсюда нет.

– С радостью предвкушаю встречу с малышом, – заметил я, когда мы пробирались через поросшие бурыми водорослями скалы.

– Сын был так взволнован, – ответила Кумали, – что я с трудом заставила его утром съесть завтрак.

Мы нашли довольно кривую тропку, ведущую к темному проему с боковой стороны утеса, как раз над берегом.

– Это начало туннеля, – пояснила она. – Сановники и генералы обычно приезжали на баркасе. Под звуки фанфар они спускались вниз и шли в амфитеатр.

– Жаль, что это изумительное место посещает так мало туристов.

– Много лет назад туристов здесь было полным-полно, но они наносили такой урон, что теперь эта достопримечательность открыта только для археологов и групп учащихся.

Она лгала все с большей легкостью.

– Как назывался этот амфитеатр?

Женщина произнесла что-то по-турецки, но я, конечно, не понял. И уточнил:

– А по-английски?

– Не думаю, что тут возможен прямой перевод. Я не знаю точно, что это значит.

Кумали, наверное, посчитала не слишком разумным сказать, что она ведет меня в «Театр смерти».

Мы остановились у входа в туннель, и я увидел наполовину скрытые во тьме ворота с тяжелыми ржавыми прутьями. Если они и были когда-то закрыты цепью или на висячий замок, это осталось в далеком прошлом.

– Их что, держат открытыми? – спросил я.

– Сюда можно попасть только водным путем, и мало кто его знает. Ворота не запирают уже много лет.

Тут они сделали свою первую ошибку. Я мог различить отметины на ржавчине, где высвобождалась цепь, возможно, всего несколько часов назад. Это приободрило: значит, злоумышленники очень спешили, настолько, что не обращали внимания на мелочи. Опыт подсказывал: это может дать мне преимущество.

Кумали распахнула ворота и уже собиралась войти внутрь, но я остановил ее.

– Дальше позвольте мне идти первым, – предложил я, как истинный джентльмен.

Когда тебя ведут на смерть, хорошие манеры очень важны. Это также означало: если все пойдет к черту, я ясно увижу перед собой вспышку огня.

Пройдя через ворота, я шагнул в темноту и ощутил, как вокруг спрятанной на поясе беретты скапливается пот. Я знал, что на другом конце туннеля меня ждет Сарацин.