Глава 16. Побег
Цитадель Закона, над входом в которую стояла огромная статуя Фемиды, заметно выделялась на фоне однотипных зданий правительственного квартала. Улица была оцеплена хорошо вооруженными солдатами, чьи лица были спрятаны за тонированными забралами шлемов, выкрашенных в черный цвет. Бронетранспортеры, блокировавшие въезды с других улиц, разрезали пространство лазерными целеуказателями, слепя немногочисленных гражданских, которые, находясь в строго отведенном месте, клеймили, как любила говорить государственная пресса, «банду полковника Орокина». Даже Вайс, уличенный в отравлении Императора, показался в новом свете жертвой влияния коварного Уэйна Орокина.
Практически каждый в метрополии знал о суде над полковником. В новостях по т-визору образ полковника вылепили в разных преступных гаммах — начиная от голубовато — педофильского, где он, со слов бывшей служанки семьи Николаса Вайса, якобы домогался внучек покойного Императора Мартина Храброго, заканчивая ярко красным — цветом солдатской крови, которая лежала на руках предателя Орокина. Именно его преступные действия, согласно версии государственной пропаганды, оставили Антарктический корпус без техники и оружия, следствием чего явились колоссальные потери в живой силе.
Цитадель Закона никогда не была местом правосудия в Акритской метрополии. Это была арена, на которой летели головы проигравших, которых определял перст Императора. Корона всегда избавлялась от неугодных, но, начиная с правления Мартина Вуда, Фемида окончательно превратилась в «бешеный печатный станок», как любили говорить в «Социальном лепрозории».
И Орокин проиграл. Как он сам считал, вылезая из тяжелого конвойного транспорта, проиграл из — за эмоций. Уэйн сильно увлекся Раминой, совсем позабыв об окружающей реальности. Но трудно не увлечься женщиной, о которой ты думаешь в пустоши у костра, ломая хлеб с местными аборигенами.
Закованный в кандалы, Орокин побрел в сопровождении охраны, разглядывая спину идущего впереди Николаса Вайса, который, к большому удивлению полковника, действительно был в полном рассудке. Более того, он довольно свежо выглядел, отчего складывалось впечатление, что последний год он провел не в казематах тюрьмы, а на одном из курортов Корнуэла.
Минуя черный вход в Цитадель Закона, Уэйн Орокин и Николас Вайс оказались в переполненном зале судебных разбирательств…
* * *
Клаус, преобразившийся в Луция Мнемоника, стоял недалеко от того места, где сидел подсудимый Уэйн Орокин. Зал был переполнен. Журналисты постоянно передвигались по залу суда, освещая события в прямом эфире. Только что вся страна увидела, как полковник толкнул пространную речь и подтвердил те признательные показания, которые давал ранее. Поглядывая из — под фуражки на то, как прокурор допрашивает бывшего главнокомандующего, Клаус ещё раз перебрал в голове детали готовящегося побега. Вооруженные члены подполья, готовые оказать огневую поддержку, уже заняли в городе позиции согласно намеченному плану.
— Значит именно Уэйн Орокин передал вам яд, с помощью которого вы и отравили Мартина Храброго? — прокурор чуть склонился к трибуне, за которой сидел Николас Вайс.
— Да, — не задумываясь ответил Николас и, посмотрев на полковника, добавил. — Яд изготовила доктор Рамина Джоши по просьбе полковника Орокина.
Рамина, сидевшая в зале в первом ряду, где сидят свидетели, нервно заёрзала, услышав своё имя, замаранное в столь чудовищной лжи.
— Скажите, подсудимый, — чуть помедлив, спросил прокурор, — а сама доктор Джоши знала, для каких целей предназначался этот, так сказать, заказ?
— Конечно, — уголки губ Вайса скривились в чуть заметной ухмылке, — именно доктор Джоши и подсказала полковнику, как можно по — тихому убить моего тестя…
По залу прошел шепот.
— Это ложь! — Рамина вскочила с кресла, но грозный рык главного Судьи усадил её обратно.
— Тишина в зале, — громко заорал судья, колошматя молоточком по столу. — Продолжайте, прокурор…
— Спасибо, ваша честь, — прокурор, поклонившись, последовал предложению судьи. — Собственно говоря, у меня больше нет вопросов к подсудимому. Обвинение ходатайствует перед высоким судом: в связи со вновь открывшимися обстоятельствами, руководствуясь 343 статьёй уголовно — процессуального кодекса, обвинение просит перевести Рамину Джоши из статуса «свидетель» в статус «подсудимая».
— Поддерживаю, — произнес главный Судья, стукнув молоточком по столу.
Клаус, услышав это, отдал Спектраторам распоряжение, после чего те, подхватив Рамину под руки, попытались усадить её на место рядом с полковником Орокином. Но та, ощутив себя загнанной в угол, стала оказывать бойкое сопротивление, пока один из Спектраторов не ударил её прикладом в живот. Вскочивший с места полковник попытался, было, заступиться за Рамину, но сам получил удар в челюсть. Упав на задницу, полковник попытался прийти в себя, немного помотав седою головой.
Клаус, не обращая внимание на шум и суматоху, используя образ Луция Мнемоника, подошел к сидящему между стульев Орокину и, взяв его за грудки, усадил обратно на стул. «Спокойнее, солдат, — успел произнести ему на ухо Клаус, — давай досмотрим эту трагедию…»
Суд, как, собственно говоря, и ожидалось, вынес обвинительный приговор. Всех троих — Уэйна Орокина, Рамину Джоши и Николаса Вайса, приговорили к смерти. Пока осужденных выводили из Цитадели Закона, в пяти километрах, на имперской площади уже готовили дыбы. Фемида, проведя процесс, пришла к выводу, что виселица была бы слишком мягкой мерой для людей, которые, как сказал главный Судья, «совершили сверхчудовищное преступление против граждан».
В метрополии политические счеты всегда сводились от имени бесправного народа…
* * *
Клаус, пребывая в образе Луция Мнемоника, закурил черную ароматизированную сигарету, которую так любил покуривать сам майор, находясь на службе. Стоя возле бронированного конвойного транспорта, который в простонародье называли «Носорогом», Клаус, выпуская дым из ноздрей, наблюдал, как Спектраторы усаживают осужденных внутрь.
В отличие от полковника, лицо которого выражало растерянность, и Рамины, по щекам которой катились слёзы, Николас Вайс был безэмоционален. «Такое ощущение, что этот парень полностью готов к той участи, которая его ожидает», — подумал про себя Клаус, поправляя черную фуражку у себя на голове. Постоянное ношение маски, плотно облегающей лицо Клауса, создавало определенный дискомфорт, вызывая местами неприятное жжение.
— Майор, — произнес один из Спектраторов, закрыв двери конвойного транспорта, — мы готовы…
— Хорошо, — произнес Клаус, выкидывая сигарету. — Так, Марлоу, едешь в машине сопровождения, а я поеду в «Носороге». Бишоп, дистанция не больше пяти метров…
— Есть, сэр…
— По машинам! — крикнул Клаус и махнул своим подчиненным, стоящим кучками возле черных продолговатых машин с эмблемами Спектрата.
Запрыгнув в «Носорог», чей перед напоминал таран древней галеры, Клаус приступил к руководству конвоем, состоящим из самого «Носорога», двух лёгких штурмовиков, одного беспилотного летательного аппарата и десяти машин сопровождения, которые были набиты хорошо вооруженными людьми.
— Внимание, — произнес по рации Клаус, рассматривая карту на планшете, — загружаю поворотные точки… «Коридорные», занять сектора А34, А35, М8… Штурмовикам держаться хвоста колонны… Поехали…
Конвой тронулся. Солнце клонилось к закату, оставляя красновато желтые блики на стекле столичной архитектуры. Опустевшие улицы, ещё двадцать минут тому назад наполненные людьми, напоминали кадры очередного зомби— апокалипсиса, фильмы про которые так любили крутить в кинотеатрах метрополии. Несомненно, преамбулой практически всех фильмов подобного жанра служили «плохие кайпианцы», которые с небольшими сценарными различиями заносили заразу в кровь «хорошим гражданам Акритской метрополии».
Клаус, рассматривая в прорези брони опустевшие улицы, посмотрел на водителя, одетого в защитные латы, сделанные из гранира — сверхпрочного и легкого материала. Тот внимательно смотрел на дорогу сквозь тонированное забрало одетого на голову шлема и периодически сверялся с координатами на экране, который был встроен в переднюю панель «Носорога».
— Сэр, разрешите обратиться? — произнес вслух водитель, выезжая из правительственного квартала.
— Говори, Бишоп, — ответил ему Клаус, тыкая электронным пером в рабочий планшет.
— Сэр, мой маршрут отклоняется от выделенного коридора после Арки Виктора Завоевателя… Вот, смотрите, — уменьшив на сенсорном экране масштаб, Бишоп ткнул пальцем в отрезок маршрута, который выходил за коридор, обозначенный красным цветом.
— Послушай, Бишоп, — Клаус отложил в сторону планшет, — может, ты знаешь больше меня?
— Никак нет, сэр… — водителю было неудобно перечить старшему по званию, но с подобным он сталкивался впервые. — В инструкциях сказано, что маршрут не должен выходить за рамки выделенного коридора…
— Послушай, солдат, — Клаус повернулся к Бишопу, который продолжал следить за дорогой, — есть определенная оперативная информация, которой я, естественно, не могу с тобой поделиться… Хотя, в принципе, я могу тебе её рассказать… Но после этого мне придется пустить тебе пулю в лоб, так как согласно тем же инструкциям, «сотрудник должен принять ЛЮБЫЕ меры, чтобы предотвратить утечку особо важной информации»… Итак, слушай…
Не торопясь, Клаус расстегнул кобуру и достал оттуда пистолет. Сняв его с предохранителя, он неожиданно и громко рассмеялся, отчего Бишоп, неуверенно поглядывающий то на дорогу, то на происходящее в кабине, перевел дыхание, наконец, поняв, что майор шутит. Луций Мнемоник всегда отличался особым чувством юмора — это знал не только весь рядовой состав, но и сам Клаус, в данный момент эксплуатирующий этот образ.
— Бишоп, ты, наверно, думаешь, что вами, умниками, командуют одни идиоты? — сурово спросил Клаус, перестав смеяться. — Двигаться, согласно намеченному маршруту…
— Есть, сэр, — выпалил водитель, сворачивая в тоннель.
В то время как Бишоп, молча, корил себя за то, что поднял в разговоре с майором данную тему, Клаус, бросив пистолет на панель «Носорога», приступил к реализации намеченного плана. Послав на ранее оговоренный номер условное сообщение, он задействовал членов подполья, которые были подготовлены к захвату контроля над таможенным терминалом № 2 В, расположенным в оборонном периметре Акрита.
Находясь в двух фургонах возле места назначения, двенадцать человек, вооруженных до зубов, получив условный сигнал вывалили наружу, намереваясь профессионально сделать то, чему их учили всю жизнь. Остальные члены подполья заняли огневые рубежи на определенных ранее местах, намереваясь в случае преследования «Носорога» оказать огневую поддержку убегающим. Клаус, согласно плану, должен был вывести «Носорог» через захваченный терминал и сменить транспорт в запланированной точке у известняковых пещер малого озера.
Клаус, включив рацию, громко произнес:
— Штурмовики, прием…
— Штурмовики на связи, — раздался голос пилота, сопровождаемый свистом сопел.
— Штурмовики, прекратить сопровождение. Занять точку возле телебашни и ждать дальнейших указаний… — Клаус посмотрел на часы.
— Выполняю…
«Всё, легкие имперские штурмовики сняты с хвоста, — подумал про себя Клаус, — осталось внести ещё немного путаницы…»
Проехав Арку Виктора Завоевателя, воздвигнутую Вторым Императором в честь присоединения к акритской метрополии Нанта и Корнуэла, Клаус уведомил машины сопровождения об изменении маршрута, выслав на их бортовые компьютеры новые поворотные точки. Где — то вдалеке прозвучал громкий хлопок, и взвыли сирены. «Видимо, у Франсуа сейчас горячо», — отметил про себя Клаус, приближаясь к многоуровневой развилке.
Согласно «откорректированным» координатам, сопровождающие разъехались в разные стороны, нечего не понимая в том, куда поехали все остальные участники конвоя. Рулевой Бишоп удивился, когда машины сопровождения, ехавшие впереди, пропали из виду. Еще больше он удивился тому, что следовавшие сзади тоже свернули, оставляя «Носорог» совершенно одиноким на проезжей части. Но Бишоп, наученный предыдущим разговором о том, что инициатива вредна, продолжил следовать намеченным курсом.
Поглядывая на мигающие светодиоды рации, говорившие о поступающих вызовах, Клаус заёрзал на сиденье, будто что— то высматривая.
— Вот дерьмо, — воскликнул он, уставившись в сторону бокового окна со стороны водителя, — кажется, за нами погоня…
Ничего не понимая, Бишоп повернул голову и на мгновение уставился в боковое зеркало. Это оказалось достаточно, чтобы Клаус, молниеносно схватив пистолет с панели машины, вставил его в зазор между нагрудной пластиной и шлемом. Прозвучали два выстрела, после чего Клаус ударил кулаком по панели, запустив тем самым автопилот. Отстегнув от обмякшего тела ремень безопасности, он, сняв блокиратор, открыл дверь и, крепко схватившись одной рукой за поручень, а другой за массивный руль, вытолкал тело Бишопа наружу, используя свои ноги и массу тела.
Оказавшись на месте водителя, Клаус захлопнул дверь. Пристегнувшись ремнями, схватившись за руль, он со всей силы нажал на газ, съехав на запланированный подпольем маршрут. Наблюдая на мерцающем экране приближающиеся всполохи сирен, фон Эггерт, активизировав интегратор, спокойным голосом произнёс:
— «База 1», «База 2», «База 3», приготовьтесь, у меня хвост… «Коршун», как слышно?
Тишина. Франсуа и его люди, штурмовавшие сейчас таможенный терминал, не выходили на связь. Это не входило в планы Клауса, который намеревался выскочить из этой ловушки как можно побыстрее, вдавливая педаль газа в пол. Оказавшись в секторе с оживленным движением, массивная многотонная машина успела снести пару столбов, распугивая людей, а также помять немногочисленный модельный ряд гражданского автопрома, мешавший проезду «Носорога».
— «Коршун», ответь, — произнес ровным тоном Клаус, чьё сознание тщательно выбирало варианты последующих действий.
— «Парис»… — голос Франсуа заглушали взрывы и трескотня автоматов. — «Парис», слышу тебя… У нас идет бой…
Противник получил поддержку… Несем потери… Проезд «2В» пока ещё за нами, поторапливайся…
— Следую максимально быстро, — произнес Клаус, сжав руль, — конец связи…
* * *
Рамина, скованная наручниками, молча, сидела на стальной скамейке внутри конвойного транспорта. Впереди неё сидел Николас Вайс, а ещё дальше — Уэйн Орокин. Николас смотрел перед собой, в то время как Орокин изредка пытался повернуть голову назад. Немного покачиваясь в такт езды «Носорога», Рамина безвольно смотрела себе под ноги. Её спутанные волосы, которые она так любила укладывать в косу, налипли на её заплаканное лицо.
Но Рамина уже не плакала. Её лихорадило при мысли о том, что сейчас какие — то люди совершат над ней казнь в угоду улюлюкающей толпе. После приговора суда до Рамины ещё не до конца дошло, что через короткий промежуток времени её, без всяких апелляций, попросту вздернут на дыбы. Только теперь приходило понимание того, как для неё закончится этот день.
«Но как? Алан ведь обещал?..» — пронеслось в голове у Рамины. Когда её и Орокина, который, по мнению Рамины, «потащил её неизвестно куда и зачем», схватили на подземном мусороперерабатывающем заводе, она даже облегченно вздохнула, считая, что, наконец, освободилась из лап этого безумного полковника, который всю дорогу нес какую — то чушь.
Когда Рамину привели на первый допрос к следователю, там появился сам Алан Филипс…
— Дэвид, — обратился он тогда к следователю строгим тоном, — почему эта женщина сидит в наручниках?
Удивленный Дэвид промямлил что-то про то, что женщина является подозреваемой. Не дослушав, Алан приказал следователю принести чай и, сев на его место, положил руки на стол, растопырив пальцы. Сняв с женщины наручники, Дэвид вышел из своего кабинета.
— Доктор Джоши, — произнес Филипс, глядя на женщину сквозь круглые очки, — вы весьма и весьма недальновидны… Я вам как — то рассказывал о полковнике и его окружении, а вы… Вы, душенька, не соизволили прислушаться к скромному совету вашего покорного слуги, поэтому попали в столь неприятную ситуацию. Я бы даже сказал неприятную ситуацию государственного масштаба…
— Послушайте, мистер Филипс, я… — вклинилась в монолог Рамина, пытающаяся сказать, что случайно оказалась в истории с полковником.
— Не перебивайте меня, душенька, я этого не люблю, — Алан нахмурил брови. — Люди, которые меня поначалу не слушают, потом ещё и не дают говорить…
Рамина не решилась продолжать. Вместо этого она опустила голову и посмотрела на следы от наручников на своих руках. Увидев признаки покорности, Филипс продолжил:
— Доктор Джоши, вы оказались в очень щекотливой ситуации, — глава Спектрата откинулся на спинку стула. — Я могу лишь помочь вам, чтобы вы помогли сами себе. Всё, что от вас требуется, это публичный отказ от всех связей с полковником. Тогда я обещаю, что смогу вам помочь. Вы пойдете по делу как свидетель разыгравшейся в гранд — опере драмы…
— Мистер Филипс, — произнесла Рамина, — хочу заверить вас, что я не участвую ни в каких делах Уэйна Орокина… Просто он по долгу службы появлялся в лаборатории доктора Грэма и…
— Доктор Джоши, я все прекрасно понимаю. И вы, надеюсь, тоже поняли. Осталось скрепить наши договоренности и… — Алан хлопнул в ладоши и улыбнулся, — попить кофе…
Не успела Рамина дать какой — либо ответ, как в обшарпанный кабинет влетел лысый следователь, держа в руках две чашки ароматного кофе.
— Дэвид, — обратился к нему Алан Филипс, — эта женщина ни в чем не виновата. Я уже произвел допрос, так что можете отпускать её, я отвезу доктора Джоши в её апартаменты…
— Мистер Филипс, но мне ещё нужно задокументировать показания подоз… — Дэвид осёкся, когда Алан нахмурил брови, — …свидетеля.
Филипс замер, посмотрел куда-то в потолок и, кивнув головой, произнес:
— Хорошо. Где бланки?
— В столе…
Открыв ящик, Филипс достал оттуда пустые бланки допросных листов и ручку. Положив бумаги на стол перед Раминой, он попросил её поставить подпись на чистом листе. Когда он увидел, что женщина заколебалась, Алан снова откинулся в кресло и, с удивлением посмотрев на неё, задался вслух вопросом:
— Душенька, вы мне не доверяете?
Вопрос был поставлен предельно ясно, и следовало дать ответ. Свобода, хоть и условная, а также надежда, что этот кошмар наконец — то кончится, навели Рамину на мысль о том, что она вообще плохо знает полковника.
Но когда на суде зачитали «её показания», Рамине действительно стало стыдно. Она даже тогда подумала о том, как Орокин должен был её возненавидеть. Но полковник, отнюдь, даже заступился за неё, когда у Рамины случился приступ истерики, переходящей в ярость от осязаемой безысходности…
Внезапно машина, перевозившая осужденных на смерть, резко сбавила ход и несколько раз дернулась. Рамина, слегка ударившись о стальную холодную перегородку, вернулась в реальность. Содрогнувшись от осознания надвигающейся смерти, она почувствовала, как машина стала быстро набирать скорость.
Минут через пять снаружи послышался какой-то непонятный звук, похожий на постукивание.
— Рамина, — крикнул Орокин, услышав звуки размазанных по броне «Носорога» пуль, — снаружи идет бой… Пригнись как можно ниже и…
Но он не успел договорить. От сильного удара невольных пассажиров «Носорога» резко подкинуло вверх. «Что-то действительно происходит», — банальная мысль, промелькнувшая в голове Рамины, сменилась ощущением какой-то призрачной надежды. Схватившись за поручни, она сползла на трясущийся пол и, сгруппировавшись, обхватила голову руками.
Снаружи было действительно жарко. Клаус, находясь за рулем конвойного транспорта, маневрировал между препятствиями, пытаясь не потерять скорость. «Носорог», снеся угол рекламного щита и протаранив несколько электромобилей, нырнул в очередной бетонный тоннель, преследуемый машинами Спектрата.
Приблизившись, преследователи открыли огонь, надеясь повредить колеса машины. Ревя двигателем, «Носорог» резко сбавил скорость, отчего первая машина влетела в его бронированный зад, а её пассажиров выбросило на капот. Несколько машин Спектрата и полиции успели проскочить вперед, но Клаус, нажав на газ, резко вывернул руль в сторону, впечатав одну из машин в стену бетонного тоннеля. Скрежет металла, сноп искр и клубы гари заполнили пространство бетонного коридора. Ещё несколько машин, ведущих погоню, оставили преследование «Носорога», врезавшись в последствия подземной автокатастрофы.
Вжав педаль газа в пол, Клаус посмотрел на экран бортового компьютера, который наглядно сообщал о повреждении двух из восьми колес конвойного транспорта. Вылетев из тоннеля под звуки стрельбы, Клаус увидел перед собой баррикаду полицейских автомобилей и людей, немедленно открывших прицельный огонь из оружия. Поняв, что столкновение неизбежно, фон Эггерт вжался в кресло и, сжав зубы, схватился покрепче за руль. Таран, расположенный спереди «Носорога», разорвал баррикаду на части, заставив вооруженные силы правопорядка отпрыгнуть в сторону.
Но из — за столкновения Клаус на мгновение потерял управление машиной, из — за чего транспорт занесло вбок. Оказавшись на ступенях, ведущих вниз, фон Эггерт, включив задний ход, выехал по ним на нижнюю дорожную развязку. Устремившись вперед по хайвэю, он переключил несколько тумблеров, отмасштабировав карту местности на экране бортового компьютера «Носорога». Разглядывая траекторию пути, выделенную синей линией, Клаус понял, что сбился с курса.
Внезапный взрыв ракеты на миг ослепил Клауса. Пытаясь маневрировать между препятствиями, он осознал, что задача по освобождению усложнилась. Помимо догоняющих конвойный броневик машин, на хвосте «Носорога» сидели три штурмовика, поочередно заходивших на атакующий маневр. Гильзы от крупнокалиберных снарядов сыпались на асфальт, отправляя смертоносные пули, способные прошить броню, в сторону виляющей по дороге цели.
Когда несколько пуль пробили кабину, в которой сидел Клаус, он резко свернул с хайвэя и устремился к узкому проезду между зданиями, надеясь снизить маневренность штурмовиков, поливающих смертоносным свинцом конвойный транспорт. Пропетляв по узким улочкам, фон Эггерт выехал на автостраду, заметив в щель амбразуры промелькнувший впереди штурмовик.
— «База 1», «База 2», для вас операция закончена. Встретимся на той стороне… — произнес он вслух.
— Есть, сэр… — последовал голос из динамика интегратора.
— «База 3», это «Парис», выхожу на вас. У меня на хвосте штурмовики, готовьте ракеты…
Услышав это, группа подпольщиков с позывным «База 3», тайно укрепившаяся на пятом этаже в одном из ранее арендованных офисов комплекса «Деловая миля», принялась действовать. Зарядив переносные ракетно — зенитные комплексы, они спрятались за шкафами и активировали взрывчатку, заложенную по периметру толстого оконного стекла.
Направленный взрыв обрушил стеклянный фасад. Один из подпольщиков со всей силы ударил по кнопке пожарной сигнализации, вызвав в здании суету и переполох. Заняв позиции возле проема, двое ракетчиков выпустили самонаводящиеся снаряды по вынырнувшим из — под моста штурмовикам, преследующих мчащийся на всех парах «Носорог».
Ракеты, взмыв в воздух, не оставили «летающим танкам империи» ни единого шанса. Две из трех машин, не ожидавшие нападения, рухнули на проезжую часть, оставляя после себя выжженные следы, обломки и тела случайных зазевавшихся прохожих. Третий штурмовик оставил преследование и, сделав круг вокруг офисного здания, завис напротив оборонительной точки, поливая этаж свинцом из двух крупнокалиберных пулеметов, расположенных по бокам летающей машины. Оружие штурмовика превратило пятый этаж здания в бесформенное пространство, наполненное бетонной пылью и стонами умирающих людей.
Клаус, тем временем, стремительно летел к проезду «2В» таможенного терминала, где глава акритской ячейки «Седьмой печати» Франсуа Моцарт вместе со своей группой вел неравный бой с наседавшим противником. Когда фон Эггерт оказался на территории таможенного терминала, помимо раненного Моцарта в живых оставалось только три человека, ведущих бой за коридор, ведущий в комнату управления заградительными механизмами.
— «Парис», ты меня слышишь? Это «Коршун», — судорожно проговорил Моцарт в микрофон устройства связи.
— Это «Парис», слышу тебя… — раздался в ответ голос координатора операции.
Моцарт, вытерев рукавом кровь, бегущую из носа, чуть помедлив, произнес:
— «Парис», нам уже не выбраться… Я видел, они выгрузили два военных экзоскелета с прибывшего бота… У нас осталась взрывчатка, так что… — глаза Франсуа загорелись бешеным огнём, и он, сжав рацию, внезапно заорал: — Так что пришла пора устроить отличный фейерверк по случаю твоего ухода, «Парис»!!!
Сплюнув на пол, немного успокоившись, Моцарт продолжил:
— Ребята на двух «Землеройках» будут ждать вас возле известняковых пещер… Удачи, «Парис»…
— Удачи и тебе, солдат, — ровным тоном произнёс Клаус, уводя «Носорог» от столкновения с фурой, внезапно появившейся справа.
Вжав педаль газа, он сбил зазевавшегося рабочего и, выехав на перекресток, устремился к ангару, на котором виднелась аббревиатура «2В».
Внезапно раздался оглушительный хлопок, после чего последовал взрыв. Взрывная волна полностью разрушила стены терминала, обнажив кое-где армированные перекрытия. Клаус, сидя в кабине «Носорога», инстинктивно прикрыл глаза рукой и затаил дыхание, когда влетел в столб раскаленного пламени. Маска на лице Клауса, не выдержав температуры, начала покрываться неприятными глазу пузырями.
Проскочив огненное буйство, Клаус снова начал ритмично дышать, выруливая на намеченный курс. Камера заднего вида давала панораму удаляющегося столба черного дыма. Погони вроде бы не было. Фон Эггерт заранее позаботился о датчике навигации «Носорога», активировав миниатюрную глушилку сигнала, лежащую во внутреннем кармане служебной шинели. Пропавший после взрыва на терминале сигнал преследователи могут связать с гибелью конвойного транспорта. Теперь его могли обнаружить только визуально.
Спустя полчаса, Клаус наконец добрался до намеченной точки. Остановившись возле места, где небольшие песчаные дюны граничили с покрытым солончаками склоном, врезавшимся в темные воды необъятного озера Ричардсон, фон Эггерт сделал глубокий вдох, пытаясь избавиться от напряжения в теле. Похлопав рукой по разбитой панели, Клаус начал отстегивать ремни, крепко прижимавшие его к водительскому креслу. Ему очень хотелось пить. Ко всему прочему, Клауса беспокоила боль в позвоночнике, появлявшаяся при повороте корпуса. Посмотрев сквозь амбразуру кабины, он обнаружил на горизонте стремительно приближающуюся точку, которая, по мере сокращения расстояния, приобретала черты имперского штурмовика.
Освободившись от ремней, Клаус сразу же выпрыгнул из кабины, которую прошила прицельная очередь, выпущенная штурмовиком. Спасаясь, Клаус юркнул под брюхо конвойного транспорта, чьи колеса уже начал заносить песок надвигавшейся с запада пыльной бури. Последовавший взрыв контузил фон Эггерта, и он, потеряв сознание, обмяк под днищем стального «Носорога».
* * *
Брэд Гаррет, старый рейнджер, живущий отшельником в прибрежной полосе малого озера, теребил свою густую пеструю бороду, украшенную разноцветными нитями, вплетенными в маленькие косички. Заметив вдалеке клубы пыли, он снял с пояса бинокль и, молча, посмотрел вдаль.
— Ваш человек прибыл… — произнес Брэд, обратившись к людям крепкого телосложения, которые стояли возле двух «Землероек».
«Землеройками» называли машины, оснащенные буравчатыми механизмами. Обладая способностью передвигаться в рыхлом грунте, «Землеройки» были предсказуемо популярны среди населения юго — восточной части акритской метрополии, чья территория в немалой степени была покрыта песками.
Один из людей принялся благодарить Брэда за помощь, но тот внезапно выпрямился и, вглядываясь в горизонт, произнес:
— Летающая машина… Кажется ваш человек привел за собою хвост…
Спохватившись, человек забежал за небольшой бархан и, скинув брезент, обнажил установку «Тор», собранную накануне. Когда ракета, выпущенная из «Тора», взмыла ввысь, Брэд запрыгнул в «Землеройку» вместе с несколькими членами подполья. Следуя по направлению к тому месту, вокруг которого выдавал пируэты штурмовик, проводник заметил, как с неба, подобно стреле, ракета, оставляя за собой торсионный след в пелене пыльной бури, буквально обрушилась на штурмовик, разнеся последнего на части. Горящий остов машины рухнул на и без того изуродованный конвойный транспорт.
Когда «Землеройка» достигла места падения, Бред выпрыгнул из машины. Высморкавшись на песок, он, недолго думая, достал из специального отсека с инструментами плазменный резак и совместно с другими людьми принялся разбирать дымящиеся завалы.
— Кабина пуста, — промолвил один из членов «Седьмой печати», наконец открыв заклинившую дверь. — Где же Элиот?
Не без труда спилив задние двери, Брэд обнаружил выжившую женщину, которая пыталась освободить застрявшую руку. Оказав ей помощь, проводник продвинулся дальше, заворожено разглядывая опрокинутое тело Николаса Вайса, в котором зияли две огромных, ещё дымящихся дыры. Но, как отметил сам Брэд, в воздухе стоял запах какой-то кислоты, а не обожженного тела. Вытащив тело Вайса наружу, Гаррет с удивлением обнаружил, что это не человек, а андроид.
Следом из чрева «Носорога» освободили полковника Орокина, лежавшего там в луже собственной крови. Его военный, с оторванными погонами китель, был пробит осколком в районе плеча, а из правой ноги полковника торчал стальной прут, бывший когда — то частью перегородки, разделявшей осужденных. По бледному, без следов сознания лицу Орокина было видно, что он потерял много крови.
— Отойдите, я доктор, — обернувшись на голос, Гаррет увидел стоявшую за ним женщину, которую он вытащил первой.
— Конечно, мадам, — Брэд козырнул рукой и уступил место Рамине, которая немедленно приступила к осмотру полковника.
Омыв и перевязав рану на его плече подручным куском ткани, она заметила, что губы Орокина начинают синеть, а его зрачки безвольно закатываются под полуопущенные веки. Пытаясь вернуть полковника в сознание, Рамина принялась интенсивно хлопать по его щекам.
— Уэйн, — напряженно произнесла женщина, понимая, что у полковника не прослеживается пульс, — очнись… Ты слышишь меня?
Но Орокин не подавал признаков жизни. Сделав искусственное дыхание, Рамина с облегчением отметила, что у полковника снова забилось сердце.
— Воды, — Рамина вопросительно посмотрела на Брэда, натягивающего мотоциклетные очки на глаза, скрывая их от летящего в лицо песка.
Подав женщине флягу, Брэд обратился к бродящим по округе людям, которые произносили вслух имя «Элиот», безрезультативно разыскивая обладателя этого имени.
— Заканчивайте, парни, — громко выкрикнул он, жестикулируя руками. — Скоро здесь будет вся эта мразь, да и буря начинает усиливаться, так что нужно уходить под пески…
Рамина тем временем смочила тряпку и протерла горячий лоб полковника, находившегося в лихорадочном состоянии.
— В машину его, живо, — рассердился Брэд, наблюдая, как ветераны медлят. — У нас уже нет времени…
Когда последний член спасательной команды забрался внутрь «Землеройки», её ребристые створки захлопнулись. Достигнув песчаных барханов, машина, выставив в стороны буровые инструменты, погрузилась в горячие пески…
* * *
— Заканчивайте, парни, — голос, прозвучавший в голове Клауса необычайно громко вследствие контузии, привел последнего в сознание. — Скоро здесь будет вся эта мразь, да и буря начинает усиливаться, так что нужно уходить под пески…
Засыпанный песком, придавленный днищем просевшего «Носорога», фон Эггерт начал понемногу дышать, пытаясь унять резкие приступы головной боли. «Голос явно принадлежит мужчине», — это была первая осознанная мысль пришедшего в себя Клауса. Но последующие мысли типа: «Что он здесь делает?» и вообще — «Кто это он?» породили в нём сковывающий страх. «Если я нахожусь в таком положении, значит, я, возможно, от кого — то скрываюсь, — начал лихорадочно рассуждать Клаус, пытаясь найти опору в реальности для принятия дальнейших решений. — Возможно, скрываюсь от них… Но кто это «они»? В голове рождались одни вопросы, а ответов на них никто не давал. Так продолжалось до тех пор, пока Клаус, испытывающий синдром потери памяти, не услышал удаляющийся рокот моторов.
Выбравшись из — под остова ещё местами дымящегося «Носорога», отряхнувшись от песка, ничего не понимающий Клаус двинулся туда, куда подсказывала ему жажда — к озеру. Закрывая глаза от начавшейся песчаной бури, спустившись по склону, он устало припал к воде, но, увидев своё отражение, немного дернул головой, обнаружив на своём лице пузыри разных размеров. Утолив жажду словно животное, Клаус начал ощупывать своё, ничего не чувствующее лицо, пытаясь во всем разобраться.
Освободившись от маски, он, вращая её в руках, озадаченно осмотрел обожженный огнем материал. Бросив личину и разбитый интегратор в воду, промыв глаза от песка, он побрёл в пыльной пелене вдоль побережья озера, пытаясь решить в голове массу постоянно возникающих головоломок…
