Глава 25

В этот раз возвращаться было так же легко, как и в прошлый. Взмах ресницами. Тьма становится светом. Но если в тот раз ей было тепло и уютно – кажется, она ждала его на тропинке, – то в этот раз ей ужасно жарко. Она опять очнулась, обнимая Колина со спины.

И в этот раз она знает, что ее не было, потому что ощущение такое, будто она проснулась, а Люси известно, что она не спит. Она исчезает.

– Привет, – шепчет она ему в спину.

Спина напрягается.

– Люси? – Голос у него хриплый со сна.

– Сколько?

Он расслабляется.

– Всего два дня.

– Ты в порядке?

– Нет.

Тут срабатывает будильник, и он хлопает по нему, чтобы заставить замолчать, и перекатывается на другой бок, к ней.

– Прости.

– Тебе не за что извиняться.

Она отбрасывает волосы за спину.

– Есть за что. Я старалась чересчур не расслабляться.

Он целует ее так осторожно, будто боится, что она испарится. Его язык касается ее губ, языка, шеи. Его пирсинг холодный; его кожа – горячая. Он притягивает ее поближе; обводит руками контуры ее фигуры.

– Соскучился, – шепчет он.

В прошлый раз, когда она вернулась, Колин был зол. Сейчас он выглядит каким-то смирившимся. Она слегка отодвигается, чтобы получше разглядеть его. За последний месяц веснушки у него почти исчезли, но она заметила это только сейчас. В полумраке комнаты его глаза кажутся не такими яркими, но что-то яростное бьется за его зрачками, в такт пульсу на горле.

Он сглатывает.

– Я сказал Джею.

– Сказал ему что?

– Что ты – «ходок».

Это прямое признание заставляет ее замолкнуть.

– Я тут с ума сходил, боялся, что я все себе вообразил. Мне нужно было, чтобы кто-то выслушал меня – и поверил. – Он издает сухой смешок.

Она кивает, думая о том, что не имеет права сердиться на него больше, чем он – на нее, после ее исчезновения.

– Ладно, – осторожно выдыхает она. – И как он это принял?

Он перекатывается на спину, смотрит в потолок. Рубашки на нем нет, взгляд Люси инстинктивно устремляется на его обнаженную кожу, следует вдоль гладких линий груди, по подтянутому животу и ниже.

– Сначала он мне не поверил. Но мы быстро оставили эту тему. Стали говорить о том, как мне опять попасть в озеро.

У Люси начинает покалывать кожу, будто все частицы в ее теле поднялись к поверхности: кажется, словно она закована в какой-то колючий панцирь.

– Колин.

– Он согласился, Люси. Сказал, что сделает это для меня.

– А ты делаешь это для меня? – спрашивает она. Это прозвучало жестко, и она ощущает прилив гордости: этого она и добивалась. – Потому что спасибо, не надо.

– Я делаю это для нас обоих. Я знаю, это сработает. – И опять этот его медленный взмах ресницами, сплошная самоуверенность, но в этот раз все неправильно. Он делает это потому, что она никогда бы не попросила его об этом, хотя он наверняка видит ее насквозь, видит ее предательскую радость.

– Не самое лучшее время для этого разговора, – говорит она тихо. – Я только что вернулась, и я понимаю, ты был напуган, когда я исчезла опять. Очень трудно сказать тебе нет, но мне хочется сделать именно это.

Ложь обжигает ей горло.

Он садится спиной к ней и погружает лицо в ладони.

– Значит, поговорим об этом после.

«После» настает, когда они сидят в переполненной столовой в окружении четырех сотен других старшеклассников. «После» случается при Джее.

– Я сказал Люси, что ты в курсе, – говорит Колин прежде, чем запихнуть в рот огромный кусок пиццы. Внезапно гул сотен голосов становится оглушительной тишиной.

Джей и Люси молча смотрят на него несколько секунд, прежде, чем встретиться глазами друг с другом.

– Ага, – кивает Джей. – Он мне сказал. Мне жаль, что… ну, насчет того, то ты умерла.

Люси слабо улыбается и машет руками над головой:

– Та-да-а-а…

Правда, наконец, выплыла наружу, и Джей позволяет себе посмотреть. По-настоящему Не то, чтобы Люси никогда не чувствовала на себе внимательных взглядов. Колин смотрит на нее пристально практически все время: может, пытается понять, как она устроена, а может, старается убедить свой рассудок в том, что видят глаза и чувствует сердце. Но кроме Колина, на нее вообще никто не смотрит. Во всяком случае, не так. Изучающий взгляд Джея заставляет ее почувствовать себя неуютно.

– Чувак, ты не в музее восковых фигур. Смотри, она уже ерзает.

Джей откидывается на спинку стула и балансирует на двух ножках.

– Я бы и не сказал.

Колин подается вперед:

– Что?

– То есть, пока не приглядишься, она выглядит, как девчонка.

– Она и есть девчонка, – говорит Люси. Ее бесит, что разговор происходит так, будто ее тут нет.

– То есть, ну да, кожа у тебя супергладкая, и смотришься ты…. вроде как лаком покрыта. Но выглядишь, как девчонка.

Она строит рожицу.

– Может, стоит поговорить об этом где-нибудь еще, кроме как в столовой в разгар перерыва.

– На случай, если ты не заметила, никто на тебя не смотрит, – отвечает Джей, с громким треском опуская стул на все четыре ножки и протягивая руку за яблоком. – Так что за нами тоже никто не смотрит.

Она вздыхает и отводит взгляд, смотрит в окно, за которым с серебристо-серого неба снег валит густыми хлопьями. Пару минут слышно только, как ребята с энтузиазмом поглощают обед, а потом Джей говорит:

– Колин сказал, ты против насчет этой затеи с озером.

Она вскидывает голову, прищурившись, смотрит на Колина.

– Я думаю, он прав, – продолжает Джей, ловя ее взгляд. – Я думаю, это похоже на экстремальный спорт. Он молод и здоров; мой отец – заядлый охотник – вколотил в меня основы первой помощи. В медпункте полно оборудования. И в прошлый раз мне удалось запустить Колина, можно сказать, голыми руками.

– Это просто нам всем повезло, – возражает она. – Что, вчера, когда он тебе это только предложил, ты вот так сразу и ухватился?

– Не-а, – ухмыляется Джей. – Я решил, что все эти удары по черепушке не прошли для него даром. Но, в конце концов, он меня убедил.

Люси только качает головой при этом странноватом проявлении дружеской преданности.

– Почему ты на это подписался?

Джей откусывает кусок яблока и пожимает плечами.

– Колин много кого потерял в жизни. Мне нравится идея о том, что он делает все, чтобы не дать тебе уйти.

Люси встречается взглядом с Колином, и в глазах у него столько уязвимости и надежды, что ей становится физически больно. Он щурится, вглядываясь в ее глаза, а потом улыбается. Ей не понятно, какого они сейчас цвета, или что он в них увидел, но каким-то образом он знает, что она согласится.

Она было стала настаивать на том, чтобы выбрать денек потеплее, но январь в округе Баундари не слишком щедр на теплые дни. И вот троица отправляется к озеру, прихватив с собой одеяла, дефибриллятор и большой баул с разнообразным оборудованием и медикаментами, стащенными в медпункте, который затолкали к Джею в рюкзак.

По пути Джей трещит без умолку, и Люси думает, это он на нервной почве или всегда ведет себя так, когда отправляется делать что-либо совершенно безумное. И она, и Колин в нужных местах хмыкают в знак согласия или возражения, но Люси ясно, что Колин тоже не слушает. Он очень осторожно держит ее за руку, и она что есть силы сжимает его пальцы в ответ. Она чувствует, как его плоть поддается под ее нажимом, и встречает его удивленный взгляд.

По скрипучему снегу они подходят к огромной полынье во льду и разгружают оборудование. Вокруг стоит звонкая тишина, как бывает в последние минуты перед опасным приключением.

Она оглядывается вокруг. Неудивительно, почему у озера сложилась репутация чего-то паранормального. В сине-сером зимнем свете, с полосами тумана, льнущими к поверхности, озеро выглядит совершенно нереальным. Совсем нетрудно представить себе призраков, бесцельно бредущих по берегу, или безумца, который тащит юную девушку навстречу ее смерти. Люси рассматривает сосульки, застывшие на ветках кленов – тяжелые, безвкусные фестоны, подсвеченные солнцем. Смотрит на свое дерево, то, что нависает над скамейками у края озера. Кажется, у нее никогда раньше не было времени изучить его как следует. Но теперь она это делает, и по ее позвоночнику пробегает холод, не имеющий ничего общего с январским ветром, что играет промерзшими прядями ее волос. Ветви пальцами тянутся вверх, к небу, будто надеясь выхватить оттуда еще одного призрака.

Джей громко дует себе в ладони, и она поворачивается к нему, испытывая облегчение, что ее отвлекли.

Люси и сама не знает, чего она ожидала – может, думала, что Колин походит немного вокруг полыньи, как-то подготовит себя для начала – но как бы то ни было, она уж точно не думала, что, как только оборудование будет распаковано, он просто разденется до трусов и прыгнет вперед ногами в ледяную воду.

У нее едва хватает времени на панику: кажется, каждая частица внутри нее судорожно дергается туда, где когда-то билось ее сердце. Его голова исчезает под водой, а потом он выныривает, ругаясь и отплевываясь; руки что есть сил цепляются за страховочный трос, который они прицепили к нему на запястье.

– Холодно! Господи, холодно-то как!

Джей чуть не прыгает у самой кромки льда, не зная, на что решиться:

– Ты все? Хочешь вылезать?

– Нет, нет, нет, нет! – орет Колин. – Просто… Холодно, блин.

Его бьет крупная дрожь.

– Колин! – кричит Люси. У нее распирает грудь от ощущения, будто в пустоту на месте ее сердца хлынул стремительный, горячий, бурлящий поток. Это головокружительное, пьянящее чувство захватывает ее врасплох, оно идет совершенно вразрез с паникой, которую, как говорит ей рассудок, она должна испытывать. – Вылезай, быстро!

Она тянется нему, но Джей чуть не шлепает ее по рукам:

– Люси, спокойно, я все контролирую. Это то, что он хочет делать.

Колин кивает, стуча зубами, а потом опять ныряет в ледяную воду с головой, чтобы волосы тоже были мокрыми.

– Это неправильно, – шепчет Люси. – Джей, это его убьет.

– Не убьет, – отвечает он спокойно. Откуда у него такая уверенность при том, что у Люси внутри все переворачивается?

– Я в порядке. Я в порядке, Я в порядке, – шепчет Колин снова и снова. – Я в порядке.

Кажется, проходит вечность, заполненная плеском воды о лед, прерывистым дыханием Колина и успокоительным бормотанием Джея:

– Ты сможешь; давай, держись, друг, держись. Еще пара минут, и ты сможешь прикоснуться к своей девушке. Ты сможешь это сделать.

Колина сотрясает дрожь, потом у него закатываются глаза, и он неподвижно повисает в воде лицом вниз.

Джей мгновенно переходит к действию: хватает Колина за руку и вытягивает его из воды, на термическое одеяло, разложенное на льду. Проверяет время, а потом просто смотрит на неподвижно лежащего Колина.

– Искусственное дыхание, быстро! – орет она, что есть сил шлепая Джея по плечу. – Почему ты ничего не делаешь?

Она смотрит на свою руку, наливающуюся красным, и, кажется, почти видит кровь, пульсирующую под кожей. Что-то стучит у нее в ушах – сердце.

– Просто дай ему минуту, – говорит Джей так спокойно, что это просто не укладывается у нее в голове. – Мы все проверили. На некоторое время он в порядке.

Полумертвое тело Колина, иссиня-бледное, почти полностью обнаженное, распростерто на термическом одеяле. Он кажется более худым, чем ей помнится. Его колотит дрожь; после того, как Колин откашлялся, избавившись от воды, попавшей в легкие, Джей просто сидит и смотрит, как он дрожит на одеяле.

Джей кажется таким спокойным. Это безумие – явно его стихия, никаких нервов, никаких колебаний.

Как раз, когда она уже на грани того, чтобы заорать от паники прямо в тусклое серое небо, она слышит:

– Люс. Повернись.

Она резко разворачивается на голос Колина, и сердце у нее тает.