Война между Тавринией и Альвионией изменила всё, начиная с дробления государств и заканчивая укладом крестьян. Особенно сильное влияние она оказала на Запад Тавринии. Форлианд в ходе переговоров с Альвионией сохранил прежние земли, не смотря на то, что был разбит на Северный и Южный. После этого деления крупнейший торговый город Сильвербридж не подчинялся законам Фивисвэйла. А с появлением новой столицы на севере. Южный Форлианд и вовсе отделился. Однако сохранившееся дипломатические и экономические отношения между этими крупными богатыми государствами сохранили прочный взаимовыгодный военно-торговый союз. Со временем Южный Форлианд стал пристанищем для контрабандистов и бюрократов. Большая часть экономики канула в тень. Потребовалось немного времени, чтобы люди стали продажными и бесчестными. Род Крóулов стал покровителем «чёрного» рынка. Его связи, словно вязкая паутина, окутали Южный Форлианд. Даже столица была в его власти. Люди отреклись от богов, уподобившись неутолимой жажде богатств и развлечений. Пока высшие сословия распивали вино на пирах и занимались развратом, стражники насильно отбирали у зажиточных крестьян лишнее, как они считали, имущество. С этих пор вера в правосудие иссякла. Надежды на тихую мирную жизнью оказались пеплом от разорённых жилищ. Зародившееся беззаконие пустило корни из столицы и крепко опутало весь Южный Форлианд. Теперь в Сильвербри́дж ежегодные ярмарки стали праздником для контрабандистов и фальшивомонетчиков. В провинциях излюбленным делом фермеров стало пивоварение, виноделие и выращивание табака для производства папирос и сигар. Ежедневно таверны Сильвербриджа обогащались золотом браконьеров и пьяниц. Некогда богатые зверем леса стремительно истощались. И пока высшие чины жили, как короли, многие крестьяне из-за огромных налогов на землю не могли обеспечить достатком свои семьи, поэтому шли работать на серебряные рудники, где во мраке шахт осталось погребенными под камнями немало мужей. Блеск серебра и драгоценных камней превратил людей в раболепных и зависимых. Пока напыщенные и загнившие от жадности купцы обманом вымогали из покупателей деньги, исхудалые, избитые и больные, закованные в цепи, невольники день и ночь воздвигали роскошные каменные здания для многих зажиточных господ. Так было воздвигнуто второе чудо Форлианда — серебряноглавый причудливый собор богини наслаждения и плодородия Эссéвии, вход в который вела аллея из колоннад в виде танцующих обнажённых дев. Со всех сторон здание оберегал густой барбарисовый сад, за которым росли прекрасные огнисто-алые лилии. Собор находился в восточной части Сильвербридж, а в самом центре, среди фееричных фонтанов, багровой черепицей конусовидных башен вздымался замок Тэорборг. На западной окраине города стояли громоздкие угрюмые серые здания стражи. Высокие плотные дубовые ворота преграждали туда путь. За этими зданиями сразу же начинались заброшенные поля с кустами черноглазой черёмухи, пышными розовыми цветками душицы, синими трубчатыми колоколами горечавки и белыми зонтиками тысячелистника. Когда-то там были крупные угодья зажиточных крестьян, которые беспощадно поглотил огонь растленной власти.

Конец августа выдался тёплым и дождливым. Стояли пасмурные безветренные дни. Тучи угрюмыми пепельно-серыми густыми массами затягивали солнце, которое изредка прорывалось своим жаром сквозь хмурый заслон небес, омывая золотистым светом листья берёз, клёнов, лип и осин. Время от времени дождь то моросил, то легонько содрогал листья кустарников и деревьев, а бывало, стучал яростно по крышам и беспощадно заливал улицы и площади, вымывая из-под плиток чёрную, как дёготь, землю.

В Сильвербридж было тихо и спокойно. Казалось, что город, насыщаясь сыростью ливней, спит, погружённый в апатию и уныние серых дней. Зато жизнь бурно кипела в таверне, которая была битком набита подвыпившим народом. Это было единственное место, где царил жуткий разврат и бесстыдное хамство. Некоторые женщины, нагие и одетые, красивые и неприглядные, молодые и в возрасте, отдавались за деньги у всех на виду, абсолютно не стыдясь этого. В воздухе стоял густой едкий табачный дым, режущий ноздри. Непристойности, пьяные вульгарные хохотания и ругательства лились, как безустанный дождь, со всех сторон. Здесь были и крестьяне, ушедшие в запой из-за тягот жизни, и хранители порядка, окунувшиеся в разврат, и торговцы, и купцы, тратившие золото, и воры, и бандиты, просаживавшие награбленное. Служанки, разносившие сушёную рыбу, жаркое из свинины и говядины, крепкую сладкую медовуху и ячменное пиво, были одеты в потрёпанные блузки, местами запачканные грязью и жиром, и в короткие клетчатые юбки. (После войны к женщинам в Южном Форлианде относились как к предметам и заставляли их заниматься самыми низкими и малопочётными делами, в отличие от Северного Форлианда, где женщины были просто сильно ограничены в правах). Трактирщик скромно стоял у себя за прилавком и подавал то, что скажут, а в некоторых случаях продавал на ночь служанок за хорошие деньги зажиточным уважаемым господам. В этот раз одним из таких господ был купец Биерýш. Он был самым важным из купцов в Сильвербридж, с большим животом и лысиной на голове, прикрытой дорогой шапкой, украшенной лисьим мехом, жадно, взахлёб пил пиво, а потом стучал пустой деревянной кружкой по столу. Влияние Биеруша в Сильвербридж было чрезвычайно велико, он не только владел серебряной шахтой, приносившей ему огромный доход, но и ещё имел в своём распоряжении несколько кожевенных лавок, медоварней и крупную мясо-бойню. Кроме того, он незаконно торговал оружием и наркотическими напитками и травами. Биеруш неугомонно орал во всё горло, требуя ещё пива, и приставал к молодым и красивым служанкам, которые охотно разрешали себя потискать за пышные упругие груди и ягодицы. Но Биеруш не желал их, лишь забавлялся, на самом деле он давно приглядел самую молоденькую из служанок, стройную белогрудую и белолицую, черноволосую красавицу Верли́ну, которая единственная из всего тамошнего сброда продажных женщин, сохраняла невинность и была скромной и чистой, как утренний снег морозного января.

В дальнем углу, возле окна, молча, накрывшись капюшоном, сидел человек в тёмно-зелёном, потёртом местами, плаще. Руки прикрывали кожаные наручи и перчатки без пальцев. Из-под капюшона виднелся лишь щетинистый подбородок. Суровый незнакомец часто отрывался от кружки с пивом, чтобы посмотреть на Верлину, которая своей скромностью и красотой поработили его душу.

— Трактирщик, подай немедля мне ещё вина! — разрезал неугомонный шум толпы нетрезвый крик недовольного Биеруша, который уставился жадным взглядом на Верлину. Девушка, испуганно и стеснительно прикрыла лицо.

— Я сказал вина мне! — рассерженно рявкнул Биеруш, бросив опустелую кружку в сторону девушки.

— Не заставляй его ждать, иди, подай же то, чего он хочет, — прошипел раздражённо трактирщик Верлине.

Девушка была в замешательстве, ведь она знала, что ничего хорошего не будет, не подчинись она обоим указаниям. Потупив взор, Верлина взяла с прилавка глиняный кувшин с вином и неторопливыми осторожными шагами направилась к столику, где сидел Биеруш.

— Быстрей! — закричал недовольно купец, нетерпеливо стуча ложкой по столу.

Как только девушка ускорила шаг, подвыпившая толпа начала ставить ей ноги на проходе, вульгарно смеяться, дышать на несчастную дымом, нахально лапать за бёдра и ягодицы. Слёзы срывались с глаз Верлины. Заплаканное лицо скрывали длинные чёрные кудри. Подойдя к столику Биеруша, девушка судорожно протянула кувшин с вином. Купец бесстыдным похотливым взглядом посмотрел на неё и, лукаво заулыбавшись, выбил из хрупких трясущихся бледных рук кувшин.

— Ну что же ты, какая неуклюжая, — издевательски протянул Биеруш, после чего закатился бурным хохотом.

— Ну чего ты стоишь? Дура, что ль, неси ещё! — грозно крикнул купец, замахиваясь на девушку ладонью. Верлина была в растерянности, поэтому ладонь звонко ударилась об её румяные худенькие щёчки, вскоре загоревшиеся алым огоньком.

— Сейчас, — сквозь слёзы прошептала еле слышно девушка, дрожащими губами. Она хотела было идти, но кто-то толкнул её в спину, и бедняжка упала к ногам пьяного Биеруша. Он бросил сверху на неё презренный похотливый взгляд и протянул ей свою толстую руку украшенную золотыми браслетами и кольцами с драгоценными камнями.

— Целуй! — приказал с надменностью купец.

Верлина с отвращением прислонила губы к жирным, пропахшим рыбой, пальцам Биеруша.

— Я сказал тебе, целуй! — рявкнул угрожающе купец, ткнув руку в лицо Верлине.

Видя, что девушка обливается слезами и испытывает страх, издеватель схватил с бешенством девушку за руки и потащил на себя. Растерянную и напуганную Верлину, Биеруш бесстыдно начал жадно целовать и кусать в шею. Позже он небрежно вцепился в её волосы и с дикостью разорвал на девушке блузку. После чего потянулся к её грудям, облизывая с жадностью каждый сантиметр молодой и бледной, но очень красивой кожи. Верлина пыталась вырвать из рук насильника, она кричала и отбивалась, как могла, но её сила была ничтожно мала по сравнению с грубыми объятиями пьяного насильника. Со всех сторон сыпались, как град с небес, лишь смех и бесстыдные ругательства в адрес несчастной девушки.

— Отпусти, отпусти меня, сволочь! — закричала вдруг отчаянно Верлина, впиваясь ногтями в шею похотливого купца.

— Ах ты, бесовская сучка! — заорал во всё горло Биеруш, ударив девушку снова по лицу. Затем он разъярённо встал со стула, сбросил со стола всё, что на нём было, и уложил на него девушку спиной, срывая с неё оставшуюся одежду. Верлина, продолжавшая кричать и отбиваться, получала всякий раз тумаков от бесцеремонного насильника. И как только Биеруш уже захотел отнять у бедняжки невинность, очередной раз ударив её по лицу и, сжав яростно её бедро, он неожиданно получил тяжёлый удар по печени, отчего упал на колено и, задыхаясь, взревел от боли, щедро разбрасываясь проклятиями и ругательствами. Гудящая и хохочущая нетрезвая толпа попыталась схватить нападающего, но тот стремительно выхватил из-за пояса большой охотничий нож с зазубринами и приставил к горлу купца.

— Ещё хоть шаг в мою сторону и я перережу ему глотку! — угрожающе предупредил незнакомец толпу, не снимая с лица капюшона.

Биеруш трусливо смотрел на сталь около своего горла, но продолжал, сквозь зубы, ненавистно браниться и угрожать:

— Теперь тебя ждёт плаха, ублюдок, поверь, теперь ты…

— Молчать! — приказал незнакомец, приложив вплотную лезвие к горлу Биеруша. — Ты, — бросив строгий взгляд в сторону обнажённой девушки, что беспомощно лежала возле стола и отчаянно рыдала, — потребовал он, — поднимайся и уходи отсюда, скорей!

Верлина медленно поднялась с пола и, с трудом прикрывшись изорванной одеждой, побежала к выходу, как вдруг, её схватил за талию и шею громадный широкоплечий смуглый верзила с чёрной бородой, густыми вьющимися чёрными до ушей волосами и шрамом на крупном, похожим на чекушку, носе. Бандит иступлённым взглядом окинул несчастную и ненасытно провёл языком по её шее, наслаждаясь запахом и мягкостью молодой кожи. Затем громила просунул одну свою огромную руку между бёдер своей заложницы, а другой обхватил подбородок бедняжки, который был просолён слезами.

— Эй, ты! — вяло буркнул в сторону незнакомца верзила, покосившись на него одним открытым пьяным глазом, — убери нож, или я сверну этой девочке шею! — потребовал он.

Мужчина продолжал держать нож в руках.

— Думаешь, я шучу?! — раздражённо протянул громила, жутко улыбнувшись вслед за словами. Видя, что его приказ не вызвал ни каких эмоций, бандит крепко сжал промежность девушки. По таверне расползся истерический женский вопль.

— Бросай, или ей будет ещё больнее, — с ядовитой усмешкой, повторил верзила.

Незнакомцу больше ничего не оставалось сделать, как сдаться. Он яростно вонзил нож в стол. В следующий момент толпа, будто бы стая голодных псов, сорвавшихся с цепи, накинулась на него, беспорядочно нанося ему удары. После того как Биеруш поднялся, незнакомца схватили и поставили на колени перед ним, что есть сил купец с размаху ударил кулаком по лицу своего обидчика.

— На что ты рассчитывал, червяк, когда ножом махал?! — взбешённо прокричал купец над его ухом.

Сердце незнакомца обуревала ярость, но как бы он ни пытался вырваться, всё было тщетно.

— Да не дёргайся ты, — прозвучал колкий голос из толпы.

Биеруш сбросил капюшон с лица незнакомца, под которым скрывались серо-зелёные глаза, соколиные густые брови, слегка островатый нос и светло-русые прямые волосы почти до плеч.

— Геройствовать, значит, захотел, — прошипел с коростной улыбкой купец. Заложник поднял невозмутимый ожесточенный взгляд, за что Биеруш, ударил его ногой по рёбрам.

— Как опрометчиво и глупо, — возмутился купец.

— Да пошёл ты! — бросил с презрением в ответ незнакомец.

Глаза Биеруша запылали свирепостью, отчего он вырвал из стола нож и рукоятью разбил пленнику бровь.

— Ты вправду думал, что сможешь спасти эту маленькую шлюшку? — продолжал глумиться купец.

— Не смей её так называть! — сквозь зубы, с колкостью в суровом взгляде, пригрозил незнакомец.

— Вы смотрите, какой грозный птенчик попался, — саркастически произнёс в ответ Биеруш и истерически засмеялся, а вслед за ним залилась хохотом и вся нетрезвая толпа. — Если ты ещё не понял, все эти служанки — предметы общего пользования, они это знают, и им некуда деться. А ты, между прочим, нарушаешь порядок, не говоря уже о том, что совершил нападение на меня. Видать, долго тебе придётся в кандалах гнить, — злорадствовал купец.

— Гнусный мерзавец, — с омерзением протянул заложник, плюнув в лицо обидчику сгустком крови.

— Да как ты посмел! — неистово рявкнул Биеруш, вонзив незнакомцу нож в плечо. Кровь просачивалась через рану, лелея холодную сталь охотничьего ножа. После этого купец рукавом вытер пот с лица и, сев возле пленника, закурил туго набитую махоркой папиросу.

— Коль эта шлюшка, для тебя так много значит, может тебе выкупить её? — предложи Биеруш. — Хотя, у тебя вряд ли найдётся столько денег, — с издёвкой проговорил купец и высыпал пепел от папиросы на голову заложнику.

— Помешанный ублюдок, — выдавил сквозь судорожную злобу и боль незнакомец.

— А ты, видать, любишь боль, — усмехнулся купец, медленно вынимая охотничий нож из кровоточащей раны на плече заложника. — Полюбуйся на свою любимую шлюшку в последний раз, ибо, когда ты умрёшь, я позабавлюсь с ней, а может и не только я! — приставив остриё ножа к горлу незнакомца, пообещал Биеруш, пуская клубы дыма ему в лицо. Но как только он захотел нанести смертоносный удар, раздался звон разбитого стекла — в толпу залетела стрела с привязанным к ней небольшим мешочком, из которого клубами валил едкий угольно-серый дым, сводивший мускулы и щиплющий глаза и нос. Вскоре таверна опустела, внутри остались лишь те, кто замешкался и надышался сонной отравы. Когда дым рассеялся, высокая стройная фигура женщины в чёрном льняном плаще с накинутым на голову капюшоном, из-под которого выглядывали каштановые кудри, забряцала железными бляшками на кожаных сапогах по дощатым полам заведения. На поясе за плащом можно было разглядеть две бордовые узорчатые ручки охотничьих ножей. Из-за спины дружно смотрели стрелы с вороньим оперением, а в руках был узорчатый ивовый лук матово-зелёного цвета.

Возле тела незнакомца, стоял верзила со шрамом.

— Странно, почему дым не усыпил его? — удивилась незнакомка.

Бандит с невероятной силой взвалил на себя тучное тело Биеруша, собираясь уходить, но девушка в чёрном плаще преградила ему путь, с улыбкой натянув тетиву.

— Прочь с дороги или я…

— Или что ты сделаешь, бросишь в меня эту тушу? — усмехнувшись, перебила громилу девушка, готовясь выстрелить.

Верзила ловко выхватил из-за пояса длинный метательный нож и швырнул в незнакомку, но промахнулся, тогда, как лучница метко выпустила стрелу бандиту в бедро. Раздался злостный рык сквозь зубы. Верзилу не сломил выстрел и он, взбешённо ринулся вперёд. Девушка увернулась, пытаясь пустить вторую стрелу, но не успела, ибо громила всей массой своего тела выбил дверь и скрылся за углом. Лучница подбежала к русоволосому незнакомцу, бездыханно лежащему, с запачканным в крови плаще.

— Эх братец, братец, вечно ты во все дела суёшь свой нос, — недовольно буркнула девушка, перевязывая рану своему брату. Затем она достала маленький флакончик с бледно-пунцовой жидкостью и капнула несколько капель ему в рот. Через несколько секунд мужчина тяжело открыл глаза и беззаботно улыбнулся своей сестрёнке.

— Чего ты улыбаешься? Не живётся тебе спокойно, обязательно нужно вляпаться во что-нибудь… Тайрис, но ты же уже не маленький мальчик? — возмущёно произнесла девушка.

— Сибэль, прошу тебя… — не успел договорить Тайрис.

— Молчи, — легко улыбнулась сестра, приложив палец к губам своего брата. — Ты хоть знаешь, на кого ты нарвался? Мм?

— Да.

— И что на этот раз двигало тобой, кроме глупости? — смотря на измученного брата, потребовала ответа Сибэль.

— Сам не знаю, какое-то странное чувство — обеспокоенно ответил Тайрис, ползком приблизившись к Верлине и смотря сострадательным взглядом на неё. — Сестрёнка, кажется, я влюблён, — улыбнулся мужчина, касаясь подушечками пальцев разбитой щеки девушки.

— Этого ещё не хватало! — возмутилась девушка.

— Почему ты так говоришь? Я буду заботиться о ней и защищать её. Я долгое время наблюдал за ней и понял, что ничего подобного никогда не испытывал — ответил уверенно Тайрис.

— Ну, смотри, это будет твоя ноша, и потом не говори, что я тебя не предупреждала, — с укором сказала Сибэль. После этих слов она сняла с одной из сонных служанок одежду и положила возле Верлины. В следующий момент лучница вынула тот же самый флакончик с бледно-пунцовой жидкостью и капнула пару капель девушке в рот. Мгновение и бедняжка очнулась; прикрываясь одеждой, она испуганно попятилась к стене.

— Всё хорошо, не бойся, мы не причиним тебе вреда, — пообещал Тайрис, встав перед девушкой и протянув ей руку.

Девушка посмотрела в серо-зелёные глаза мужчины, и тут же утонула в нежном добром взгляде. Доверчиво посмотрев в ответ, Верлина, молча, протянула руку на встречу. Впервые её ласкал такой добрый тёплый взор.

— Нужно торопиться, с минуты на минуты сюда может прибыть стража, — предупредила Сибэль, собираясь покинуть трактир.

— С… спасибо, — неожиданно вымолвила дрожащим голосом Верлина, смахнув набежавшие слёзы.

— Я не мог поступить иначе, — ответил Тайрис. — Собирайся поскорее, мы уходим отсюда, больше ты не будешь жить в этом кошмаре, — дал слово мужчина, неторопясь, следуя за сестрой.

На улице бушевал дождь. Небо было затянуто плотными угольно-серыми тучами. Когда троица вышла на улицу их уже ждала, вооружённая гвизардами, мечами и готовыми к стрельбе арбалетами, стража, с ног до головы облачённая в латные доспехи.

— Волей закона, стойте на месте! — приказал рыцарь в рифлёном металлическом доспехе, не приподнимая забрала с ведрообразного шлема и удерживая наготове двуручный меч эспадон.

Все трое были в замешательстве.

— Вот мы и попались, братец, — опечаленно произнесла Сибэль, после озлобленно бросив оружие на сырую землю. Тайрис последовал действиям сестры.

— Взять их! Вздумают оказывать сопротивление, прирежьте их как псов! — скомандовал рыцарь. В следующий момент троице связали руки, а после всех отправили в городскую тюрьму, где на каждого из них надели тяжёлые железные кандалы.