Глава 13

Вспыхнувшие в свете светляка глаза не могли быть человеческими… в этом Тин готов был поклясться чем угодно, и тем не менее они принадлежали разумному существу, это с достаточной очевидностью показывало его поведение. Пока неизвестно, насколько… ведь и рассудка двухлетнего ребёнка вполне достаточно для выполнения простейших заданий. Да и не это сейчас главное. Сейчас Костику важнее всего сообразить, кем является существо, обитающее в глубине очень длинной комнаты, как оно сюда попало и почему жрецы пугают им несчастных девственниц.

Вернее, не так, с досадой фыркнул он сам на себя. Первым делом необходимо выяснить, взаправду оно сможет причинить им какой-либо вред или просто служит пугалом. Хотя… если припомнить намёки Хильмы, скорее всего это действительно просто пугало, не так уж дёшевы девственницы на Хамшире, чтобы жрецы рисковали их здоровьем. И тогда можно попытаться… чёрт, как сейчас пригодился бы Шарик с его способностями! Однако жалеть о сделанном целитель вовсе не собирался. Тарос, конечно, стал старше и мудрее, но пока не успел привыкнуть управлять своими новыми возможностями, а Ади только и способна смотреть на него влюблёнными глазами. И даже хуже того, у бывшей принцессы вполне хватит ума в случае опасности броситься закрывать избранника собственным телом. Потому Костик и приказал унсу незаметно перебраться в рюкзачок принцессы, сознательно нарушив план командира.

– Ты кто? – доброжелательно спросил землянин, пытаясь рассмотреть очертания неведомого существа в словно нарочно сгустившейся вокруг него тьме.

Тихий, печальный полувздох-полустон был ему ответом, и Тин вздохнул с облегчением, по крайней мере две вещи он выяснил одним этим вопросом. Существо намного разумнее ребёнка или собаки, и оно действительно не злое. И хотя в неволе даже самые добрые иногда вынуждены поступать далеко не так, как диктуют им собственные принципы, зато хотя бы появилась надежда на возможность переговоров.

– Кто тут?! – испуганно охнула Юнхиола и крепче вцепилась в пояс Тина. – Осторожней!

– Не бойся, – поторопился успокоить её целитель. – Мне кажется, это такой же пленник, как и мы… только зарабатывает себе на хлеб несколько… нетрадиционным способом. Сидит в темноте и пугает строптивых девственниц, чтобы они поспешили натянуть балахоны жриц. Но сегодня ему не придётся работать пугалом, у нас есть с собой в вещевых мешках немного еды… и мы, разумеется, поделимся с собратом по несчастью.

– А он кто? – осведомилась Юна, осторожно выглянув из-под руки спутницы и снова охнула: – Тина! Так это же верт! Ну, то есть мангур! Ох и сволочи эти жрецы, посадить сюда мангура! Стана на них нет… разнёс бы этот храм к чёртовой бабушке!

– Стой… то есть я хотел сказать, спасибо, Юнка, а теперь помолчи… я думать буду. – Тин уверенно оглянулся в поисках хоть какой-то мебели, обнаружил у стены простую, довольно высокую лежанку, похожую больше на широкую скамью, и уверенно направился к ней. Пыльные, затёртые доски не были прикрыты даже драной дерюжкой, но не сидеть же на посыпанном полуистлевшей грязной соломой полу?!

Юна послушно шла следом, стараясь подавить горький вздох. Едва случалась какая-нибудь неожиданность или неприятность, все братья становились необычайно похожи на Стана. И только в такие минуты она до конца верила, что это один и тот же человек… почему-то упорно выбирающий других девушек и не желающий замечать её чувств. Вот и сейчас Тин нахмурился так похоже на командира, и голос сразу стал самоуверенным, не терпящим возражений, больно раня её сердце воспоминаниями.

– Юна, я буду вспоминать, а ты проверяй, – выдернул девушку из омута печальных мыслей голос напарника и сразу же начал перечислять, – мыслят они как люди, но говорить не могут… посылают тем, у кого есть способности к общению с животными, цветные картинки… яркие такие. Зато могут своими действиями подсказать, чего они хотят от людей… Юнка! Слушай! А ведь жрецы не имеют права ловить мангуров! Стан рассказывал, вертов создали те эльфы, которые ушли в соседний мир… Что-то там такое случилось… значит, он точно сидит тут в плену! И тогда нам ни в коем случае нельзя показывать жрецам, что мы его узнали… как бы ни дороги были тут девственницы, а пленный зверь всё равно ценнее. И наверняка это кто-то из одарённых жрецов навешал тут магической темноты, устраивая зловещий антураж.

С каждым словом землянин говорил всё тише, а к концу своей короткой речи уже шептал еле слышно, притянув к себе Юнхиолу и усадив рядом на скамью. И высказывал свои соображения девушке на ухо, щекоча взволнованным дыханием нежную кожу её шеи и тревожа выбившуюся из-под цветастой банданы прядку волос.

Бледно светящиеся немигающие глаза, следившие за ними из противоположного конца комнаты, на секунду исчезли, словно зверь согласно мигнул, и вдруг поднялись выше, а потом и вовсе придвинулись ближе. И одновременно красноречиво громыхнула тяжёлая цепь, доказывая правоту подозрения Тины. А затем зверь сделал шаг, другой, и тьма начала нехотя отступать, подтверждая ещё одну догадку землянина, заподозрившего жрецов в специальном запугивании пленниц.

– Погоди… – отстранив Юну, Костик сдёрнул с плеч рюкзак, сшитый анлезийками по чертежам землян, и принялся лихорадочно в нём копаться, выбирая самые подходящие, по его мнению, продукты для мангура и тихо радуясь про себя, что не начал сопротивляться в открытую.

Иначе бы у них вполне могли отобрать вещи силой и отправить в ту башню, о которой так осторожно намекнула Хильма. Уж неизвестно, каким наказаниям подвергали девственниц там, но можно было не сомневаться: чем дальше, тем сильнее будет давление.

Хотя, насколько было Костику известно, официально считалось, будто они живут в храме по собственному желанию, придавая ему своей чистотой особой одухотворённости. А ещё служат кем-то вроде живых икон, окружая по праздникам статую Астандиса белоснежным венком.

Но как выясняется, на деле всё намного прозаичнее и девушки находятся в полном подчинении у целой толпы жриц и жрецов всех рангов и, едва попав в храм, подвергаются духовной ломке, превращаясь в покорные и запуганные тени. И несчастный верт тоже служит этой цели и безо всяких сомнений вовсе не сам и далеко не сразу взял на себя такую подлую миссию.

Ведь зверя можно заставить исполнять навязанную ему роль всего лишь несколькими методами: голодом, магией и ещё, наверное, шантажом… рассказывал Стан про жестокие методы аборигенов. Но тогда никто из них и предположить не мог, что на подобное смогут решиться жрецы Астандиса, изначально обязанные следить за справедливостью и неукоснительным выполнением местными жителями правил мастеров.

Зверь не сразу взял предложенное угощение: полоски рыбы, вяленной особым морянским способом, питательные анлезийские сыры с добавлением орехов и грибов и особые непортящиеся копчёные колбаски, принесённые освободителям в дар полукровками из прибрежных посёлков. Сначала он несколько минут, прижмурившись, нюхал пахнущие далёким материком продукты, потом осторожно лизнул и наконец решился проглотить маленький кусочек рыбы. И в тот миг, когда зверь распахнул пасть, чтобы взять еду, Тина с содроганием увидела потрясшее её зрелище. У зверя во рту не было ничего, кроме изуродованного обрезка языка.

– Сволочи, фашисты, звери… – это были самые мягкие из сорвавшихся с губ землянина ругательств. – Юнка, зажми уши… не слушай, чего я тут говорю!

– Я сама ещё хлеще могу… – небрежно фыркнула девчонка, – меня же за парня выдавали… никто ругаться не запрещал, особенно в таких случаях. Но ты же его вылечишь, правда, Тин?

– Сначала накормлю… у него в организме явный недостаток белка. – Тин храбро присел перед мангуром и принялся ломать ему еду на маленькие кусочки. – А ты чего смотришь? Помогай давай! Боюсь, эти мучители скоро про нас вспомнят. Ждут небось, пока мы начнём рыдать и колотить в дверь, умоляя выпустить отсюда.

Зверь терпеливо ждал, пока новенькие жертвы крошили подаренное ему лакомство, затем, стараясь не глотать сразу, осторожно перекатывал в изувеченной пасти еду, вкус которой вызывал в памяти картинки давно забытого детства, затерявшейся в неизвестности родины и собратьев… добрых, смелых, мудрых. Ему хотелось лизнуть великодушные руки, напомнившие вещи, которые, казалось, давно стёрлись из памяти… или их постарались оттуда вымести его хозяева.

– У мангуров не может быть хозяев… – прорвался сквозь тьму забвения когда-то хорошо знакомый уверенный голос. – Вы свободные создания и можете выбирать себе друзей, но не повелителей. И ради тех, в ком почуете родственную душу, кому поверите и захотите помочь, вам разрешено нарушить все запреты, наложенные ради вашей же безопасности, но не торопитесь… обмануться так легко.

Зверь осторожно подобрал с доверчиво протянутых ладоней обвисшими губами, не поймавшими бы теперь даже мышки, последние крохи и долго держал в пасти, не смея проглотить и не зная, как решить задачу, у которой давно нет правильного ответа…

– А теперь посиди смирно, – не обращая внимания на недовольно встопорщившиеся усы зверя, Тин так же смело положил руки на его лобастую голову. – Юна, присматривай за дверью. Если услышишь шум – свистни.

– Я её лучше запру… – Занийка уже сняла с пояса моток верёвки и, умело привязав к ручке, начала приматывать к торчащему неподалёку крепкому крюку, взывающему у землянина своим расположением нехорошие подозрения.

Всего в одном шаге от места, до которого достаёт цепь мангура… наверняка сюда для устрашения приводят самых непокорных… и привязывают их именно вот к этому крюку. Целитель сердито засопел, представив бьющихся в панике девчонок, и постарался на время отбросить все посторонние мысли, но сначала пообещал себе обязательно разобраться с этими фашистами, как только выберется отсюда.

А затем плотнее прижал ладони к голове мангура, щедро делясь с ним энергией, и притих, даже глаза закрыл, пытаясь как можно более ярко представить те изменения, которые должны были произойти в организме верта с помощью чужой силы. Ну, сначала, разумеется, общее укрепление организма, регенерация языка и новые зубы… а куда же зверю без зубов?

– Тина… – встревоженный шёпот раздался совсем рядом, тёплая ладошка осторожно потрогала щеку целителя, – тебе плохо?

– Нет… – так же еле слышно выдохнул Костик, – я работаю… но скоро закончу и положу его спать… а ты не умеешь открывать замки?

– Попробую… – неуверенно пробормотала Юнхиола и полезла в поясной карман, где прятала нужные в путешествии мелкие предметы, ножнички, шило, крючки.

Разумеется, отец с Гервальдом учили её и такому полезному умению, как взлом запоров, но тогда у Юны в кошеле лежали специальные отмычки, сделанные лучшим мастером Зании. Где сейчас тот кошель… лучше не вспоминать. Но попытаться всё же стоит… вряд ли грубоватый на вид замок окажется особо сложным, хотя от жрецов можно ожидать любого подвоха. Недаром же отец всегда говорил: жрецам и конокрадам верят лишь дураки и святые.

Несколько минут пленницы молча занимались каждая своим делом, а мангур терпеливо изображал плюшевую игрушку особо крупного размера и только время от времени переводил глаза с одной сокамерницы на другую. Его разбуженная память постепенно вытаскивала из неведомых закутков одно яркое воспоминание за другим, и теперь зверь знал, что когда-то мать звала его Громом, за раскатистый, полный угрозы рык. Потом мать куда-то пропала… и зверь тихонько заскулил, начиная понимать, каким образом в его памяти мог образоваться такой странный провал. Куда делись крепкие клыки и удобный язык, он вспомнил минутой раньше и ощутил шевельнувшуюся в груди болезненную ненависть. Поймавшим зверя магам не удалось полностью отключить его ощущения, нет в этом мире такого средства, и Гром помнил каждое прикосновение железа и каждый приносящий нестерпимую муку рывок.

– Тина! – обернувшись, с гордостью помахала перед собой снятым замком Юнхиола и прикусила язык: напарница сидела с закрытыми глазами, опершись на стену и её лицо было странно равнодушно, как у спящего. – Тьма! Похоже, она всю силу растратила!

Мангур виновато вздохнул, девушка израсходовала энергию вовсе не сама, это он, ощутив давно забытое тепло струящейся по телу силы, не удержался, потянул струйку… и – не рассчитал. Зато теперь сможет сам усилить собственную регенерацию, для этого нужно всего лишь снять заслоны, перекрывающие природные каналы силы. И Гром немедленно этим занялся, направил большую часть энергии в те участки своего позвоночника, где колдун, занимающийся продажей мангуров, когда-то вставил шпильки из заговорённого серебра.

Подлое приспособление не только не давало мангуру пользоваться магией, но и ограничивало его движения, превращая в полупарализованного калеку.

Энергия постепенно нагревала серебро, но ни жара, ни боли мангур пока не ощущал, хотя и знал: обойтись без этого «удовольствия» не удастся. И заранее был готов к любым мукам, захлёбываясь в предвкушении ни с чем не сравнимого ощущения свободы, абсолютно полной независимости, какую когда-то в молодости Гром умел ценить далеко не так, как подобает.

Он не умел, просыпаясь на рассвете, наслаждаться прохладой и свежестью утреннего ветерка, восхищаться сверканием капелек росы на бутонах, травинках и паутине, не умел замирать от восторга, оказавшись на краю нависшего над цветущей долиной утёса. Не любил играть лапой с серебряными нитями ручьёв, предпочитая гоняться не за яркими мальками, а за шустрыми тушканчиками. И всегда злился на дождливую и ветреную погоду, совершенно не понимая сородичей, игриво ловивших улетающие листья и с удовольствием слизывавших с морды пахнущую грозой воду.

Глупец… если бы он мог представить, как будет тосковать по всему этому, сидя в камере, лишённой малейшего источника света, когда даже слабое свечение ламп из внезапно распахнувшейся двери ослепляет на несколько долгих мгновений. Как истово станет мечтать о прохладном дожде в жаркие летние дни, когда духота заполняет каждую щель сооружения, которое его почти угасшее внутреннее чутьё видит огромным, как лабиринт облюбованных вертами пещер в древних горах Зании.

Первая шпилька внезапно вонзилась раскалённым ножом в позвонок чуть выше основания хвоста, и дёрнувшийся от неожиданности Гром тонко заскулил, но тут же спохватился и накрепко стиснул начинавшие чесаться челюсти.

– Не волнуйся… – по-своему поняла этот стон та девчонка, которая сняла с верта цепь, – с ним всё будет хорошо… я накапала драконьей крови. А… ты ведь не знаешь… Тин парень… но когда переходил сюда из своего мира, получил женское тело… случайно, разумеется. Теперь он хочет стать самим собой… но это секрет.

Рассказывая мангуру эти удивительные вещи, пленница понемногу подтаскивала подружку к скамейке, протянув у неё под мышками снятый с себя ремень. Тащить ей явно было тяжело, но упрямая девчонка не сдавалась и, только дотащив безжизненное тело до места, шлёпнулась на несколько минут возле на чёрную от времени и въевшейся грязи доску. А немного посидев, снова взялась за целительницу, и теперь её задача была ещё труднее – поднять спутницу на скамью.

Понаблюдав за её бесплодными попытками, мангур огорчённо фыркнул. Как ни тяжело ещё ему двигаться, придётся отправиться на помощь. Камера, специально выбранная когда-то с таким расчётом, чтобы зверь и наказанные послушницы сидели по своим углам, напоминала отрезок широкого коридора, как оказалось, зверь откуда-то знал названия всех частей строений и вещей, какими пользовались лишь люди, но ни в коей мере не мангуры. Жаль только, это знание не могло хоть немного помочь ему преодолеть чуть больше десятка нормальных человеческих шагов.

И Гром просто пополз, ненадолго замирая на месте каждый раз, как из очередного узлового позвонка, попутно раскаляясь, выскальзывала серебряная заглушка. Стискивать постепенно разбухающие челюсти, где отчаянная целительница умудрилась пробудить память о росших там когда-то зубах и запустить процесс их восстановления, мангур теперь боялся. И в этом снова было повинно постепенно проясняющееся сознание, подсказывающее, как хрупки и подвержены деформации ещё мягкие капсулы с будущими клыками. Эти не свойственные обычным зверям слова, капсула, портал, регенерация… и многие другие тоже щедро расцветали в пробуждающемся от многолетней спячки мозгу верта и заставляли с каждой минутой всё яростнее ненавидеть тех, кто превратил совершенное существо, каким он был когда-то, в тупого и жалкого монстра.

Одновременно со злостью в душе зверя росла благодарность к дерзким девчонкам, осмелившимся пойти против воли хозяев этого места, а вместе с ней и понимание ожидающих их серьёзных проблем. Вряд ли жрецов Астандиса, как называли себя купившие Грома у охотника маги, обрадует потеря такого удобного и безотказного средства для укрощения и устрашения строптивых и непокорных. И это значит, уйти один он не сможет… как сказал когда-то учитель, благодарность – вот отличительный признак разумного существа от дикаря, и вовсе не важно, на скольких конечностях ходит это самое существо. А пока нужно помочь целительнице восстановиться… и теперь верту совершенно не жаль потратить ради этого толику силы, так нужной сейчас ему самому.