Глава 15

Ему никогда не приходилось оставаться у девушки на ночь, так что, может, и было какое-то, пока незнакомое ему чувство неловкости. Но у самого Колина девушки, бывало, ночевали, и никогда ни одна из них не уходила потихоньку еще до того, как он проснется.

Когда он открывает глаза, Люси уже нет, и хотя он понимает – это, скорее всего, от того, что ей было скучно до слез, он все же чувствует себя немного брошенным.

Взглянув в окно, он видит, что ночью шел снег. Много снега. Небо тяжелое, низкое и серое, и практически невозможно сказать, где оно заканчивается и начинается земля. Взглянув в сторону садика Дот, он издает стон. Руку он сломал накануне того дня, когда должен был там все подготовить к зиме. На земле все еще осталось несколько тыкв, а побеги помидоров побурели и увяли, поникнув под тяжестью снега. Так и не собранные плоды ярко выделяются на фоне покрытых инеем стеблей, будто рассыпанные по белому одеялу маленькие сморщенные сердца.

Колин спускается вниз, чтобы помочь расчистить и посыпать солью дорожки позади кухни, и все время гадает, вернулась ли Люси к себе в сарай. Трудно даже представить себе, каково кому-то настолько легкому ходить по мокрому, липкому снегу.

Он старается не беспокоиться о том, что она, может быть, застряла где-то, – нога провалилась в сугроб, и она не в силах ее вытащить. В миллионный, наверное, раз жалеет, что не знает, что же, черт возьми, она такое. Он уж весь в поту, но пальцы, кажется, холодные, как ледышки. То, о чем он так упорно избегал думать – страх, что Люси может исчезнуть также быстро, как появилась в его жизни – нависает над ним.

– Привет, незнакомец, – окликает его Дот.

– Привет, – рассеянно отвечает он.

– Как ты сегодня утром, малыш? – спрашивает она, пока он отряхивает с ботинок снег. Почти исчезнув в одном из нижних шкафов, она роется в поисках большой кастрюли.

– Все хорошо. – Колин заходит в кухню, открывает дверцы шкафа и сразу шумно захлопывает. У него такое ощущение, будто его нервную систему закоротило и в мышцах непрерывно пульсирует энергия. Сегодня не его очередь работать на кухне, но каким-то образом утренняя суета и перебранка кухарок действуют на него успокоительно в отличие от тишины его комнаты.

– Ты какой-то встревоженный.

– Я в порядке.

Она кидает на него скептический взгляд.

Отвернувшись, он начинает загружать хлеб в огромный промышленный тостер.

– Просто думаю, может, нужно еще соли подсыпать, – находится парень, показывая в сторону окна: лужайки и дорожки, кусты и деревья – все покрыто толстым слоем свежевыпавшего снега.

– Не отнимай у дворников их работу. – Дот подходит к нему сзади и, чтобы смягчить свои слова, похлопывает его по плечу.

– Хороший ты парень, ты ведь знаешь это? – вздыхает она, делая попытку пригладить его шевелюру. – И последнее время ты как будто успокоился. И в медпункте уже больше месяца не появлялся.

– Ха-ха, очень смешно, – бросает он и откусывает кусок тоста. Он и не заметил, что прошло уже столько времени.

– Так что либо твой велосипед, скейт и каяк сломались одновременно, либо ты нашел себе новую девушку. – Она медлит рядом с минуту, потом отходит, но Колин так ничего и не отвечает. Теперь, когда он знает правду, ему интересно – что бы сказала Дот, если бы увидела его вместе с Люси.

Она занимается обычными утренними делами, а он, вслушиваясь в знакомое шарканье ее туфель по кафельному полу, гоняет еду по тарелке. Если он не позавтракает – Дот пустит в ход тяжелую артиллерию. Но каждый кусок застревает в горле, будто застывший клей.

Когда он заканчивает, в голове бьется единственная мысль – найти Люси. Может, это и правда, что она здесь ради него, но правда и то, что для него теперь что-то сместилось в окружающем мире, словно, когда эта невесомая девушка ушла из его комнаты посреди ночи, вся вселенная последовала за ней.

Первое, что замечает Колин, добравшись до луга Люси, – это то, что следов нет. В этом нет ничего страшного, говорит он себе. Он вообще не знает, оставляет ли Люси следы. Но почему-то догадывается – она не возвращалась.

Тяжело дыша, он рвет на себя дверь сарая. Покрывало на старом матрасе, брошенном на пол – гладкое, без единой морщинки. Книга Люси лежит, нетронутая, на столе с засушенной веточкой лаванды в виде закладки.

Адреналин продолжает толкать его вперед, и вот он уже взлетает по ступенькам Этан-холла – как он там оказался? Звонок уже прозвенел, в коридорах пусто, и его охватывает странное ощущение дежавю.

Он заглядывает в каждый кабинет на первом этаже, потом мчится наверх. В библиотеке он проверяет маленькую нишу за шкафами, где она так любит тихонько сидеть, дожидаясь, пока он закончит.

Ее там нет.

Колин проверяет туалеты на втором этаже, заглядывает в каждый класс, даже в шкаф для уборщиц. Ничего.

Он отправляет Джею эсэмэску, просит друга встретиться с ним у актового зала. Джей подходит, насвистывая, но, стоит ему увидеть Колина, как он становится совершенно серьезным.

– Ого. Что случилось?

– Ты не видел Люси?

– Нет – со вчерашнего дня.

Колин прислоняется лбом к оконному стеклу.

– Кол, что…

– Ее больше нет. – Голос у него звучит как-то плоско и странно, будто принадлежит кому-то еще; его дыхание оставляет туманное облачко на стекле. – Она со мной была прошлой ночью, и когда я проснулся… Ее уже не было.

– Да расслабься. Она, наверное, с…

– У нее больше нет никого, кроме меня. – Он глядит Джею в глаза, желая, чтобы он понял то, что Колин пытается сказать, без того, чтобы произносить это вслух.

– Похоже, у нас тут намечается момент истины, – говорит Джей, пытаясь как-то облегчить страдания Колина. Это срабатывает – тот почти улыбается.

Потом Джей добавляет уже серьезно:

– Необычная она девушка, правда?

– М-м-м, да.

– Ладно, чувак. Пошли, найдем твою Люси.

Но они ее не находят.

Когда они тащатся по тропинке до озера, Джей всю дорогу не говорит ни слова. Когда они обходят кругом все озеро, он молча следует за Колином. Когда они пересекают заснеженный луг, заходят в заброшенный сарай и никого там не находят, он не задает Колину ни единого вопроса.

Этим вечером Люси не возвращается.

И когда на следующий день Колин пропускает утренние уроки, чтобы подождать ее в сарае, но она так и не показывается.

Десять дней он ее ищет повсюду. Он ходит на занятия, работает, когда надо, и то и дело навещает то место на тропинке, где она проснулась, в надежде найти ее там вновь. Может, она выйдет к нему навстречу в своих тяжелых ботинках и краденой униформе, которая ей велика.

Он думает, не нужно ли кому-то сообщить, что она пропала, но потом понимает, что сообщать-то некому. Никто даже не заметил, что исчезла красивая девушка с переменчивыми глазами и волосами цвета снега.

Наконец, он просто уже больше не может выносить общежитие, школу, сарай – все обрыдло. На каждой стене – отпечаток ее тени, ее хрупкого силуэта. Он вырывается с территории, крутя, что есть сил, педали, прыгает с тротуара, оставляя в снегу глубокую борозду.

Ноги работают, сердце колотится, как бешеное, кровь кипит-кипит-кипит в груди, в ногах, руки сжимают руль так крепко, что боль отдается ударами тока в недавно зажившей руке.

Он прыгает с тротуаров и с вагонов, проезжает по обледенелому веревочному мосту, где ему раньше никогда не удавалось удержать равновесие, по узким железнодорожным рельсам – и падает только дважды. Стук колес приближающегося поезда, рев локомотива, звучащий все ближе и ближе, только обостряет чувства, и ему будто дышится свободнее. Он чувствует себя живым. Он совершает обратные сальто там, где этого делать категорически нельзя. Он катается, пока не начинает чувствовать себя таким же измочаленным снаружи, как и внутри.

Он пытается притвориться, будто не вглядывается в каждую тень. Он решает, что это не важно. Ничего не важно. Смерть поджидает в машинах, в тихих школьных корпусах, под стылой поверхностью земли. Смерть повсюду, и только его призрака больше нет.

Когда поздним вечером он добирается, наконец, до своей комнаты, он весь покрыт ссадинами и синяками. Он даже подозревает, что в одном из ребер есть трещина, но он жив, а Люси теперь – только воспоминание.