Глава 18. Ветер перемен
Полковник Орокин, находясь в бессознательном состоянии, лежал на медицинской кровати, утыканный различными трубками и датчиками, передававшими информацию на оборудование, расположенное в лазарете. Рамина Джоши, сидевшая на стуле рядом, разглядывала его седую голову, испещрённую морщинками и заживающими царапинами. «Критический этап пройден, наблюдается ремиссия», — Рамина вспомнила слова бортового врача Америго Эйнауди, заботливо поправляя подушку под головой больного.
С того момента, как их вытащили из покорёженного чрева конвойного транспорта, Рамина постоянно находилась возле полковника. Её врачебные навыки, как и аптечка, лежащая в душной и постоянно трясущейся «Землеройке», пригодились, когда у полковника временами переставал прощупываться пульс. Это она настояла на том, что нужно срочно подниматься, так как полковник, находясь под песками, не перенесет всего пути до округа Виктория.
Поднявшись на поверхность возле небольшого поселения, Рамина нашла там местного врача. Вынув из ноги Орокина штырь, он обработал рану, после чего вколол пациенту несколько видов антибиотиков. Через сутки, ночью, сопровождающие их люди погрузили находящегося в бреду Орокина на носилки и пешком отправились в горную долину, где их ждал корабль. За эти две недели, которые прошли с момента их освобождения, Уэйн Орокин не раз лавировал между жизнью и смертью…
Звук открывшегося отсека заставил Рамину оторвать взгляд от лица полковника и посмотреть назад. В помещение вошел бортовой врач Америго Эйнауди и незнакомый пожилой старик, одетый в потертый кожаный сюртук. Несмотря на почтенный возраст, старик держался весьма бодро, хотя и опирался на трость. Его небольшой орлиный нос подчеркивали черные тонированные очки. Погладив седые усы, незнакомец, по — военному вытянувшись, представился:
— Альберт Прайс, мадам…
— Доктор Рамина Джоши, — кивнула она головой в ответ.
Бортовой врач прошел к полкам с препаратами и начал что-то делать, в то время как Альберт молча сел на магнитный стул, стоящий возле стены. Рамина с непониманием посмотрела на Америго, взявшего с полки раствор препарата, который ставят при выведении из искусственной комы.
— Доктор Эйнауди, что вы собираетесь делать? — с интересом спросила она, посмотрев на молча сидящего старика, занявшего выжидательную позу.
— Мистер Прайс… — ответил врач, не оборачиваясь. — Ему нужно поговорить с полковником…
— Что? — вскрикнула Рамина. — В его состоянии?
— Мадам, — остановил её старик, подняв руку, — если я не ошибаюсь, ваше тело с вывернутыми суставами должно было тухнуть в овраге позора, если бы не моё вмешательство. Я не знаю, кто вы… Я не знаю, кем вы приходитесь Уэйну, но я знаю одно — мне нужно поговорить с ним…
Для Рамины этого было достаточно. Она не решилась перечить этому человеку. Альберт, опираясь руками на трость, выдвинул голову немного вперед.
— Кроме того, — продолжил он, — я был командующим Орокина, поэтому знаю, в каких передрягах бывал этот пижон…
Прайс встал со стула и, сделав шаг к кровати, постучал своей тростью по здоровой ноге полковника.
— Эй, Орокин, — громко выкрикнул он, посмеиваясь, — твоя дама думает, что ты сахарная вата, которая, гляди растает…
Улыбаясь, Альберт плюхнулся обратно на стул. Навалившись спиной на стену, он продолжил наблюдать, как врач вводит препараты в катетер. Спустя некоторое время, Эйнауди, предварительно сверившись с показаниями медицинского оборудования, провел едко пахнущей палочкой под носом полковника. Орокин, немного дернув головой, беспорядочно задвигал белками под опущенными веками. Чуть приоткрыв глаза, первой, кого он увидел, была доктор Джоши.
— Ра… Рамина, — медленно прошептал он пересохшими губами.
— Всё позади, Уэйн, — Рамина взяла его за руку и улыбнулась.
— Температура… — промолвил Уэйн, закрыв глаза.
— Что? — Рамина не понимала, чего хочет полковник.
— Температура… Холодно… Мне холодно… — прошептал он.
— Доктор Эйнауди, — Рамина обратилась к врачу, следящему за бегущими графиками на электронном табло, — как сердечный ритм?
— Всё в порядке, — пожал плечами врач.
— Да сделайте ему температуру в помещении побольше! — внезапно в процесс вмешался сам Прайс. — У вас тут холодно как в морге.
— Да, — кивнул глазами полковник, — очень холодно…
Отрегулировав климат лазарета, Америго Эйнауди обратился к женщине:
— Доктор Джоши, мистеру Прайсу и полковнику нужно побеседовать…
Поняв намек, Рамина вышла из отсека вслед за бортовым врачом.
Оставшись наедине, Альберт встал со стула и, подойдя к кровати, на которой лежал Орокин, негромко произнес:
— Привет, пижон…
Полковник приоткрыл глаза, разглядывая своего бывшего командующего, который к тому же был… бывшим приятелем. После того как полковник не нашел общего языка с членами клуба, который посещал десять лет тому назад, он редко виделся с Альбертом и то сугубо по рабочим моментам.
— Здравствуй, Альберт… — промолвил Уэйн, узнавая знакомые очертания медицинского модуля «Черной звезды».
— Вижу, наши ребята вытащили тебя из лап Алана. А, между прочим, мы потеряли хорошо законспирированную акритскую ячейку, спасая тебя. Кроме того, никто не знает, куда делся мой человек, ответственный за эту операцию… Клаус, разрази его Марс, словно растворился в воздухе… — Альберт задумчиво погладил усы. — Я…
Прайс склонился над полковником и, немного сбавив тон, продолжил:
— Я не буду ходить вокруг да около, Уэйн. Многие были против твоего спасения, особенно Аксель Кларк, но я, Уэйн, я настоял. Теперь я хочу ответную услугу от тебя. Мне нужен твой человек, который встречался с тем инженером в Нанте, ранее работавшим на меня… Как его имя?
Полковник сглотнул слюну и произнес:
— Кевин…
— Да, — кивнул головой старик, — мне нужен Кевин… Вернее его технические навыки. Но это ещё не все, Орокин. Я хочу, чтобы ты присоединился к нам…
Орокин приоткрыл глаза и внимательно посмотрел на своего собеседника.
— К нам, это к кому?
— Ко мне и Акселю Кларку. Мы единственные из членов клуба, кто остался в живых. Кантор повешен, Кассиус бежал куда-то в юго — восточную Азию, Боргу помогли покончить с собой, и даже Дэвид ДиАнжело, пригревшийся под крылышком Сената, не избежал виселицы… Они — Алан Филипс и его марионетка Император хотели убить тебя, Уэйн. Тебя и твою женщину… — Альберт выдержал паузу. — Ты знаешь, что Алан реплицировал моего племянника? Репликант проник в моё жилище, убил мою супругу и пытался прикончить меня…
Орокин ничего не понимал. Сознание пребывало в тумане, поэтому ему понадобилось немного времени, чтобы переварить сказанное Прайсом.
— Репликация и Алан? — полковник медленно вздохнул и еле заметно отрицательно покачал головой. — Даже в самом Кайпианском союзе «репликация» — это что-то вроде городской легенды, не более того…
— Ты, видимо, не знаешь, что Николас Вайс, выступавший в суде, тоже был репликантом… — Прайс внимательно посмотрел в глаза Орокину.
Эта новость поставила всё на свои места в голове полковника. Источник Орокина в Спектрате не врал, что Николас был доведен до сумасшествия, в то время как Алан утверждал о психическом здравии Вайса, когда встречался с Уэйном после ареста последнего. «Если эта технология в руках Алана, — мысли Уэйна окрасились в темные тона, — то он уж точно будет применять её массово, пытаясь понадежнее взять в свои цепкие лапы все институты власти…»
— Зачем вам Кевин? — спросил Уэйн, разминая непослушные пальцы на руках.
— Мой двоюродный племянник Гектор Джонс…
— Гектор твой племянник? — с удивлением произнес Уэйн, откашлявшись.
— Да… Был им… — Альберт выдержал паузу. — Алан содрал с него кожу и натянув на андроида, отправил того убить меня. Если я не ошибаюсь, репликант после реализации поставленной цели должен был продолжить жить жизнью моего племянника, а значит…
— Значит, ты думаешь, — продолжил за него Орокин, — что где — то в начинке репликанта можно найти коды доступа к «Гипериону Прайму»?
— Вот именно… — кивнул головой Прайс, хитро улыбнувшись. — «Гиперион Прайм» — единственный тяжелый крейсер, оставшийся на территории метрополии. «Уран» и «Марс Виктор» завязли в боях за Антарктику, поэтому, захватив тяжелый крейсер, мы будем доминировать в этом регионе.
Получив эту грозную силу в свои руки, мы подымем восстание в «Социальном лепрозории», а из бывших заключенных, о чьём отношении к режиму я деликатно умолчу, мы создадим армию, с помощью которой возьмем под контроль Эритею, Иерихон, Пир и Борей, а после сконцентрируем удар на Акрите, пока основные армейские силы метрополии удерживают плацдарм в районе Берега Бадда.
Я думаю, что Нант, ввиду его самостоятельности, к которой он тяготел со времен покорения Виктором Завоевателем, останется в стороне. Остальные города если и поддержат Акрит, то только сочувственными официальными отписками… Но это ещё не всё. Я знаю, что твой Корпус сумел взять под контроль племена пустошей, так что нам нужна и эта сила у южных рубежей…
Орокин закрыл глаза.
— Это не профессиональная армия… Они не обучены ни тактике, ни дисциплине…
— Неважно, Уэйн, — старик сжал кулак. — У южных рубежей, в Виктории расквартированы основные армейские подразделения. Племена, появившись у южных границ, в любом случае оттянут на себя если не все, то хотя бы часть подразделений, что намного упростит нам задачу удавить Филипса в его же берлоге. У тебя остались люди и техника, но нет инфраструктуры для её заправки и технического осмотра. Уэйн, ты нужен нам, как и мы тебе…
— А что будет потом? — спросил Орокин.
— Потом? Потом будет покой… — задумчиво промолвил Альберт, поправляя черные очки.
* * *
Когда Альберт Прайс, попрощавшись с полковником, вышел из медицинского отсека, Орокин закрыл глаза и глубоко вздохнул. Перед его внутренним взором поплыли обрывки последних событий — арест, суд, погоня, Рамина, держащая его за руку и, конечно, разговор с Прайсом. «Альберт спас меня лишь исходя из собственных интересов, — размышлял про себя Уэйн, лежа в полной тишине. — Но у нас действительно есть общая цель… даже с Акселем Кларком…» Вспомнив субтильного доктора философии и социологии, Орокин погрузился в воспоминания об этом человеке…
После распада Триумвирата полковник, возглавивший Корпус внешней разведки, озадачился подбором кадров для реформируемой им подведомственной структуры. Но кадры, по большому счету, оставляли желать лучшего. Поэтому Орокин с помощью ректора Максимилиана Борга организовал несколько закрытых групп дистанционного обучения на базе Академии Акрита. В них учились одаренные дети с разных уголков земного шара под прямым патронажем академиков. Кузница кадров начала поставлять в разведку первоклассных специалистов, вследствие чего Корпус, под управлением полковника Орокина, создал разветвленную агентурную сеть, накрывшую все культурные очаги за пределами метрополии.
Со временем, между полковником и Максимилианом Боргом, занимавшим тогда пост ректора Академии Акрита, сложились весьма доверительные отношения. Сойдясь во взглядах, они часто дискутировали на острые политические темы и свободно, не опасаясь друг друга, говорили о реальном прошлом человеческой цивилизации…
— …затем, новая физическая теория Гродницкого, окончательно сформировавшаяся в начале двадцать третьего века, — профессор Борг всегда был красноречив, когда говорил на научные темы, — дала нам понимание того, как ведёт себя материя за пределами горизонта событий…
Орокин, прогуливаясь с Боргом в парковой аллее кампуса Академии, пожав плечами, произнёс:
— Я не физик и не понимаю то, о чём вы говорите, Максимилиан.
Борг эксцентрично вздёрнул руки к небу, приподняв тем самым плечики своего пиджака.
— Свобода, полковник… Я говорю о свободе перемещения… — на выдохе промолвил он, щурясь от яркого солнца. — Человечество, заключённое силами природы в солнечной системе, получило понимание того, каким образом она, мать— природа, это делает. Теоретически мы можем путешествовать в пределах нашей галактики…
— А что же мешает нам сделать это практически?
Максимилиан скривил лицо, будто пытаясь в уме проще сформулировать ответ на данный вопрос.
— Видите ли, полковник, гравитация Земли, согласно теории, не позволяет достоверно провести весьма дорогостоящий эксперимент на орбите нашей планеты. Согласно расчётам, ближайшим подходящим объектом мог бы стать Марс, но вы сами знаете, что получить деньги под такой глобальный проект в наше время просто немыслимо. Когда Император Вуд был с высокой инспекцией в моём учреждении, я тонко намекнул, что неплохо было бы модернизировать нашу обсерваторию. В ответ он обратил моё внимание на то, что враги здесь, на Земле, а не на небе.
Есть все основания предполагать, что первая межпланетная корпорация «Спэйс ИКС» накануне падения метеорита начала проводить эксперименты в лабораториях своей марсианской колонии…
Профессор замолчал и задумчиво уставился в одну точку.
— …и никто ничего не знает, — внезапно продолжил он, словно очнувшись. — Люди на Земле были заняты разным, но уж точно не следили за Марсом в те времена. Одни, содрогаясь, смотрели в небо, в то время как другие зарывались поглубже в землю, надеясь на лучшее… Наша атмосфера постепенно разогревается, и при таких темпах, которые фиксирует наша аппаратура, лет через двести — триста наша планета превратится в раскалённый и душный ад. Но люди этого не понимают… Они используют крайне ограниченные ресурсы на то, чтобы выделиться и доминировать над всеми остальными. С таким подходом мы вымрем подобно динозаврам, а наше место займут те, кто приспособится к изменившимся условиям…
Орокин крепко задумался над словами Борга. Нечто подобное он слышал в предсмертной речи Тиберия.
— Знаете, полковник, а ведь в хорошую погоду из обсерватории, которая находиться на южных холмах, хорошо видна эта красная планета… У меня даже есть снимки, где на орбите Марса видно две полуразрушенные энергетические станции, окруженные мириадами осколков солнечных батарей, когда — то питавших энергией колонию на Марсе. В атмосфере этой планеты очень много пыли, поэтому инженеры «Спэйс ИКС» вынесли энергетические узлы колонии на стационарную орбиту…
Подойдя к цветущему дереву, Максимилиан встал и помахал рукой знакомым людям, которые шли по соседней дорожке.
— Полковник, — Борг внезапно повернул голову в сторону собеседника, — я и ещё один поручитель хотим пригласить вас в клуб Джентльменов…
Предложение показалось полковнику немного странным.
— И кто же тот благодетель, который выступил поручителем? — спросил он.
— Вы его прекрасно знаете, — незамедлительно ответил Максимилиан. — Это Альберт Прайс…
Прайс. Да, тогда он был знаком Орокину как бывший командующий, вручавший когда — то, в бытность полковника рядовым, ордена и медали на ежегодных строевых смотринах.
— И что же вы делаете там, в клубе? — поинтересовался Орокин, разглядывая лицо Борга.
— Пьём виски, играем в покер, общаемся… Есть даже сигарный бар… — Максимилиан улыбнулся. — Единственное, что от вас требуется, полковник, так это принять джентльменское соглашение…
— Да? И в чем его смысл?
— Всё, сказанное в клубе, остаётся там навсегда…
Орокин принял предложение, а неделю спустя профессор Борг пригласил его в технопарк, расположенный недалеко от Академии Акрита. Технопарк, увенчанный стеклянным куполом, представлял собой высотное сооружение, на площадях которого располагались исследовательские институты, деловые и выставочные центры.
Профессор, сидя за рулем служебного электромобиля, насвистывал под нос какую — то веселую мелодию, в то время, как Орокин, молча, наблюдал за идущими по тротуару людьми. Заехав на подземную парковку, они вышли из машины и зашли в лифт. Максимилиан, достав из кармана маленький ключ, вставил его в небольшую скважину, после чего нажал на кнопку, напротив которой была выгравирована надпись «КУПОЛ». Лифт бесшумно начал своё движение вверх.
Спустя некоторое время двери лифта раскрылись. Оказавшись внутри, Орокин отметил про себя великолепное убранство зала, расположенного внутри стеклянного купола, чьи стены, богато увитые виноградной лозой, придавали помещению вид декоративной оранжереи. Здесь, помимо невысоких, ровно подстриженных кустарников виднелись уже немолодые деревья, многие из которых, такие, например, как ливанский кедр, уже не встречались в естественной природе.
Посередине зала стояла огромная статуя бородатого мужчины, укутанного в античную тунику. Скульптурная композиция была выполнена таким образом, что мужчина, державший факел высоко над головой, смотрел прямо на полковника, который только что покинул кабину скоростного лифта.
«Prometheus» — гласила надпись под скульптурой. Ещё ниже была прибита табличка с надписью «A tuo lare incipe».
— Я вижу, вам нравится эта скульптура? — произнес профессор Борг, одобрительно кивая. — Между прочим, это работа одного из членов клуба. Кассиус, директор этого технопарка, всегда увлекался скульптурой. Впрочем, именно благодаря ей, этот хитрец и получил место директора в этом комплексе, которое даёт, помимо хорошего жалованья, огромный бонус к социальному статусу…
— И каким образом он это сделал? — поинтересовался полковник, разглядывая разноцветных птиц, сидящих на деревьях.
— Лицо, — промолвил Борг, — посмотрите на лицо скульптуры повнимательнее. Если сбрить богатую шевелюру с этой каменной головы, то перед вами предстанет профиль Его Величества, Императора Вуда…
«Действительно, — подумал про себя Орокин, улыбнувшись «политической находчивости» Кассиуса, — вылитый Вуд… Впрочем, Мартин всегда был склонен к лести, тем более запечатленной в камне…»
— Пройдемте, полковник, я познакомлю вас с автором этой работы, а также с другими членами клуба Джентльменов…
Последовав за профессором, Орокин стал петлять по коридорам из зеленых насаждений, создававших нечто вроде лабиринта. Преодолев мостик, переброшенный через небольшой искусственный пруд, они оказались на квадратной матовой площадке, похожей на сцену, где не было никакой флоры. На этой площадке располагались бар, шахматный стол, два бильярдных стола, минигольф, диваны, стоящие возле них столики, а также самый большой — покерный стол, украшенный гербом метрополии.
Один человек стоял возле бара, наливая себе выпивку, в то время как четверо сидели за покерным столом. Когда Орокин вслед за профессором подошёл к ним, игроки положили карты и повернули головы в сторону гостей.
— Господа, позвольте представить вам нового члена клуба — полковника Орокина, — Максимилиан повернулся к Уэйну. — Полковник, позвольте представить вам действующих членов клуба Джентльменов: Альберт Прайс — почетный гражданин и один из богатейших людей метрополии, известный своей благотворительной деятельностью. Георг Кантор — крупный промышленник и филантроп. Дэвид ДиАнжело — владелец холдинга, занимающегося преимущественно геологоразведкой. Кассиус Папалукас — скульптор и по совместительству директор этого замечательного места… И…
Максимилиан показал рукою в сторону бара, где стоял человек с зачесанными назад волосами.
— Аксель Кларк, — продолжил он, — доктор философии и социологии Акритской Академии, мой двоюродный брат…
Это был тот самый момент, когда Орокин впервые увидел Акселя Кларка.
Компания, как впоследствии заметил сам полковник, оказалась весьма интересной. Разговоры за карточным столом велись на довольно обширные темы, начиная от обсуждения событий недавнего прошлого, заканчивая глобальной геополитикой. Иногда, после принятия пары рюмок крепкого виски разговор скатывался к тотальной критике существующей системы, взявшей за основу государственной идеологии сфальсифицированную историю. Полковника немного настораживали подобные беседы с незнакомыми людьми, поэтому он особо не стремился поддерживать разговоры на эту тему, хотя в мыслях был согласен со многими тезисами, высказанными членами клуба вслух.
Орокин стал регулярно посещать собрания клуба Джентльменов, членами которого были лишь шесть человек. Как он сам заметил, на собраниях клуба была какая — то атмосфера свободы, чего явно не хватало за его пределами, где преступления в инакомыслии были нормой. Так продолжалось около года, пока между членами клуба не произошел разговор, после которого Орокин порвал все связи с этими людьми…
— И моя, по понятным причинам неопубликованная работа, предрекает конец этому государству в том виде, в котором оно существует сейчас, — Аксель, расположившись на диване, поднял палец вверх. — Моя «теория поступательного развития социума» говорит о грядущей революции… Это вопрос лишь времени и места, где она вспыхнет… Сама история говорит нам об этом… Я имею в виду реальную историю человечества, которую, по преданию, сохранил Квинт, перенеся копию на кристалл…
— Аксель, вы явно знаете о Паноптикуме намного больше, чем все остальные, — сказал полковник, услышав знакомое имя. — Коль мы друг другу все здесь доверяем, не озвучите, откуда у вас такие познания?
Аксель перевел взгляд на двоюродного брата.
— Видите ли, полковник, — вмешался профессор Максимилиан Борг, — когда предыдущий император Тиберий назначал меня ректором Академии, он подумывал о том, как, так сказать, поделикатнее провести реформу и избавиться от всей той исторической ереси, которую вбивали в головы многим поколениям акритских граждан. Снабдив нас информационной базой, копию которой он тайно снял в центральном архиве, Тиберий, действуя через меня, дал задание научному сообществу метрополии подготовить проект реформы. Но, как общеизвестно, Тиберий был убит неизвестным лицом у себя в кабинете, поэтому реформа так и не была проведена…
Внутренний взор полковника вырвал из памяти эпизод, где он, будучи молодым, выстрелил в сердце Императора Тиберия.
— И много людей имели доступ к этой информации? — полковник вдруг осознал, что про другие очаги цивилизации он знает намного больше, чем про родную метрополию.
— Достаточно, полковник, — коротко подытожил профессор.
— А разве революцию нельзя предотвратить? — вмешался в разговор Дэвид ДиАнжело, приглаживая к заостренным ушам вьющиеся волосы.
— Не теми способами, которыми руководствуется государство в лице Императора. Нельзя тушить огонь дровами, — лаконично выразился Кларк, отпив из бокала.
— И? — внезапно спросил Альберт, развалившись в кресле. — Нам — то что делать, когда начнет «трясти»? Закопаться обратно в землю как наши предки?
— Единственное, что мы можем сделать, это оседлать надвигающуюся волну…
— Подобно сёрфингисту? — Альберт улыбнулся, поджигая потухший кончик сигары.
— Нет, — задумчиво ответил Аксель, — сёрфингист не управляет волной. А мы должны ею управлять, чтобы всё не скатилось в затяжное гражданское противостояние…
— Интересно, каким образом? — низкорослый Дэвид вопросительно посмотрел на Кларка.
— Для этого мы должны организоваться. Найти спонсоров, организовать фонд, средства которого тратились бы на цели, лежащие как в правовом поле, так и за его пределами. В легальном свете можно выступить в роли какого-нибудь профсоюза или другой общественной организации… Лучше, что-то связанное с армией, так как двое из трех граждан мужского пола служили. Это означает очень большое количество потенциальных членов организации, с которой государству придется так или иначе считаться, тем более что военные умеют держать оружие… В нелегальном свете можно выступить под брендом ультралевых радикалов, использующих всё, вплоть до смертников…
— Ух, — внезапно произнес Альберт, комично съёжившись, — надо же, «ультралевые радикалы». И как их вывести в топ акритских новостей? Взорвать какое-нибудь правительственное учреждение?
Услышав это, Аксель Кларк ухмыльнулся.
— Зачем нам что-то придумывать, Спектрат всё уже сделал за нас. Ещё при Эрике Злом первый идеологический комитет придумал образ, обобщающий политические и уголовные статьи. Фишка в том, что даже сейчас половина политических заключенных сидит за связи с «Седьмой печатью», которой на самом деле не существует. «Седьмая печать» давно превратилась в юридический термин уголовного законодательства метрополии, означающий «нечто очень скверное», за что человека отправят если не на смерть, то уж точно на каторгу. Со времен Первого Императора Спектрат постоянно использовал этот расплывчатый термин, чтобы избавляться от неугодных, минуя утомительный сбор доказательной базы, что нарушает сам принцип правосудия…
Аксель, отпив из бокала, внимательно посмотрел на Прайса.
— Так что антиимперский брэнд у вас уже есть, Альберт…
Старик, выпуская клубы дыма, загадочно улыбнулся, повернув голову в сторону полковника.
— Ну а ты что думаешь по этому поводу, Уэйн?
Полковник обвел взглядом собравшихся.
— Я не изучал теоретических работ уважаемого Акселя Кларка, поэтому не могу сказать что-то определенное. Меня больше интересует другое. То, о чем сейчас сказал Аксель, попахивает откровенным терроризмом…
Аксель на мгновение задумался, после чего поставил бокал на стол и, скрестив на груди руки, посмотрел в сторону Орокина презрительным взглядом.
— А не кажется ли вам, полковник, что сам Императорский Дом, используя тайную полицию, занимается террором собственного народа? Вы, возможно, не знаете, Орокин, что социум метрополии разделен пополам одной невидимой линией. Одна половина, склонная к конформизму и адаптивному поведению, взяв в качестве собственной морали государственную идеологию, охраняет другую половину, заключенную в многочисленные тюрьмы, которая каким — то образом помешала власти… — Кларк выдержал паузу. — Акритская метрополия при власти Мартина Вуда превратилась в одну большую тюрьму, венцом которой является «Социальный лепрозорий» и другие подобные учреждения этого государства…
— Возможно, вы правы, доктор Кларк… — ответил полковник, разглядывая покрасневшее от эмоций лицо Акселя. — Только вы забываете, что короля делает свита… Мартин Вуд неплохой человек и настоящий солдат, который спас мне жизнь в битве при Сан — Паулу. Но он попал под влияние Алана Филипса. Глава Спектрата, используя лесть и дезинформацию, декларирует террор как необходимое средство для управления государством…
— Может, Мартин и неплохой солдат, — констатировал Альберт, — но он также и патологический лжец, отобравший у меня мою частную военную корпорацию путем шантажа. А ведь перед свержением Тиберия он заручился моим обещанием, что «Меридиан» никоим образом не будет вмешиваться в переворот в обмен на то, что новые власти не будут претендовать на брошенные в Южной Америке военные активы, которые я прибрал к рукам… Я, в отличии от Мартина, сдержал своё слово, о чем искренне сейчас сожалею…
— Что касается «Меридиана», мистер Прайс, — произнес Орокин, поправляя ворот военного кителя, — то идея отобрать его у вас тоже всецело принадлежит Алану… Император не хотел нарушать данное вам обещание…
— Порази меня гонорея, — произнес Альберт, комично подняв брови над черными очками. — С твоих слов, Уэйн, Мартина следует причислить к лику святых. Кстати, в Московии, на центральной площади прямо перед входом в Священный Синод есть культовое религиозное сооружение, называемое Обителью Святых. Внутри этого башнеподобного сооружения круглосуточно горят свечи, а снаружи висят иконы святых этого культа. Сонм благочестивых разросся до такого уровня, что на внешних стенах перестало хватать места, поэтому Патриарх принял решение увеличить высоту этого сооружения… Вот там, на самом верху этой башни и следовало быть Вуду, вместо того чтобы занимать императорский престол…
— Это сарказм? — спросил Орокин.
— Нет, блять, — выругался Альберт, чьё выражение лица стало весьма злобным, — это мое предложение…
Затушив сигару, он встал с кресла и прошел в бар. Налив себе виски, Прайс вернулся обратно.
— Я бы отдал всё своё состояние, чтобы низвергнуть с престола этого лжеца и прибить его к той башенке толстыми гвоздями, — произнес он, садясь в кресло.
— Осторожно, — поправил Прайса полковник, — я человек Мартина Вуда…
В воздухе повисла гнетущая тишина.
— Вот, — вмешался в разговор Аксель, — я же говорил, что не стоит приглашать этого человека в наш клуб…
Орокин посмотрел на молча сидящего Максимилиана Борга, пытающегося что-то разглядеть в своём стакане.
— Господа, — произнес полковник, встав со своего места, — приятно было с вами пообщаться, но меня ждут дела.
Кивнув головой, Орокин последовал на выход.
— Уэйн, — окрикнул его Прайс, — только помни правило — все сказанное в клубе остаётся здесь навсегда…
— Разумеется, — ответил полковник и, развернувшись, проследовал к выходу.
Когда Орокин скрылся из виду, Аксель нарушил молчание, высказав свою мысль вслух:
— Я ему не доверяю…
Покинув клуб, Орокин больше никогда туда не возвращался, посчитав его членов чудаками — идеалистами, которых не стоило воспринимать всерьёз.
Но полковник ошибался. Его не просто так пригласили в клуб. Альберт, настоявший на том, чтобы Орокина приняли в члены, надеялся на то, что полковник сыграет важную роль в тех планах, который строил в голове сам Прайс. Нет, он не мог простить Мартину Вуду то, как он обошелся с ним, отобрав детище Прайса — частную военную корпорацию «Меридиан». Государство, в лице Императора, заплатило половину цены за сто процентов акций «Меридиана». Но, будучи военным, Прайс четко для себя осознал, что деньги на депозитах не приносят того влияния и могущества, которое он имел, будучи негласным хозяином южноамериканского континента.
Жизнь богатого старика быстро надоела Альберту. Он не находил наслаждения в светских раутах, скучая о былых временах. Так продолжалось до тех пор, пока, будучи в столице, он не познакомился с промышленником из Эритеи Георгом Кантором.
Это был хорошо образованный и воспитанный человек, чьи рассуждения о происходящих в метрополии событиях коренным образом отличались от того, что показывали государственные СМИ. Осев на Эритее, Прайс сблизился с Кантором по взглядам. Более того, Георг рассказывал весьма интересные вещи о возникновении метрополии, которые шли вразрез с исторической доктриной, которую вбивали в головы многим поколениям, выросшим на этой земле. Они часто и подолгу разговаривали, засиживаясь в особняке Кантора.
Именно там Прайс и познакомился с Дэвидом ДиАнжело, который вел геологоразведку на месторождениях, принадлежащих Георгу. В более позднее время, уже в столице, к их «революционному кружку», как в шутку выражался Прайс, примкнули двоюродные братья Максимилиан Борг и Аксель Кларк, преподававшие в Академии Акрита, а после к ним присоединился и Кассиус Папалукас — глава столичного технопарка, который, несмотря на ярко выраженное адаптивное поведение за пределами клуба, отличался острой критикой внутренней политики государства.
Как только стало ясно, что Орокин вышел из игры, Альберт перешел от слов к делу. Создав фонд, в котором спонсорами выступили он сам и Георг Кантор, Прайс стал финансировать идеи Акселя Кларка, который взял на себя организаторские полномочия.
Уже через три года «Седьмая печать» превратилась из выдуманной организации в реально существующую, имевшую подпольные ячейки в каждом городе метрополии. Став центром притяжения всех несогласных с режимом, она постепенно разрасталась, оказывая особо заметное влияние на запад страны, являющийся сырьевым донором.
Но не всё пошло так гладко, как хотелось бы Альберту Прайсу. Дэвид ДиАнжело, поняв, что ввязался в серьёзную игру, решил сдать назад. Опасаясь за жизнь своей многодетной семьи, которую он очень любил, Дэвид стал каким — то взвинченным и нервным. Он потерял сон, ночами прокручивая в голове те последствия, которые ждут его родных в том случае, если эта затея провалится. Взвесив все за и против, Дэвид, посетив главу Спектрата, положил перед ним донос на действующих членов клуба Джентльменов. Алан был так доволен этой информацией, что даже отблагодарил Дэвида, пролоббировав для его холдинга крупный государственный контракт по геологоразведке недр хребта Брукса.
Первой жертвой доноса стал Максимилиан Борг. Ректора Академии нашли повешенным в ванной комнате на собственном шарфе. Аксель, хорошо зная своего жизнерадостного брата, сразу понял, что здесь что-то не так. Собрав остальных членов клуба, он голословно обвинил во всем полковника Орокина, который, по мнению Кларка, «слил информацию в тайную канцелярию, не сдержав своего обещания». В связи с этим Аксель пришел к выводу, что подобные встречи больше нецелесообразны, предложив перейти на нелегальное положение.
Но Альберт, посчитав что его поддержка в обществе очень высока, отказался это делать, тем более что прямых улик у Спектрата, судя по всему, не было, иначе их бы всех уже давно арестовали. Единственное, о чем следовало бы подумать, так это об усилении личной безопасности. Георг поддержал Альберта, сославшись на то, что он, Кантор, является главою профсоюза ветеранов. Кассиус, в свою очередь, нервно трогая мочку уха, сообщил, что на некоторое время вообще покинет метрополию, а Дэвид, молча, водил пальцем по зеленому сукну стола, оправдывая в мыслях свой поступок тем, что на месте Борга, могли оказаться его родные.
— Я думаю, — тихим голосом произнес ДиАнжело, — что нам следовало бы поменьше светиться вместе. Георг, я закрываю наши совместные проекты на твоих рудниках…
Но Алан Филипс прекрасно понимал, что таких людей, как Прайс и Кантор, имевших в метрополии большой вес среди бывших военных, нельзя обвинить на основании тайного доноса, как это делалось в отношении рядовых граждан. Поэтому он, используя «кнут и пряник», озадачил главу семейства ДиАнжело добыть необходимые улики, пообещав ему в награду пост викария Эритеи.
Практически год Дэвид не общался с бывшими членами клуба, полностью погрузившись в выполнение государственного контракта. Но однажды ДиАнжело получил на свой интегратор следующее сообщение: «Дэвид, здравствуй! Приезжай ко мне в особняк. Есть разговор. С уважением, Кантор».
Георг тепло встретил старого друга. Усадив его за накрытый стол, он проследовал в ванную, где, как понял Дэвид, используя свой врожденный дар, находился сейф. Когда Кантор вернулся, он положил на стол небольшой сверток.
— Дэвид, ты должен это увидеть, — взволнованно произнес тогда Кантор, разворачивая платок. — Это легендарный кристалл Квинта, о котором нам рассказывал Аксель… Это наша история…
Но ДиАнжело, аккуратно взяв в руки кристалл, увидел в нем тогда не только легендарный артефакт. Эта была именно та улика, в которой остро нуждался глава тайной полиции…
