Мариуполь освобожденный
Вид из окна поезда Киев—Мариуполь контрастный: зеленые деревья вперемешку с ядовито-ржавыми трубами. Над отвалами перед одним из многочисленных заводов парят желтые облачка.
— Ух, га-а-адость, — ворчит соседка по купе. — Травят всех... А вы знаете, что в Мариуполе самое большое в Украине кладбище? То-то. Довели людей бандиты.
Пейзаж почти до самого вокзала не меняется: сплошь трубы, переплетающиеся между собой, словно змеи.
— А море, думаете, что-то нейтрализует? Ни черта подобного. Море тоже ядовитое, — добавляет старуха и продолжает ворчать: — Га-а-адость.
На перрон выходят две женщины в цветастых спортивных костюмах.
— Он меня «бандеровкой» назвал, ты слышала? Первый раз видит, не знает ничего, а «бандеровкой» зовет! — возмущается женщина в розовом, тянущая за собой розовый чемодан.
— Да просто тут много недалеких. «Бандеровцами» называют просто потому, что мы с Киева, не обращай внимания, — объясняет ее подруга в голубом, тянущая за собой голубой чемодан.
Обстановка в Мариуполе спокойная и даже по-курортному расслабленная. Город, переживший несколько критических периодов, постепенно начинает приходить в себя. В центре не видно ни людей с георгиевскими ленточками, ни флагов «Донецкой народной республики» — ни одного напоминания о сепаратистских настроениях.
Только на решетках одного из окон разгромленного здания управления МВД завязано несколько оранжево-черных узелков, а рядом на стене кто-то прилепил листок со стихами под названием «Проклятие киевской хунте».
13 июня батальон «Азов» вместе с Нацгвардией провел масштабную зачистку Мариуполя и освободил штаб на Греческой улице, где размещались боевики.
Старушка, жительница одного из домов на Греческой, напротив которого располагался этот штаб, показывает дырки от пуль в заборе.
— Тут была целая война, — говорит она спокойно и указывает на стену, недавно залатанную цементом: по ней прошлись пулеметом.
Ее сосед по двору, грек, выносит горсть пуль, которые прошли через забор. Около десяти капсул.
— Это мы на память себе оставили, — говорит он с ухмылкой.
В окне жилого дома виднеется два отверстия от пуль. Потрескавшееся стекло до сих пор не заменили.
— Еще несколько дней назад мы боялись из дома выходить, а теперь все тихо. Даже начали на машинах ездить, а раньше страшно было, — рассказывает мой собеседник.
— Но все равно мне не нравится, что в городе есть танки и эта Нацгвардия, — вступает в разговор еще один местный житель. — Лучше бы здесь их не было. Ни украинских военных, ни сепаратистов. Если пули заденут мою семью, мне будет все равно, кто эти пули выпустил, я пойду против любой из сторон.
Предупреждение «Русской весны»
В одном из местных вузов встречаюсь с политологом и преподавателем Марией, которая с начала «Русской весны» помогает украинским военным в Мариуполе. Как и многие здесь, она просит не называть себя, хотя, похоже, в городе не осталось людей, кто бы не знал, чем она занимается.
Замечаю в аудитории университета флипчарт, на котором красным фломастером написано: «Украина понад усе! Слава Украине!»
— Ой, это студенты наши... — смущенно объясняет Мария. — Видимо, еще во время сессии расписали.
Она говорит на украинском, но иногда сбивается на русский — в Мариуполь приехала с Западной Украины двенадцать лет назад.
Говорит, здесь никогда не было по-настоящему проукраинских партий — одни «регионалы», коммунисты и СПУ. Только во время Майдана патриотически настроенная молодежь сплотилась под эгидой «УДАРа». И тем не менее Мария утверждает — до весны в Мариуполе не было сепаратистских настроений. Да, была симпатия к России, но об отделении никто не помышлял.
По данным соцопроса, проведенного Центром европейских исследований Мариупольского госуниверситета, к концу апреля 75% мариупольцев поддерживали единую Украину, из них 15—20% хотели федерализации, остальные — децентрализации. Из оставшихся 25% семь поддерживали «Донецкую народную республику», а 15% — присоединение к России.
После «референдума» 11 мая больше людей стали поддерживать ДНР, поскольку о ней начали активнее говорить в области. Когда на Донбассе начались активные боевые действия, приехали украинские военные. И началось — по всему Донбассу, по примеру Крыма, проходили стандартные «акции»: к военным частям приходили бабушки и женщины с детьми и требовали сдать оружие.
Мария, памятуя «крымскую кампанию» и понимая, к чему дело идет, собрала знакомых и поехала к 72-й бригаде, которая дислоцировалась, по иронии судьбы, в поселке Ялта.
— Психологическое состояние военных тогда было очень тяжелым, — рассказывает она. — Бабушки просто демократизировали армию. Мы же делали все наоборот — сказали, что видим в ребятах защитников и будем помогать. Обменялись номерами телефонов, спросили, в чем они нуждаются, и начали работу.
Так появилась одна из волонтерских групп, которая собирает средства на бронежилеты, каски, белье, медикаменты и еду для наших военных в Мариуполе.
— Сначала я думала, что буду одна носить им закрутки и одежду на блокпосты, — смеется Мария, — Но люди стали нести мне деньги.
Таких, как Мария, оказалось много.
На выезде из Мариуполя — большой блокпост с украинскими флагами. Стоят несколько БТРов и БМП. Нацгвардейцы тщательно досматривают каждый автомобиль: проверяют документы, бардачок, багажник. Неподалеку располагается база, где живут и тренируются бойцы Нацгвардии из Киева и батальона «Днепр-1».
Мария выгружает привезенные вещи: помпы для воды, диклофенак, мази от грибка, полотенца, наборы для душа, «кусачки»...
На базе тренируются нацгвардейцы. Многие из них носят старую, износившуюся, местами в дырках, форму.
— Это новенькие, недавно приехали, — объясняет Мария. — Их мы еще не успели одеть. Это ведь у них единственный комплект, из-за постоянных учений изнашивается быстро.
Владимир, командир киевской роты Нацгвардии, крепкий взрослый мужчина. У него и его сегодняшних подопечных непростая история отношений — еще недавно они были по разные стороны баррикад. Владимир стоял в Киеве на Майдане за щитами внутренних войск.
— Я был во внутренних войсках, мы стояли безоружные, — говорит он. И вдруг произносит: — Это не смешно, понятно? У нас действительно не было оружия, а все телеканалы врали — и российские, и украинские.
Но обиды в его голосе нет.
— У меня родители с востока, а я сам с запада. Здесь я стою за единую Украину, — говорит он.
Переход к миру
После того как Мариуполь зачистили, люди стали более открыто говорить о своей позиции. Но возле сгоревшего здания городского совета, который дважды занимали сепаратисты, до сих пор собираются пророссийски настроенные горожане.
Несколько бабушек и пожилых мужчин громко обсуждают новые власти и сетуют на то, что «Донецкой народной республике» не позволили развернуть на территории города активную деятельность.
— Это остатки местных коммунистов, собираются здесь по привычке. Видимо, место до сих пор притягивает, — рассказывает один из волонтеров Юрий Тернавский. Он известный в городе человек — директор Управления общественного питания и торговли. По его мнению, сепаратистские настроения в Мариуполе активно поддерживал мэр Юрий Хотлубей.
— Мы все видели, как он сам завел сепаратистов в горсовет и подписал с ними меморандум. Он же поддерживал митинги Антимайдана, написал обращение к Путину... Этот мэр руководит городом уже 15 лет, он такой мариупольский Янукович, который «крышует» криминалитет в городе вместе с двумя сыновьями.
Тернавский уверен: Мариуполь никогда не был пророссийским городом, поскольку этнических русских здесь мало.
— Первые переселенцы здесь — немцы, болгары, греки с Крымского полуострова, казаки... Ничего общего с Россией нет. Мы всегда стремились в Европу, занимались торговлей и дружили со Львовом, это наш город-побратим. Но к России относимся с уважением.
По его мнению, мариупольцы пришли на «референдум» в поддержку ДНР только потому, что хотели выразить недовольство местной властью.
Тернавский стремится организовать местных бизнесменов, чтобы вместе помогать Нацгвардии и военным. Также он подключил своих сослуживцев к разъяснительной работе среди горожан, чтобы показывать, что «никаких «бандеровцев» и фашистов у нас нет» и что «мы должны жить в единой свободной Украине».
Один из коренных мариупольцев, мой знакомый, обращает внимание на то, что здесь всегда говорили: Мариуполь — не Донбасс. Действительно, картина здесь отличается от того, что я видела в Донецке, Горловке или Славянске.
В Мариуполе гораздо активнее развивается торговля и сфера услуг, туризм. На предприятиях, большая часть из которых подконтрольна Ахметову, довольно высокие зарплаты, и депрессивного фактора в виде шахт здесь нет.
Сейчас свободный от боевиков Мариуполь имеет все шансы стать экономическим и культурным центром всей Донецкой области. Об этом говорил президент, и такие планы есть у губернатора Сергея Таруты.
— Мы хотим на примере Мариуполя показать, каким может стать Донбасс после войны, — говорит мне помощник главы областной администрации Василий Арбузов. — Пока военные освобождают другие города, нужно перейти к мирному существованию здесь. Хочется уже сейчас запустить программы, которые будут оживлять город.
Судя по всему, жители Мариуполя к этому абсолютно готовы.
Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»
21 июня 2014
