Глава 15. Флора

Мое сердце бешено заколотилось, и я взглянула на знакомое лицо в тусклом свете.

– Что вы тут делаете? – в панике спросила я. Я не ожидала увидеть его снова, но вот он стоял передо мной, такой красивый, в сером костюме, а я-то! В ночной рубашке!

– Я здесь живу, – сказал Десмонд, улыбаясь.

– Как это «здесь живу»?

– Это мой дом, – сказал он. – Ну, то есть дом моей семьи. – Запутавшись, он покачал головой.

– Но вы говорили мне… О, простите меня, – пробормотала я, собирая просторную рубашку на талии. – Я была с вами не совсем честной. – Я совершенно смутилась, мое лицо горело. – В Лондонской оранжерее нет никакой работы. Дело в том, что я здесь работаю няней. – Я прикусила губу. – Понимаю, вы, конечно, захотите, чтобы я немедленно ушла. – В животе у меня все сжалось. Как объяснить ему мою ложь, не выдав настоящую цель моего пребывания в поместье?

– Ради бога, – сказал он, дотрагиваясь до моей руки. – О чем вы говорите? Чтобы вы ушли? И слышать об этом не хочу. Вы не хотели, чтобы я знал, что вы едете наниматься сюда на службу. Понимаю. У каждого свои предрассудки. Ничего страшного.

– Предрассудки? – переспросила я, отбирая руку.

– Да, – ответил он. – Никто из нас не совершенен.

– Ну, если вы подразумеваете, что я…

– Я ничего не подразумеваю.

Он сделал шаг ко мне. Я отступила назад.

– Забавно, – продолжал он. – Я сожалел, что никогда не увижу вас снова, и вот вы появляетесь у меня дома в ночной рубашке. – Он усмехнулся и снова протянул мне руку. – Послушайте, может быть, нам начать все сначала? Здравствуйте, меня зовут Десмонд Ливингстон.

Я робко улыбнулась в ответ.

– Привет, а я Флора. Флора Льюис.

– Кто-то не выспался? – наутро поддразнивал меня мистер Хэмфри.

– Извините, – сказала я, стараясь подавить очередной зевок. – Все никак не могу привыкнуть к европейскому времени.

Конечно, я умолчала о ночной встрече с Десмондом, ведь мы проболтали с ним почти до утра.

Мистер Хэмфри встал и убрал с коленей салфетку.

– Ну, мне пора. Сегодня повезу его светлость в город.

– Вот как? – удивилась миссис Диллоуэй. – Что у него за дела в городе?

Шофер посмотрел на меня, потом на миссис Диллоуэй.

– Он не докладывает мне о своих планах, мэм. Он платит мне за то, чтобы я водил машину, а не задавал вопросы.

Я достала из кармана письмо родителям.

– О, мистер Хэмфри, а вы не будете проезжать мимо почты? Возьмите, пожалуйста, мое письмецо. – Я дала ему несколько монет на марки. – Должно хватить.

– Конечно, – ответил он и сунул конверт в карман.

– Спасибо.

– Как вы тут устроились, мисс Льюис? – послышался голос мистера Бердсли, он сидел во главе стола. Завтракая, он то и дело заглядывал в записную книжку, которая лежала перед ним на столе.

– Хорошо, сэр, – ответила я. – Это прекрасный дом.

– Да, – подтвердил он, не глядя на меня и одновременно делая какую-то пометку в записной книжке.

– Я подумала, сэр, нельзя ли сегодня взять детей в сад – конечно, после уроков.

Мистер Бердсли посмотрел на миссис Диллоуэй, потом на меня.

– В сад?

– Да, – сказала я. – мы с детьми нашли общий язык, но они все время сидят дома. Мне бы хотелось погулять с ними. Например, среди камелий.

– Я бы не советовал, – быстро ответил мистер Бердсли.

– Но, сэр, – стала упрашивать я, – я обещаю, что мы будем в саду недолго. Конечно же, его светлость не станет возражать против прогулки под моим присмотром.

– Что ж, ладно, – сказал дворецкий, закрывая свою записную книжку и снова обратив взор на меня, – только не заходите далеко. Сад большой, и когда туман… В общем, это не идеальное место для детей.

– Мы будем осторожны, – пообещала я. – Даю слово.

– И будьте добры вернуться домой до двух, когда мистер Хэмфри привезет его светлость обратно, – добавил мистер Бердсли.

– Да, сэр, – ответила я.

Пока дети завтракали, я смотрела, как Кэтрин с мрачной расчетливостью тычет вилкой в свой омлет. Я понимала, что потребуется немалое время и терпение, чтобы проникнуть в ее тайны, ее печаль.

– Дети, – сказала я, нарушая могильное молчание, – сегодня после уроков я предлагаю вам прогуляться в саду.

Десмонд этим утром собирался в город и по каким-то причинам хотел оставить в тайне свой визит домой. Я пообещала хранить этот секрет.

Эббот выпрямился на своем стуле.

– Правда? Можно?

Николас взмахнул рукой, словно держал в ней меч.

– Я буду защищать всех нас от злых духов.

Эббот пихнул его локтем:

– Придурок.

– И я тоже пойду? – спросила Джени, пытаясь вскарабкаться на стол.

Я взяла ее на руки и поцеловала в щечку.

– И вы тоже, мисс Джени.

Кэтрин взглянула на меня и ухмыльнулась:

– А вам известно, что папа вас уволит, если узнает, что вы предложили такую…

– Что? – возмутилась я. – Что я предложила детям подышать свежим воздухом? Ерунда! Детям нужно гулять на улице! Не вижу ничего предосудительного в прогулке по саду. Кроме того, миссис Диллоуэй и мистер Бердсли дали свое согласие.

– Дали? – переспросила Кэтрин.

– Да, дали, – подтвердила я, усаживая Джени на стул и снова повернувшись к Кэтрин. – Так ты пойдешь с нами? – улыбнулась я, встретившись с ней глазами. – То есть если у тебя нет других дел?

Она пожала плечами.

– Тогда все в порядке, – сказала я, вставая. – Мы с Джени подождем вас в детской. Встречаемся в одиннадцать и выходим на террасу все вместе.

Вскоре Джени стала засыпать, а я решила прибраться в детской. Первым делом я выровняла рельсы детской железной дороги, починила мост, с которым накануне возился Николас. Он обрадуется, увидев, что все работает как надо. Я сложила кукольные платья в аккуратную стопочку и засунула в маленький белый комодик рядом с кукольным домиком. Комиксы Эббота я поставила на книжную полку. Потом залезла на стремянку, чтобы заглянуть на самую верхнюю полку. Снизу она казалась пустой, но при ближайшем рассмотрении я обнаружила маленькую кедровую шкатулку, задвинутую в самый дальний угол, и потянулась к ней, стараясь не перепачкаться пылью. Миссис Диллоуэй смутилась бы, узнав, что я заметила такую небрежность. Спустившись с лестницы, я присела на пол, чтобы рассмотреть содержимое своей находки, и подняла крышку шкатулки. Внутри лежал конверт, адресованный Десмонду. Почерк был женский, витиеватый. Я посмотрела на обратный адрес: Вивиан Уэйнрайт. Кто это такая? Как бы мне ни хотелось открыть конверт и посмотреть, что внутри, но я заставила себя положить его обратно и достала пачку старых фотографий, связанных измятой белой тесемкой. Развязав тесемку, я бегло просмотрела изображения и сразу заметила фото лорда Ливингстона рядом с привлекательной женщиной. Ее глаза смотрели мимо объектива. «Может быть, это леди Анна?»

Услышав шаги в коридоре, я быстро засунула шкатулку обратно на полку, и тут в комнату вбежали дети.

– Привет! – сказала я, немного смутившись.

Ко мне подошла Кэтрин, за ней Николас с Эбботом.

– Что вы делаете? – спросила она.

– Я прибиралась в детской. Видишь? – быстро проговорила я. – И нашла на полке эту шкатулку. – Я внимательно посмотрела на лица детей и хлопнула в ладоши: – Вы еще хотите пойти со мной на прогулку?

– Да! – крикнул Николас. Из окна на его темные ресницы падал солнечный свет.

– Тогда надевайте пальто и будите вашу маленькую сестренку.

Прекрасный день для изучения растений, – сказала я на улице, радуясь солнцу. На деревьях чирикали птицы. – Наверное, вы хорошо знаете поместье?

– Раньше знали, – сказал Николас, наступив в грязь и забавляясь чавкающим звуком. – Пока мама не умерла. А теперь отец редко пускает нас на улицу, только для уроков верховой езды.

Кэтрин закатила глаза.

– Не строй из себя мученика. Ты, по крайней мере, ездишь верхом. Хотя еще маленький.

– Дети, пожалуйста, давайте не будем портить такой чудесный день, – вмешалась я.

Мальчики побежали вперед, а мы с Кэтрин молча следовали за ними. Через некоторое время я попыталась растопить лед в наших отношениях:

– Я только хотела сказать, что, ну, если ты захочешь поговорить о чем-нибудь, я всегда буду рада. Тебе, наверное, очень не хватает матери, и…

– Вы ничего не знаете обо мне и моей матери, – отрезала она, ускорив шаг.

Я вздохнула, глядя на темные тучи, собирающиеся вдали. Миссис Диллоуэй не понравится, если мы попадем под дождь. Я натянула на светлые локоны Джени капюшон и проверила, что пальто застегнуто на все пуговицы. Слава богу, я заставила детей надеть пальто, несмотря на протесты Эббота. Взглянув наверх, я увидела, как с неба спустился черный ворон и сел на клен поодаль. Птица поклевала кору на дереве, а потом каркнула, повернув голову ко мне и словно говоря: «Ни шагу дальше. А то пожалеешь». Я поежилась. Мама всегда говорила, что вороны умнее, чем принято считать, и очень хитры. Например, они точно знали момент, когда папа высыпает мусорный бак на аллее за булочной, и, когда не обнаруживали своей любимой черствой буханки, всегда неодобрительно каркали.

– Дети! – крикнула я. – Не убегайте далеко!

С Джени на руках я не успевала за старшими.

– Мы здесь! – крикнул в ответ Эббот, бегом направляясь ко мне.

– Бу! – страшным голосом закричал Николас, высунув голову из-за ели.

Я почувствовала на запястье первую каплю.

– Похоже, собирается дождь, – сказала я. – Пожалуй, лучше продолжить наше путешествие завтра.

– Ну-у! – заскулил Эббот. – Мы же только что вышли. – Он указал на небо. – Маленький дождик нам не страшен. И потом, мы хотели вам кое-что показать.

Я с сомнением посмотрела на тучи, но камелии были совсем рядом и манили меня. Что страшного, если мы пройдем чуть дальше, тем более что рядом может оказаться миддлберийская розовая? Мистер Прайс надеялся, что я разыщу ее и сообщу ему до окончания лета. Завернув Джени в свое пальто и прижав к себе, чтобы та не замерзла, я уступила:

– Хорошо. Но через несколько минут мы должны вернуться.

– Ура! – завопил Николас.

На нас налетел ветер, когда мы шли по заросшему травой склону холма, усеянному пурпурными и светло-розовыми полевыми цветами.

– Тут все немного заросло, – объяснял Эббот. – С тем же успехом папа мог бы выращивать сорняки.

– Это не сорняки, – вмешалась Кэтрин. – Разве не видишь флоксы, которые посадила мама? Смотри, они здесь, в траве.

– Для меня они все равно сорняки, – сказал Эббот. – Мне двенадцать лет, и я знаю намного больше тебя.

– А теперь, Эббот, – сказала я, стараясь не отставать, – покажи, что ты хотел показать, и нам уже пора возвращаться, пока мы вконец не промокли.

Мальчик кивнул:

– Хорошо, мы уже почти дошли.

Впереди я заметила голову каменного ангела, почти скрытого в высокой траве и зарослях чертополоха. Виднелось лишь лицо и край крыла.

– Это мамина статуя! – закричал Николас, подбегая к ангелу размером почти с него самого.

– Осторожно, Николас, – предупредила его Кэтрин. – Там в траве может быть ядовитый цветок.

Эббот не проявил никакого интереса и пошел вперед проверить заросли ежевики. Я подумала, что каменный ангел может напоминать ему мать. Наши глаза встретились, и мальчик быстро отвел взгляд.

– Что ты имеешь в виду, Кэтрин? – спросила я.

Она указала на маленький кустик с полынно-зелеными заостренными листьями и пурпурными, похожими на ягоды, цветами. Они напомнили мне аквилегии, что я посадила около булочной.

– Видите? – сказала Кэтрин. – Это ядовитый цветок. Он может убить, если его коснуться. Это мне мама говорила.

Я присела на корточки, чтобы рассмотреть растение поближе.

– Трудно поверить, что такой красивый цветок может оказаться ядовитым.

– Но это так, – настаивала Кэтрин. – Мама не стала бы лгать.

– Конечно-конечно, – поспешно согласилась я.

Николас, засунув руку в карман, смотрел на ангела.

– Мама любила эту статую, – с чувством сказал он. – Отец прислал ее из одной своей поездки. Когда ее привезли в наш дом, она была завернута в коричневую бумагу. Мама велела мистеру Блиту поставить ее здесь, в саду, рядом с камелиями.

Я посмотрела на часы, которые папа подарил мне в честь моего девятнадцатилетия, и проговорила:

– Боже, а мы так и не увидели камелий!

Эббот был нашим проводником, и мы быстро спустились с холма в низинку. Здесь туман был такой густой, что окутал нас облаком. Эббот вел нас вдоль ряда больших камелий, и я внимательно осматривала цветы. Некоторые были очень эффектны, размером с мою кисть, другие маленькие и хрупкие, с шелковыми лепестками, и у всех были яркие, словно вощеные, изумрудные листья. Мы прошли второй ряд и третий, но пока никакой миддлберийской розовой не было видно. Я протянула руку, чтобы потрогать один цветок, но споткнулась о выступавший из земли корень и, стараясь не уронить Джени, потеряла опору. Я покачнулась влево и выставила левую руку, чтобы смягчить падение, а упав, сморщилась от резкой боли в запястье.

И в этот момент Кэтрин закричала:

– Осторожнее, мисс Льюис!

Но было поздно. Я упала на ржавые грабли, лежащие зубьями вверх. Усадив Джени на землю, я осмотрела травму. На руке была глубокая царапина, из запястья сочилась кровь.

Кэтрин присела на корточки рядом со мной:

– Ничего? Больно?

– Да, – сказала я. – Нужно перевязать.

– Вот, – гордо произнес Эббот, протягивая мне лоскут, оторванный от своей рубашки. – Воспользуйтесь этим.

– Спасибо, – поблагодарила я, улыбнувшись его жесту и перевязывая запястье белой тканью.

Повязка быстро пропиталась кровью, и я попросила Эббота затянуть ее потуже.

– Если хотите вернуться, – сказал он, – то я это пойму.

Запястье отчаянно болело, но я встала на ноги, отряхнула пальто и снова взяла на руки Джени, стараясь не слишком нажимать на рану. В ушах звучал шепот мистера Прайса: «Это твой шанс! Это удобный случай! Воспользуйся им!»

– Пойдем дальше, – сказала я.

– Вы уверены? – спросил Эббот.

Я кивнула:

– Пройдем еще немного.

Мы начали петлять среди рядов камелий – ни одна не напоминала миддлберийскую розовую, – и, верный своему слову, через минуту Эббот остановился.

– Вот и пришли, – сказал он с широкой, будто наклеенной, ухмылкой.

Я посмотрела направо, потом налево и покачала головой:

– Куда? Я ничего не вижу.

– Подойдите поближе и увидите, – сказал он, указывая вперед, где до самой земли висел туман и было трудно что-либо рассмотреть.

Мы прошли через беседку, увитую розовыми степными розами. Я сильнее прижала к себе Джени, чтобы она не уколола ручки торчащими шипами, а картина впереди с каждым шагом вырисовывалась все четче. Появилась замшелая крыша со старым ржавым флюгером, застывшим по стойке «смирно». Дом?

– Что это? – спросила я Эббота, чувствуя, как кожа покрылась мурашками.

– Сарай, – ответил он, волнуясь, и обернулся ко мне. – Мисс Льюис?

– Да, Эббот?

– У вас никогда не было чувства, что какое-то место… – Он помолчал, чеша в затылке. – Ну, что какое-то место может быть… наполнено злом?

Кэтрин со вздохом скрестила руки на груди. Однако через несколько мгновений по низине пронесся внезапный порыв ветра, отчего ставни в окнах заскрипели на петлях, и девочка подскочила.

– Видите? – сказал Эббот, и его щеки торжествующе порозовели.

Он заметил прислоненные к клену поодаль вилы и взял их.

– Для защиты.

– Эббот! – крикнула я. – Пожалуйста, не пугай своих сестер.

К Эбботу подошел Николас:

– Думаешь, здесь злые духи?

– Может быть, – ответил Эббот, оглядываясь по сторонам.

Николас кивнул.

– Не беспокойся. Камелии нас защитят. Мама говорила, что они особенные. – Он огляделся. – Вот почему она столько их посадила.

Кэтрин пошла вперед, якобы чтобы рассмотреть красный цветок на дереве.

Эббот взглянул на брата, а потом метнул вилы в розовый цветок камелии и состроил гримасу.

– Но почему-то эти деревья не спасли маму, когда она больше всего в них нуждалась.

– Эббот! Прекрати, – закричала я и снова осмотрела свое запястье. – Ты увидел, что хотел?

– Нет еще, – ответил он, пристально глядя на дверь сарая. – За месяц до маминой смерти я следил за ней отсюда. Отец тогда сердился на нее, и потому она любила ходить в сад одна. Я хотел поговорить с ней. Думал, что смогу подбодрить. Но когда пришел сюда, ее не было. Я бегал туда-сюда вдоль деревьев, разыскивая ее. А потом обернулся и увидел, как она выбегает из этого сарая. Она рыдала.

– Ох, Эббот, – произнесла я, кладя руку ему на плечо.

– Она, наверное, поцарапала руку, – вмешался Николас. – Я всегда плачу, когда такое случается.

– Потому что ты неженка, – поддразнила его Кэтрин.

– Ты не неженка, – успокоила я мальчика.

– Нет, насколько я мог видеть, у нее не было никакой царапины и ничего такого, это все из-за проклятого мистера Блита.

– Почему ты так думаешь? – спросила я.

– Он был здесь. Я увидел, как он бежит за ней. Это из-за него она плакала. Я знаю.

– Может быть, тебе показалось, – сказала я, сомневаясь в достоверности рассказа Эббота, но он покачал головой:

– Я точно видел.

Он посмотрел на старое строение с крышей, покрытой комками мягкого зеленого податливого мха, сверху выцветшего до светло-серого.

Эббот подошел ближе и, потрогав рукой дверную ручку, обернулся к нам:

– Заперто.

– Ну, на этом и закончим наше большое приключение, – сказала я. – Пойдемте. Достаточно этих ужасов. Пора домой.

Эббот вздохнул.

– Говорю вам, в этом месте кроется что-то подозрительное, – проговорил он, тревожно оглядываясь на сарай.

Мы направились назад, к выходу из сада. Я положила руку Эбботу на плечо, но вдруг резко обернулась. Какой-то звук. Отчетливо скрипнула дверь, она открылась, а потом захлопнулась.

– Побежали! – крикнул Эббот, поворачивая к дорожке.

Кэтрин завизжала, а Николас выронил палку, которую держал в руке. Оба бросились вперед, а я с Джени на руках не могла их догнать.

– Дети! – закричала я. – Не торопитесь, вы поранитесь.

Бесполезно, они бежали что было сил. Поэтому я прижала Джени покрепче к себе и, как только могла, побежала по дорожке вдоль камелий, не оборачиваясь, пока не добралась до холма. Снизу он казался крутым, как гора, но я начала отчаянно карабкаться вверх по склону. Вдали послышался громовой раскат, и снова пошел дождь, на этот раз сильнее.

– Эббот, Кэтрин, Николас! – кричала я. За туманом и дождем я могла различить лишь смутные фигуры впереди. – Подождите, пожалуйста!

Я продолжала свой путь, казалось, целую вечность и чувствовала себя дурой – прежде всего оттого, что взяла детей на прогулку. Наконец показался дом. Но когда я увидела сцену у входа, мое сердце упало. Трое забрызганных грязью, промокших ребятишек стояли под зонтиком рядом с суровым лордом Ливингстоном и миссис Диллоуэй.

– Я очень сожалею, – проговорила я, едва дыша и бегом приближаясь к ним. – Мы ходили гулять и попали под дождь.

– На этом ваша работа здесь и закончится, мисс Льюис, – пролаял лорд Ливингстон.

– Но, отец, – закричал Эббот, – мисс Льюис поранилась!

В глазах лорда Ливингстона тут же вспыхнула тревога.

– Что случилось?

– О, это ничего, – сказала я. – Просто царапина.

– Дети, бегом мыться, – скомандовала миссис Диллоуэй. – Я буду через минуту. Отдайте мокрую одежду Сэди. И поспешите, а то простудитесь!

Кэтрин и мальчишки, потупившись, бросились в дом, а миссис Диллоуэй взяла у меня Джени.

– Иди сюда, лапушка. Бедняжка, промокла до костей. – Она взглянула на лорда Ливингстона. – Я сама ее искупаю.

Думаю, я выглядела ужасно – промокшая, с текущими по щекам размокшими румянами. Набор косметики был прощальным подарком моей подруги Перл. По глупости я решила воспользоваться им в это утро.

– Пожалуйста, сэр, мне действительно очень жаль, – уговаривала я лорда Ливингстона. – Я…

– Придержите свои сантименты, – строго проговорил он. – Больше вы не будете брать детей в сад. Вам понятно?

– Да, да, конечно, – сказала я, глядя на свои раскисшие от воды туфли. Что я вообще тут делаю? И почему я решила, что разыскать ту камелию будет легко?

У меня защипало глаза, но я сдержала слезы.

– Идите в дом и переоденьтесь, – сказал лорд Ливингстон. – А потом встретимся в гостиной.

Я кивнула и, побежав к черному ходу, поскорее стянула с ног промокшие туфли и потом прошлепала к двери на черную лестницу, оставляя за собой мокрые следы. Спустившись, я поспешила по длинному коридору в свою комнату и чуть не налетела на мистера Хэмфри, шофера.

– Простите, – пролепетала я, – я немножко не в себе.

– Действительно, – проговорил он. – А я чуть не наступил вам на ногу. Где ваши туфли?

– Оставила у дверей. Там, в саду, ужасно грязно. – Я посмотрела на свои мокрые чулки и тут заметила грязь и на его ботинках. – Вижу, вы тоже запачкались.

– Ах, это? Просто наступил в лужу, когда подъехал.

– Ну, я пойду переоденусь, – сказала я.

Взяв из кладовки полотенце, я поспешила в свою комнату и там, прежде чем раздеться, опустила штору, а потом тщательно вытерлась. Там сегодня действительно кто-то был? В сарае? А Эббот говорил, что видел свою мать рыдающей. Я надела сухие чулки и новое платье, прошлась расческой по волосам, заколола их сзади и взглянула на себя в зеркало над комодом. Нельзя, чтобы он меня уволил. Пока еще нельзя. Мне нужно время. Миддлберийская розовая может скоро расцвести. И я найду ее. Должна найти.

Разгладив на себе платье, я вошла в гостиную. Благодаря мистеру Бердсли моя рука была промыта и перевязана. Лорд Ливингстон сидел в зеленом бархатном кресле перед камином. Огонь, потрескивая, отражался в его глазах.

– Заходите, – проговорил он, не поднимая глаз.

Я направилась к нему, чувствуя на лице тепло от огня, и пощупала волосы, все еще мокрые от дневных происшествий.

– Пожалуйста, позвольте мне оправдаться, сэр, – то есть ваша светлость, – проговорила я, едва узнавая свой кроткий голос.

Он по-прежнему смотрел в огонь и несколько долгих мгновений не оборачивался ко мне.

– Разве миссис Диллоуэй не говорила вам, что я запретил детям ходить в сад?

Я уставилась на свои сложенные на коленях руки.

– Ну, да, сэр, то есть…

– Тогда почему вы взяли их туда вопреки моему явно выраженному желанию?

– Милорд, мне было жаль их. Дети любят играть на улице. Я думала, это будет весело.

– Весело?

– Да, – сказала я. – И полезно для здоровья.

Он встал и провел рукой по своим темным волосам.

– Я сам знаю, что для моих детей лучше. Каждую субботу они ездят в город, а мальчики на неделе берут уроки верховой езды. Мы вовсе не держим их взаперти, мисс Льюис.

Я натянуто улыбнулась:

– Я имела в виду не это, сэр. Я просто хотела, чтобы они развлеклись.

Он сцепил руки.

– Я прощу сегодняшний инцидент, если вы обещаете, что больше никогда не возьмете детей в сад. Пусть играют на террасе, если уж вам так хочется, но им не дозволяется гулять у камелий. Это не безопасно. В нескольких милях оттуда живут бродяги. Никогда не знаешь, кто там шляется. – Его лицо смягчилось. – Как ваша рука?

Я посмотрела на повязку, и на глазах у меня выступили слезы. Я так истосковалась по родителям. По дому.

– Спасибо, хорошо, – выговорила я. – Но боюсь, останется безобразный шрам.

Он протянул руку к моему запястью, и на мгновение на его лице отразилась нежность, но потом быстро отдернул руку и взглянул на часы.

– Дети, наверное, уже помылись, – сказал он, отходя. – И миссис Диллоуэй ждет вас, чтобы вы помогли ей в детской.

– Конечно. Я пойду.

В детской Эббот, надувшись, лежал на диване. Николас спокойно играл с игрушечным поездом, а Кэтрин у окна читала книжку, в то время как миссис Диллоуэй застегивала Джени платье.

– Отец рассердился на вас? – спросил Николас с искренней заботой в глазах.

Кэтрин в ожидании оторвала глаза от книги.

– Конечно же нет, – ответила я.

– Он вас уволил? – спросила Кэтрин.

– Кэтрин! – с упреком воскликнула миссис Диллоуэй.

– Он меня не уволил, – сказала я. – Но строго наказал больше никогда не водить вас в сад.

– Проклятье! – воскликнул Эббот. – Если бы мы могли вернуться, то, возможно…

– Эббот, ты слышал, что сказала мисс Льюис, – строго проговорила миссис Диллоуэй, вплетая свежевыглаженную ленточку во влажные волосы Джени, а потом обратилась ко мне: – Мисс Льюис, мы можем выйти поговорить?

Я вышла за ней в коридор и закрыла дверь в детскую.

– В чем дело?

– Вам следует знать, что изгнанный сын лорда Ливингстона вернулся домой, – неодобрительно сказала она.

– Я знаю.

– Вы знаете?

– Да. Мы, гм, мы случайно встретились.

Миссис Диллоуэй вытаращила глаза.

– О!

– Почему вы сказали «изгнанный»?

– Они так обижены друг на друга… даже не знаю, с чего начать. Утром он на день уехал в город, и его светлость не видел его. Думаю, он скоро вернется за своими вещами. Он не останется здесь надолго. – Она решительно посмотрела на меня. – Кроме того, после свадьбы они с невестой уезжают на юг.

Мне тут же вспомнилось письмо с витиеватым почерком. Вивиан. Я надеялась, что миссис Диллоуэй не заметила, как я залилась краской.

– Его невеста?

– Да. Он женится на графине. По-моему, это самая большая удача в его жизни.