Красное солнце, едва Витька взглянул на него, скатилось в дымку над размытыми очертаниями холмов. Розовато-желтый закат растянулся по близкому волнистому горизонту. Башня, стоявшая в двух сотнях шагов, казалась черной, Витька смотрел на нее через траву. Головки травы тоже казались черными. Не двигались. Было очень тепло, душно даже. Пахло всякими растительными соками и стоячей водой…

Витька лежал на спине. Цезарь – поперек его груди, лицом вниз. Не шевелился. Но Витька ощущал сквозь рубашку редкие толчки его сердца. «Живой все-таки…» – как-то отрешенно подумал он. В ушах тонко звенело, в голове – словно мокрая вата.

Слабо дергая ногами, Витька выбрался из-под Цезаря, перевернул его на спину. Лицо у Чека белое, мокрые ресницы слиплись, на щеках размазалась влага. Рот приоткрыт, и нижняя губа оттопырена, как у обиженного во сне малыша.

Тяжелая вата в голове исчезла. Вместо нее – горькая озабоченность и страх: «Опять я втянул его в скверное дело…» Витька резко встал, поискал глазами в траве бурые головки клопомора. Сорвать, разломить стебель, сунуть Чеку под нос – едкий запах продирает мозги не хуже аммиака… Черт, как назло, ни одного кустика…

Цезарь слабо шевельнулся, Витька с тревогой глянул на него. Цезарь лежал, неловко согнув руки и раскинув ноги. И… Витька охнул и сморщился. С досадой и жалостью. На комбинезоне Цезаренка внизу живота и между штанин темнело широкое сырое пятно… Ну что тут поделаешь, бывает такое. Пусть смеется или дразнится тот, кто не испытывал прямого перехода. А Витька-то знает. Стыдно вспоминать, но и с ним однажды это было, только не в первом случае, а, кажется, в третьем. Сколько трудов стоило потом скрыть это от других, в таверне…

А Цезарю как? Он же не простит ни себе, ни Витьке, когда очнется… Вот еще забота!

Цезарь двинул ногами, шевельнул головой. Витька беспомощно оглянулся. Потом подхватил Цезаря (обвисшего, странно тяжелого) и понес, заплетаясь в траве. Шагах в двадцати было озерко. Крошечное, метров десять в ширину. Витька продрался сквозь осоку, увяз в илистом дне, застонал сквозь зубы (вода была ледяная от ключей) и плюхнул Цезаря.

Тот дернулся. Забарахтался. Ошалело сел в воде. Витька рывком поднял его на ноги. Цезарь содрогнулся, растопырил ресницы, затряс плечами, раскидывая брызги. Сказал, шатнувшись:

– Ты что? Зачем?

– Я хотел тебя головой макнуть, чтобы ты очухался. И не удержал… Ну, ты как?

– Спасибо, я очухался, – вздрагивая, сообщил Цезарь. – Хотя и не совсем… Ты не мог придумать другого способа?

– Не мог. Я перепугался… – Витька потянул его из воды.

Цезарь сначала засопротивлялся почему-то, потом быстро вышел. Опять помотал головой. Сказал жалобно:

– Извини, но ты псих…

Витька радостно засмеялся. Это был уже настоящий Цезарь.

– Сними все, высушись у костра.

– Какой костер! Спички размокли.

– Твои размокли, а у Башни все равно кто-нибудь костер разведет.

– Значит, мы у Башни?

– Ты что, не видишь?

– Ох, правильно… Значит… это был прямой переход?

– А что же еще… – сказал Витька виновато.

Цезарь помолчал, постоял. Сбросил набухший комбинезон, мокрую майку. Задрожал крупно и беспомощно. Витька накинул на него свою рубашку.

– Плавки выжми… – И отвернулся. Помимо всего Чек был ужасно стеснительным.

Потом они выкрутили комбинезон и майку. Рубашку Цезарь вернул.

– Спасибо, я уже согрелся. Здесь тепло… – И вдруг сел в траву. Скорчился. Маленький, костлявый. Сказал шепотом: – Я и не предполагал, что это так… ну, совершенно ужасно.

– Все ведь позади, Чек…

– Да… но все равно…

– Зато ушли от улан.

Цезарь снизу вверх печально смотрел на Витьку.

– Благодаря тебе. Один бы я ни за что не решился, если бы даже умел. Сдался бы им…

– Человек никогда не знает заранее, на что может решиться, – насупленно сказал Витька.

– Я, к сожалению, знаю. Когда очень страшно, я съеживаюсь.

– Это ты опять про машину, что ли?

– В том числе…

– Вовсе ты там не съеживался! – обрадованно разозлился Витька. – Ерунду мелешь! Ты орал: «Пустите меня к Корнелию!» – и сдуру на всем ходу пытался выпрыгнуть на шоссе. А отец с матерью тебя тащили назад за ноги!

– Кто тебе сказал такую чушь?

– Рибалтер! Давно еще!

– Он не мог видеть, он сидел за рулем, ко мне спиной.

– Ему рассказали твои мама и папа… Если бы ты не высовывался, как бы тебя зацепило по плечу?

– Странно… Мне такого не говорили. И почему я сам не помню?

– Потому что ты вбил себе в голову: «Трус, трус…» Все бы такие трусы были… Пошли.

И Чек повеселел. Пошел, размахивая скрученным в жгут комбинезоном. Но иногда все же хмурился и вздыхал.

У Башни их радостно встретил Филипп. А Петька-Кригер, стоя на камне под колоколом, покивал и одобрительно сказал «ко-о».

Филипп, оказывается, уже набрал веток и сухого репейника.

– Только спички я забыл. – Он сокрушенно похлопал себя по бокам. Был Филипп, как и раньше, в своем «монетном» костюме (уже изрядно потрепанном), но босой, и штаны подвернуты выше коленей – так оно все-таки привычнее. И конечно, неумытый. Глядя на него и улыбаясь, Цезарь сказал:

– А наши спички размокли.

– Чепуха! Давайте сюда!

Он присел, положил коробок и горку мокрых спичек на лопух, сдвинул над ними ладошки. От коробки пошел пар, спички высыхали на глазах.

– Вот это излученьице, – сказал Витька Цезарю. – Это тебе не индексы слизывать…

Втроем они запалили костерок.

– Хорошо… – солидно произнес Филипп. – А то мы с Петькой тут все без огня да без огня. А возвращаться домой неохота, сразу поймают: «Иди грядки полоть…»

– Значит, ты тут давно?

– Вторые сутки. Здешние… Скоро все наши придут. И будут меня ругать, что сбежал. Они на плоту вниз по речке, а я так, сразу…

Витька с завистью глядел на чумазого пацаненка, для которого прямой переход – «так».

– Значит, Кригер не зря орал? Все Пограничники собираются?

– Да… Юкки просил собрать. Что-то важное сказать хочет…

– Извини, но говорили, что Юкки опять ушел на Дорогу…

– А что такое Дорога? – серьезно возразил Филипп. – Сегодня человек там, завтра опять здесь… Ой, вон наши идут!

Из-за Башни появились Рэм, Лис, Матвей, по прозвищу Ежики, и незнакомый мальчишка – с прической щетинистой, как у Цезаря, только потемнее и покороче.

– Привет! Это Ярик, – сообщил Ежики. – Видите, он тоже сумел через барьеры пробраться… Найдется для него медный петушок?

– Ярик, привет, – небрежно сказал Филипп, делая вид, что ничуть не боится Лис.

– Иди сюда, обормот, – потребовала Лис. – Здравствуйте, мальчики… Иди сюда, чудовище! Мы его там ждем, ждем, чтобы вместе ехать, а он…

– Пора бы привыкнуть, – скандальным от испуга голосом заявил Филипп.

– Ребята, можно я ему всыплю? – жалобно спросила Лис.

– Можно, – сказал Рэм.

– Нельзя, – сказал Ежики. – Что вы все цепляетесь к маленькому.

– Маленький!.. Чучело немытое. И опять штаны разодрал! Не крутись, все равно вижу. Иди сюда…

– Шиш тебе.

– Иди, дурень, зашью.

– Дай честное слово, что больше ничего не сделаешь.

– Иди, говорю… Ну, даю, даю… Иди, а то хуже будет!

И Филипп, который в секунду мог умчаться в дальние миры (или, по крайней мере, к себе в Луговой), вздохнул и пошел. Лис присела на плоский камень, поддернула джинсы, уложила «чудовище» животом к себе на колени. Из-под воротника блузки достала иглу с намотанной ниткой. Пока она работала иглой, ребята сошлись у огня и толковали, что вдруг вздумалось Юкки собирать народ раньше назначенного срока.

– Юкки зря не скажет, он человек серьезный, – подал голос Филипп.

– В отличие от тебя… Лежи спокойно!

– А мне твердо лежать на твоих суставах…

– Господи, что за создание!

– Никакого Господи не бывает… А-а!!

– Не дергайся, дурак!

– Честное слово давала!

– Это не я, это тебя Бог покарал… которого нет… Лежи! А то так и будешь ходить в драных штанах при всех… Вон смотри, князь едет.

– Подумаешь, – буркнул Филипп. – Князь вообще не носит штанов, и то… Ай!

Князь Юр-Танка подъехал на смирной своей кобылке, прыгнул с седла. Одет он был не как владыка княжества, а как обычный мальчишка из прибрежного города Юр-Танка-пала, в котором почти круглый год лето. На нем был хоро – широкий набедренный пояс, с которого сзади и спереди свешиваются короткими фартучками концы полосатого чупа – пропущенного между ногами куска ткани. Правда, в ткани блестела дорогая серебряная нить, а босые ноги от щиколоток до колен закрывали чеканные поножи. Да и на груди золотая цепочка с медальоном или образком…

– Юрик, привет! – Филипп двинулся от Лис навстречу князю. – Привез петушков? А то у нас новичок!

Юр-Танка взял его тихонько за плечи.

– Привез, Филипп, здравствуй… Здравствуйте, все.

Ему обрадовались так же искренне и нешумно, как держался он сам. Обступили. Рэм взял его руку в обе ладони.

– Здравствуй, князь. Почему тебя не было прошлый раз?

– Воевали, – сказал Юр-Танка невесело, но просто, как о надоевшей черной работе.

– Хал? – спросил Рэм.

– Хал… И его племянник Саддар, у него тяжелая конница…

– Когда только это безобразие у вас кончится, – сказала Лис.

Чуть заметно Юр-Танка улыбнулся:

– Кончилось уже… Они не рассчитали, влезли в долину между Желтыми холмами и Хребтом Змея. Думали, что мы далеко… А мы их взяли с двух сторон – ни уйти, ни развернуться для боя.

– И что? – подпрыгнул Филипп.

– Командиры говорят: «Пришла пора, искрошим их, князь, и будет мир…»

Тихо сделалось, только огонь потрескивал да переступала копытами лошадь. Юр-Танка глянул на одного, на другого, опустил глаза.

– На крови что за мир… Я поехал вот так, без доспехов, без меча. Один… Говорю: «Хал, зачем опять пришел? Ты был когда-то союзником отца…» А он злющий, старый, глядит из-под шлема: «Почему приехал, как в гости? Я не убью – другие убить могут… Проводите его, пусть дает команду своим сотням, а мы сумеем умереть как надо…» Я говорю: «Хал, зачем! Ну, будут опять кровавые ручьи, вороны жирные будут, а для чего? Что мы делим-то между собой?» А он: «Как что делим? Дикую долину!» А в Дикой долине – только буераки да камни, даже пахать нельзя. Ни княжеству нашему, ни Халдагею она, если подумать по-хорошему, не нужна… Я говорю: «Она и одной-то жизни не стоит… Если возьмешь ее, спрячем мечи? Подумай…» Он отвечает: «Что думать, князь. До этой ли Дикой долины мне теперь? Воля твоя. Выпустишь – уйдем…»

– Выпустил? – нетерпеливо спросил новичок Ярик. На него посмотрели: не дело перебивать князя. Юр-Танка потерся ухом о голое облезлое плечо.

– Ага… Сотники и воеводы крик подняли. Нельзя, мол, случай терять. Выпустим, а потом он опять… Если, говорят, князь не желает, сами решим. Я говорю: «Посмеете – уйду. Насовсем». Они: «Куда, князь?» – «Знаю, – говорю, – куда. Где не врут, не убивают». – «Как уйдешь! Ты сын Юр-Око-Танки Славного, мы тебе на огне клялись!» – «Тогда исполняйте…» Ну, ушел Хал и Саддара увел… Через неделю из Халдагея гонцы: «Давай, князь, Дикую долину больше не делить, пусть коней пасут и охотятся все, кто пожелает. А посредине, где в прежние времена граница была, храм поставим в знак мира…» Сошлись люди, поставили церковь…

Филипп деликатно помолчал сколько надо, тронул князя за локоть:

– Юрик, можно я покатаюсь? Я недалеко…

– Покатайся, конечно.

Было еще светло от заката. Гнедая кобылка князя послушно стояла неподалеку. На круп наброшен был темный плащ с меховой опушкой, у седла – сумка, маленький лук и колчан. Филипп обрадованно помчался к лошади. Довольно умело влез в седло.

– Но-о…

– Сломает шею, – сказала Лис.

Юр-Танка улыбнулся:

– Не бойся.

Все подсели ближе к огню – кто на камни, кто в траву. Ежики и Ярик подбросили веток. Рэм сказал:

– Князь, ты ведь христианин. А Хал – язычник. Как же одна церковь? Он не нарушит обещания?

Юр-Танка не удивился вопросу. Объяснил, глядя в огонь:

– Она общая. Церковь Матери Всех Живущих… Мать была у каждого, хоть он христианин, хоть язычник… Говорят, кто в эту церковь приходит, будто на какое-то время со своей матерью встречается. Если даже ее не помнит…

– Говорят… или правда? – очень осторожно спросила Лис.

Юр-Танка шевельнул губами:

– Правда…

Потом несколько минут никто ничего не говорил. Зачем лишний раз трогать грустное…

Подъехал к огню Филипп, разбил молчание:

– Юрик, ты как свой лук растягиваешь? У меня мускулов не меньше, а я больше чем наполовину не смог…

– Кто тебе разрешил! – вскинулась Лис.

– Я же вхолостую!

– Здесь не в мускулах дело, – улыбнулся Филиппу Юр-Танка. – Я потом покажу.

– Ладно… А давай меняться! Ты мне лук, а я тебе шарик стеклянный. В нем что хочешь, то и увидишь. Волшебная такая штука.

– У меня уже есть такой. Радомир подарил в прошлый раз.

– У-у. Ну, давай на что-нибудь другое.

– Давай на петуха, – очень серьезно предложил Юр-Танка.

– Ну… придумал тоже, – расстроился Филипп. Ребята запересмеивались.

– Я пошутил, – сказал Юр-Танка. – Оружие можно только на оружие менять. Такой закон…

– Не хочешь – не надо… А можно я тогда выстрелю? Один разок. Как получится. А?

– Выстрели. Только не в нашу сторону и тупой стрелой.

– С такой пробочкой на конце, я знаю.

– Все ты знаешь, – опять улыбнулся Юр-Танка.

Все смотрели, как Филипп отъехал и пустил стрелу. Потер отбитое тетивой предплечье, толкнул пятками лошадь, поехал за стрелой. Скоро вернулся.

– Улетела куда-то. Темно уже, не видать.

– Ужасно бестолковый, – вздохнула Лис. – Верно, Юрик?

– Нет, Филипп хороший, – тихо возразил Юр-Танка. – Вот если бы у меня был такой брат…

Все снова примолкли. А Филипп сказал с седла:

– Я тебе шарик не за лук отдам, а за так. Он тебе все равно пригодится, когда ты Ежикин потеряешь.

– Спасибо… Брось сюда плащ, Филипп. Мы расстелем, лучше будет сидеть.

Пока шли разговоры, Витька то и дело поглядывал на Цезаря: совсем ли пришел он в себя? Какой-то уж очень молчаливый стал. Но нет, кажется, все в порядке. Высушил у огня и натянул комбинезон. Сходил к сухостою за сучьями, подбросил в костер. Присел рядом с Витькой. Вдруг спросил:

– Как ты думаешь, уланы специально следили за нами?

– Что? – Витька не понял сразу. Уланы, Реттерберг – все это было так далеко сейчас. – Нет, не думаю… Скорее просто патруль. Они между собой грызутся, вот и рыскают везде…

– Может быть, – неуверенно вздохнул Цезарь. – Но зачем же мы тогда бежали?

– Тот, которого ты помнишь по спецшколе… Он же узнал тебя. Мало ли что…

– Да, пожалуй… Но, скорее всего, я зря перепугался.

«Скорее всего, не зря», – подумал Витька. Но сказал:

– Я тоже.

Когда развернули княжеский плащ, оказалось, что он очень большой. Из тонкой, но ласково-пушистой ткани. Все расселись на нем, кроме Рэма, который сидел на камне и следил за костром. Узкое лицо его с большим пухлогубым ртом казалось оранжевым от огня. Рэм глянул на всех поверх пламени.

– Что примолкли?

А примолкли просто так. Бывают такие минуты у костра.

– Жалко, Филипп где-то шастает, – вздохнула Лис. – А то порадовал бы опять нас историями: где бывал, что видел… Не поймешь, когда он правду говорит, когда сочиняет…

– По-моему, Филипп всегда говорит правду, – возразил Юр-Танка.

– Если бы… Витя, почему ты не слетаешь с ним хоть разок, не проверишь?

– Страшно, – сказал Витька и почувствовал, как вздрогнул Цезарь (они сидели теперь спина к спине). – Себе дороже…

Все помолчали, понимая, что Витька вроде бы шутит, но в шутке прячется правда…

Опять подъехал из темноты Филипп.

– Юрик, а чего она не хочет быстрее скакать? Я говорю «но! но!», а она еле-еле…

– Потому что она умная, – объяснила Лис.

– Потому что она девчонка, – мстительно сказал Филипп. – Все девчонки вредные… А вон еще одна! Ты чего к петуху лезешь! Кто разрешил?!

Это было так неожиданно, что многие повскакали. И увидели при отблесках огня, что под колоколом сидит девочка и кормит Петьку.

Негодный Петька охотно клевал что-то у девочки с ладони и благодарно ворковал.

– Ты откуда взялась тут? – опять заорал Филипп. Скорей от удивления, чем от злости. И оттого, что никто не разделяет его досады.

Девочка поднялась. Ростом с Филиппа, с темными кудряшками, большеглазая, серьезная. В темном платьице. Сказала тихо и безбоязненно:

– Я жду Юкки. Он должен скоро прийти.

– Сестренка, – узнал Цезарь. – Вить, мы же ее видали…

Юр-Танка быстро подошел к девочке, сказал что-то на своем старинном наречии. Та ответила так же. И сама о чем-то спросила. И засмеялась негромко.

Князь и девочка подошли к остальным. Юр-Танка попросил:

– Филипп, слезь пока. Она хочет покататься.

Филипп набычился и прыгнул в траву. Юр-Танка мигом оказался в седле, протянул руки. Рэм быстро шагнул, подсадил девочку. Юр-Танка объяснил, словно извиняясь:

– Мы поездим, поговорим кое о чем…

И они скрылись за кругом света.

– Подумаешь, секреты у них, – проворчал Филипп. Он показал кулак Петьке и сердито сел на край плаща.

Остальные тоже расселись. На прежние места. Лишь Витька лег на спину, и Чек рядом с ним.

Ночь не принесла прохлады. Теплый воздух с запахом нагретых трав по-прежнему лежал в этой плоской котловине среди невидимых холмов. Где-то печально ухала бессонная болотная птица. Петька под колоколом дремотно бормотал. Небо нависало такой густотой звезд, что страшновато делалось. Это было то же небо, что в храме Итта-дага. Но там его ограничивал круг храмовой башни, а здесь оно обнимало ребят со всех сторон.

– Не одно небо, а будто несколько, – сказал Витька. – Будто наслаиваются друг на друга… Вон в Медведице, в ковше, сколько лишних звезд намешано… То есть не лишних, а… в общем, других.

– А Яшку видно? – спросил Цезарь. – Что-то я не найду.

– Вон, правее «медвежьего хвоста», беленькая…

Ежики быстро подполз к ним на коленках.

– А какой Яшка? Какая?

– Звездочка такая новая. У нас в «Сфере» ее Скицын предсказал. А ему про нее прадед говорил, академик. Он еще полвека назад вычислил, что она должна появиться…

– Пра-адед, – разочарованно сказал Ежики. – Тогда не то.

– Что «не то»?

– Да так… Все равно не совпадает по времени. Полвека… – Видимо, Ежики не хотелось объяснять.

Рэм сказал от костра:

– Совпадает, не совпадает… Что мы вообще знаем про время? Мы просто боимся про это говорить.

– Боимся? – удивилась Лис.

Ребята затихли. Филипп незаметно придвинулся к Лис.

– Ну… или стесняемся как-то, – неловко разъяснил Рэм. – А разве не так?.. Потому что непонятно многое. А чтобы понятно стало, надо друг друга выспрашивать, будто в душу залезать.

Витька неуверенно сказал:

– А что… Мы и так ничего не скрываем друг от друга.

– Не скрываем, а… просто не хотим. Боимся необъяснимого.

– Например? – недовольно спросил новичок Ярик.

– Хорошо… Скандал с индексами в Реттерберге когда был? Витька и Цезарь считают, что в прошлом году… Ежики когда к нам в Луговой пришел? Тоже в прошлом году. А у него на Полуострове в ту пору считалось, что индексная система в Федерации развалилась давным-давно. И что Корнелий Глас – это старый деятель командорской общины… А Цезарь говорит, что Корнелий создал свою группу в начале этого года.

– Да, зимой, – тихонько отозвался Цезарь.

– С командорами вообще какая-то чепуха, – подал голос Витька. – Слухи одни… Кто их видел? Я – только на фресках, в развалинах…

– Мы сейчас не о командорах, а о времени, – строго сказала Лис. – Рэм прав. Столько всего… Вот, например, Юкки. У него совсем другое время… Он знаете сколько ходит по всяким дорогам? Еще моя мама встречала его, когда была девочкой. Но ведь он не карлик, не маленький старичок, просто мальчик.

– Это фокусы темпоральной петли, – скованно сказал Витька. – Наверно, это можно объяснить, если…

– Никакая тут не петля! – дерзко вмешался Филипп. – Он просто не хочет расти, пока не найдет, кого ищет… Я тоже не хочу.

– А кого он ищет? – спросил новичок Ярик. – Сестренку?

Филипп сердито фыркнул:

– Сестренку! Он ее уже тыщу раз терял и находил. И она его тоже. Просто у них одна Дорога и на ней приключения всякие, попутные… А ищет он такого… такое… Я вам не скажу.

– Потому что сам не знаешь, – поддела Лис.

Филипп не обиделся. Повозился и устроился кудлатой головой у нее на коленях.

Ярик осторожно спросил у Лис:

– А может, твоя мама встречала другого Юкки?

– Может быть, – неожиданно согласилась Лис. И, ероша волосы Филиппу, добавила задумчиво: – Это ведь не меняет сути.

Все промолчали, хотя неясно было: почему не меняет?

– Все-таки нам повезло, – сказал Рэм. – Будто кто-то нарочно постарался, чтобы мы встретились. Чтобы из разного времени собрались у этой Башни.

– Это я нашел Башню, – сонно напомнил Филипп.

– Ты, ты… – сказала Лис. – Давай спи, а то скоро утро.

– Я не хочу спать… Юрик показал Башню мне, а я привел всех…

Рэм заметил, оглядываясь за спину:

– Что-то долго они катаются. Похитил князь невесту, как в сказке…

– А они по правде поженятся, когда вырастут, – уверенно заявил Филипп.

Лис опять взлохматила ему голову.

– Ох и фантазер же…

– Вот увидите!

– А откуда мы увидим? Что он, на свадьбу нас позовет?

– Может, кого и позовет. Кто не вредный…

– А кто вообще бывал в княжестве? – спросил Цезарь. – Мы так мало про него знаем…

– Я был один раз, – сообщил Филипп.

– Да, – подтвердила Лис. – Он соорудил себе из полотенец хоро-чуп вместо штанов и отправился. И притащил оттуда старинный глиняный кувшин. Бабушке, чтобы не ругала за полотенца.

Филипп не стал с ней спорить. Сказал спокойно:

– Я был с князем в Юр-Танка-пале. Юрик притворился, что обыкновенный мальчишка, и мы гуляли… Там крепость такая большущая. И море, и пристань. И корабли с разноцветными парусами. А на улицах вместо милиции дядьки в шлемах и панцирях. Но ребят ниоткуда не гоняют…

– Ты везде успел… – усмехнулся Рэм. – А кроме Филиппа, никто не был. Напрашиваться неудобно, а князь не зовет… Может, стесняется, что у них средневековье…

Витька почему-то обиделся за Юр-Танку:

– В средневековье люди не глупее были.

– Я не говорю, что глупее. Просто техники никакой…

– Однако церковь на границе построили, всего за месяц. Без всякой техники, – заметил Ярик.

Быстро светало. У Башни всегда светает быстро. Через пятнадцать минут из-за холмов выползет малиновое солнце и тут же разгорится белым светом. Но все по-прежнему сидели у костра: не хватило короткой ночи. Рэм подбросил веток.

– Рэм, а почему ты решил, что Юр-Танка христианин? – спросила Лис.

– У него же образок. Там Божья Матерь и Младенец…

– Он в прошлый раз говорил, что это его мама, – как-то ревниво заметил Ежики.

– Он говорил: «Похожа на маму», – сказал Рэм.

Филипп завозился и проговорил с непонятным упрямством:

– Он же не может знать, похожа или нет. Она умерла, когда ему года не было. Разве он помнит?

– Портреты могли остаться, – терпеливо объяснил Рэм.

Филипп, видимо от досады, что не все ему известно про князя (хотя и друг считается!), возразил капризным голосом:

– Старинные портреты не бывают похожие. А фотографий у них там нету.

– Извини, Филипп, но ты несносен, – сказал Цезарь.

– А ты уж очень сносен!.. «Извини, пожалуйста».

– Нет, ребята, я все-таки ему всыплю, – печально пообещала Лис, и Филипп кубарем откатился от нее. Лис велела: – Иди сюда!

– Вон Юкки идет, – быстро сообщил Филипп. – И какой-то дядька.

…Юкки вел за руку высокого мужчину. Было уже совсем светло, золотилась кромка холмов, и все хорошо разглядели незнакомца. Это был высокий, очень старый человек. Седой, с длинным лицом и залысинами. В сером отутюженном костюме, который казался совершенно неподходящим тут, среди кустарников и камней.

Все встали. Юкки подвел незнакомца, посмотрел на него, на ребят. Сказал:

– Вот… Пришли…

В это время быстро подъехал Юр-Танка с девочкой. Девочка прыгнула в траву, подбежала к Юкки. Втиснулась между ним и незнакомцем, взяла их за руки. Молчаливая, неулыбчивая. Незнакомец свободной рукой провел по ее кудряшкам. Посмотрел на Юр-Танку. Тот, держась за стремя, наклонил голову.

– Здравствуй, князь, – сказал незнакомец негромко. – Здравствуйте, все… Я хочу с вами поговорить. Можно?.. Вы меня не знаете, но я вас знаю…

Все чувствовали неловкость, которая бывает, когда взрослый человек просится в детскую игру. Рэм ответил наконец:

– Пожалуйста.

Лис встряхнула и стала сворачивать плащ Юр-Танки. Потом, ни слова не говоря, отдала князю сверток. И остальные молчали. Тогда Юкки звонко проговорил:

– Ребята! Это же обязательно… Это про нас про всех!

Витька глянул на Цезаря, встретился с ним глазами. Оба поняли: «Что-то будет…» Витька сказал решительно:

– Давайте пойдем в Башню. Здесь такой сейчас сделается солнцепек…