Глава 35

Люси делает вдох. Выдох. Открывает глаза навстречу сверлящему желтому свету больничных ламп. Она в коридоре медпункта.

Из дверей палат не доносится ни звука, и тут ее охватывает паника: она опять исчезла.

Как долго ее не было?

Она встает, тихо подходит к ближайшей двери.

Осторожно заглядывает в палату и видит Колина, спящего на боку. Облегчение затапливает ее теплой волной. Трубки, идущие от капельницы, ныряют под одеяло, и ей видна только лохматая макушка, торчащая наружу. Такое чувство, что только теперь она может снова дышать, зная: у него все хорошо, настолько, что его переправили сюда из больницы.

Ей не хочется будить его своим холодным прикосновением, так что она садится у койки и ждет.

Она обещает никогда больше не возвращаться в озеро. Обещает не дать Колину вернуться туда тоже.

Все в порядке, говорит она себе. Именно этого она и хотела, чтобы Колин был в безопасности; это – прежде всего. С каждым вдохом она чувствует себя все сильнее, будто воздух, минуя легкие, напрямую встраивается в ее тело, клетка за клеткой.

– Прошу прощения? – Слова и тон совершенно не совпадают; вот она, ледяная вежливость, только «лед» здесь уместнее заменить «кислотой».

Люси вскидывает голову и натыкается на взгляд знакомых темно-карих глаз Мэгги. Она не думала, что медсестра встретит ее с распростертыми объятьями, но откровенную злость на ее лице Люси увидеть не ожидала.

– Какого дьявола ты тут делаешь? – шипит Мэгги, бросая быстрый взгляд на кровать.

– Жду, когда он проснется.

Мэгги опять смотрит на укутанную фигуру, потом снова – на Люси, так, будто она явилась сюда голой.

– Девушка, вы с ума сошли? Это не Колин.

Стул со стуком падает на спинку, когда Люси встает.

– Где он? Я оставила его в больнице, но очнулась здесь. Я думала…

– Оставила? – спрашивает медсестра все тем же злым шепотом и тянет Люси к двери. – Оставила – типа вышла на минуточку? Воздухом свежим подышать? Люси, Колина выписали из больницы три недели назад.

– Три недели? – переспрашивает Люси, чувствуя, как свинцовый шар страха давит ей внутренности. Мэгги кивает и берет карту с койки спящего незнакомца. Ее слова становятся на место у Люси в голове, как куски головоломки. – Какой сегодня день?

– Воскресенье. И он только что был здесь, искал помощи, чтобы тебя найти. У мальчика было такое лицо, будто он каждый камешек готов перевернуть, если понадобится. – Мэгги качает головой, и Люси понятно – она считает, что он зря старается. – Будто это имеет значение. Я сказала ему, что это произойдет, что ты исчезнешь без следа, а он останется здесь, пытаясь собрать себя по кусочкам. Такие, как ты, годятся только сердца разбивать. Счастливыми и здоровыми мы вам не нужны, нет. Вам нужно сломать нас, до крайности довести, взять с собой туда, где нам делать совершенно нечего. Будем надеяться, он умнее, чем была я.

Мэгги выходит из палаты и направляется в кладовку.

– Когда? – спрашивает Люси, следуя за ней, чувствуя, как внутри постепенно нарастает гнев.

– Я занята, – отвечает Мэгги через плечо. – А теперь прошу меня простить.

В этот раз Люси сама хватает ее за руку, чтобы остановить. Вгаза Мэгги распахиваются, и Люси сразу становится понятно: что-то изменилось. Мэгги отводит взгляд от руки Люси, стиснувшей ее запястье – костяшки белые от напряжения, кожа плотная и теплая, – чтобы взглянуть ей в глаза.

– Оставь ты мальчика в покое. – В ее голосе звучит гнев, но не только. Еще страх.

Глаза у Люси застилает красным, воздух начинает волнами ходить по комнате. Мэгги ахает; ее рука взлетает к лицу как раз, когда из носа вдруг появляется алая струйка крови.

– Когда! – к собственному удивлению, орет Люси.

Мэгги вырывает руку; вид у нее испуганный и растерянный.

– Где-то… Где-то полчаса назад, – говорит она, пошатываясь.

Ярость исчезает так же быстро, как и появилась, и Люси в ужасе смотрит на собственные пальцы. Она протягивает руки к Мэгги.

– Простите, – начинает она, думая как-то помочь. – Я не знаю…

– Уйди от меня, – говорит Мэгги, отшатываясь назад, и падает на пол. Ее темная кожа становится неестественно-бледной, и кровь течет все сильнее, пятная ее белый сестринский халат. Когда она падает, то задевает металлический столик, и лежавшие на нем предметы с грохотом падают на пол. На шум из коридора прибегает женщина. На ней пальто и перчатки – она явно только что вошла сюда с улицы.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, – бормочет Люси, сжимаясь, пятясь обратно в тень. Женщина пытается справиться с телефоном, стараясь одновременно помочь Мэгги, которая лежит в расползающейся луже крови.

Никто даже не замечает Люси, которая, пошатываясь, выходит из комнаты, даже когда она спотыкается в коридоре о стул, который с грохотом летит по линолеуму.

Что происходит?

Правду говорят о велосипедах. Поскольку денег ни на такси, ни на телефон у нее нет, Люси берет без спросу велосипед, который кто-то оставил у медпункта, и без проблем вспоминает, как садиться и как держать равновесие. Уже на полпути через двор ее осеняет, что все равно она не знает даже номера его сотового. Руки у нее ходят ходуном, но она только крепче стискивает руль, не смея оглянуться, не смея даже подумать о том, что только что произошло. Ей необходимо добраться до Колина.

К тому времени, как Люси добирается до общежития, она уже совсем запыхалась. На парковке стоят две полицейские машины, и там же она замечает машину Дот, но заглянуть на кухню, чтобы спросить, не видела ли она Колина, Люси не рискует.

Она едет дальше, замечая, что народу на дорожках как будто больше обычного. Ребята и девчонки толпятся группками, обмениваясь тихими, но встревоженными репликами, и Люси лавирует между ними, потом прислоняет велосипед к стене Этан-холла. Она замирает, заметив охранника, который разговаривает со знакомым ей учителем. Это кажется невозможным, но чувство вины твердит ей, что ищет он именно ее. А прямо сейчас Люси ощущает себя настолько живой – будто каждая клетка пульсирует в такт биению собственного сердца, – что, наверное, надежды проскользнуть незамеченной у нее нет. Она кажется самой себе чем-то вроде рекламного плаката с подсветкой.

Группка болтающих между собой девушек подходит к дверям. Они движутся подобно косяку рыбок, затерявшись в потоке перешептываний. Люси старается незаметно присоединиться к группе, и, наверное, у нее выходит, потому что вот она проходит через дверь, а вот – несется вверх по лестнице, молясь, чтобы Колин был у себя. Пульсация музыкальных ритмов доносится до нее еще с лестничной площадки.

Она бежит по коридору, и, не желая тратить время на стук, врывается в комнату. Джей сидит у компьютера, положив подбородок на руки.

– Я уже слышал, – говорит он мягко, но очень серьезно.

Люси резко тормозит и начинает озираться в поисках Колина.

– Что?

– Он умер вчера ночью.

Ничего не понимая, она трясет головой.

– Кто умер вчера ночью?

– Твой друг Алекс.

У Люси больше нет ног. Они подгибаются под ней, и она садится прямо кучу грязного белья, наблюдая, как мир вокруг вращается чересчур быстро, чтобы взгляд мог за что-либо уцепиться.

– Что?

– Да, прошлой ночью. Ремиссии у него никогда не было, просто он никому не сказал. – Джей указывает на экран, где открыта страничка с новостями – он читал их, когда она вошла, но она уже ползет к двери, ощущая внезапно нахлынувшие ужас и тошноту. Страх сковывает ей ноги, потому что, если Джей здесь, а Колин – нет… Люси смотрит вниз, на свои руки. Она настолько плотная, что видно, как кожа перекатывается у нее между пальцами, когда она щиплет себя за руку.

– Где Колин? – спрашивает Джей, заглядывая ей за спину. – Не уверен, что он уже знает. Но может быть, поскольку он теперь у Джо обретается, и…

– Джей, я думаю, что Колин пошел на озеро, чтобы меня найти.

Джей начинает швырять оборудование в сумку, кричит Люси подождать секунду, пока он наберет 911. Но она не может ждать. Каждая частичка ее тела стремится за дверь, вниз по ступенькам, скорее туда, где, как она знает, сейчас находится Колин.

У нее жжет в груди от того, что она бежит, увязая в снегу, но, взглянув себе под ноги, она видит две переплетающиеся цепочки следов. Одинаково глубоких. Ее и Колина. Лед предупреждающе стонет под ее весом, и в первый раз она падает, поскользнувшись, треснувшись своим новым твердым бедром. Ближе, еще ближе.

Люси охватывает ужас при мысли о том, насколько она стала сильной. Единственное, что заставляет ее двигаться дальше – это то, что она все еще здесь. Если бы Колин умер, она бы просто исчезла, правда?

– Я уже почти здесь. Пожалуйста, не надо меня искать. Я здесь.

У кромки льда лежит кучка одежды. Джинсы, ботинки, его любимая синяя толстовка. В воде – ни пузырька, ни ряби, ни движения. Только синяя вода, сгущающаяся в темноту.

Ее крик разносится под деревьями, отражается от поверхности воды. Отчаяние разрывает ее пополам, прижимает к тонкому, хрупкому льду.

Последний кусочек головоломки встал, наконец, на место.

Я не Хранитель. Я приманка.

Она чувствует, как по щекам текут горячие струйки – ее первые слезы с тех пор, как она пробудилась здесь. В отдалении воздух сверлят сирены, разносясь далеко в пустой тишине над озером. Ближе. Ближе.

На ее глазах кучку одежды начинает заносить пушистыми хлопьями снега. Она поднимает взгляд к небу, но туч нет, только сияющая синева. Подняв к лицу руки, Люси видит, как ее плоть распадается на снег, и пепел, и чистый воздух. Смотрит, как ее подхватывает и разносит ветер.