По дороге на обед Тедди остановился у газетного киоска в вестибюле здания. Купив утренний выпуск «Нью-Йорк пост», он медленно пролистал страницы. Ни в «Таймс», ни в «Ньюс» не было никаких сообщений об ограблении. Возможно, с облегчением подумал Тедди, дело было таким пустяковым, что даже не заслуживало упоминания в прессе. На восемнадцатой странице внимание Тедди привлек небольшой броский заголовок, напечатанный рядом с рекламой, обещающей восстановить упругость груди. Глаза Тедди поспешно метнулись прочь, лицо застыло, превратившись в посмертную маску из слоновой кости. Чтобы не упасть, ему пришлось прислониться к телефонной будке. Он принялся читать, медленно, словно ребенок, с трудом складывающий слоги.

НОЧНОЙ ПОРТЬЕ УБИТ НЕИЗВЕСТНЫМИ ГРАБИТЕЛЯМИ

Вчера вечером были вызваны полицейские из отдела по расследованию убийств после того, как У. Т. Грант, ночной портье-негр, был обнаружен мертвым в квартире доктора Пола Фрера, известного нью-йоркского психиатра. Труп был обнаружен доктором Фрером вчера вечером, когда он со своей женой вернулся домой после ужина с друзьями. Чета Фреров знала портье, который работал в этом здании уже больше двадцати лет. Восстанавливая картину преступления, лейтенант Элвин Филд сказал: «По-видимому, Грант застал грабителей, когда те шарили в квартире, и попытался оказать сопротивление. Ему нанесли два удара ножом в живот, и он умер практически мгновенно». Из квартиры не было похищено ничего ценного, но грабители варварски разворотили картотеку врача, что, согласно Филду, было «актом чистого вандализма». У Гранта осталась дочь двадцати одного года, которая, извещенная «Пост» о смерти отца, сказала: «Никому нет никакого дела до убийства старого негра, и меньше всего — полиции».

Тедди моргал, глядя на газету, которая дрожала в его руках, словно на ветру. У него затряслись колени, и ему пришлось схватиться за металлическую ручку двери телефонной кабины. Продавец табачного киоска увидел, как Тедди покачнулся, но смог выпрямиться. Собрав остатки сил, Тедди буквально вполз в телефонную кабину. Он задыхался, и ему пришлось включить вентилятор. Не было нужды перечитывать заметку. Скомканная газета упала на пол. Воздух в кабине отдавал зловонием нестираных носков и старых окурков, и Тедди поднес руку ко рту, пытаясь подавить приступ тошноты. Он успел как раз вовремя, но, поперхнувшись, закашлялся так сильно, точно по груди застучали молотком. Его голова откинулась назад и прижалась к холодному черному металлу кабины. В стеклянную дверь монетой забарабанила женщина. Тедди непонимающе уставился на нее, еще больше раздражая ее этим. Наконец, превозмогая боль, он тронулся с места. Женщина что-то прокудахтала, но Тедди не смог разобрать ни слова. Он прошел мимо нее и направился к коктейль-бару в глубине вестибюля. Зал был набит молодыми брокерами, спустившимися из здания, и Тедди пошатнулся, получив в спину случайный толчок от двух молодых людей. Извинений он не услышал, только громкий раскатистый смех, битым стеклом обдирающий его чувства.

У стойки народ толпился в три ряда, и Тедди увлек поток Мальстрема. Кто-то тронул Тедди за плечо, и он услышал голос, спросивший: «Вам принести коктейль, сэр?» Это был один из младших клерков его конторы.

— Двойное виски.

Голос Тедди прозвучал нормально, в гуще толпы бизнесмен почувствовал себя спокойнее. Буквально тут же ему передали стакан, и Тедди вручил молодому человеку пять долларов. Пригубив коктейль, он совершенно не почувствовал его вкуса и, поставив стакан на стол, направился к выходу на улицу. Тедди уже на сорок минут опаздывал на обеденную встречу, — пора решать, что делать дальше. На эту встречу необходимо было прийти. Когда Тедди вышел на улицу, его снова захлестнула волна тошноты. Он направился в сторону, противоположную Бэттери, где его ждали. Посмотрел на ясное голубое небо цвета ляпис-лазури; громадные небоскребы и огромные деньги не пугали его так, как тысячи клерков, торопящихся успеть в свои конторы с последним движением стрелок часов, отсчитывающих обеденный перерыв.

Тедди на минуту забыл, кто он такой, и эта временная потеря собственной личности ввергла его в панику. Он должен был наметить дальнейший план действий — спокойно, рассудительно: в конце концов он — Теодор Франклин, сила, с которой приходится считаться во всех финансовых столицах от Цюриха до Гонконга. Он — вовсе не какой-то там убогий тип, вынужденный каждый день трястись в метро по дороге на работу и с работы, все благосостояние которого зависит от случайной улыбки босса, сопровождаемой похлопыванием по спине, а машина и дом зависят от милости прихотливого сотрудника банка. Если жизнь Тедди расстроится, он всегда сможет, улетев в Рио, провести там остаток жизни, недосягаемый для полиции и суда. Много лет назад Тедди тайно перевел в Бразилию триста тысяч долларов после одной махинации — тогда он опасался неминуемого ареста. Но в тот раз его не тронули. Деньги остались там; вложенные в собственность на побережье, они теперь выросли до суммы в два миллиона.

Почему ему нужно беспокоиться? Лопес вряд ли отправится в полицию, да и убийство совершил не он, а два грабителя. Тедди Франклин никогда никого не убивал. Существует одно основополагающее правило, которого нужно придерживаться, рассуждал он, не замечая, что думает вслух и прохожие изумленно оборачиваются ему вслед: не надо менять своего поведения. Обличающие улики надежно спрятаны в шкафу, и полиция не собирается обыскивать его дом. Тедди взглянул на часы. Он уже на час опаздывал на встречу. Нарочито неторопливо он направился по Бродвею.

Увидев в коридоре у дверей квартиры Фрера скопление людей, Барбара начала гадать, в чем дело. В нескольких футах от двери ее остановил высокий лысый мужчина в дождевике.

— Интересно, куда это вы направляетесь?

Барбаре не понравились интонации его голоса и резкое властное движение руки, перегородившей дорогу.

— У меня назначена встреча с доктором Фрером.

Еще один мужчина, пониже, чем первый, с копной рыжих волос, спросил:

— Вы его пациентка?

— Нет, я уборщица.

— Очень смешно, — сказал лысый, крутя зубочисткой перед лицом Барбары.

— Что случилось?

За длинной рукой, загораживающей ей дорогу, Барбара разглядела Фрера, беседующего с двумя мужчинами в прихожей своей квартиры. Махнув рукой, она привлекла его внимание. Врач подошел к двери, покачивая головой.

— Все в порядке, — сообщил он высокому. — Это моя пациентка.

Мужчина опустил руку, и Фрер вышел в коридор. Втиснув руку под локоть Барбары, он увлек ее к лифту.

— Вы надолго? — спросил рыжий.

— Всего на минуту.

— Нам нужно торопиться в Бронкс.

— У меня дома полиция весь день, пришла вчера поздно вечером, — сказал Фрер.

Барбара непонимающе уставилась на него.

— После того как вы проводили нас, мы обнаружили в нашей квартире ночного портье, убитого.

— Что он здесь делал?

— Полиция считает, что он застал врасплох воров, громящих квартиру, завязал с ними драку и был зарезан.

Барбара в ужасе закусила губу.

— Боже мой! Это словно какая-то ужасная заметка в газете. Как хорошо, что вас со Сьюзен не было дома!

— Если бы я был здесь, то сказал бы: «Берите все, что вам нравится. Я не желаю видеть ваши лица; забирайте все, что хотите, и уходите». Но этот цветной старик — воспитанник другой школы. Такие, знаете ли, готовы драться за любую мелочь. Наверное, он считал, что в особом долгу перед жильцами. Можете себе представить… умереть буквально не из-за чего.

— Вы хотите сказать, из квартиры ничего не похищено?

— Несколько историй болезней. В том числе, ваша. Но я не думаю, что их действительно собирались похитить. Это был просто акт вандализма. Грабители не стали брать меха и драгоценности Сьюзен; не думаю, что они предполагали, что картины де Коонинга и Поллона стоят больше, чем все остальное, вместе взятое.

Барбара была ошеломлена, губы задрожали. Сзади кто-то снова прокричал что-то о Бронксе.

— Моя история болезни? — воскликнула она. — Она же принадлежит мне — нам — это нечто личное. Это же Я!

Барбара уже кричала, ее неистово дергающиеся руки, казалось, зажили своей жизнью.

— Но Барбара, все будет в порядке, — сказал врач, нетерпеливо поглядывая на ожидавших его следователей. — Я уверен, они не станут утруждать себя и заглядывать в ваше дело. Наверняка они уже выбросили его в мусорный бак.

— Это же я. Я — в мусорном баке. О Господи, Пол. Со мной покончено!

— Барбара, вы ведете себя неразумно.

— Что все это значит?

Взяв ее за руку, Фрер провел ее через заслон.

Когда они вошли в кабинет, он помог ей снять жакет. Барбара закатала рукав, и Фрер протер руку смоченной в спирте ватой. Опытным движением воткнув шприц в мышцу, он так быстро вытащил его назад, что Барбара даже не почувствовала укол. От запаха спирта у нее начало выворачивать внутренности.

— Наверное, мы дюжину раз звонили вам сегодня, чтобы перенести визит.

Голова Барбары стала легкой и начала отрываться от тела, а тело расслабилось.

— Именно так себя чувствуют наркоманы? — спросила она.

— Это не наркотик. Это успокоительное.

— Но я ведь спокойна, разве не так?

— Вы сегодня вечером увидитесь с Тедди?

— Я весь день провела в библиотеке. Вот почему вы не могли до меня дозвониться.

— Я приму вас завтра. К тому времени у нас уже все утрясется. Надеюсь, — добавил он.

— Нет, сегодня вечером я не увижусь с Тедди!

— Почему вы произнесли это с такой злобой?

— Возможно, я — чистое создание — лежу сейчас рядом с банановой кожурой в мусорном баке.

— Итак, до завтра, да? — спросил он. — Вы сможете дойти до лифта, да?

— Не разрешается пользоваться лифтом детям до шестнадцати лет без сопровождения взрослых.

Барбара покачала головой. Фрер помог ей надеть жакет. Она сказала:

— Оставляю вас с вашими фараонами.

Спуск в лифте очаровал Барбару, заставив ее вспомнить о «Чертовом колесе» и захватывающее ощущение взлетающей вверх юбки.

— Ну, поездка была просто великолепной, — сообщила она лифтеру. — Вам следует взимать за это плату. В дождливый день у вас не будет отбоя от местных мальчишек.

Выйдя на улицу, Барбара первым делом исследовала содержимое ближайшего мусорного бака. В нем она обнаружила обрывки письма, написанного красными чернилами на розовой бумаге. Оно было адресовано некоему Деннису, и то немногое, что смогла прочитать Барбара, убедило ее: автор письма ненавидит жену Денниса, а сам Деннис впутан в ситуацию «или — или».

Барбара с облегчением обнаружила, что Фрер потерял свой богоподобный облик. Психиатр очень хорошо давал советы другим, как вести себя в чрезвычайных ситуациях, но его собственное поведение мало напоминало высокомерную царственность философа. Несмотря на свое спокойствие, Барбара ощутила, что их отношения изменились, так как Фрер позволил кому-то вторгнуться в ее личное дело; какое он имел право ожидать, что она, со своей стороны, выполнит договор? Остановив такси, Барбара назвала свой домашний адрес. Когда машина плыла по Нью-Йорк-авеню, молодая женщина увидела бар, в который она собиралась зайти уже много месяцев. Он назывался «Замок Йорк»; войдя в него, Барбара подумала, что, хотя заведение обладало всеми претензиями лондонского паба, у него отсутствовало британское очарование: американский баран, переодетый английским ягненком. Над зеркалом был вывешен флаг Соединенного Королевства, закуска и «Кровавая Мэри» стоили по субботам два доллара девяносто пять центов, под видом биттера в высоких кружках подавали теплый «Уайтбред», а зал был заполнен секретаршами, после пяти тридцати превращавшимися в femmes fatales, и их женатыми начальниками, пресыщенными странниками, мечтающими о скоротечном романе, чтобы можно было успеть на восьмичасовой поезд до Вестпорта, Уилтона или где там еще они жили. Барбара оказалась единственной девушкой без вуали или накладных ресниц — «бабочек». Кто-то уступил ей место у стойки. В этом заведении дамы «нашей новой политики» могли бывать без сопровождения, каждый четверг получали бесплатное шампанское — только не в день уплаты налогов — и столько похожего на резину мяса, зажаренного с луком, сколько полагалось за три доллара девяносто пять центов, — и это все, не считая возможной бесплатной дозаправки от пятидесяти или около того мужчин, имеющихся в наличии в темных углах. Водка с сухим мартини пока идет за полцены, так как еще нет семи вечера, посоветовал бармен. Барбара пригубила коктейль за полцены, зажгла сигарету и стала слушать «Элеонору Ригби», которую выбрал в музыкальном автомате какой-то битломан. При этом она улавливала неясные обрывки полудюжины разговоров, темы которых варьировались от судьбы детей знаменитых мужчин и женщин до того, как лучше сходить с ума в «Электрическом цирке». Безобидная болтовня конторских работников и служащих, пришедших пропустить коктейль. К Барбаре подошел мужчина, выглядевший так, точно он уже окончательно загнал ее в угол.

— Совсем одна?

Он сочувственно причмокнул.

— Была — до сих пор.

— Могу я вас угостить — что вы там пьете?

— Не знаю, делают ли для жеребцов скидку?

Он опять причмокнул, оценивая комплимент. Что ж, он действительно был жеребцом — разве не так — в сером пиджаке в «елочку», жемчужных брюках из шерстяной фланели, зеленовато-голубом жилете, фуляровом галстуке, с торчащим из кармана носовым платком в тон галстуку и неописуемых ботинках. В остальном молодой человек состоял из карих глаз — таких проницательных! — ухоженных ногтей с аккуратными дугами полумесяцев, серо-стальных волос, уложенных по моде Принстонского университета, и крупных ровных зубов цвета яичной скорлупы. Подозвав официанта, мужчина заказал еще два коктейля.

— Вы кого-то ждете?

— Только не после того, как вы появились в моей жизни.

— Если ваша песенка окажется такой сладкой, я угощу вас ужином.

— Я могу использовать фонограмму?

Он прочистил горло, приветственно поднял стакан и сказал:

— Больше я не раскрою рта; вы меня все равно переговорите.

— Я не хотела вести себя враждебно.

— Несчастная любовь?

— Вы дождливыми вечерами не гадаете на картах пожилым дамам?

— Нет, я играю в скрэббл с моей матерью.

— Как ваше имя?

— Не думаю, что о нем стоит упоминать, — растерянно ответил он.

— Я его никому не скажу. — Два коктейля и укол сделали ее ощущения воздушными, невесомыми. — Ведь наши отношения могут завершиться постелью, кто знает?

Он обнадеженно улыбнулся.

— Алекс Хаммонд. Знаете, со спины вы выглядите мальчишкой. Я имею в виду, ваши волосы пострижены так коротко.

— И вы решили меня снять. Все идет к тому?

— Я настолько старомоден, что предпочитаю девушек.

— Добрый старомодный Алекс. Чем вы занимаетесь?

Он протянул ей визитную карточку.

— Я задала вопрос, мне вовсе не нужны рекомендации, — сказала Барбара.

— Я — адвокат.

Она посмотрела на карточку, где имя Алекса было написано в самом низу под четырьмя другими фамилиями.

— Судя по визитной карточке, это — большая тайна.

— Я младший компаньон.

— Из карточки это не ясно.

— А чем занимаетесь вы, когда не издеваетесь над мужчинами?

— Раз в месяц я получаю от правительства чек — армейское денежное содержание. Меня зовут Барбара, и ради разнообразия мне сегодня хорошо.

— Так что же с вами случилось, Барбара?

— Не знаю. Еще не решила. Я получила крупную сумму от частного лица, читаю «Ньюсуик», чтобы отличаться от остальных, и если я незамедлительно не схожу в туалет, у вас намокнут ботинки.

Мысль подцепить незнакомого мужчину захватила Барбару. Тедди шесть раз звонил ей в течение дня, и, хотя после того, как он буквально выкрутил ей руки, молодая женщина согласилась отужинать вместе, однако она определенно решила не являться на встречу. Тедди беспрестанно преследовал ее, опутывал со всех сторон. Барбара решила, что в ближайшее время они поссорятся и все завершится для нее еще одной пустой бесцельной победой. Если бы только у Тедди хватало духу или здравого смысла время от времени надирать ей уши, Барбара сама прилетела бы к нему, вышла бы за него замуж, легла бы в его постель.

Подводя черные линии в уголках глаз, Барбара заметила, что ее зрачки сузились до размеров булавочных головок. Фрер вколол ей что-то просто великолепное. Если бы это были таблетки, она непременно потребовала бы рецепт. Никогда раньше психиатр не вводил ей наркотики, и Барбара удивленно подумала, почему, так как сейчас она чувствовала себя расслабленной и покорной.

Когда она вернулась, Алекс сидел на высоком стуле у стойки.

— Мне пришлось сражаться за него, — сказал он, поднимаясь.

— Мой герой.

— Барбара, а чем вы действительно занимаетесь?

— Я проститутка.

Похоже, это ошарашило его. Надо будет сказать Фреру, что у нее опять начались видения Лауры. Универсальная матка, которой могут воспользоваться легионы мужчин, женщин и зверей.

— Но почему? — запротестовал Алекс. — Почему такая привлекательная девушка, как вы…

Он осекся, и Барбара поняла, что он гадает, следует ли ему спросить о цене.

Она вывела его из затруднительного положения.

— Я работаю переводчицей в ООН, и я действительно считаю вас хорошим, потому что вы не испугались.

— А вы хотели меня запугать?

— Спросите как-нибудь потом.

Алекс не стал спрашивать объяснений. Если бы он сделал это, Барбара незамедлительно ушла бы. Собравшись с мужеством, Алекс пригласил ее на ужин в «Знак Голубя».

— Вы замужем? — спросил он.

— Нет, а вы?

— Был женат, но развелся. Вы член клуба?

— Нет, я все еще гоняю мух вокруг да около. Возможно, с моими темпами я так никогда и не доберусь до пирушки.

— Как-нибудь вечером посмотрите по телевизору повторение «Бракоразводного суда» и оставайтесь незамужней.

— В любом случае вы в проигрыше.

— С женщинами все по-другому. — Он старался быть глубокомысленным. — Семья, дети, домашний очаг.

— Я действительно не предназначена для этого, — сказала Барбара. — Пошли.

Открыв бумажник, Алекс продемонстрировал кредитную карточку.

— Вы — мужчина со многими карточками.

За ужином Барбара заказала себе ris de veau, а Алекс заспорил с официантом, ведающим вином, пытавшимся навязать «Нью-Сен-Жорж», которое, как шепотом сообщила Барбара, было не «родного» производства и стоило чересчур дорого. Они остановились на бутылке «Эрмитажа», лучшего, что предлагала карта вин.

— Вы — женщина со столь многими талантами…

— И очень немногими друзьями.

— Наверное, вы их очень тщательно выбираете.

— Или просто не могу заводить дружбу. Однажды у меня была подруга… — Она быстро оборвала себя, осознав, что вот-вот была готова выдать чужую тайну.

— Что случилось, вы сломали зуб?

— Нет, чуть было не сболтнула глупость.

— Не имею ничего против.

— А я имею.

Счет оказался ошеломляющим, и Барбара предложила оплатить его, объясняя, что у нее есть счет подотчетных сумм. Алекс, заверив, что такой же счет есть и у него, налил еще кофе из cafe filtre.

За арманьяком (раньше Алекс даже не слышал о нем) Барбара выслушала подправленное и подчищенное повествование о его юности (эти добрые старые дни в Астории), его образовании (Гарвардский юридический колледж) и его бывшей жене (фотомодели, которую фотографы привлекали больше, чем начинающие юристы; она специализировалась на рекламе нижнего белья — трусиков и бюстгальтеров, и однажды Алекс обнаружил ее без того и другого в студии одного фотографа, который, как тут же выложила жена, обладал большим талантом и зарабатывал больше денег, чем Алекс). Он изумился вдвойне: он никогда не подозревал свою супругу в неверности, а фотографа все считали голубым.

— И все же это был счастливый конец, — завершил рассказ Алекс.

— Возблагодарим господа за счастливые концы.

— Фотограф сбежал от нее с мужчиной.

— И она осталась с одним лифчиком в руках?

— Буквально, — засмеялся он.

— Боже, вы непрерывно вращаете глазами, не отпускаете мою руку и оплачиваете счет. Это что, предисловие к роману?

— Вы когда-нибудь бываете серьезны?

— А вы хотите меня видеть именно такой — серьезной?

Уголки губ Алекса опустились, он выглядел как человек, лучшие чувства которого задеты.

— Вы не способны понимать шутки, зайчик?

— Да нет, способен.

— Что-то не заметно. — Барбара пожала плечами. — Разве нет таких парней, способных с шуткой увлечь девушку, переспать с ней, а затем от всей души рассмеяться, — и все это без того, чтобы залезать в душу?

— Наверное, я ищу неприятности.

— Так же, как и все мы?

Они подождали, пока швейцар вызовет для них такси.

— Можно вам кое-что сказать, Алекс?

— Пожалуйста.

— Вы дали слишком большие чаевые официанту и гардеробщице. Они вас совершенно не знают. Они не запомнят вас до тех пор, пока вы не станете заходить сюда дважды в неделю, — значит, вы сделали это только для того, чтобы произвести на меня впечатление. Но на меня вы произвели впечатление с самого начала — иначе я не отправилась бы с вами.

Алекс вручил швейцару гривенник и поднял два пальца в знак победы.

В комнате было темно и душно, края занавесок трепетали. Спускающийся по реке буксир разорвал тишину звучным хриплым гудком. Кровать Барбары была застелена розовым атласным покрывалом, на котором лежали две подушки. Он никогда не замечал большого медведя и детский стульчик-качалку — эмблемы невинности из давно забытого прошлого. Несмотря на жару, он поежился. Сняв пиджак, он повесил его в гардероб. Он еще не знал точно, как собирается встретить Барбару; возможно, между ними вспыхнет ссора, и очень сильная, которая завершится ее смертью. Он примет на себя всю ответственность за это убийство, за замысел и подготовку. Возможно, именно этого и ждала молодая женщина — убийцу.

Он сел на кровать, затем вытянулся на ней. Мягкие атласные складки на ощупь напоминали прикосновение розовых лепестков рук Барбары, холодных и возбуждающих. Его мысли снова вернулись к Рождеству, и на него нахлынули досада и отвращение, которые всегда сопутствуют чрезмерной неожиданной любви. Подобно большинству умных мужчин, он был способен на большой самообман, на который его неизменно подталкивал кто-то, кого он считал мудрее себя. В основе этого обмана лежали простейшие вещи: невинность, неэгоистичное поведение, отсутствие притворства — все то, чем владела или делала вид, что владела, Барбара.

…Для устройства рождественского вечера была вызвана специальная служба; весь дом кишмя кишел официантами, брокерами со своими женами и несколькими друзьями дома, имеющими особые отношения с Тедди. Сам он вместе с Барбарой попытался проскользнуть незамеченным, быстро выпить вместе с Поли, младшим компаньоном, возможно, и кое с кем из мальчиков, а затем исчезнуть, но его появление заметили все, и пробежавший шепот сменился тишиной. Тедди пытался проигнорировать наступившую тишину и заказал два коктейля бармену, расположившему стойку перед стендом с котировкой акций; прозвучавшее приветствие от мальчиков и их жен оказалось настолько неожиданным, что Тедди смутился. Его поздравляли взрослые люди. Это произошло потому, что он к Рождеству всех щедро премировал, или потому, что мальчики находились в счастливом подпитии? Тедди отпрянул назад, загораживая Барбару от толпы, торопливо бормочущей рождественские пожелания и протягивающей к нему руки.

— Новая сотрудница, которую вы обучаете? — спросил кто-то о Барбаре.

— Нет, клиентка.

— На нашем рождественском вечере? — спросил Поли, а его жирная, с тремя подбородками, жена покосилась на Барбару. Молодая женщина производила впечатление богатой наследницы, и Поли ошибочно принял ее за таковую. — Жить надо только в Нью-Йорке, а не в Техасе, — сообщил он Барбаре.

— С чего вы решили, что я из Техаса?

— Тогда из Делавэра? — Он обернулся к Тедди. — Это удача — заполучить Дюпон в клиентки.

— Дюпон? — озадаченно повторил тот. Поли был уже прилично пьян.

Среди мужчин это слово разнеслось подобно типичным безосновательным слухам Уолл-стрит. Когда оно достигло младших клерков в глубине зала, Барбара уже была крупнейшим пайщиком корпорации «Кристиана» и, несомненно, пыталась заставить Тедди лично выставить на продажу свой пакет акций. Какое начало нового года — не кто-нибудь, Дюпон! По всей видимости, премии в следующем году будут еще больше.

Слегка подвыпивший молодой брокер выступил вперед, поздравляя помолвку Тедди с Барбарой.

— Вы подбираете акции так же хорошо, как и женщин, мистер Франклин.

Тедди, развеселившись, лишь улыбнулся и кивнул. Барбара дернула его за руку.

— Он что, думает, что мы…

— Ну, если вы — не любимая дочь Дюпона или Гетти, вы обязаны быть моей невестой.

— Это предложение? — спросила она.

— Нет, слухи.

— И часто слухи оказываются правдой?

— Думаю, да — когда в них начинает верить достаточное количество людей.

Кто-то достал какие-то пластинки, и у кабинки кассира, где временно разместился стереопроигрыватель, начались танцы. Никто, с облегчением заметил Тедди, не приглашал танцевать Барбару; ему было бы очень неприятно видеть, как она танцует с кем-либо более молодым, чем он сам. Молодая женщина стояла рядом с ним, потягивая коктейль; она производила впечатление аристократки, чьи манеры держали людей на почтительном расстоянии. Она не была холодной — просто рассеянной. Барбара внимательно слушала, как Поли рассказывал ей о своей поездке в Европу; она не поправляла его ужасный французский, не смеялась над ним. Жена Поли жаловалась, как встречают «американских девушек» у Диора или Валенсина. Барбара подумала, что миссис Поли встретили так, как она сама того заслуживала; вероятно, она расхаживала, похлопывая чековой книжкой, и справлялась, нельзя ли быстро переделать вот эту вещицу на манекене восьмого размера в сорок четвертый, после чего ей незамедлительно показывали на дверь.

От Тедди исходило сияние, и это было заметно. Некоторые люди приобретают что-то исключительно благодаря психологической ценности своего «я». К Тедди это не относилось; он использовал все, чем владел, и это делало разнообразным образ его жизни.

Они провели на вечере лишь один час. В лифте Барбара положила голову на плечо Тедди, и он понял, что в гонке, которую они устроили, он пришел вторым. Если бы он теперь раскрыл себя, в будущем, возможно, он уже никогда не смог бы вновь обрести власть над молодой женщиной. Ему хотелось дотронуться до нее, но он удержался. Пытка была утонченной. Подняв голову, Барбара посмотрела на него, затем, приоткрыв губы, прильнула к его лицу. Ее дыхание было свежим, с запахом мяты. Барбара принялась пожирать Тедди.

Скоростной лифт остановился на первом этаже, но молодая женщина по-прежнему сжимала Тедди в объятиях. Они оба не заметили, как дверь закрылась и кабина снова тронулась вверх. Тедди задыхался, поглощая ее; он был готов прямо сейчас умереть от счастья.

— Почему ты сделала это? — наконец спросил он.

— Я хотела избавить тебя от затруднений.

— Каких?

— Сделать первый шаг. Ты выглядел каким-то неуверенным.

— Ты — очень необычная женщина.

— Мы оба совершенно необычные люди.

— А ты не думаешь, что нам помешает разница в возрасте? — спросил он.

— Только если ты ей это позволишь. Я имею в виду, она будет доставлять мучения, только если ты станешь непрерывно думать о ней.

— Давай мы…

Барбара сердито покачала головой, и Тедди сжался, словно его тело пронзила пуля. Кабина остановилась, и в нее вошла уборщица. Двери закрылись, и всю дорогу вниз он и Барбара молчали.

На улице она сказала:

— Мне не нравится, когда мне задают такие вопросы.

— Я не хотел.

Схватив его за обе руки, Барбара встряхнула его.

— Не говори, что ты не хотел. Ты — проклятый врун. Ты имел в виду именно это. Что тебе нужно, мое позволение? Почему ты не поднимаешь руку, прося разрешения спросить?

Тедди был озадачен и напуган. Непривыкший к возражениям, он был не в силах спорить. Он предпочитал выкладывать деньги на стол, заключать соглашение и делать с девушкой что ему заблагорассудится.

— Что ты пытаешься из себя строить? Благородство! — Барбара выплюнула это слово так, словно ей в рот залетело насекомое.

— Не знаю, что я пытался из себя строить. Наверное, я был не прав.

Он повернулся к автомобилю, но Барбара бросилась за ним.

— Ты всегда бежишь от поединка?

— Если не могу победить — да, я ухожу.

— Бежишь.

— Победить в поединке с тобой — в этом нет смысла, если я выиграю, то что? Я люблю тебя, вот и все.

— Ну и противную же вещь ты сказал! — Опустив голову, она уставилась на свои ноги, словно плакальщица на похоронах. — И что мне полагается ответить?

— Ничего.

— Тедди, есть вещи, о которых не спрашивают. — Теперь Барбара уже была спокойнее. — Надо просто представить, что в твоей руке револьвер и он даст тебе власть взять все, что ты хочешь.

— Ну? — Он не знал, как продолжать разговор.

Тут неожиданно Барбара расплакалась, и он оказался не готов к этому, так же как и к ее гневу.

— Ты хочешь, чтобы я просила прощения? — всхлипнула она.

— Нет, ты была права.

— Когда мы спускались в лифте, я почувствовала себя свободной. Там был ты, и я хотела быть рядом с тобой.

Он открыл перед ней дверцу автомобиля. Отпуская в этот вечер Фрэнка, Тедди чувствовал прилив возбуждения оттого, что он будет в машине наедине с Барбарой. Он собирался показать ей, как работают все штуковины и приспособления, возможно, почувствовав голод, они заехали бы поужинать в «Каравеллу». Тедди стоял и ждал, когда Барбара сядет в машину, но та не трогалась с места.

— Я читала что-то давным-давно о человеке, который пошел купаться, и у него свело ногу. Он находился далеко от берега и неистово замахал рукой. На берегу его семья и друзья увидели, как он машет рукой. И знаешь, что они сделали? Они замахали в ответ. Они решили, что он просто приветственно машет им, и спокойно продолжали смотреть на него. А потом он скрылся из виду.

Пока она говорила, Тедди усадил ее в машину, и Барбара растерялась и вздрогнула, когда он повернул ключ зажигания.

— Я помогу тебе.

— Когда я была в Европе… все время, пока я была там… я непрерывно думала, что что-то не так. И все время переезжала с места на место. Пока я двигалась, все было в порядке, но как только я добиралась до цели, то понимала, что не хочу оставаться здесь.

— Мы найдем кого-нибудь, кто сможет тебе помочь.

— Найдем? — спросила она голосом без выражения. — Она такая пустынная ночью, Уолл-стрит. Если тебе кто-то скажет — нет, заверит тебя, что мне будет лучше, если я уеду отсюда, что это — самое верное решение, пожалуйста, не отпускай меня.

Она снова плакала, и он остановил машину посреди улицы.

— Боже мой! Ты думаешь, я поступлю именно так?

Он крепко прижал молодую женщину к себе.

— Клянусь, если бы я уехала, то перерезала бы себе горло. Правда. Мне нужно как можно скорее перебраться из моего общежития. Вчера вечером, вернувшись домой, я проходила по коридору мимо соседней комнаты. Дверь была приоткрыта; на кровати лежали две девчонки. Это было ужасно, мне стало дурно. Но я осталась и досмотрела до конца, а сегодня утром я встретилась с ними в лифте, и они мне улыбнулись, улыбнулись! Они знали, что я подсматривала. Они делали это специально для меня, оставив дверь открытой. Если бы у меня был револьвер, я застрелила бы их обеих прямо в лифте.

— Я кое-кому завтра позвоню. Найду тебе квартиру.

— В Нью-Йорке это так просто?

— Мне — да.

— Тедди, когда ты найдешь мне врача, ты ведь не станешь выспрашивать его обо мне. Обещай, что не станешь.

— Обещаю.

— Поклянись именем Господа.

— Если ты хочешь, я сделаю это, но для меня обещание более обязывающе.

Барбара задумалась над этим, словно это был шифр, раскрыть который могла она, и только она. Сняв перчатку с руки Тедди, она поцеловала пальцы, отчего он вздрогнул. Тронутый, он отдернул руку и поцеловал молодую женщину в лоб, затем в нос и мельком в губы. Когда он попробовал отодвинуться от Барбары, ее рука крепко обвила его шею.

— Можно, мы съездим на Рокфеллер-плац и посмотрим, как катаются на коньках?

— Если ты хочешь.

— И мы можем выпить rhum chaud.

— Что это такое?

— Подогретый с маслом ром. Когда я жила в Париже, то каждый вечер заходила в рюмочную. Она была прямо за углом от того места, где я жила на Рю де Бюси. Я остановилась в гостинице, называющейся «Жанна д’Арк». Ну разве это не умора? Мой сосед говорил, что он из ОАС и ему приходится скрываться. Я не верила ему до тех пор, пока однажды в коридоре не раздался ужасный шум, по лестнице затопали сапоги, и я услышала, как лязгает металл. Жандармы! Кто-то застрелил моего соседа. А я ничего не слышала. Убийца использовал пистолет с глушителем, а потом скрылся в метро. Жандармы не смогли поймать его и так расстроились, что оштрафовали поблизости все машины, стоявшие в неположенном месте.

— Ты переехала из гостиницы?

— Нет, конечно, нет. Из нее был слишком хороший вид.

В Рокфеллеровском центре он взял напрокат коньки и стал смотреть, как Барбара кружится по катку. Она каталась грациозно, в такт музыке. Он выпил пару rhum chaud, а Барбара — бренди, так как она заявила, что ром здесь не умеют готовить так хорошо, как бармен в Париже. Потягивая коктейль, Тедди смотрел на молодую женщину, надеясь встретиться с ней взглядом, но она была слишком увлечена, чтобы обращать на него внимание. Что-то внутри нее освободилось и, выпорхнув в воздух, теперь носилось неистово, подобно утке после первого заряда дроби. Каток Барбара покидала последней. Ее белая блузка промокла от пота, а глаза блестели. Помогая ей снять коньки, Тедди увидел, что пальцы ног стерлись в кровь от грубой кожи ботинок.

— Разве тебе не было больно, когда ты каталась?

— Сначала. Но уууууууух — сейчас мне стало лучше!

Ноги Барбары так распухли, что она не могла надеть сапоги, и ей пришлось идти до машины босиком. Дома Тедди налил в таз теплой воды с горькой солью, Барбара опустила в нее ноги. Тедди видел, что вода щипала содранные красные пальцы, но молодая женщина не жаловалась. Приняв душ, она заснула в его постели — умиротворенная Персефона. Тедди спал в комнате для гостей.

Он открыл глаза, и его рука немедленно дернулась к карману. Револьвер был на месте, металл показался теплым и липким. В замке поворачивался ключ, и Тедди с максимальной осторожностью поднялся с кровати. Дверь спальни была закрыта, и он приоткрыл ее на дюйм. Услышав мужской голос, он застыл. Если мужчина войдет в спальню вместе с Барбарой, ему придется убивать и его. Во Франции с достаточно красноречивым адвокатом за это он получил бы год тюрьмы и общественные симпатии: crime passionel является и справедливым, и понятным. Он достал оружие. Это был некрасивый курносый револьвер 38-го калибра, его короткий ствол заржавел.

— Мне тоже было любопытно. Именно поэтому я тут и остановился, — говорил мужчина.

— Я этому рада, — ответила Барбара.

Оскорбленная наивность, подумал Тедди. В течение десяти месяцев он был слишком зачарован ею, и его чрезмерная доброта не позволяла понять, каким именно человеком она была. Тедди надеялся, что мужчина уйдет и он сможет насладиться тем, что заставит ее страдать перед тем, как убьет. У него не было плана, как сбежать отсюда, он и не думал скрывать преступление. Он просто позвонит своему адвокату, объяснит ему положение дел, а затем заявит в полицию. Тедди боялся подумать о том, что было на тех магнитофонных записях, которые сделал Фрер. Прослушав запись секунд тридцать, он так пресытился отвращением, которое вызвало одно неожиданное признание, что, схватив магнитофон, швырнул его об стену.

— Мы сможем еще когда-нибудь встретиться, или для вас это лишь приключение на один вечер? — спросил мужчина.

— Я еще не знаю, — сказала Барбара. — Вы нравитесь мне, Алекс. Действительно нравитесь.

— Я смогу позвонить вам, когда вернусь?

— Куда вы едете?

Тедди показалось, что в этом ее вопросе прозвучала горечь потери.

— Эту неделю я проведу в Бингхэмптоне. У меня там дело.

— Какого рода?

— Убийство — я другими не занимаюсь.

— Я не знала.

— Не могу себе представить, почему я подумал, что вам это известно. Полагаю, когда я дал вам свою карточку, то предположил, что вы узнали название фирмы.

Тедди представил себе, как она восхищенно раскрыла глаза, одаривая мужчину смертельной смесью простодушия и светского блеска. Этот мужчина должен будет стать еще одной спицей в ее колесе.

— Эй, я и не заметил, — удивленно произнес мужчина. — Эти цветы. Они впечатляют. Как в цветочном магазине. Цветов так много, что их даже не замечаешь. Вы что, прима в опере?

Тедди озабоченно ждал ответа Барбары, надеясь, что она подкинет дров в пожар его ненависти. Он едва сдерживался.

— У меня есть друг.

— Вот это друг!

— Да, друг.

— Вы любите этого друга? — осторожно спросил он.

— Я предпочитаю не говорить о своих чувствах.

— Он — мой серьезный соперник?

— Вы говорите, как игрок университетской футбольной команды, готовящейся к ответственному матчу.

— Возможно, это потому, что вы все время выводите меня из себя.

Тедди улыбнулся. Было слабым утешением с иронией сознавать, что он всего лишь один из множества несчастных, посвятивших свою жизнь служению Барбаре.

Наступила тишина, смутившая его. Спина мужчины загораживала весь вид. Чем они занимаются? Он услышал слова прощания; закрылась дверь, загремела цепочка. Возбуждение и переживания Тедди возрастали, так как он не мог видеть Барбару. Еще чуть приоткрыв дверь, он, словно циклоп, прижал глаз к щели. Когда наконец он увидел ее, она стояла в лифчике и трусиках и разглядывала себя в настенном зеркале, висящем рядом с камином. Тедди видел ее в профиль. Барбара неторопливо стащила трусики, затем, расстегнув лифчик, положила его на стул рядом с платьем и комбинацией. Тедди не мог поверить в то, что видит. Барбара прикасалась к себе, проводя пальцами по груди, словно мужчина лаская женщину. Большими и указательными пальцами она нежно потерла соски, и те набухли и поднялись. Тедди увидел что-то похожее на мужскую эрекцию. Барбара опустилась на пол, не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале, потом встала и направилась в спальню.

Тедди рухнул на край постели. Он задышал громко и нервно и в отчаянии решил, что у него начинается сердечный приступ. Револьвер показался тяжелым, рука не могла держать его твердо. Тедди крепко сжал левой рукой кисть правой. В спальне было два торшера со своими выключателями. Чтобы зажечь свет, Барбара должна была пройти мимо него.

Дверь отворилась, и в проеме вырисовался силуэт молодой женщины — восставшей из мертвых богини. Барбара слегка покачивалась на пятках. Тедди почувствовал ее запах. Она почти сразу же увидела его и тут же посмотрела на револьвер.

— Тедди… я… — Ее голос нервно дрожал.

— Испугалась?

— Нет. Но я подумала, что это грабитель или маньяк.

Тедди приблизился к ней и с чрезмерной осторожностью положил револьвер на ночной столик.

— Почему ты так ведешь себя со мной? — спросила она. — Эти преследования…

Он не дал ей закончить и ударил тыльной стороной руки по лицу. Ее колени обмякли, из носа хлынула кровь. Маленький ручеек сбежал по ложбинке между грудей и опустился к пупку. Колени Барбары со стуком ударились об пол; молодая женщина застонала. Ее голова, словно в мольбе, опустилась. Тедди сгреб в кулак волосы и поднял ее голову.

— Ты мразь… мразь, — ломающимся голосом произнес он; затем, потеряв над собой контроль, он рухнул на колени и обвил Барбару руками. У нее из носа все еще текла кровь. Тедди поднял молодую женщину и положил на кровать. Он ожидал, что она начнет кричать. Однако она, по-видимому, была в шоке.

— Тедди, мне больно. Мне больно…

Она снова превратилась в маленькую девочку, и он положил ее голову себе на локоть.

— Я хотел убить тебя… потом себя, — добавил он.

— О, Тедди, почему?

— Я так больше не могу.

Она обвила его шею руками и притянула его лицо к себе. Тедди ощутил вкус крови.

— Те-д-ди, — протянула она, — я хотела, чтобы все так и произошло. Хочу тебя, Тедди. Возьми меня.